First love

      Первая любовь не всегда бывает удачной.       Я всё ещё помню первую встречу с ней. Её кристально чистые голубые глаза, изумительную улыбку, стриженные под каскад светлые волосы. Потертые джинсы, что она вечно носила, и красные кеды. Она, Сэнди, моя одноклассница, безусловно, была охуенно красивой по меркам моих тогдашних тринадцати, или сколько мне было, лет.       Я был влюблен так, что кукуха ехала. Сэнди смотрела на меня и мои подкашивающиеся от волнения коленки, а в моей неумной голове было только одно: «БЛЯТЬСУКАБЛЯТЬААААБЛЯТЬ», перед тем как начать плыть и снова теряться. Она смотрела на меня — и я чувствовал себя таким идиотом, каким обычно сочувствуют с притворной жалостью на лице. Чувства по отношению к Сэнди были неоднозначными, и именно они подстрекали все свободное время проводить за написанием песен, стихов и что там, блять ещё. Я возвел целый культ вокруг собственной одноклассницы, и это так абсурдно и глупо, что даже не смешно. Уже тогда я представлял нашу дальнейшую совместную жизнь: вот мы, счастливые, просыпаемся в одной кровати. Вот слышится шумный топот крошечных ножек наших общих детей, а вот наша собака, о которой мы (я) давно мечтали, мирно сопит в углу комнаты.       Я был уверен, что воплощу все это в реальность, ну, типа, эм, дерево посажу, дом построю, сына выращу, а, может, даже дочь, и все это вместе с Сэнди, потому что знал, что добьюсь её. И, нет, я реально её добился. Это было нечто вроде:       — Э-э... Привет?       — Привет, Дэвид.       — Нам н-нужно поговорить... Это важно.       — Ого? Ладно.       — М-м... Давай встречаться?       Я не упомянул о бесчисленных жалких попытках подкатить, которые предпринимал до этого диалога, но это и не важно, потому что она согласилась, и я подумал, что сдохну.       Сейчас я понимаю, как жалко звучало её «Ну, давай», но в тот момент я считал себя самым счастливым человеком на всей этой ебаной планете, пока по истечению четырёх или семи, не помню, дней Сэнди не сказала, что бросает меня. Типа: «Извини, я здесь новенькая. Не хочу привязываться». Сказать, что я охуел — не сказать вообще ничего. У нас ничего серьёзнее поцелуев в щёчку не было, но я так расстроился, что даже порвал и сжёг все, что посвятил ей, а ещё, вроде бы, плакал.       Я, блять, начал комплексовать после этого. Любят не за внешность, да, но разве приятно думать, что ты встречаешься с тощим чмошником с конскими зубами и уродской стрижкой? Ну... Наверное, не очень.       Ладно, не важно.       Первая любовь не всегда бывает удачной, и это нужно уметь принимать и отпускать.       Но... Как, блять? Каким образом мне отпустить мысли о Сэнди, когда спустя лет восемь я встречаю человека, который охренеть как похож на неё?       Кристально чистые голубые глаза, изумительная улыбка, грязные светлые волосы. Потертые джинсы, и даже похожие красные кеды — а ещё это парень, ему 23, и он Курт Кобейн.       Ну, думаю, пиздец. Заебись.       Хотя, честно, Курт вёл себя не так отстранённо, как Сэнди, и я даже мысленно сравнивать их перестал. Сэнди была всего лишь подростковой влюблённостью, а с Куртом мне было реально хорошо. Мне нравилось играть с ним в одной группе, выступать вместе на сцене, сидеть часами почти что в обнимку, работая над новыми песнями, записывать альбомы вместе, бухать и по тусовкам, бывает, таскаться, и там же за патлы друг друга держать, если блевать приспичило.       Мне нравилось ухаживать за Куртом, когда тот болел, всячески проявлять свои чувства поступками, а он и не возражал. Я предполагал, что тоже ему симпатизирую, и, между прочим, оказался прав. Ну, по крайней мере, когда я признался Курту, он ответил взаимностью, и, эм, все было... Хорошо? На удивление.       Это были мои первые полноценные отношения, и, честно, это было охуенно. Именно то, что мне было нужно всю сознательную жизнь — и я хотел остаться с этим человеком до гроба. Курт был милым, и все такое, даже несмотря на возникающие иногда эмоциональные качели, ревность и так далее. Он клёвый, и мне действительно плевать, что думает и говорит общество, а я, типа, педик.       Я даже снова поддался чему-то подростковому и внутреннему, какому-то отдалённо знакомому чувству, и представлял нашу дальнейшую совместную жизнь: вот мы, счастливые, просыпаемся в одной кровати. Детей, шумно бегающих своими крошечными ножками, у нас явно не будет, а вот от собаки, мирно сопящей в углу комнаты, я бы и до сих пор не отказался.       Мечты как будто бы нихрена не стали более приземленными по прошествию почти десяти лет, и это, бля, плохо, потому что Курт тоже бросил меня. Не через четыре дня, конечно... Но полгода — это разве много для влюблённого, что не наблюдает часов?       — Но... Почему? — я растерянно смотрю на него, буквально силой выталкивая куски слов из собственной глотки, а тот, видимо, тоже не знает, что и сказать.       — М... Я...       — Ты даже не любил меня, так ведь?       В стрессовые моменты мне обычно хочется как можно быстрее выйти на улицу и закурить, но в этот момент я думаю, что я бы, бля, по вене долбанул.       — Любил, — Курт качает головой и хмурится, разочарованно поджимая губы, — И все ещё люблю, Дэйв. Просто... Не хочу привязываться, знаешь.       И вот, блять, снова. Опять я стою перед человеком, в которого я влюблен так, что кукуха едет — а он мне говорит то же самое, что я слышал в тринадцать. От той, кто мне точно так же до беспамятства нравился.       Боль как будто бы невыносимая, но в этот раз я не рву и не сжигаю все, что посвятил ему.       Я сижу в одиночестве, листая страницы своего блокнота, где каждая вторая посвящена Курту: вот здесь у меня что-то типа личного дневника, через пару листов — песни, посвящённые ему, а вот тут я даже попытался нарисовать нас вместе. Не то чтобы я когда-то умел, но вышло, в принципе, ничего так.       Я так расстроен, что даже и не знаю, как реагировать... Но в этот раз я не плачу.       Первая любовь не всегда бывает удачной. Последующие ей — тоже.