На коленях

— Скажи мне, что ты это не серьезно, — с кислым выражением лица произносит Тёмный Соблазн Горташу, стоя посреди гостевых покоев, которые с недавних пор принимали всего лишь одного единственного гостя — ее саму. И обычно они были пустыми: максимум в них мог расположиться Горташ, дожидающийся ее возвращения, если не был занят своими делами. Из обстановки - явно большая для одного человека кровать, бутылка хорошего вина на столике и неразговорчивый слуга, который в основном выполнял функции подать-принести-убрать что-нибудь, а спустя пару часов обычно отсылался из комнаты. Больше здесь ничего, что могло бы привлечь её внимание, не было. Однако сегодня за каким-то чертом лордишка притащил в эту комнату — не сам, конечно же, а усилием его слуг — бадью с водой, пару чистых надушенных чем-то свеже-приторным полотенец и сменную одежду для Тёмного Соблазна. Ненавязчиво таким образом предлагая ей смыть с себя грязь, кровь и бог знает что еще после очередной ночной резни в закоулках: резни, на которую, к слову, он ее и послал, вручив списочек имен накануне и сопроводив это комментарием в духе «времени у тебя столько, сколько нужно». Отличный для нее повод выпустить собственных демонов на прогулку и накормить досыта. Никаких интересных личностей в списке, однако, не присутствовало: в основном лица, которые могли мешать планам Горташа, его продвижению в определенных кругах, и ничего более. В их убийствах не было для Темного Соблазна ничего сложного, никто из них даже не сопротивлялся как следует. Только глава шайки наемников, которая разрасталась слишком быстро и в будущем по мнению Горташа могла доставить проблем, заставил её чуть напрячься тем, что ходил в постоянном сопровождении кучи подручных. Но в конечном итоге всех наемников постигла та же незавидная участь, что и их главного. В крови пришлось измазаться по самые уши, но с задачей Тёмный Соблазн справилась до наступления рассвета. В списке оставалось всего два имени, устранение которых она решила отложить до следующей ночи. Охотиться ночью было приятней всего: благодатная тишина, плотно закрытые на ночь двери домов, темнота улиц и ужас в глазах жертв, понимающих в последние минуты своей жалкой жизни, что помощь не придет. Тёмный Соблазн искренне наслаждалась этим временем суток, когда темнота улиц принимала к себе как в объятия, когда холодный воздух гладил её разгоряченное после убийства лицо, как любовник гладит кожу своей любовницы. Все лучшее всегда происходит в темноте, была уверена она, только в темноте было истинное наслаждение. В замок Горташа она возвращалась после восхода солнца, когда город становился для нее слишком светлым, раздражающе жизнерадостным и в неприятном смысле шумным. Можно было нырнуть в темноту глаз Горташа и прикрыться темнотой его души, как одеялом. Это немного отвлекало, хотя и настораживало, что она начинала относиться к этим визитам так. Никогда раньше Горташа сильно не волновало, в каком состоянии она приходила и насколько сильно при этом она могла быть заляпана чужой кровью. Более того ей казалось, что это возбуждало Горташа. Теперь ей не сильно понравился тот факт, что ей пришлось усомниться в том, насколько хорошо она знала его вкусы. Поэтому её лицо при виде всей этой банной утвари застыло в нечитаемом выражении: внутренне она даже не то, чтобы полноценно негодовала, скорее была удивлена. — Почему не серьезно? Очень даже серьезно! — Горташ ухмыляется, но в его глазах угадывается веселье. Мрачный вид Темного Соблазна уж слишком хорошо сказывается на его настроении. Любит играть с огнем иногда. Просто потому что знает, что для него этот огонь не поглотит. Пока что. Мысленно Тёмный Соблазн уже представляет себе как было бы потешно довольную рожу Горташа в этой же самой бадье и утопить. Послушать, как будет булькать вода от вырывающихся из его груди последних пузырьков воздуха, пока она держа его за волосы, будет опускать его мордой ниже и ниже ко дну. Чувствовать, как он сопротивляется смерти, на одних инстинктах самосохранения, пытаясь вырваться из её крепко удерживающих его рук и расплескивая на пол воду, как напрягутся его мышцы от борьбы под её ладонями. А потом вода полностью заполнит его легкие, его тело обмякнет на деревянном бортике, настанет блаженная тишина, знаменующая собой конец еще одной жизни. Отец может даже похвалит её за такое крупное подношение. Мрачное молчание затягивается. Горташ торжественно хлопает в ладоши, несуразности своей выходки не признавая, хотя по лицу Темного Соблазна он угадывает, что в её мыслях сейчас происходит. Горташ её кровожадное выражение давно запомнил: взгляд этот смотрящий в пустоту, чуть искривившиеся в оскале губы. И его это выражение не пугало, даже несмотря на то, что в данный момент именно он и был предметом ее весьма красочных, можно быть уверенным, наваждений. — Ну же, дорогая. Твой окровавленный вид конечно прекрасен, и даже возбуждает аппетиты, но вот запах… даже для меня это бывает немного слишком, — сладким как патока голосом протягивает Горташ. Мысли от том, как было бы здорово Горташа утопить, её отпускают. Все равно некрасивая будет смерть, успокаивает себя Тёмный Соблазн. Ни тебе крови, ни грязи, ни звука разрываемой плоти - никакого, в общем, искусства. Пустая трата такой прекрасной жизни. Если когда-нибудь ей все таки придется убить его, она точно сделает это как-то по особенному. Тёмный Соблазн закатывает глаза, косясь на все того же молчаливого слугу, как всегда мастерски игнорирующего любые разговоры вокруг себя. Привык уже к такому положению вещей. Или вообще немой был. Она за все время от него ни слова не услышала, так что не удивилась бы, если бы это действительно было так. Затем Тёмный Соблазн убийственно смотрит на Горташа. — Если так хотелось заставить меня раздеться, мог просто блядь попросить, — ворчит она, все же начиная расстегивать кожаную куртку своего легкого доспеха. Ткань немного склизская от крови и ошметков чьих-то внутренностней, но для нее запах жизненных соков был настолько привычен, что дискомфорта нисколько не вызывал. Даже наоборот. — Это чуть позже, — ухмыльнуться Горташ, явно довольный тем, что Тёмный Соблазн слишком долго не сопротивлялась. Слуга плеснул в бадью еще ведро горячей воды, пока она снимала с бедер ножны с кинжалами, ремни на которые все это крепилось. Горташ устремился к выходу из покоев, давая Тёмному Соблазну немного времени побыть в одиночестве и принять все необходимые процедуры. Странно, что не напросился с ней: видимо, оставались еще незаконченные дела, которые нужно завершить до того, как он займется ею. — По-любому у тебя все тело после путешествий по канализациям болит. Расслабляйся, дорогая. — Я не неженка как некоторые. Болит так пусть болит, боль это прекрасно. — сквозь зубы процеживает она. Вслед за ремнями к одежде отправляются кожаные штаны, в потом и нательная рубаха. — И этого забери! — кричит она в след Горташу, кивая на слугу. К тому времени из одежды на ней остаются только пропитанные красными потеками явно не её крови обвязки на груди. Её нагота не смущает никого из присутствующих, но ей бы и правда одной побыть. Хотя бы перекипеть от унижения. — Зачем? Пусть потрет тебе спинку, — усмехается Горташ. Тёмный Соблазн тяжело вдыхает воздух и шипит. — Ты…. — Хорошо, хорошо, — Горташ не переставая ухмыляться кивает слуге покинуть помещение, понимая, что лучше не слишком дразнить зверя сидящего внутри нее. Даже если очень хочется. Лучше сделать это чуть позже и в других обстоятельствах. Дверь закрывается, комната погружается в благодатную тишину, разбавляемую только потрескиванием огня, и Тёмный Соблазн наконец-то остается одна. Подходит к бадье, которую поставили ближе к разожженному камину — предусмотрительно, конечно, хоть и вызывает вопросы к пожароопасности — и опускается в горячую воду. Темный Соблазн принюхивается, пропуская ее через пальцы руки, подносит руку к лицу и понимает, что вода пахнет чем-то… цветочным? масляным? Да еще бы лепестков сюда насыпал, идиот! Чего мелочился-то! - думает она и скрипит зубами с мыслью, что она не нежная дворянская дамочка и в таких ухаживаниях точно не нуждается. Хватило бы и просто воды. Хотя он это и так знает. Не идиот же. Хотя немного все таки идиот, получается. На секунду она позволяет себе подумать, что это по своему очаровательно, но эту мысль она быстро перечеркивает, и сосредотачивается на ощущениях в теле, а не разуме. Она вытягивает ноги, откинувшись спиной на краешек бадьи. Пролежав в тишине какое-то время, приходит к мысли о том, что говнюк-Бейнит прав: тело её от тепла приятно расслабляется, из мышц уходит все напряжение, которого там скопилось за время ночной охоты на новых жертв и орудования ножом достаточно. Даже кости как-будто согреваются, давая ей расплыться блаженной истоме. И в голове тоже становится легче. Дурацкий ли это способ ухаживаний или затянувшаяся оригинальная прелюдия, но Горташ в этот раз сам себя превзошел, тут нужно было отдать ему должное. Она опускается в воду с головой, выныривает, вода окрашивается в розовый цвет от размокающих засохших пятен крови на её коже и волосах. Лодыжку начинает щипать, только так она и замечает небольшой порез — не уклонилась от того арбалетного болта, хоть он и лишь задел, а не воткнулся ей в ногу. Получился некрасивый, ничем ни выделяющийся и неглубокий порез - такой же как, подавляющее большинство на ее теле, изящного шрама из этого не выйдет. Заметив оставленные на стуле рядом мыло и мочалку она задумывается, но все же пускает их в дело. Теперь она выглядит прекрасно, кожа чистая как у младенца, бледная как полотно, и пахнет как к у настоящей леди, мать её - все, которых она убивала, всегда пахли чем-то свеже-цветочным, либо сладковато-пудровым. Пусть извращения душенька Горташа будет довольна сегодня в полной мере. Но пока он не пришел, Тёмный Соблазн решает полежать в теплой воде еще немного, раз уж есть такая возможность. Под потоком вялотекущих мыслей о сегодняшних уже свершившихся и завтрашних еще незаконченных делах, не убитых жертвах, не разрушенных жизнях, она сама не замечает, как проваливается в дрему. Удивительно, это настолько она расслабилась здесь? Она смакует мысль об этом не так уж долго, прежде чем задремать окончательно. Из горячных и наполненных как всегда кровью и криками снов её вытаскивает скрип входной двери. Она спит очень чутко, это отработанная годами привычка. В Храме Баала нет никакой гарантии, что во сне кто-нибудь не решит сделать подношение из нее для её Отца, особенно это касается Орин. Поэтому настороже приходится быть даже во сне, спать с кинжалом и в руках и под подушкой, так как она просыпаться на следующий день все-таки планирует. Однако здесь сейчас вполне безопасно. Горташ подходит, садится на корточки около бадьи и опирается локтями на бортик. — Понравился сюрприз, смотрю? — улыбается он слегка самодовольно осматривая всю её под водой с ног до головы, задерживаясь взглядом его темных глаз нигде и одновременно везде. — Охуенный сюрприз. Как додумался? — сонно, но с нотками сарказма мычит она, удостаивая его косым, но любопытным взглядом. Подпирая руку щекой она пытается смотреть с укоризной, но её лицо сейчас слишком расслабленно, чтобы это выглядело убедительно. Все-таки сдалась его чарам. Горташ пожимает плечами, глядя на нее удовлетворено. — Леди Дженнет оценила такой жест очень высоко. Я думал тебе тоже понравится, — говорит он, не сводя взгляда с лица Тёмного Соблазна, будто проверяя ее реакцию. Он опускает одну ладонь в воду, пальцами пробуя её и разгоняя рябь по поверхности. Тёмный Соблазн думает, что он коснется её живота под водой, но Горташ этого не делает. Молчит и лукаво смотрит чуть наклонившись вперед над бортиком бадьи, разгоняя воду пальцами. Она понимает, что сейчас её реплика. — Что за Леди Дженнет? — небрежно спрашивает Тёмный Соблазн, рассматривая не Горташа, а свежий порез на своем теперь бедре, который все равно видно плохо сквозь воду. Она даже не помнит, как получила его сегодня. Очередная дворянка, которую трахнет Горташ, чтобы втереться ей в доверие и поиметь с нее денег на свои цели, её мало волнует. Горташ трактует её нежелание смотреть ему при разговоре в лицо по-своему и кривит губы в ухмылке. — Я что, слышу ревность в твоем голосе? Ему что, жить надоело? Тёмный Соблазн раздраженно вздыхает и качает головой, поражаясь к каким пошлым уловкам он прибегает. — Тебе сегодня особенно нравится мое терпении испытывать? — сжав челюсть негромко спрашивает она, поднимая на него тяжелый взгляд. — А ты сегодня особенно не в настроении, - он убирает руку из воды и подается назад. - Мне уйти еще ненадолго? Вода уже стала прохладной и не такой приятной. Тёмный Соблазн отрицательно мотает головой в знак того, что водные процедуры окончены, и вылезает из бадьи, позволяя каплям воды стекать с её кожи на каменный пол. Горташ проходится по её телу проникающим ей под кожу взглядом. Она по нему понимает, что мысленно он в нее уже вцепился и трогает везде, куда может дотянуться. Как и она. Низ живота наливается приятным теплом от одной мысли об этом. — Полотенце подать? — спрашивает он после недолгой паузы, явно издеваясь. Тон саркастичный. Они уже оба понимают, что не нужно ей никакое полотенце. — Не надо. Тёмный Соблазн шагает к нему, шлепая мокрыми босыми ступнями по полу, и притягивает к себе за воротник, агрессивно целуя. Ее обнаженная грудь прижимается к его рубашке, когда она закидывает руки ему на плечи, с мокрых волос стекают капли на его грудь, оставляя на ткани влажные расползающиеся пятна. Все равно сейчас ему эта рубашка не понадобится. Она бы с радостью сейчас разрезала её ткань своим кинжалом, но кинжал далеко, а она стоит в чем мать родила и других удобных средств для этого под рукой нет. Рвать руками рубашку не так интересно. Горташ рвано выдыхает ей в губы и в поцелуй быстро втягивается: точно ожидал этого. Толкнувшийся в его рот язык намекает ему, что она настроена серьезно. Даже если злится за выходку, то его все равно хочет. А он понимает, как хочет её. Положив руки Тёмному Соблазну на бедра, он сжимает их, собравшись поднять её на руки и унести в более удобное для продолжения место. Ее больной мозг отчего то воспринимает это действие по-своему. — Нет, — шипит она, угадав его намерения, и разрывает поцелуй. — Хватит со мной вот этого обращения на сегодня. — Понял-понял. Сегодня за главную ты, — говорит Горташ, глядя на нее полным желания взглядом, но хватку на её бедрах ослабляя. Он скользит рукой выше по её талии, пробуя ладонями её изгибы. Дразнит: и каждая её мышца напрягается в предвкушении. — И какого же обращения с собой ты тогда хочешь сегодня? Хм? Его низкий голос возбуждает. Тёмный Соблазн смотрит на него с жаром в глазах. И его, и её дыхания учащаются от этого напряжения между ними. Его пальцы игриво скользят по её ребрам, все ближе подбираясь к груди. В этот момент в её голове четко оформляется картинка того, чего она сегодня хочет. Она облизывает губы прежде чем ответить негромко, но властно. — На колени, — после короткой паузы говорит она, отпуская его плечи. Её рука ложится на его подзаросший щетиной, которая ей, если честно, уж слишком нравилась, подбородок и небрежными движением большого пальца проходится по его губам. Почувствовав, как воздух покидает его легкие, Горташ немного восхищенно вскидывает бровь и рвано выдыхает: он точно понимает, чего она просит. И тон, в котором она просит, тоже оценивает. Не многие осмеливаются так ему приказывать, но когда это делает Тёмный Соблазн - это даже приятно, от этого мурашки вдоль позвоночника бегут. — Не смотри на меня так. После твоего «сюрприза» уверена, что сегодня во всех местах безупречно пахну. Так что давай, займи свой язык делом. Горташ на эти слова похабно ухмыляется, отчего огонь в ее груди полыхает с новой силой. Она уже не может терпеть, чувствуя напряжение и похоть каждым нервом своего тела, если нужно, она готова его заставить встать на колени. К счастью, он коротко хмыкает, и не без видимого удовольствия подчиняется ей. И один вид Тирана, стоящего перед ней на коленях, уже заставляет её чувствовать жар и влагу между бедер, которые он сжимает ладонями, когда оказывается лицом напротив них. Даже больше чем то, как ритмично и мокро он скользит там своим чертовым, умелым во всех отношениях языком, пока она крепко сжимает темные волосы на его затылке, негромко постанывая и прося большего. Она упивается тем, насколько он с ней в такие моменты послушен. Не может выбрать: закинуть голову и застонать от удовольствия не сдерживая ни одного непристойного звука, рвущегося из горла, или опустить и не сводить с него взгляда. Энвер Горташ послушен — звучит как бред, так что видеть это собственными глазами для нее было еще большим наслаждением. Принять эту чертову ванну было достаточной ценой за это действительно похабное зрелище.