Расписанный чувствами

Ему скучно, скучно каждую минуту. Ему скучно делать вдохи и выдохи. Ему скучно оставаться до сих пор живым существом. Сколько Ханма себя помнит ему всегда было тошно находиться в этом мире. Всё вокруг серое, не приносящее удовольствие нечто. Ханма не может разглядеть в этом мутном пространстве хотя бы намёк на что-то светлое и волнующее. Всё что делал Шуджи было от желания найти тот самый яркий островок с зелёной травой, голубым небом, теплой водой, блестящими глазами и с румянцем на щеках. Но он находит лишь бары с неоновыми вывесками, которые, дай бог, просветят еще пол часа; с протёртыми диванами, на которых сидит вся грязь Токио; и с, до рвоты в горле, скучными людьми, которые ломают свою жизнь драками, алкоголем и запрещёнными веществами. Ханма ощущал, что становится одним из них, и от одной мысли о таком ему становилось скучно и уныло. Но что-то поменялось с появлением этого юнца. Может Ханме было с ним весело. А может Ханме было интересно наблюдать за его зловещими планами, которые способен воплотить в жизнь только настоящий идиот. Да сейчас это всё неважно. Сейчас Шуджи вспоминает Кисаки как ещё одно серое пятно в своей жизни. И даже придя на могилу этого мальчика, Ханма всё равно не может вспомнить, что он чувствовал тогда с ним. Ему просто не запомнилось это. Он проживал не свои эмоции, он проживал эмоции Кисаки Тетты. От этой мысли в животе всё скрутило, а к горлу подползала новая волна скуки и уныния, что так мечтала наконец-то выйти из этого надоедливого тела. — Не приходи сюда, а то реально зомбаком станешь. — Только если на моей руке будет красоваться твоя косичка, как трофей. — Обойдёшься. Такой спокойный и низкий голос. Ханма почему-то отчётливо помнит все встречи с Кеном Рюгуджи. Помнит каждую их драку и каждую язвительную фразу, адресованную друг другу. Помнит как чувствовал себя на высоте от того, что мог вывести из себя самого заместителя главы Тосвы. Помнит тот азарт в глазах напротив при виде самого Шуджи. Почему-то помнит частые удары собственного сердца в этот момент. Помнит как кровь и синяки скрывали его вечно красневшие от восторга щеки. Ханма никогда не мог сдерживать себя при встрече с Дракеном. Хотелось громко смеяться, широко улыбаться, ядовито шутить и выводить противника на эмоции. Шуджи помнит их последний разговор. Помнит взгляд Кена, который был пустым. Таким же пустым, каким Ханма видит этот мир. В тот миг Ханма был убит, он убежден что его может растормошить только суровый, но живой взгляд Кена Рюгуджи, тот самый суровый взгляд в котором сейчас нет ничего, ни ненависти, ни жалости, ни отвращения, только тишина, которая ощущается мерзким звоном в ушах. — Сколько ещё будешь тут сидеть? — Да какая разница? — Большая. Видеть твою пресную рожу еще хуже, чем просто её видеть. — Мне льстит, что ты такой знаток моих рож. — И в мыслях не было. Так хорошо. Хочется запрыгнуть на него, повалить на землю и крепко-крепко сжимать. — Ханма, пойдём. — Чего? — Пожалуйста, просто пойдём со мной. Шуджи не в силах отказаться, его болезненно слабое тело само шло на голос, раздававшийся позади. Только сейчас они посмотрели друг другу в глаза. Взгляд Дракена, наконец-то, спустя долгое время, снова суровый и уверенный. И взгляд Ханмы, наполненный тихими мольбами о помощи, желающий получить хоть немного прощения, и совсем каплю акриловых красок. — Ты на байке? — произнёс Кен, развернувшись, и пошёл прочь с кладбища, зная, что Ханма точно идёт за ним. — Нет, конечно. Я что на идиота похож? — Похож, но так даже лучше, поедем на моём. — Оу. — к горлу Шуджи начал подступать радостный смешок, а глаза забегали в разные стороны, рассматривая всё вокруг, и подняв голову, Ханма наконец-то взглянул на синее небо, которое на протяжении всей его жизни было верным спутником, но только сейчас парень решил посчитать все яркие точки на нём, решил разглядеть разные узоры и обратить внимание на свет, который, оказывается, всегда был так близко. Так близко, что можно рукой дотронуться, только протяни её. И он протягивает. — Ты чего? — Кену пришлось замедлить шаг из-за прикосновения к его плечу. — Да ничего, просто не торопись так. Куда ты хочешь поехать? — Понятия не имею. Я хочу просто ехать, ну не знаю, так скажем, вперёд? — Многообещающе. Дракен ничего не отвечает, только взглядом указывает на место рядом с ним. — Садись. — Даже шлем не дашь? А как же моя безопасность? — Я тебе по лицу сейчас дам. Когда, блядь, ты в последний раз надевал шлем для безопасности. — раздражённо ответил Дракен. То что нужно Ханме. — Да я прикалываюсь. Мне что за тебя держаться? — Нет, можешь поднять руки к небу, открыть рот и, как на американских горках, кричать от восторга, у меня же как раз для такого случая есть ремень безопасности. — Ха, так и поступлю. — Я в тебе не сомневаюсь. Они сели и Ханма всё-таки обхватил своими руками талию Кена, прижимаясь к нему совсем на чуть-чуть ближе, чем нужно было. — Не кокетничай. — И в мыслях не было. Они тронулись. Дракен мгновенно набрал высокую скорость и поехал в неизвестном направлении. Байк выехал на центральную дорогу. Вокруг много разных цветов, Ханма пытается запомнить каждый из них. Вот в его голове уже появилась фиолетовая краска, что досталась ему от вывески какого-то ночного клуба; потом красная краска, от долгого ожидания на светофоре, затаилась в его сознании, а за ней и зелёная капелька; а тут уже и ослепляющий свет фар встречных машин оставил в голове Шуджи целую коробку ярко-жёлтого цвета. Высокая скорость и плавные повороты заставляли Ханму взвывать от чувств, он сдерживал себя, чтобы, на самом деле, не поднять руки к небу и не закричать от восторга, как ему в шутку посоветовал Дракен. Рюгуджи всем телом ощущал восторг Ханмы Шуджи. Байк теперь едет по тёмной трассе, и постепенно высокая скорость стала уменьшаться. — Эй, Дракен, зачем ты замедлился? — Я думаю, нам стоит сделать остановку. — сказал это Дракен и остановил байк. Место было довольно тихим, вокруг природа, Ханма с интересом осмотрел её. — Не отставай. Пройдя две минуты Дракен остановился. — Чёрт… Они стояли на холме откуда открывался вид на весь город. Издалека он напоминал парк аттракционов, Ханма даже как будто бы видит колесо обозрения. — Чёрт! — так громко и так по-детски воскликнул Шуджи. — Дракен, да это же просто невероятно! — А то! — Дракен тихо посмеялся, не отрывая взгляд от Ханмы. Всё такое живое и яркое, сегодня Ханме удалось ограбить художественный салон, перед ним стоит мольберт с холстом, на котором всеми красками мира написана волнующая и интересная картина. Не скрывая полного восторга в глазах, Шуджи поворачивает голову и встречается со строгим и таким живым взглядом Кена. Приятное молчание повисает между ними, в голове нет мыслей, только маленькая доза чувств, которая слегка опьяняет сознание. Глухой хлопок где-то в стороне города нарушает их зрительный контакт, и оба парня поворачивают головы на источник звука. Фейерверк. Фиолетовый, красный, зеленый, желтый и еще куча цветов, которые пока что неизвестны Ханме. Он еще узнает, как они называются. — Как удачно. — расслаблено говорит Рюгуджи. — Кен. — Да. — Почему ты сейчас со мной? — Обязательно отвечать? Они не смотрят друг на друга. — Нет конечно. — Я бы в любом случае ничего не ответил. Хотя если подумать. — пауза. — Да, подумал, я просто открыл благотворительный фонд и мне резко захотелось помогать бездомным животным. — Хуёво помогаешь, я посмотрю. — Я еще только начал свой путь благодетеля. Но знаешь, все-таки наверное есть причина, почему я тут с тобой. — Какой-то ты болтливый, что изменилось? — Много чего. Это и есть причина. Прошло столько времени с нашей последней встречи, а я только недавно понял, почему ты такой придурок. Тихий смешок. Ханма достает из кармана пачку сигарет и зажигалку, зажимает губами одну сигарету и подносит огонёк к ее кончику. Оранжевый. — И почему же я такой придурок? — Обязательно отвечать? — Да пошёл ты. — Я чувствую уныние и тоску. Майки изменился, Тосва распалась, все выросли, работа ничего не даёт. Как ты с этим живёшь? — С чем? — С постоянным чувством пустоты. — С чего ты решил, что я чувстую это? — Да ответь уже, идиот. — Обычно. Раньше напивался, дрался, искал приключения на задницу, как видишь, к хорошему это не приводит. — Я и не планировал нарушать закон. — Какой правильный. Тишина между ними снова повисает, но она уже не такая приятная. Она давит, душит, да так сильно, что от неё щиплет глаза. Как будто бы нужно что-то сказать, что-то сделать. — Дракен, ты уйдёшь? — Нет. Лишние слова не нужны. Каждый из них понял, что они повязаны одной судьбой, одной участью, что они сейчас просто не смогут друг без друга. Они понимают друг друга, они помогут друг другу. — Говоришь, закон не планируешь нарушать? — Не планирую. — Тогда поехали в кино. — Прям в кино? — На последний ряд. Целоваться будем. — Я думал, мы на комедию пойдем, а не на ужастик. — Пойдешь на то, что я выберу. Почему они не сошлись раньше? Оба же чувствовали, что за колкими фразами скрывается то самое, чего не хватало каждому из них. Чувствовали, да вот только дальше их сознаний эти чувства не выходили, что-то их сдерживало, не давало уйти за горизонт. Им так жаль, но они обязательно исправят это. Завтра они пойдут в настоящий парк аттракционов, перед этим немного выпив алкоголя, и будут смеяться, точно дети, с каждого движения вокруг. Через неделю Дракен позовет Ханму в дорогой ресторан, а тот, в свою очередь, так желая получить ярких эмоций, устроит балаган, начнет выкрикивать на всё заведение какие-то попсовые песни, а после выбежит из здания, не заплатив за счёт. Кену придётся просить прощение у рабочего персонала, который требовал доплатить сверху за ущерб, а потом Дракен, просто забив на всё, пошлёт их и уйдет вслед за Шуджи. Через месяц они решат накрасить друг друга самой яркой косметикой, что только нашёл Рюгуджи у девушек в борделе. Пойдут так гулять по вечернему Токио, ловя на себе вопросительные взгляды взрослых. Польёт дождь, они схватятся за руки и со всех ног побегут к дому Дракена. А прибежав к нужному месту, они молча будут смотреть друг другу в глаза. Тяжело дыша и всё также держась за руки. Они видят столько красок. Фиолетовые тени, стекающие по розовым щекам Кена, красная помада на приоткрытых губах Шуджи. Через секунду она будет размазана. Дракен напористо целует, Ханма охотно отвечает. Выходит мокро, вроде от дождя, а вроде от слюны; тепло, вроде от летней погоды, а вроде от близости. И так волнующе. Волнующе от появившихся чувств и эмоций. Они спасены. Каждый день проведённый в компании друг друга заставлял почувствовать себя живым и свободным. Ханма открыл свою собственную картинную галерею, в которой Дракен являлся главным рисунком. Сегодня они хотели пойти в парк, купить себе какую-нибудь сладость на двоих и просто идти, наслаждаясь моментом. Ханма ждал, но Кен не пришёл. Не пришёл на следующий день. Не пришёл через два дня. Каждый телефонный звонок оставался неотвеченным. Каждое сообщение оставалось непрочитанным. Каждый стук в дверь оставался тихим ударом в пустоту. Ханма совсем не понимает. Неужели от него просто ушли? Неужели про него снова забыли? Нет, точно нет. Кен же тогда сказал, что не уйдёт. Кен же никогда не уходил. Кен же всегда сдерживал своё слово. Спустя неделю молчания Ханма заметил, что его картинную галерею грабят. Сегодня пропала картина фейерверков. На следующий день вынесли картину дождливого города. Шуджи паникует и совсем не соображает. Куда ему идти? Поможет ли полиция найти его пропавшие холсты? Поможет. Ханма бежит. Почему-то он знает, куда бежать. Стучит в дверь и спустя минуту она открывается. — Здравствуйте. А вы к кому? — тихо и неуверенно. — А Мицуя дома? — Братик сейчас очень занят, он вообще к себе никого не пускает. — Я к нему и не зайду, просто позови его, пожалуйста. — Х‐хорошо. — девочка исчезает в глубине дома. Мицуя появляется в дверном проёме. Худой и бледный, он совсем не похож на Мицую. — Боже, что с тобой? — Ничего. Что ты хотел? — Ладно. Я просто хотел узнать, где Дракен. Он пропал, не отвечает на телефон. Да я даже домой к нему ходил и ничего. Мицуя слабеет. Его лицо становится белым, а взгляд пустым. — Я думал, ты знал. — Что знал? — сердце бьётся как сумасшедшее, на лбу начинает появляться холодный пот. — Его убили. Недавно были похороны. И больше никакая полиция никогда не сможет восстановить ту картинную галерею, которую Шуджи так трепетно создавал.