Теперь он пьяный по твоей вине...

Бруно сидел на кровати. Где-то за стеной продолжала играть романтичная музыка, а трезвые члены банды объясняли Джорно что было и размышляли, что же сейчас будет в комнате у старших. Уже возбуждённый алкоголем и поцелуем Абаккио закрыл дверь в комнату, подошёл с развратной улыбкой к другу, сел к тому на колени и крепко обнял, глубоко и томно дыша. Через пару мгновений сероволосый в резком приливе страсти прикусил Буччеллати за основание шеи. Тот тихо и с придыханием промычал, что заставило мурашек волной пробежаться по обжигающей коже именинника. Тот продолжил немного больно, словно играющий с хозяином маленький щенок, покусывать шею любимого им человека. Руку Леоне завёл под одежду Бруно, мягко поглаживая спину того. Синеволосый часто и громко дышал носом. Тут чужая ладонь перебралась со спины на открытую грудь Буччеллати, продолжив гладить ту, но уже периодически нежно сжимая. От такого действа тихонько с губ синеглазого срывались лёгкие стоны. Но тут что-то словно перещёлкнулось: он кое-как порывисто переменил положение, повалив Леоне на кровать, а сам быстро подошёл к шкафу, найдя как нельзя кстати верёвку. — Ты слишком много сегодня двигался, Леоне. Пора передохнуть тебе. И мне заодно... Именинник задумался, что же хочет сделать его любимый друг. Лидер команды приблизился к Абаккио, аккуратно перевернул того на живот (тот послушно позволил это сделать) и связал за спиной его руки. Леоне возбудился от этого ещё сильнее, заёрзал и спустился коленями на пол, чтобы как бы торсом быть на кровати, а ногами на полу. Поза была похожа на позу заломаного преступника, как иронично. Буччеллати провёл правой ладонью по мускулистой, но не оголённой спине бывшего копа. По телу того прошлась дрожь, и сам Леоне слегка пошевелился на месте. Лица обоих парней были покрыты неимоверно сильным румянцем и выражали смущение и пьяное, несколько неосознанное похотливое желание друг друга. Лидер банды немного помедлил, глубоко вздохнул и стараясь как можно более по времени приблизить приятности, быстро приспустил штаны с бельём сначала с себя, а потом и с горячего и в том, и в другом смысле друга. Мозг слегка отказывался думать от внутренней феерии и стыда. Бруно крепко взялся руками за предплечья частично связанного Абаккио и с силой между "нежно" и "резко" на полную вошёл в того. Из Леоне невольно вырвался громкий сладкий стон, а тот параллельно вцепился зубами в одеяло от боли и наслаждения разом. Синеволосый протяжно, с придыханием промычал, привыкая к такому. Внутри самого близкого товарища было узко и тепло. Остальные члены банды в соседней комнате всё слышали, смущаясь и фантазируя. Только Наранча закрыл уши, начав тревожно сидеть на диване. В это время Бруно немного сменил положение, поставив руки у плечей Леоне, нависнув тем самым над ним, подрагивающим от чувств. Первый произвёл первый глубокий толчок, эротично, несколько шёпотом простонав. А вот бывший коп не сдерживался вовсе: он издал откровенный, грязный, неестественный для него звук страсти, наверное, на всё здание. Это окончательно возбудило лидера банды, в мгновение заставило его продолжить двигаться членом внутри Абаккио с постепенно нарастающей скоростью, отчего через секунд пятнадцать стали слышны довольно громкие хлопки и звуки приятных и не очень ощущений от сероволосого именинника. Он иногда прикусывал одеяло под ним, когда было особенно кайфово или наоборот. Буччеллати лишь словно томно сладко выдыхал с каждым горячим движением тазом. От юношей разило вином. Бруно периодически посильнее пригибался к извивающемуся и издающему непотребные звуки Леоне, чтобы было удобнее производить толчки. Темп всё нарастал и нарастал, уже и с уст синеволосого срывались грязные, пошлые стоны. Его же банда за стенкой ужасно смущалась, особенно голоса столь закрытого в обычное время именинника. Резко к Буччеллати прилила похоть, как и бóльшее количество крови к его половому органу, отчего тот крепко схватил Леоне немногим ниже плеч, начав слегка двигать его в такт своих ритмичных и резких движений, увеличивая количество прекрасных ощущений для них обоих, и уменьшая количество времени до эякуляции. Абаккио слегка захрипел от большого количества практически непрерывно издаваемых звуков, но чуть передохнув, и словно из самого его сердца стали вырываться ещё более уловимые для слуха стоны. Бруно это максимально сильно будоражило, юноша даже немного задрал голову назад и закатил глаза, закусив губу. Ноги внезапно подкосились, руки неистово задрожали. Синеволосый во всю силу проник в измождённого Леоне, и с громким, на удивление высоким, сладким и искренним звуком оргазма и счастья — кончил. Это сделал и его товарищ перед ним, но, что неожиданно, почти беззвучно, закатив глаза и зажав свою нижнюю губу зубами до крови. Буччеллати адски запыхался и устал, но вынул член из товарища, утёрся о край одеяла и развязал чужие руки, на которых остался красный след. "Мама" всея банды заботливо поправил одежду самого родного ему друга, и потом уже свою. Именинник переполз на кровать полностью и лёг на неё. Это сделал и тот, кто только что совершил с ним всякие непотребства. Абаккио даже с закрытыми глазами нашёл на постели Бруно и крепко обнял того, не выпуская и параллельно тяжко выдыхая. Первый уткнулся синеволосому в шею, приступив ту нежно, звучно целовать. Второй уставше постанывал, закрыв глаза. После довольно жёсткого полового акта кожа стала чувствительней. Через секунд двадцать в завершение проведя горячим языком по чужой не менее горячей шее, Леоне ещё сильнее прижал к себе товарища, что тому показалось, что его же рёбра сломаются. К счастью, этого не произошло. Именинник держал руку на чужом затылке, нежно прижимая Буччеллати щекой к верхней части своей груди. Через минуты три знатно повеселившиеся юноши спали друг с другом в обнимку, томно сопя. У Бруно половина шеи была тёмно-фиолетовых пятнах от помады. Остальные члены банды до сих пор пребывали в тотальнейшем шоке от того, что они видели и слышали. Большинства стонов не уловил только Наранча по его же воле. — Знаете, я думал, что это когда-нибудь произойдёт, — сказал Миста. Все с презрением покосились на него, мол: "старшие были пьяны, и это не их вина, идиот". *** Во время пробуждения парни немного испугались их положения, отодвинувшись друг от друга и покраснев. Леоне практически ничего не помнил. А вот его сосед по кровати... Абаккио и Бруно вышли из комнаты, зайдя в зал. Там их ожидали остальные. Завидев растрёпанных, в мятой одежде старших, а особенно покрасившуюся шею и смазанные следы поцелуя на устах главаря банды, каждый из трезвых чуть хихикнул. У Леоне же вся косметика на губах была размазана чуть ли не до щеки. Он, скрывая смущение, громко сказал: — Если вы что-то видели или слышали, чего не должны были, то забудьте об этом к чёртовой матери, иначе пожалеете!! Улыбки с лиц подопечных резко пропали. Буччеллати лишь неловко стоял рядом, глядя в пол. "Вот чёрт, чего задница так болит-то, что произошло..." — пробубнил себе сероволосый, взглянув на смущающегося товарища. "Значит, Бруно был в этом замешан... Не буду с ним об этом говорить, он выглядит травмированным. И его шея... Она... И губы... Вот чёрт", — заботливо промолчал именинник, лишь предложив: — Нам тут Миста же стол накрыл, давайте не обесценивать его труд... Сядем, поедим. Все чуть напуганно кивнули, подойдя к столу с блюдамм. Гвидо обрадовался, таки не зря он трудился. *** После трапезы вся банда села на диван, ещё раз поздравила Леоне и начала обсуждать праздник, словно ничего и не было. Только Буччеллати говорил мало. Он был ошарашен тем, что совершил. Ещё лет десять, может даже всю оставшуюся жизнь, он будет вспоминать те сладкие, приятные стоны его самого, самого близкого члена банды, который тот издавал в его же день рождения. И также он стал по максимуму оберегать Абаккио от большого количества алкоголя во избежание всяких таких ситуаций... Конец этой поучительной истории про вред спиртных напитков.