***
Гарпия приходит в себя ближе к вечеру второго дня. Юнги заботливо уложил птичку в кокон из одеял, покрывал и всего того мягкого, что у него было припасено за несколько веков постоянного хомячества. Мало ли, что пригодится по жизни. Вот, пригодилось. И когда гарпия открывает свои очаровательно блестящие светлые глазки, жесткое драконье сердце пропускает удар. — Ах… — птичка слабо возится в гнезде, вяло передвигает конечности и морщится, когда тревожит бок. Порез не зажил так сразу, но затянулся. Юнги влил действительно всё, что имеет целебный эффект и просто надеялся, что не сделал хуже. Если судить по тому, что кожа гарпии перестала быть болезненно бледной, возвращая свой первозданный бронзовый цвет, то не так уж много ошибок он и допустил. Жива же. И вон, шевелится. — Ты ранен, птичка, — мягко обращается Юнги, лёжа посреди пещеры в облике дракона, чтобы не пугать гарпию своим человеческим видом. Подумает ещё, что его похитили люди и утащили на разбор ингредиентов. — И слаб. Там сбоку есть еда, вода и зелья. Можешь брать всё, что считаешь нужным. — Ох… — гарпия устало выдыхает, переводя взгляд с дракона на тот самый угол со снедью, и тоскливо всхлипывает. Птичка кажется ещё более маленькой и слабой, чем в момент, когда Юнги его ловил. В груди разгорается огонь от желания защитить эту хрупкую крошку. — Я не могу встать. — Если тебя не смутит дракон в облике человека, то я готов позаботиться, — Юнги осторожно подползает, стараясь не спугнуть свою птичку. Гостя! Своего гостя. Он встряхивает крупной головой, пытаясь избавиться от собственнических порывов. Он даже ещё не знает имени гарпии, а уже думает об их общей кладке. Ужасно. — Как твоё имя, птичка? — Чимин, — гарпия, Чимин, болезненно стонет, когда пробует вытянуться в одеяльном гнёздышке, — позаботься обо мне, дракон. — Моё имя — Юнги, птичка, — Юнги плавно превращается в переходную форму. В ней у него среди волос скрываются чуть закруглённые рожки, а шею и позвоночник покрывает длинная полоска чешуек. В остальном же он похож на вполне обычного человека. Натянув на ноги неудобные людские штаны, он подходит к гарпии. — Давай посмотрим твою рану. Я могу коснуться? — Да, — хотелось бы, чтобы Чимин с интересом рассматривал голую грудь Юнги или пытался флиртовать, но сил у гарпии, видимо, совсем не осталось. Он только слабо вертится, подчинённый рукам Юнги и болезненно морщится, когда на рану наносится мазь. Чимин ест мало, но с благодарностью принимает маленькие кусочки прямо из рук. И точно так же спокойно отпивает пару глотков снадобья. Из всех, что были у Юнги, он выбрал самое универсальное. И приятное на вкус. Закончив с небольшой процедурой лечения, птичка устало оседает в гнезде, вновь засыпая. Пушистые светлые волосы падают прямо на глаза и Юнги осторожно убирает несколько прядок, чтобы они не мешались. Очаровательно нежный. И не такой стервозный, как все встреченные Юнги гарпии. Может, конечно, дело в ранении, но, пока что, Чимин вызывает в груди только тепло и желание окружить заботой. Не отказывая себе в порыве, он осторожно отходит к краю своей пещеры и прыгает. Превратившись в полёте в дракона, он двигается к гнезду гарпии. Кажется, люди оттуда уже совсем ушли, но, может, они не всё забрали? Юнги как никто знает и понимает порывы демонических гарпий. Те страстно любят всё блестящее и драгоценное, как и драконы. Остервенело готовы защищать свои гнёзда, как и Юнги – свой дом, где бы этот дом не образовался. Стервозные по натуре птички крайне собственнические и мало с кем готовы делиться кровом. Это тоже объединяет их, таких разных по форме, но крайне схожих по натуре. Долетев до вершины горы, где располагалось гнездо, Юнги осматривается. И видит блеск. Совсем крошечное, в сравнении с обычными размерами, яичко, не было забрано алчными людишками. Бережно подобрав кроху, он принюхивается, в надежде, что сможет найти что-то ещё, но только разочарованно вздыхает. Ему больно, когда он видит, что любовно сотканное из веток и перьев гнездо уничтожено. Не страшно. Он поможет создать Чимину новое. Может быть, даже их общее. Вернувшись домой, и убедившись, что птичка устало сопит, Юнги разрывается между тем, чтобы положить найденное сокровище под тёплый бок и отдать после пробуждения. С одной стороны, ему хочется сделать неожиданный сюрприз, а с другой – лично отдать в руки маленькую частичку потерянного и насладиться реакцией. Чимин ведь обрадуется? Так ничего и не решив, Юнги мается мыслями, недовольно бурча себе под нос, до самого утра, пока птичка не просыпается, всё так же вяло потягиваясь в гнёздышке. — Юнги? — Чимин спрашивает с нотками сомнения в голосе, словно не до конца уверен, что вчерашнее знакомство было реальностью. В подтверждение этих мыслей, он тянет: — Ты ведь не приснился мне, дракон? — Не приснился, птичка, — Юнги на ходу оборачивается из массивного облика дракона в довольно компактного человека, — как ты? — Тоскую, — Чимин прижимает миниатюрные, начинающие покрываться опереньем, ладошки к груди, прямо в районе сердца, — они забрали все мои яйца, дракон, я так долго бился… у людей нет ни капли… как это сказать? Они не ценят чужую жизнь и готовы отнять последнее. «Вот он», — думает Юнги, — «подходящий момент». Помявшись, он устраивается рядом с новым временным гнездом Чимина, и осторожно достаёт из-за пазухи найденное яичко. Прокашлявшись, стараясь сделать голос мягким, Юнги говорит: — Не все. Я слетал посмотреть, насколько там всё плохо, и вот, смотри, что нашёл. Чимин, сморгнув собравшиеся в уголках слёзы, неверяще смотрит на рубиновое яичко в больших ладонях. И вместо ожидаемой радости, начинает всхлипывать, дрожащими руками прижимая к себе то единственное, что уцелело после погрома людей. Растерявшись всего на мгновение, Юнги быстро ориентируется и, не спрашивая разрешения, притягивает к себе содрогающегося Чимина. С утешением поглаживая вдоль спины, он пытается вспомнить все те глупости, что обычно от него ожидали пары, но в голове пусто. — Спасибо, — Чимин шумно шмыгает носом, вытирая кончиками пальцев крупные слёзы, — я обычно не такая плакса, но… всё, что осталось, дракон, всего лишь одна малютка. Ты когда-нибудь терял дом? — Много раз, — Юнги тяжело вздыхает, — я понимаю, что ты чувствуешь, Чимин. Но не отчаивайся, всё же, у тебя есть она. Он осторожно тычет в яичко, а потом, подавшись порыву, целует Чимина в макушку. Сопротивления не следует. Гарпия только теснее прижимается и, повозившись, даже откровенно предлагает залезть к себе в гнездо. Невиданная потребность в близости от настолько территориальной птички. Цокнув, Юнги отстраняется только для того, чтобы забрать посудину с едой. Чимину необходимо восстанавливаться. Следующие несколько дней проходят в похожем ритме: гарпия оплакивает своё гнездо, лелеет на ладошке крошку-яйцо и ест, пьёт, спит. Неожиданно слабый Чимин восстанавливается дольше обычного, но рассказав, что люди в этом поселении пытались разграбить его дом уже несколько недель, Юнги понимает почему. Птичка просто устала. Мало спала, почти не питалась, не уходила на поиски пропитания, а просто доедала запасы. И когда совсем не осталось ничего – улетела, за что моментально расплатилась. Тот самый, разбудивший Юнги, взрыв. Он не рассказывает, что наблюдал за схваткой с весельем. Сейчас, баюкая в руках Чимина, чувствуя его скорбь, Юнги жалеет, что не вмешался. Возможно, всё закончилось бы иначе. У гарпии осталось её гнездо, а у него появилась бы возможность завладеть чужим вниманием совсем в ином свете. Но прошлого не изменить, поэтому, с тяжестью на сердце он признаёт поражение. Порой следует поддаваться порывам – и он запомнит об этом на будущее. — Спи, птичка, — Юнги целует Чимина в лоб, когда тот совсем клюёт носом, засыпая в один из дней на его плече, и осторожно выскальзывает из гнезда. Он не уверен, что гарпия была бы счастлива делить сон с малознакомым драконом, сколько бы не была благодарна. Превратившись обратно в дракона, Юнги мостится в своём тёмном закутке, и закрывает глаза. Он спит чутко, ожидая, что Чимин может проснуться от неожиданно резкой боли в почти зажившей ране или проголодавшись, или от кошмара. У чувствительных птичек такое, как выяснилось, бывает.***
Но Юнги просыпается от шороха. Шум небольшой, но его чуткие драконьи уши улавливают этот звук: «шур-шур-шур». Словно кто-то перебирает его сокровища, выискивая особенно ценные. Лениво приоткрыв один глаз, он осматривает пещеру, пока не слышит очередное «шур» и не видит мелькнувший птичий хвост. Заинтригованный, Юнги не выдаёт своего пробуждения, подсматривая за манипуляциями птички. — Да, чёрт, — Чимин тихо ругается, переходя в другой угол пещеры. Его белоснежный хвостик так заманчиво вертится из стороны в сторону, что Юнги приходится схватить себя за лапу, чтобы не потянуться и не схватить пёрышки. — Совсем ничего. — Что-то конкретное ищешь? — Юнги не стоило бы пугать Чимина, но вид подпрыгнувшей птички его веселит. — Ты можешь просто спросить, знаешь? — Знаю! — Чимин возмущённо складывает руки на груди, и выходит на лунный свет, который падает через небольшое отверстие в пещере. — Не хотел будить. — Но хотел ограбить? — Позаимствовать! — Чимин дуется, усаживаясь на край своего гнезда. — Я думал у тебя есть копья или кинжалы, или, не знаю, бомбы? Мне надо хоть что-то, чтобы пойти к людям и вернуть свои яйца. Чимин неожиданно бодрый. От былого грустного состояния не осталось ничего, зато энергии так много, что её волна добивает даже до Юнги. Вот это больше похоже на демоническую гарпию: пылающая, искрящаяся, возмущенно щебечущая птичка ему нравится просто невероятно. Прижимать и утешать слабого птенчика тоже приятно, но всего ведь должно быть в меру. — Мне ничего этого не надо, птичка, — Юнги бархатно посмеивается, улыбаясь, чтобы показать частокол клыков, — вот мои кинжалы, а огненное дыхание – мои бомбы. — Тогда сходи ты! — Чимин пыхтит, взъерошиваясь так, что на макушке редкие пёрышки встают хохолком. — Забери их для меня! Ты ведь не просто так заботишься обо мне – вот и… и докажи! Чимин отчаянно краснеет, покрываясь настолько очаровательным румянцем, что до Юнги не сразу доходит смысл сказанного. Нет, конечно он не просто так заботится о птичке – гарпия ему нравится, но ведь признавать это так сразу… как-то неправильно? А как же кружева ухаживания, как же долгие брачные танцы. Обычно это именно драконы торопятся с тем, чтобы затащить в гнездо, покрыть собой, укутать и никуда не отпускать. Пылкость Чимина для него нова, но тем не менее, крайне приятна. — Мы можем сделать новые, — Юнги предлагает осторожно. Не для того, чтобы позлить гарпию, а чтобы понять. В этих яйцах есть нечто особенное? Они же наверняка от прошлого партнёра. Если от прошлого – почему Чимин так за них цепляется? Неожиданный укол ревности неприятно сжимает сердце. — Можем, — Чимин становится ещё более красным, но не отступает, подскакивая с места и приближаясь к, с размером с себя, морде дракона, — но я хочу вернуть свои! — Почему это так важно? — Юнги склоняет голову набок, а потом обращается в человека. Даже так он всё равно немного больше хрупкой птички, но старается не нависать, а только трепетно держит за ладошки. — Прошлый партнёр настолько… важен? — Нет! — Чимин вспыхивает, краснея так, что даже от кончиков перьев идёт пар. — Они мои! Мои от и до. У меня… никогда не было пары. Они мои, Юнги, понимаешь? Мои! Юнги моргает, но… понимает. Гарпия ещё не спаривалась. Не делила ложе с кем-то из своего вида или иного. И все яйца, не оплодотворённые, действительно только… его. Осознание этого неожиданным теплом растекается в груди, а на лицо напрашивается немного самодовольная улыбка. Если Юнги не оплошает и всё сделает правильно, то он будет у Чимина первым. И, он надеется, единственным. — Хочу, чтобы ты отдавал себе отчёт: люди могли уже продать яйца или разобрать, расплавить… переработать, — Юнги говорит мягко, сжимая ладошки в своих руках. Он проводит большими пальцами по тыльной стороне, приглаживая миниатюрные пёрышки. — Я не отказываюсь навести ужаса на поселение, и забрать так много яиц, как получится, но… мы можем спасти не все. — Тогда то, что получится, а… а остальные – восстановим сами, — Чимин чуть заикается, делая откровенный намёк на спаривание, но говорит твёрдо, — и я полечу с тобой. Ты не чуешь мои яйца, а меня они зовут. Сложно объяснить, но так получится спасти как можно больше моей кладки. — Хорошо, — Юнги не может не согласиться, но мысленно перебирает варианты, куда бы им потом с птичкой улететь. Стоит только людям понять, что поселившийся в пещерах дракон может нападать – они соберут армию, чтобы вытурить его, нет, уже их, из пещеры. А ведь он только нашёл приемлемое место для дома… От грустных мыслей отвлекает скромный поцелуй в уголок губ. Решая, что за одно согласие припугнуть людей Юнги заслуживает больше – он притягивает ойкнувшего Чимина ближе, накрывая его губы своими. Хорошенький ротик распахивается от удивления, позволяя гибкому драконьему языку хозяйничать внутри. Интересно, поцелуй для птички тоже первый?***
Прежде, чем полететь разбираться с алчными и жадными людишками, Юнги тщательно проверяет свою птичку. Чимин искристо хихикает, когда грубоватые драконьи подушечки пальцев проскальзывают по бокам щекоча и будоража. А он всего-то должен убедиться, что ранение зажило, что края не разойдутся, что сладкая и нежная гарпия не пострадает во второй раз. — Юнги! — Чимин, запыхавшись, перехватывает его руки, стискивая запястья. — Сначала мои яйца, а потом – всё остальное! — Остальное? — Юнги позволяет себе говорить игриво, спускаясь ладонями на покрытые пёрышками бёдра. Он надавливает на чувствительную кожу, и властно притягивает к себе Чимина, наслаждаясь ответной реакцией – чужие не менее проворные ручки находят себе местечко на крепкой шее. — Например? — Т-ты и сам знаешь, — Чимин заикается, но льнёт ближе, приподнимаясь на носочках, чтобы замереть в миллиметре от губ Юнги, — но если мы не спасём мою кладку, то всё это не будет иметь смысла. — Какие вы, птички, драматичные, — посмеиваясь в ответ, Юнги ворует очередной сладкий поцелуй, а потом решительно отстраняется, — ладно, Чимин, я докажу, что ты для меня уже имеешь значение. Но прошу тебя, не рвись в бой, ты уже один раз пострадал, и второго нам не надо, верно? — Хорошо, — Чимин послушно хлопает ресничками. Это выглядит настолько невинно, что Юнги не верит. И не зря. Прилетев в поселение, именно Чимин с воинственным криком рвется в бой, набрасываясь на первого попавшегося человека. С тяжелым вздохом, Юнги следует по пятам гарпии, отпугивая людей своим видом и слабыми выдохами огня. Убивать кого-то он не планирует, а вот припугнуть… Когда кто-то пытается кинуть в спину Чимина крайне подозрительное копьё, Юнги делает взмах крыльями, сдувая ничего не весящего человека в сторону. Нет уж. Не в его драконью смену. Он осторожно выплёвывает из пасти струи огня, но так, чтобы не сжечь всё на их пути. Деревянные домики ни в чем не виноваты. Откидывает особо буйных людишек в сторону, создавая вокруг Чимина ореол безопасности. Юнги чутко отслеживает, что ранения, которые они наносят, не смертельны. Все в поселении разбегаются с истошными воплями, от которых закладывает уши, но Юнги и не думает возмущаться или бурчать, потому что Чимин со счастливым видом собирает свои яйца. Они находят не все, но большая часть кладки возвращена, и теперь покоится в безопасности их дома. Пока что старого. Юнги уверен, что у них есть всего несколько дней тишины, прежде, чем воинственно настроенное поселение бросится в их пещеру. Чтобы выгнать и ограбить. — Спасибо! Спасибо-спасибо-спасибо! — Чимин довольно скачет по пещере от энтузиазма и радости раскидывая в стороны крошечные пёрышки. Их немного, но они оседают на каменный пол так, словно украшают серый камень белыми искорками чужого счастья. Юнги довольно урчит, наслаждаясь тем, что смог выполнить обещание. И доказать, что имеет право на птичку. Может сделать её своей. — Ах! — Чимин в последний раз подпрыгивает на месте, и кидается на шею к Юнги, прижимаясь пышущим жаром телом, и однозначно потираясь. Её маленький хвостик дёргается из стороны в сторону от явного предвкушения. Может птичка не так невинна, как кажется на первый взгляд. — Не знаю, как тебя отблагодарить. — У меня есть одна идея, — Юнги, тепло посмеиваясь, наклоняется к шее Чимина, оставляя первый сдержанный поцелуй. Он не уверен, что сегодня, в этот миг, им надо заходить дальше первых ласк, но не может удержаться. Прижимается губами под челюстью, чуть выше белоснежного оперения, наслаждаясь сладкой дрожью, которая скользит вдоль тела. Мягко прихватывает зубами бронзовую кожу. Его ладони не грубо, но ощутимо скользят по бокам, надавливая, сминая и исследуя откликающегося на ласку Чимина. Птичка реагирует искренне и невинно. Трепещет в его руках, часто и загнанно дышит. А потом сладко и нежно стонет, стоит Юнги начать целовать острые ключицы. — Юнги! — Чимин громко вскрикивает, когда его подхватывают под бёдра, и переносят в гнездо, полное вернувшихся в кладку яиц. Они устраиваются между ними, тесно прижимаясь и переплетаясь ногами. Юнги осторожен. Он не настаивает, но проводит кончиками пальцев по ножкам, вынуждая их задрожать. — Я никогда… никогда… — Не волнуйся, птичка, — Юнги бархатно мурлычет, покрывая крошечными поцелуями обнаженные, не скрытыми оперением, участки тела Чимина, — мы просто знакомимся. Свои яйца нам лучше делать в другом месте, потому что тут теперь не безопасно. — Из-за людей? — Чимин прогибается в пояснице, тесно прижимаясь к Юнги, когда ощущает осторожное прикосновение к основанию хвостика. Не понаслышке зная, насколько там чувствительное местечко, он не давит. Плавно растирает кожу, по чуть-чуть опускаясь всё ниже и ниже, наслаждаясь откликом трепещущих пёрышек. — Они могут напасть? — Они нападут, — Юнги мычит, зарываясь лицом в сгиб шеи Чимина, и вдыхая насыщенный густой запах своей птички. Немного сладковатый, раскрывающийся из-за возбуждения и близости. Таким воздухом хочется дышать. Юнги широко открывает рот, жарко дыша и насыщаясь чужой отзывчивостью. — Но не сегодня, у нас ещё есть немного времени. Потратим его на нас? — Д-да… Чимин слабо откидывается на спину, отпихивая ладошкой яйца. Те крепкие, их не так-то просто раздавить, но Юнги помогает освободить немного места для их близости. И нависает сверху. Ему доставляет искреннее наслаждение вид распластавшегося в гнезде Чимина, то как он слабо постанывает на осторожные, полные нежности поцелуи. И пытается реагировать вовремя. То вскользь поцелует, едва задев скулу, то сожмёт маленькой ладошкой крепкое плечо. Юнги протискивает колено между полных бёдер, не надавливая, но уверенно раздвигая ножки. Ему неистово хочется опуститься лицом между ними, вжаться в раскрывающуюся киску, и слизать, он уверен, терпкий вкус. Но это будет чуть позже, а пока… Пока Юнги растирает кожу Чимина, делая её очаровательно розоватой, прикусывает вставшие соски. Надавливает на мягкие бочка, и целует-целует-целует. Ещё никогда в жизни Юнги не хотелось так много и часто целовать кого-то. Он прижимается к раскрытому из-за стона рту Чимина, опускается на шею, на грудь, проводит влажными губами по милому животику, прикусывая под пупком. Такой пухленький, покрытый совершенно крошечными пёрышками – он напрашивается на несколько собственнических меток. Юнги ведь имеет на это право? Он не спрашивает, но не больно прикусывает кожу, посасывая её, чтобы после полюбоваться красноватым пятнышком. Чимин заливисто хихикает, сбиваясь на стон, когда поцелуи доходят до внутренней стороны бедра. Сочные полненькие ляшечки тоже просят покусать себя. Сложно отказаться от такого явного желания, поэтому Юнги жадно прижимается к ним раскрытым ртом, плавно поднимаясь выше и выше. Он прикусывает кожу, помечает её и тут, посасывает особенно интересные для себя местечки, и неумолимо доходит до самого главного. Осторожно раздвинув мягкие пёрышки, Юнги прижимается к истекающей от возбуждения киске. — Юнги! — Чимин громко вскрикивает, но не пытается отстраниться или избежать ласки. Только закидывает ножки на широкие плечи Юнги, а ладонями цепляется за дно гнезда, комкая одеяла. Чувствительная и нежная птичка, впервые ощущающая внутри себя гибкий драконий язык. Довольно заурчав, Юнги старательно принимается вылизывать. Скользит между складочками, обхватывает губами набухшую бусинку клитора и плавно обласкивает пульсирующий вход двумя пальцами. Совсем скоро он сможет наполнить это место своими яйцами, зная, что птичка примет их все, что с заботой удержит в тепле, не позволит им умереть, а потом охотно выпустит на волю. И в их гнезде, возможно не сразу, но появятся маленькие птенчики. От мыслей об их общем будущем Юнги пробирает дрожь предвкушения, и он с большим рвением набрасывается на влажную киску. Язык скользит по всей промежности, то опускаясь к истекающей дырочке, то поднимаясь к клитору. Хочется толкнуться внутрь, но Юнги медлит, решая, что необходимо вдоволь облизать все вокруг. Он ласкает, используя всю гибкость широкого языка, лакает сладкое местечко, собирая густую, действительно сладковатую, смазку. Стараясь не позволять пугающим звукам срываться наружу, Юнги контролирует рычание, чтобы наружу лилась только похожая на мурчание мелодия. Чимин непроизвольно двигает бёдрами, проезжаясь киской по лицу Юнги, и сладко стонет, хныча под конец невыносимо приятного звука. Он близок к тому, чтобы излиться прямо в его рот, чтобы напитать гнездо своим запахом, чтобы, вскрикнув, со слабостью опасть, переживая первый в своей жизни оргазм. И Юнги делает всё, чтобы маленькая птичка получила от этого мгновения максимальное наслаждение. Он осторожно проникает подушечкой пальца в жаркую глубину девственной киски, продолжая массировать кончиком языка пульсирующий горячий клитор. Чимин, ёрзающий в гнезде, трепетно дрожит, высоко поскуливая на каждое неглубокое проникновение пальца. Явно не зная, куда себя деть от новой, откровенно приятной ласки. Чимин выгибается и нащупывает ладонями небольшие рожки на макушке Юнги. Крепко вцепившись в них, он не позволяет отстраниться, когда первая яркая волна удовольствия сводит его тело судорогой. Полные, закинутые на плечи бёдра, откровенно дрожат, а на лице Юнги выплёскивается ещё больше густой и вязкой смазки, пока он продолжает посасывать клитор. Вторая, финальная волна не заставляет себя ждать. Теперь Чимин не просто скулит, он громко вскрикивает, сладко выгибаясь и насаживаясь на палец до основания. Его аккуратные пяточки постукивают по крепкой спине Юнги, пока тело продолжает бить крупная дрожь из-за сбивающего дыхание оргазма. Юнги не отодвигается пока не слизывает всю влагу из киски. Не скрывая своей жадности, он с чавкающим звуком собирает языком всё до последней капли. И только после – отстраняется, чтобы полюбоваться на совершенно разрушенного и запыхавшегося Чимина. Симпатичная мордашка пылает от смущения, а с кончиков пёрышек поднимается привлекательный пар. Хорошенькая птичка, получившая немного ласки в гнезде, которое свил для него Юнги. Что же будет, когда они спарятся? Только подумав об этом, Юнги обращает внимание на тянущее возбуждение в паху, и ноющий от отсутствия внимания член. Насильно подавив похотливое желание, он устраивается сбоку от Чимина, прижимаясь к шее. Его время наступит позже. Они никуда не торопятся. — Всё нормально, птичка? — голос Юнги звучит хрипло, под стать тому, что между ними только что случилось. — Ты жив? — Не уверен, — Чимин слабо поворачивает голову, задерживаясь взглядом на губах, и робко тянется за поцелуем, — спаривание настолько же приятное? — Думаю даже чуть больше, — Юнги довольно хмыкает, понимая, что ждать ему на самом деле надо будет не так уж и долго, — ты же хотел увеличить свою кладку, да? Глядя на то, как у Чимина блестят глаза, он даёт себе обещание найти самое тихое и спокойное место. Чтобы ни один поганый человек не мог им помешать. И стискивает пискнувшую птичку в руках, набрасываясь с новыми поцелуями. Сегодня у них невероятно хороший день.***
Выбирать место для нового дома на пару с Чимином получается веселее, чем Юнги боялся. Они одинаково кривятся на горы, расположенные слишком близко к людям. И также с интересом поглядывают на места, где рядом есть озеро. Поиски несколько затягиваются, но уже через пять дней – находится подходящая пещерка. Чуть ниже, чем прошлая, зато подальше от поселений. Если бы рядом ещё не размещалась парочка грифонов, было бы совсем идеально. — Ну они вроде не буйные, — Чимин поглядывает на пару, которая с тем же подозрением косится на них, — да и куда в наше время без соседей. Эти хоть тоже летают. — Это мне и не нравится, — Юнги бурчит, но не зло. Они сейчас занимаются обустройством нового гнезда, подойдя к решению этого вопроса с несколько практичной стороны. Теперь у них есть место для кладки, и для них. — Будь там змеи, то ползали бы себе понизу, пресмыкались и к нам не могли добраться. Вдруг ещё дружить захотят. — Лишь бы яйца не воровали, — ставит точку в обсуждении Чимин, и принимается помогать. Для кладки они используют не только одеяла, но и пахнущие веточки, некоторые особенно ценные сокровища Юнги. Бережно и заботливо проверяют, чтобы не было трещин и расхождений. Яйца должны храниться в тепле, уюте и комфорте. Как, впрочем, и их с Чимином гнездо. Но оно получается более мягким, да и в целом – покрупнее. Юнги время от времени продолжает спать в облике дракона, но чувствовать под боком сопящую и пернатую птичку оказалось неожиданно приятно. Так что на человеческие руки и ноги он ругается сугубо про себя. Нечего выливать этот негатив на Чимина. — Мне так нравятся твои чешуйки, — Чимин проводит подушечками пальцев по блестящим уплотнениям на плечах, руках, опускается ниже – к паху. Где неуверенно замирает. Они решили, что отложат спаривание до тех пор, пока не найдут новый надёжный дом. Хотя Юнги не отказывал себе в удовольствии вылизывать трепещущую птичку. — На наших яйцах они тоже появятся? — Не знаю, — Юнги перехватывает ладонь Чимина, направляя её ниже, помогая действовать более смело. Солнце плавно закатывается за горизонт, значит они могут потратить время друг на друга, без опаски, что всякие грифоны прилетят знакомиться. — Ещё ни одна гарпия не высиживала мои яйца. — Значит я буду первым, — восторг так и скользит в довольном тоне, что безумно радует Юнги – не только он тут пронизан собственничеством и желанием быть первым и единственным, — мы… мы же нашли дом? Он надёжный? — Он надёжный, — Юнги привычно втягивает Чимина в поцелуй, подхватывая под бёдра. Они впервые укладываются в новое гнездо, примеряясь с новым размером. Чуть больше прошлого, но не такое плотное, чтобы не было слишком жарко. Покрывала и одеяла мягко проминаются под весом двух тел, когда Юнги валит Чимина на спину и нависает сверху. Под кожей бурлит предвкушение, но Юнги не позволяет торопиться. Он оглаживает бока Чимина, надавливая на пухленький животик, оставляет несколько кусаче-сладких поцелуев на шее. И помогает закинуть ножки себе на талию. Они плотно смыкаются, скрещивая лодыжки на пояснице, от чего киска сразу же прижимается к большому и горячему члену. Впечатлительная птичка не пугается, но крупно вздрагивает, немного теряясь в том, как действовать. В одну из прошлых ночей Чимин уже касался его члена, водил ладошкой по стволу, изучал и привыкал к мысли о том, что нечто настолько большое проникнет в него. Его страх едва осязаем, но Юнги чутко улавливает волнение, и принимается успокаивать. Водит ладонями вдоль тела, втягивает Чимина в глубокий, немного неряшливый поцелуй. Он ласкает уже изученные местечки: над ёрзающим хвостиком, массирует копчик, получая в ответ сладкие маленькие звуки; между лопаток, где собираются особенно маленькие, уязвимые пёрышки; под пупком, полностью покрытым яркими отметинами. Юнги ловко отвлекает Чимина, помогая ему расслабиться, перестать сжимать ноги так крепко, и даже слабо откинуться на покрывала гнезда. Улучив момент максимального комфорта, Юнги осторожно прижимает головку к влажному и горячему входу. — Не бойся, птичка, — Юнги оставляет маленькие поцелуйчики на лице Чимина, плавно толкаясь внутрь, — я не сделаю тебе больно. Только очень и очень приятно. Ты мне веришь? — Ах! — Чимин прогибается навстречу, от чего проникновение получается более плавным и глубоким. — Я верю тебе, Юнги, только не останавливайся. Не подаваясь порывистому желанию толкнуться по основание резко и быстро, Юнги делает несколько неторопливых движений бёдрами, позволяя Чимину привыкнуть. И опускает ладони на вздымающуюся грудь. Он массирует упругие мышцы, зажимая вставшие бусинки сосков двумя пальцами, плавно вбиваясь в тугую дырочку. Чимин горячий и узкий. Такой невероятно мокрый и гладкий, принимающий его настолько легко, что Юнги на мгновение забывается. Проникая чуть резче. — Ах! — Чимин стискивает его ствол мягкими стеночками, прогибаясь в пояснице, и шумно втягивает воздух, на выдохе требуя: — Ещё. Когда его настолько открыто и смело просят – Юнги не может устоять. Он опускает ладони на полные бёдра, властно подтягивая их ближе, и принимается вбиваться чуть быстрее, постепенно наращивая темп. Любуясь откровенной реакцией Чимина. Сладкая птичка высоко скулит, цепляясь ладошками за новое гнездо, а мутный взгляд растерянно скользит по пещере, пока не застывает на глазах Юнги. Его хочется разрушить. Довести до бессвязного состояния, до невозможности внятно о чём-то просить, наполнить своим семенем и маленькими яйцами, которые раздуют упругий животик. А потом, сформировавшись, выйдут наружу, чтобы радовать своей красотой. Юнги, порыкивая, порывисто наклоняется к Чимину, чтобы жадно и жарко зацеловать пухлые губки. Он продолжает быстро и резко вбиваться, доставляя им обоим невероятное удовольствие. — Сладкая маленькая птичка, в гнезде, которое мы свили вместе, — Юнги не может молчать, когда самодовольство наполняет его душу так же, как он наполняет киску Чимина, — ты сейчас так сладко звучишь, Чимини, прелестный голосок, который заполнит всю округу мелодичным переливом. Всё ещё краснея от таких простых и очевидных комплиментов, Чимин вскидывает ладошки, чтобы схватиться за широкие плечи Юнги и впиться в твёрдую кожу острыми коготками. Оставляя свои отметины. Они двигаются в едином ритме, подаваясь навстречу друг другу, сливаясь в поцелуе, в шумном, тяжелом дыхании. Юнги действительно наслаждается сладким голосом своей птички, подбирая именно тот угол, чтобы звуки были ещё громче. Ещё отчаянней. Ещё слаще. Юнги хрипло, возбуждённо порыкивает, слитно оглаживая податливое тело. Одной рукой он сдавливает изящную талию, а второй – скользит прямо к упругой, скрытой под пёрышками, попке. Сминая плюшевую половинку, Юнги подхватывает Чимина, и меняет их положение в гнезде так, чтобы можно было подкидывать лёгкую птичку вверх. Насаживая на истекающий смазкой член. — Ох, чёрт, Юнги! — Чимин цепляется ладонями за плечи, не в силах сдержать трансформацию. Его руки покрываются оперением, частично создавая крылья. Юнги тоже сложно удерживать одну форму – между лопаток так и чешется. Драконья сущность не меньше рвётся на свободу. — Я… ох, опять эт-то чувство, Юнги. Н-не останавливайся. — Не буду, птичка, — Юнги прикусывает шею Чимина, оставляет метки под ключицами, на груди, продолжая подкидывать его вверх. Он тоже скоро будет готов наполнить матку яйцами, а потом, если птичка не будет против – осеменить. Но с потомством они могут и подождать, даже не оплодотворённые, яйца всё равно сформируются внутри. А потом пополнят своей красотой их общую кладку. Подведя Чимина к краю, он плавно выскальзывает наружу, заменяя член пульсирующим яйцекладом. Хватает пары толчков, чтобы толстенький орган выстрелил внутрь киски небольшими желеобразными, пока ещё крайне мягкими, яичками. Кажется, это становится последней точкой для Чимина – он начинает сладко дрожать всем телом, принимая в себя всё до последнего. И кончает, изливаясь наружу вязкой густой смазкой. Неожиданно для себя, чувствуя, как трепещет хрупкое тело в руках, Юнги кончает вслед за ним, окропляя семенем белоснежные пёрышки. Он зацикливается на чужой реакции, на том, как его яйца вольготно наполняют и раздувают живот Чимина, и довольно выдыхает, прижимаясь лбом к шее. — Вот так, Чимини, — Юнги помогает Чимину лечь на спинку, и осторожно выскальзывает наружу. Не в силах сдержаться, он опускает ладонь на чуть вздувшийся животик, ощупывая. И с невероятным трепетом действительно чувствует, как внутри перекатываются совсем ещё крошечные яички. — Боже, птичка… — Что такое? — Чимин с любопытством опускает ладошку рядом с его, оглаживая живот. — Ох, Юнги. Так много… я не уверен, что смогу их всех… — Не переживай, — Юнги мягко устраивается сбоку, прижимая к себе Чимина. Он подхватывает под пупком теперь двумя ладонями, начиная мягко оглаживать. — Не думаю, что они все выживут даже внутри твоего хорошенького животика. Я не оплодотворил их, думаю, что нам ещё рано быть родителями юрких гибридов гарпии и дракона. — Да, — Чимин со вздохом соглашается, накрывая ладони Юнги своими, — но зато у нас будет самая большая и красивая кладка. Верно? Вместо ответа Юнги целует его во влажный висок. У него было достаточно гарпий, чтобы он понимал, как именно они высиживают яйца, но ни одна из них не хотела принимать в себя драконьи. Чимин первая птичка, согласившаяся на этот, можно сказать, эксперимент, поэтому он не знает выживет ли хоть одно яйцо. Но даже сейчас, даже просто чувствуя, как они перекатываются под гладкой, покрытой пёрышками, кожей, Юнги испытывает невероятное счастье. Он начинает бархатно урчать, убаюкивая Чимина. Когда самые сильные яйца напитаются силой, все оставшиеся просто выйдут наружу. И Юнги не уверен, что хочет, чтобы птичка видела это в их первый раз. Поэтому он чуть-чуть использует драконью магию, клятвенно обещая себе обсудить это после. Когда они оба будут готовы к последствиям. Убедившись, что Чимин дремлет, Юнги осторожно раздвигает его ноги, проворно подкладывая между ними первое попавшееся полотенце. Как он и думал – большая часть сдувшихся желейных яичек вытекает, но не все. Убрав лишнее, Юнги возвращается в гнездо, опуская ладонь на живот. И чувствует, как под кожей пульсируют два оставшихся. Мысленно, Юнги уже строит планы. Чимину понадобится чуть больше двух суток, чтобы внутри него сформировались яйца, прежде, чем они, с уже более твёрдой скорлупкой, будут готовы выйти наружу. У них есть небольшой запас еды, но понадобится ещё и много воды. Слабую птичку скуёт жажда, а Юнги – агрессивная потребность заботиться и защищать. Лишь бы к ним не лезли грифоны.***
Сонный Чимин напоминает переевшего питона. Он не хочет двигаться, не хочет говорить, хочет только на ручки. Его живот к концу следующего после спаривания дня становится довольно кругленьким и привлекательным. Юнги испытывает ужасную тягу к тому, чтобы покрывать его поцелуями и гладить. — Не думал, что растить в себе драконьи яйца так утомительно, — Чимин перекатывается в гнезде, выглядя при этом совершенно довольным. Пусть и крайне ленивым. Он окружен фруктами, кувшинами с водой и цветами. — Оно вообще не будет больше меня размером? — Думаю, ты справишься, — Юнги терпеливо прижимается сбоку, оглаживая надувшееся пузико, — смотри, какой красивый животик. И совсем скоро ты увидишь, как на свете появляются наши яйца. Мне кажется, что они будут разного размера. — Надеюсь, — Чимин ворчит, ворочаясь в гнезде, и тоже касается живота, — хорошо, что моё тело создано для этого. И хорошо, что это не длится слишком долго. Я как-то знал одну нимфу, так она вынашивала в себе плод девять месяцев! И он появлялся не в яйце. Никому не пожелаю такого. — И правда, — Юнги мягко целует Чимина в висок, но тему развивать не хочет. Драконы сочетаются не со всеми видами, и он искренне рад, что встретил именно свою птичку. Которая может удерживать в животе маленькие яички, напитывать их жизненной силой, а потом пополнять их кладку. Сейчас его переполняет только искреннее чувство любви, поэтому ворчание Чимина воспринимается как нечто естественное. Конечно, птичке дискомфортно. Конечно, птичка хочет поплакаться и получить в ответ только заботу. Конечно, всё это и немного больше Юнги ему даёт. Он подтягивает поближе блюдо с виноградинками, и принимается кормить Чимина с рук. Сейчас его особенно сильно тянет на ягоды. Полные губки мягко смыкаются на пальцах, слизывая сладкий сок и капризно дуются, требуя ещё. Юнги целует и отрывает ещё одну ягодку. Урчание зарождается в горле само по себе, когда Чимин показывает себя настолько нуждающимся. Он хочет, чтобы его носили на ручках, хочет, чтобы в гнездо добавили ещё одеял. Хочет пить, но не хочет держать чашу. И Юнги заботится. Без возмущений он выполняет любые требования, подчиняясь, целуя, и ухаживая, пока в какой-то момент Чимина не сводит судорогой. — Ох, — Чимин прижимает ладонь к низу живота, — кажется драконьим яйцам надо меньше времени на формирование. Юнги, сядь сзади, пожалуйста, мне нужна поддержка. — Как скажешь, птичка, — Юнги прижимает к своей груди Чимина, удерживая за талию, и принимается покрывать маленькими поцелуями шею. Сам процесс не длится слишком долго, да и боли, судя по всему, не вызывает, только приятное облегчение, когда яйца оказываются снаружи. Он смотрит на покрытую переливающимися чешуйками скорлупу, и целует Чимина в макушку. — Красивые. — Невероятно, — Чимин с восторгом смотрит на два, средних по размеру, яйца. Они оба блестят в свете полуденного солнца, приковывая к себе взгляд. — Они ещё будут немного формироваться снаружи, когда положим их в общую кладку. Обычно не дольше недели, прежде, чем на поверхности образовываются драгоценные камушки. — Как раз те, что так нужны людям, — Юнги понимающе кивает, чувствуя, что между ним, Чимином и яйцами формируется невидимая связь. Он теперь и близко никого не подпустит к их гнезду. Убьёт любого. — Я защищу нас, птичка, не переживай. — Я верю тебе, дракон, — Чимин устало откидывает голову на плечо Юнги, и поворачивает её так, чтобы смотреть снизу-вверх, — когда будем делать следующие? Юнги довольно смеётся, похлопывая Чимина по бедру. Чувствуя, что не в силах отказать своей маленькой птичке, скоро им нужна будет пещера побольше. Потому что всё вокруг будет заполнено их яйцами. И не то чтобы Юнги против. Столько, сколько нужно. Он только рад радовать Чимина и наполнять его жизнь собой.