Янтарь

Воздух, казалось, гудел. То ли из-за жгучего летнего зноя, то ли из-за едва уловимой энергии, расплывающейся от серовато-коричневых, похожих на останки когда-то живой природы, гор и густо зеленеющих хвойными деревьями холмов в травяные низины. Над всем этим великолепием раскинулось яркое, до боли в глазах, голубое небо, по которому проплывали редкие и почти незаметные (будто стеснялись) белые облачка. Впереди темнели домики, молчаливо призывая поспешить в гостеприимные (по крайней мере, в это хотелось верить) объятия деревни. Где-то на уровне инстинктов чувствовалось, что долгое путешествие — говоря о передвижении из пункта А в пункт Б — подходит к концу, но с другой стороны — лишь начинается, потому что искать то, не знаю что, там, не знаю где — задачка не из лёгких. Впрочем, будь она лёгкой, интереса столько бы не вызывала, быть может, на неё без скуки и взглянуть было бы невозможно. Вэй Усянь глубоко вдохнул чуть ли не обжигающий воздух, наполненный тоскливым ароматом увядающей от жары растительности, и медленно выдохнул. В груди ворочалось смутное волнение. Вот уже почти год Вэй Усянь бродил по самым отдалённым закоулкам Поднебесной, убегая от прошлого и стараясь жить только сегодняшним днём. Бесконечная дорога, открывающая и невероятно живописные, и наводящие ужас места; медитации и одинокие тренировки в попытке сначала сформировать, а как вышло — развивать золотое ядро; охота, благодаря которой он разживался какими-никакими средствами на еду и вино; случайные встречи со случайными людьми, которые забывались тут же, стоило отвернуться и отправиться дальше. Такой стала жизнь когда-то главного зла всего заклинательского мира. К этой деревеньке Вэй Усяня привели слухи о том, что неподалёку есть место, в котором можно развить духовные силы едва ли не до уровня Небожителей. Скорее всего слухи, конечно, преувеличивали. Но взглянуть было любопытно. Да и в каждом слухе есть хотя бы крошечная доля правды или намёк на неё. Что искать — непонятно, поэтому в первую очередь Вэй Усянь собирался хорошенько «допросить» местных жителей. Он привык рассчитывать на то, что умеет располагать к себе людей и разговорить их. Но в этот раз его ждал сокрушительный провал. Местная речь непривычно резала слух, и иногда Вэй Усяню с трудом удавалось разобрать, что человек говорит, так та отличалась от известных ему диалектов. Всё же главное он сумел понять: жители деревеньки так же, как и другие, знали о месте силы только понаслышке. Заклинателей тут отродясь не водилось, а потому проверить — правда или нет — было попросту некому. Сидя на крыше гостевого дома и распивая прямо из горла купленное у симпатичной хозяйки вино, Вэй Усянь отдыхал и с любопытством оглядывал деревню. Она была чистой и ухоженной, как и люди в простых, но добротных одеждах, снующие туда-сюда. Только вот каменные, тяжеловесные строения наводили тоску своим унылым серым видом, словно приглашали скучать по покинутому дому. Дому, которого у Вэй Усяня давно не было — от этой мысли, мимолётно, как бабочка, пропорхнувшей в голове, захотелось напиться до беспамятства. Но он не будет. Его ждали увлекательные поиски неизвестного чуда. Отчего-то вспомнилось, как они с Лань Чжанем вместе расследовали дело «дражайшего друга», и на душе стало муторно. Было бы здорово и сейчас странствовать вместе, познавать новые места и делиться впечатлениями. Делился бы, в основном, Вэй Усянь, конечно, но Лань Чжань пусть и молча, но разделял бы его эмоции, просто был бы рядом. Хотелось вновь вдохнуть приятный успокаивающий запах сандала, услышать глубокий голос, заглянуть в глаза цвета светлого янтаря… Вэй Усянь помотал головой, отгоняя непрошенные, отдающие горечью, мысли, и одним глотком допил вино, не чувствуя ни запаха, ни вкуса.

***

Зной сводил с ума. Хотелось не то что снять одежды — содрать кожу. А ведь до самого солнцепёка ещё несколько часов! И как только местные жители терпят такую погоду? Разве ж можно к ней привыкнуть? Вэй Усянь уже который раз прикладывался к бурдюку с водой и жалел, что не имеет привычки носить с собой веер. Хотя тут и он бы не помог. Воздух казался настолько застоявшимся, что вряд ли взмахи веера нагнали бы достаточное количество свежести, чтобы вдохнуть полной грудью. Горы всё приближались и, издалека казавшиеся небольшими, вблизи они нависали мощной непреодолимой стеной. Вэй Усянь сразу решил, что именно среди них стоит искать место силы. Горы всегда таят в себе множество секретов, к ним издавна тянет и заклинателей, и простых людей. Горы всегда наводят на мысли о Небожителях, потому, наверное, чудеса любят искать именно в них. Найдя что-то, смутно похожее на заросшую тропку, Вэй Усянь уверенно зашагал по ней. Настроение чуть улучшилось — ощущение, что он на шаг ближе к цели придало сил. Насвистывая под нос песенку, он несколько раз забирался на выступы, в которые упиралась коварная тропа, перепрыгивал через расселины, протискивался меж двух настолько близко прильнувших друг к другу скал, что едва-едва пролез, втянув всё, что можно и нельзя. Тем временем солнце заползло в зенит и нещадно припекало голову, тело под чёрными одеждами изнывало от жары, но Вэй Усянь, как ни в чём не бывало, продолжал свой путь в неизвестность. Остановиться казалось смерти подобно, и он не останавливался ни на миг, не давая себе ни мгновения на передышку, чтобы тоскливые мысли вновь не заполонили разум. Откуда-то вдруг повеяло прохладой. Столь приятной, что удержаться было невозможно — ноги сами понесли в ту сторону. Тёмный провал пещеры открылся настолько неожиданно, что Вэй Усянь замер перед ним, как истукан. Он сжал в пальцах Чэньцин — мало ли какие опасности могли скрываться в недрах — и смело зашёл внутрь. Прохлада окутала измученное зноем тело, и Вэй Усянь облегчённо простонал. Это было подобно новому рождению после мучительной смерти. Он вновь замер на несколько мгновений, прикрывая глаза и позволяя себе расслабиться, перевести дух, и с новыми силами осторожно погрузился в темноту, внимательно прислушиваясь, но слыша только собственные лёгкие шаги и дыхание. Когда стало темно, хоть глаз выколи, Вэй Усянь зажёг огненный талисман. Единственный проход вёл чётко прямо и только прямо, что явно говорило о том, что он — дело чьих-то умелых рук. То ли ему не было конца и края, то ли время во тьме и закрытом пространстве растянулось, но у Вэй Усяня возникало чувство, что он в пещере уже несколько часов. А проход всё тянулся и тянулся. Темнота плотнее сгущалась вокруг, и даже талисман не помогал, освещая лишь на шаг вперёд — нечто неясное приглушало его силу. Но всё же с ним было легче, чем без него; он — единственный друг в этой бесконечной тьме. Но вот невдалеке — может, Вэй Усяню показалось? — забрезжил свет. Чтобы убедиться (или разочароваться), он потушил и так почти бесполезный талисман. И впрямь — через несколько чжанов проход резко оборвался, и впереди открылась пещера, в которую сверху из отверстия в своде лился яркий солнечный свет. Вэй Усянь замер, поражённый и заворожённый. Пещера была прекрасна. Крохотная, едва ли пять человек поместятся, она мерцала тёплым светом — все стены покрывал янтарь. Разных оттенков, минерал переливался в солнечных лучах, отражения которых сталкивались в центре пещеры, сливались в по-домашнему уютное сияние и казалось, будто она сама есть солнце. Заходить внутрь, портить неидеальным собой совершенную красоту… не кощунство ли? Но Вэй Усяня буквально затянуло внутрь, притянула удивительная энергия, идущая от минералов. Неужели это и есть то самое место силы? Так или не так, но что-то в пещере было. Что-то могущественное, но мягкое и дружелюбное, ластящееся к нежданному гостю, как кот к любимому хозяину. Пожалуй, Вэй Усяня давно не встречали с такой радостью, и от этого давно позабытое ощущение по-детски неприкрытого счастья охватывало сердце. Он бездумно сел в позу для медитации посередине пещеры, неотрывно разглядывая чудесные стены. Коснуться их он бы себе ни за что не позволил, но любоваться готов был вечно. Янтарь под солнечными лучами светился изнутри и казалось, будто он — творение самой магии. Нежный, удивительный, совершенный. Он притягивал взор, очаровывал, звал. Сияние усиливалось, проникало в тело и душу, окутывало разум. Тёплая энергия проникала под кожу, струилась по духовным каналам, жаром наполняла слабое золотое ядро, дарило ощущение упоительного всемогущества и единения с миром. Вэй Усянь растворялся, становился ей, переставал быть собой. Он — всего лишь сияние и энергия, такие тёплые и яркие, что быть ими — бесконечное счастье, и больше ничего не имеет значения. Тело стало столь лёгким, что даже не чувствовалось. Голова совсем опустела. Лишь один образ вдруг предстал перед затухающим внутренним взором. Полные невысказанных чувств глаза цвета светлого янтаря. Собственный звонкий голос привёл Вэй Усяня в чувство. — Лань Чжань!

***

Воздух Гусу был напоен сладкой прохладой. Не за горами зима. Вэй Усянь шагал по знакомым местам, и его затапливало нежно-печальное чувство ностальгии. Вспоминалась беззаботная юность, закат которой наступил несправедливо быстро и болезненно. Воспоминания радостные и печальные перемешивались, сдавливали грудь, принося с собой желание прокричаться, расплакаться, выплеснуть чувства хоть куда-то, лишь бы стало немного легче. Но он молча переживал всё внутри себя, стараясь дышать медленно и глубоко, не давая эмоциям захватить власть над собой. Дорога к Облачным Глубинам совсем не изменилась. Интересно, как примут там его? Пустят ли вообще или прогонят взашей? Позволят ли повидаться с дорогими сердцу людьми? Ноги отяжелели, будто на них навесили груз. Каждый шаг давался с трудом, к горлу подступал мерзкий страх: Вэй Усяня не ждут, его прогонят, он не нужен даже им. Зачем он идёт туда? Разве ж ждёт его там что-то хорошее? — Вэй Ин? — раздался позади до боли знакомый голос. Вэй Усянь услышал в нём столько всего: удивление, неверие, тоску, надежду и что-то настолько тёплое, что глупо захотелось расплакаться. Обернувшись, он увидел его. — Лань Чжань! Сердце затопила искрящаяся радость. Все печальные мысли мгновенно выветрились из головы. Вэй Усянь бросился к Лань Ванцзи и несдержанно схватил его за руки. Наверное, не такой должна быть встреча после долгой разлуки. Наверное, стоило вести себя приличнее и спокойнее, но слишком долго остававшиеся скрытыми даже для него самого чувства желали поскорее выплеснуться, и Вэй Усянь не мог им противостоять. — Лань Чжань! Лань Чжань, ты не представляешь! Ты просто не можешь себе представить, как я скучал! — слова сами собой слетали с языка. Возможно, он пожалеет об этом позже, но сейчас было просто необходимо высказать всё, что скопилось в душе. — Мы не виделись словно целую вечность. Это невыносимо! Не хочу больше никогда так надолго расставаться, Лань Чжань! Оказывается, я успел привыкнуть к тому, что ты рядом со мной, представляешь? И время, проведённое без тебя, кажется мучительным. Я долго что-то искал и даже что-то нашёл. Но теперь понял, что всё это время искал тебя. Потому что я вижу тебя и чувствую, что нашёл самое главное. Мой поиск окончен. Если ты будешь рядом, мне больше ничего не нужно. Я бежал от этого, но наконец осознал полностью. Лань Чжань, я хочу, чтобы мы всегда были рядом! В глазах цвета светлого янтаря Вэй Усянь увидел столько ответных чувств, что ноги ослабли, и не поддержи его Лань Ванцзи, он бы точно осел на землю. Но тот держал крепко, перехватив его руки и вдруг прижав их к своей груди. — Вэй Ин. Пожалуйста, будь всегда со мной рядом.

***

— …это удивительное место, Лань Чжань! Хотя, кажется, я там чуть не умер… Но я вспомнил о тебе и не позволил себе умереть! Разве ж я мог умереть, не увидев тебя снова, не услышав тебя, не побеседовав с тобой? — Вэй Усянь говорил так быстро и так много, будто хотел наверстать всё время, что они не виделись. — Зато теперь у меня золотое ядро ещё сильнее, чем было в прошлой жизни! Я не знаю, кого благодарить за такой подарок, но на этот раз буду беречь то, что мне было дано. И я снова могу сражаться с тобой на равных! Мы обязательно должны сразиться, Лань Чжань! Я должен испытать себя. — Обязательно, Вэй Ин. Лицо Лань Ванцзи осветила мягкая улыбка, и Вэй Усянь залюбовался им. Нет человека прекраснее Лань Чжаня. Особенно такого открытого Лань Чжаня, который смотрит с нежностью и улыбается. Улыбается! И его и без того совершенные черты наполняются особой прелестью, которой вряд ли кто-то достоин. Сердце забилось чуть быстрее обычного. Вот бы вечно так сидеть — болтать глупости, чувствовать на себе нежный взгляд, видеть такую красивую улыбку Лань Чжаня и, главное, — быть рядом. — Лань Чжань… — Мгм? — А ты правда… правда хочешь, чтобы я всегда был рядом? Тот несколько мгновений молчал, пока смущённый Вэй Усянь метался в сомнениях. Он ненавидел чувство сомнения, пожалуй, даже сильнее страха; оно переполнено мерзкой неуверенностью, которая способна разрушить всё хорошее и лишить надежд на светлое будущее. — Да, Вэй Ин. Короткая фраза принесла столько радости, что Вэй Усяню подумалось, что он просто не выдержит её силы. Но выдержал. И даже сумел выдавить: — Но почему, Лань Чжань? Вэй Усянь затаил дыхание в ожидании ответа и смотрел прямо в глаза цвета светлого янтаря, зеркало души самого дорогого ему человека. И в этом зеркале он видел то, на что боялся надеяться. — Потому что я люблю тебя, Вэй Ин. Любит? Лань Чжань его любит! Это смелее всех мечтаний Вэй Усяня! Несдержанно он кинулся на Лань Ванцзи и крепко обнял его. — Лань Чжань! Лань Чжань! Я тоже… тоже люблю тебя! Так сильно, что сердце не выдерживает! Тебе придётся хранить его, чтобы оно было в порядке! Ты же будешь хранить моё сердце? — Всегда. — Тогда, если ты позволишь, я буду хранить твоё. Всегда! И обещание они скрепили поцелуем.