Проклятые цветы

Тэ не нужно ничье стороннее мнение: просыпаясь утром, он обнаруживает на подушке два крупных желтых лепестка. Тайм любит желтые розы. Именно они чаще всего стоят в вазах по всему их дому, именно их он чаще всего приносит Тэ после громких размолвок и ссор. Тэ их терпеть не может, но Тайм думает иначе. Или не думает вовсе: что цветы, когда он за все годы совместной жизни так и не выучил, что его партнер предпочитает кофе чаю, а блюз - року. Что ж, до этого момента он меня, кажется, даже любил, думает Тэ, все-таки пересиливая себя и записываясь к врачу. Да, любовью странной, где-то извращенной, но в противном случае я не дожил бы до конца обучения в университете. Ему неинтересно, кто наступил Тайму на сердце, эта информация не является приоритетной. От месяца до четырех, вот что важно. Врач предлагает Тэ несколько путей, каждый из которых хуже предыдущего. Хирургическое вмешательство на ранних стадиях убережет Тэ и спасет ему жизнь - но будет ли она иметь смысл без хоть какой-то возможности хоть когда-то хоть кого-то полюбить? Второй путь - более щадящая процедура, которую необходимо проводить каждую неделю, - извлекать лепестки до того, как они превратятся в соцветия. Под местным наркозом, в этой самой клинике. Кстати, кхун’Тэ, а Вы знаете, что наше лекарство проходит сейчас третью стадию испытаний? Нет, оно не может пока остановить проблему целиком, но все же, все же... Развитие Вашей болезни не прекратится, но мы можем увеличить срок Вашей жизни... Тэ не может не думать о том, что в любом случае исход неблагоприятный, если не случится чуда. Вот только в чудо он уже давно не верит, и, почти не глядя, подмахивает протянутые документы. Конечно, он согласен на еженедельные манипуляции, согласен на новое лекарство, да, давайте проведем первую процедуру прямо сейчас. Какая разница. На улицу он выходит через несколько часов, дыша полной грудью, и, зайдя на цветочный рынок, выходит оттуда с охапкой орхидей - фиолетовых, розовых, белых. Дома он выкидывает все розы и расставляет свежие цветы по всем комнатам. Некоторое время смотрит на них, касаясь нежных лепестков пальцами, и затем, побросав в рюкзак документы, карты и пару смен одежды, вызывает такси. Кинн, увидев его на пороге дома, не комментирует ни бледный вид, ни полупустой рюкзак от Диор. Тэ безмерно ему благодарен. В комплексе Терапаньякулов у него есть своя комната со всем необходимым, даже в шкафу осталась чистая одежда с прошлого раза, когда Тэ прятался у Кинна после серьезной ссоры с Таймом, и молодой мужчина тихо и привычно раскладывает прихваченные из дома вещи на консоли под огромным зеркалом в полстены. В этом же зеркале он натыкается на собственное отражение и замирает на месте. Бледный, с огромными кругами под глазами, с синеющей сеточкой сосудов, после анестезии видных под кожей очень ярко. Тэ медленно оседает в стоящее рядом кресло и чувствует, как быстро-быстро по щекам начинают бежать слезы. На следующее утро его будит Порш. Глава Второй семьи выглядит не презентабельнее сонного Тэ, кутается в уютный бордовый халат - явно с плеча Кинна - и держит в руках благословенную чашку чёрного кофе, для Тэ. - Фигово выглядишь, приятель, - отмечает очевидное Порш и грациозно падает в кресло, где вчера Тэ проливал бесполезные слезы. - Сам хорош, - не остаётся в долгу Тэ, пытаясь наслаждаться кофе под пристальным взглядом Порша. - Да мой младший тут всех переволновал, - тот трепет себя за густую чёлку, зарываясь в волосы беспокойными пальцами, и неожиданно закрывает лицо руками. - Порш?.. - неуверенно тянет Тэ. Для него неожиданность - всегда находящийся в движении, неунывающий любовник Кинна не мог быть этим поникшим, усталым мужчиной. - Знаешь, я его чуть не потерял. Он же всё скрывал, почти месяц. Никому ничего не сказал. Тэ начинает догадываться, в чем дело, и руки его, не смотря на горячую кружку, холодеют. Месяц... - Вы успели?.. Порш кивает, всё ещё не отнимая рук от лица. - Кхун притащил откуда-то своего младшего брата за шкирку и запер их в одной комнате. Прежде, правда, поговорил с обоими по-отдельности. Деваться им было некуда... Пришлось... выяснять... отношения. А меня, наконец, просветили, из-за кого это... Слушай, у меня до сих пор в голове не укладывается. Порче и этот... хлыщ. Порш встаёт и резко начинает ходить по комнате, не замечая бледного лица Тэ, который борется с немедленной потребностью откашляться здесь и сейчас - так у него дерет горло. - Эти блядские японские камелии мне в страшных снах снятся, веришь? Идеальная графика, лепесток к лепестку. Ненавижу. Не мог полюбить... Не знаю... Клевер? Чей едва не задохнулся однажды. Ещё бы, меланхолично думает Тэ, пытаясь запить глотком кофе царапающее чувство в горле, хоть и знает, что это не поможет. Месяц... Как он только протянул. Как он выжил. - Этот пацан, Ким, мать его, Терапаньякул. Будда! Танкхун из него душу вытряхнул и обратно поместил. Как они там с Чеем договаривались, я не знаю, но утром мелкий был практически здоров. Пара приёмов у нашего врача... Тэ? Да, он не выдерживает. Сложный день вчера был, попробуйте обвинить Тэ, что он не смог сдержаться. Кашлянув, Тэ украдкой смотрит в свою ладонь. Лепесток крупный, мерзкого жёлтого цвета. Мужчина сжимает ладонь, но Порш все видит. - Ты!.. Ты... тоже?! Кажется, Киттисавату не хватает слов. Кто бы мог подумать. - Просто тебе повезло, - Тэ стряхивает несчастный лепесток на пол и больше не обращает на него внимания. - А нам - нет. Когда приходит время ужина, о "трудностях" Тэ знают уже все. Вот только помочь ему никто не в силах. Нет лекарства от любви. Как ответственный взрослый человек Тэ не пропускает ни одного приёма у врача, он уже сроднился с эндоскопом и шейвером, а мерзкое по первости лекарство уже не настолько и противное на вкус. Отвозит его обычно кто-нибудь из телохранителей Главной семьи, Кинн щедр для своего друга, и яркая Мазератти цвета электрик всегда стоит рядом с клиникой на одном и том же месте, ожидая Тэ после процедуры. Пока однажды мужчина не обнаруживает, что машины нет. Ему не трудно вызвать себе такси, но дело не в этом. Это Кинн Терапаньякул, его работники не исчезают без причины примерно никогда. Тэ уже ищет в телефонной книге номер друга, когда у обочины паркуется невыносимо пафосный суперкар - молочно-оранжевый Макларен, из окна которого почти по пояс высовывается улыбающийся самый младший представитель клана Терапаньякул. - Пи'Тэ, карета подана! - на пол улицы орёт Макао, и Тэ испытывает желание помассировать себе виски. Его и так ведёт после клиники, а тут радостные вопли... Нет, это совершенно невозможно. Тэ разворачивается и идёт в другую сторону. Его шатает. Именно в тот момент, когда земля летит ему в лицо, его нагоняет Макао. Что ж, один - ноль в пользу пацана, гравитация отдыхает. - Пи'Тэ, пи'Тэ! Прости, не хотел пугать тебя! - громогласно кается Макао, помогая мужчине присесть на поребрик. Старший только отмахивается от назойливого подростка и пытается не выблевать на асфальт внутренности - фи, это было бы весьма некуртуазно. Кажется, побочные эффекты лекарства, призванного замедлить рост дьявольских цветов в его многострадальных лёгких, начинают проявляться со всей силой. - Можешь встать, пи? - кажется, Макао искренне волнуется. Тэ не может говорить нормально после процедуры, только хрипит. К счастью, это проходит за несколько часов. К сожалению, некоторые вещи нужно прояснить прямо сейчас. - Где машина и, ...кажется, Лиам? - тихо выдаёт он, и младшему приходится прислушиваться усердно, чтобы не пропустить ни единого слова. - У Первой и Второй семьи случились трудности в доках, Кинн призвал всех свободных бойцов, а меня послал за тобой. Тэ поднимает бровь. Вроде бы Кинн уже давно не в праве распоряжаться кузенами, так почему... - О... - Макао присаживается рядом и смущённо чешет в затылке. - Брату вроде как кольцо вернули, а он принял. Так мы снова на коне, только Кинн перелопатил всё наши контракты... Короче, всё сильно поменялось. Тэ не понимает Вегаса - от этого счастья он бы бежал впереди своего дыхания, но пути Будды - для каждого свои. Вегас выбрал - за себя, за Пита, за Макао, значит, так тому и быть. - Поехали, - хрипит он младшему, и тот предупредительно придерживает его под локоть, помогая дойти до машины и забраться в пахнущий свежей обивкой салон. Тэ, может, и хотел бы выбраться из крепкой и уверенной хватки, но сил у него нет. Макао не разгоняется, и старшему мельком проходит в голову, что на этой машине грех ездить на скорости ниже хотя бы ста километров в час. Утром он обнаруживает на подушке пару свежих жёлтых лепестков. Удивительно, но все эти недели, проведённые в комплексе Терапаньякулов, он почти не думает о Тайме, а тот не ищет с ним встреч. Словно они не были вместе долгие пять лет, словно не обставляли свою квартиру, тщательно выбирая каждый предмет мебели, с удовольствием ругаясь в процессе и бурно мирясь в постели после ссоры. Словно бы подсознание сжалилось над Тэ и спрятало эти воспоминания куда-то глубоко внутри, откуда их не вытащить на поверхность. Что ж, Тэ благодарен за это своей психике. Иногда в коридорах комплекса он встречает юного Порче Киттисавата, всё ещё бледного и тонкого, медленно выздоравливающего от изнурительной болезни. Тэ видел, как Ким лично, своими руками, вырубил несколько деревьев японской камелии, растущих во внутреннем дворе комплекса, пока Порче наблюдал за этим действом, сжав кулаки. Когда последнее растение почило неопрятной грудой веток, подросток стиснул Кима в таких сокрушающих объятиях, что отвернулись все охранники на своих постах. Да и наблюдающий за ними Тэ тоже. За Порче мужчина искренне рад. За Кима, впрочем, тоже. Макао живёт в комплексе этажом выше. Вегас на время поселил брата у кузенов, чтобы тот не попался в жернова разборок в поместье Второй семьи, где и он, и Пит наводят порядок до сих пор. Там небезопасно, и Макао только рад оставить свой родной дом им на растерзание. Они иногда пьют кофе на кухне, сидя в стороне от снующих поваров, чтобы не мешать их работе, и младший, оказавшийся вполне достойным собеседником, веселит Тэ байками из собственного детства и детства Вегаса, умело обходя все скользкие моменты. Ещё он возит Тэ на процедуры, сменив, правда, машину на более скромный BMW. - Не бойся, пи'Тэ, - смеётся Макао. - С этими номерами нам можно не бояться полиции. Тэ не боится, только вздрагивает всякий раз от того, как резко Макао трогается с места. Лепестков на подушке по утрам становится всё больше, и днём Тэ всё чаще мучает кашель. Он знает, почему. Пусть чувства его загнаны в самый глубокий угол подсознания, они никуда не делись, и тело предательски хорошо помнит о том, кому оно принадлежало, кому было позволено творить с ним всё, что заблагорассудится. - Болезнь прогрессирует быстрее, чем мы планировали, - вздыхает на очередном приёме врач, отводя глаза. - Тогда я буду приезжать к вам чаще, - пожимает плечами Тэ. - Кхун, вы не понимаете... - доктор медленно ходит по кабинету, заложив руки за спину. - Это крайне небезопасно для ваших будущих чувств. Одно неловкое движение - и вы лишитесь возможности в будущем что-то чувствовать, а.... - Я мало вам плачу? - осведомляется Тэ. - Сделайте всё ловко и аккуратно, как делали много раз до этого. Доктор качает головой. - Дело не в деньгах. Вы платите достаточно, кхун, это вопрос вашей жизни и ваших чувств. А они у вас слишком болезненные, поэтому мы видим такую неутешительную картину. Тэ знает - если бы он смог отпустить Тайма и остаться один на один со своей неразделённой любовью, просто живя на расстоянии, всё происходило бы не так быстро. Но ему до сих пор больно в глубине души, и предательство любимого человека работает как дьявольское удобрение для его проклятия. Макао уже привычно ловит Тэ под локоть на ступенях клиники и, ни слова не говоря, ведёт к машине. Они едут в неуютной тишине, но за воротами комплекса Тэ всё-таки прорывает. Он воет хрипло, безостановочно, на одной высокой ноте, и Макао тащит его в жилые комнаты практически на себе, пока мужчина с трудом переставляет ноги. - Не хочу, не хочу, не хочу! Почему так?!.. За что?!! За ними закрывается дверь, отрезая любопытную охрану, и Тэ едва не падает, спотыкаясь о ковёр. Макао ловит. Вновь не даёт упасть, как делает всякий раз, когда Тэ оступается, нетвердо шагая после каждой процедуры. Ловит и прижимает к себе, давая опору, и ни слова не говорит, когда Тэ в исступлении отрицания лупит его ладонями по широкой груди. Тэ заходится в кашле - истерика не проходит мимо его проклятия - и на сей раз лепестки окрашены кровью. Алые и мелкие, они лежат на его трясущейся ладони, пока Тэ роняет слезы отчаянья над ними. - Я не хочу. Не так, - шепчет он, поднимая взгляд на младшего, который столь предупредительно терпелив, что к глазам Тэ вновь подступают слезы. Он не заметил, как Макао влился в его картину мира, становясь тем, с кем приятно проводить время, с кем интересно обсуждать последние новости, работу Тэ и учебу младшего. Он едва чувствует неожиданно мягкое внимание, в центре которого оказывается всегда, когда Макао рядом: чашка кофе, тёплая куртка, бутылка свежей воды, отвлекающие разговоры. Мальчишка, которому на днях исполнилось всего восемнадцать лет (а Тэ так ничего ему и не подарил), словно несёт в себе заряд солнечной энергии, способной сжечь города, но для Тэ она превращается в что-то тёплое и невесомое, едва ощутимое и правильное. И сейчас, крепко и аккуратно удерживая Тэ от падения, Макао не отстраняется, когда того вновь скручивает сильнейший кашель. На сей раз это бутоны. Маленькие и нераспустившиеся, залитые кровью, они лежат в ладони Тэ, как приговор. - Больно... - шепчет мужчина, даже не замечая, что цветы не имеют ничего общего со столь любимым Таймом сортом Барок. Макао отводит его к постели и усаживает на край. Его лицо горит отчаяньем, но он только забирает мелкие соцветия из ладони Тэ и прячет в собственный карман. - Отдохни... - негромко говорит юноша. - Я принесу воды. - Нет! - голос у Тэ всё ещё хриплый, от процедур, кашля и недавней истерики, но пальцы, поймавшие Макао за рукав куртки держат крепко. - Не уходи, не оставляй меня. Мне страшно!.. Тэ плевать в тот момент, как он выглядит, он меньше всего на свете хочет оставаться в одиночестве. И Макао сдаётся. Он укладывает старшего на постель, помогая скинуть обувь, и, разувшись, забирается рядом. Они молчат, и только хриплое дыхание Тэ тревожит неуютную тишину. - Две недели или месяц, если продолжать процедуры, - шепчет Тэ. Он лежит, вытянувшись на кровати, и смотрит в потолок. Присутствие младшего рядом ощущается как тепло и сочувствие. Макао знает. Он успел прочитать всё, что смог найти на эту тему, переговорить с врачами комплекса, и прекрасно понимает - от момента "созревания" бутонов счёт идёт на дни. Последняя неделя станет самой жестокой - и тогда уже ничего нельзя будет повернуть вспять. Ему горько и больно - но не только из-за этого знания. В кармане куртки, куда он спрятал маленькие алые бутоны, лежат несколько фиолетовых лепестков орхидеи. Тэ засыпает незаметно, убаюканный ощущением безопасности, усталый и вымотанный, проваливается в сон, словно в колодец без дна. Ему снится бесконечный цветущий розовый сад, но в нём нет ни одного крупного жёлтого бутона. Розы вокруг - всех оттенков алого - скромные кустовые цветы, подставляющие крохотные лепестки навстречу горячим солнечным лучам, и Тэ впервые за эти долгие дни думает о них без страха, касается их пальцами без отвращения и подсознательно ожидаемой боли. Это приятный сон, оставлять который совершенно не хочется. Было бы неплохо так умереть, думает он, просыпаясь, и сам пугается своих мыслей. Макао тихо спит рядом, не тревожа хозяина комнаты случайными прикосновениями, и у Тэ есть возможность рассмотреть младшего, пока тот, как мужчина надеется, смотрит приятные сновидения. У Макао широкие прямые брови и крупный нос, совершенно младшего не портящий и смотрящийся на его округлом лице органично. Гладкая кожа без единого шрама, зато с одной маленькой родинкой на правой щеке, почти под волосами. Почему Тэ никогда её не замечал?.. Крупные губы, сейчас почему-то закушенные. Видимо, сны не такие уж и безоблачные, если на расслабленном лице пробивается тревога. Тэ не может и не хочет сдержать себя, мягко прикасается пальцем к губам Макао, словно прося расслабиться и выпустить нежную кожу из плена зубов, - и тот, с мягким сонным вздохом, подчиняется, даже не проснувшись. Тэ в первый раз за последние недели улыбается широко и искренне, и совершенно не хочет анализировать свои действия. Глаза Макао неожиданно распахиваются, и Тэ не успевает согнать с губ улыбку - да и зачем. - Привет, пи, - хрипло произносит младший, от чего улыбка Тэ смягчается, и мужчина бездумно тянет руку вперёд, чтобы смахнуть с высокого лба растрепанную чёлку. - Привет, нонг. Выспался? Они спали всего несколько часов, и за окном уже глубокий вечер, но ни один из них не смотрит на часы. - Кровать пи такая удобная.... - лукаво тянет младший, ни на секунду не отводя взгляда от лица Тэ. - Хитрый... - Тэ не успевает договорить, как чувствует знакомое уже жжение в груди. Он пытается сдержать кашель, но у него ничего не выходит. - Это не кровь... - он все-таки находит в себе смелость рассмотреть свежие бутоны. - Они просто... Алые. Взгляд Тэ, который тот поднимает на всё ещё лежащего в его постели, но уже встревоженного Макао, полнится виной и непониманием, и тогда юноша берёт его руки в свои, прижимаясь горячими губами к костяшкам. - Я... прости, видимо, был не так очевиден, да? - Что... О чем ты, Макао?.. От легкого прикосновения от рук начинает растекаться тепло, словно собираясь в горячий огненный где-то за грудной клеткой, и, наконец, Тэ открывает глаза по-настоящему. Макао. Это Макао касается его, словно он самая большая драгоценность. Это Макао сейчас рядом, когда Тэ плохо и страшно, и непонятно, что будет в будущем. Это Макао заботится, ловит, помогает, бережёт. Нежные алые кустовые розы - это не Тайм. Это Макао. Тэ всхлипывает, и горячий шар в груди взрывается болью, выжигая остатки бутонов и убийственных лепестков, оставляя после себя лёгкое дыхание и блаженную пустоту. Он вновь дышит полной грудью, наслаждаясь воздухом и больше не боясь поперхнуться. - Ты... Это ты. Это ты... Беспорядочные поцелуи, которые обрушивает Тэ на младшего, встречаются с энтузиазмом, и мужчина звонко смеётся, когда Макао опрокидывает его на спину одним лёгким текучим движением. - Я здесь, пи'Тэ, - медленно выговаривает юноша, и глаза и его сияют неподдельным счастьем. - Я здесь - и никогда не оставлю тебя. Если только ты позволишь мне это. Ты позволишь? - Да... - выдыхает Тэ, и словно собирается заново, вновь становясь собой, когда его губы сминаются в горячем нетерпеливом поцелуе. Лепестки орхидеи и алые бутоны, забытые в кармане куртки, рассыпаются прахом, чтобы никогда больше не появиться на свет.