Движение

      Мира докуривает последнюю до фильтра, вызволяя густой дым из плена его тонких губ. Исполняя последние затяжки, он жмурит глаза обречённо, уже не задумываясь над тем, верный ли его путь, верный ли его выбор.       Ночное небо сегодня удивительное. Миллиарды далёких звёзд мерцают на почтительном расстоянии от людей, позволяя лишь восхищаться ими издалека. Каждая звёздочка здесь неповторима — каждая звёздочка здесь имеет свой смысл. Смысл, наполненный человеческой горечью либо счастьем, слезами либо улыбкой. Смысл, имеющий свой контекст. Смысл, сопровождающий их.       Мага сжимает балконные перила, заглядывая вниз. Внутри всё сжимается от удушающей высоты 15-го этажа, нагоняющей страх и сомнения прямиком в главный центр сознания Халилова. Он боится. А ещё, боится признаться Мире что это решение его пугает. Боится признаться, что не хочет, что жаждет жить и цвести, жаждет оказать любую помощь, лишь бы не прерывать существование совместным, смертоносным прыжком. Боится пойти против воли того, от кого зависим, боится оставить его наедине с суицидальными намерениями.       В чём заключается этот страх? Что его породило? Страх чего? Страх смерти. Но Мире нисколько не боязно. Мира тянулся к этому на протяжении годов, и когда настанет нужный момент для окончательного решения — лишь вопрос времени.       Сейчас они здесь. На общем балконе многоэтажного дома. Их конечная точка, ведущая в последний путь. Ведущая в конец, который поставит крест на жизни двух, совсем юных людей.       Мирослав мысленно благодарит добродушных соседей, которые подарили возможность в комфорте посидеть на мягком кресле, любуясь холодной ночью тихого города, параллельно скуривая сигарету, заключающую последний эпизод его жизни.       Колпаков выжимает с последних минут существования как можно больше — позволяет единственному легкодоступному наркотику — никотину бушевать в его крови. Это помогает расслабиться, выпустить вместе с дымом последний клубок запутанных мыслей, полностью освободив голову от ненужных и навязчивых рассуждений. Хотелось бы ему употребить что-то более насыщенное, что-то более ядовитое, была бы только возможность. Он много задолжал из-за своих нездоровых развлечений, он не смог разгрести то, что сам и натворил, поэтому приберёг для себя последний выход — самоубийство.       За все 15 минут Мира не проронил ни слова, молчаливо наслаждаясь самоуничтожением организма, пока тело Халилова пробивала мелкая дрожь, заставляющая ноги подкашиваться. А Колпаков видит. Видит боязнь Маги, его переживания и встревоженную реакцию. Но он знает, что Магомед не сможет сопротивляться, ведь Мира последний, словно ценный минерал, вдыхающий в него жизнь и надежду. Мирослав подарил ему смысл, он его же и отберёт, растопчет, и безжалостно уничтожит вместе с самой персоной Халилова.       Старший брезгливо откидывает скуренный бычок, приподнимаясь. Мага оборачивается на звук, глядя на Миру испуганным глазами, в которых читается мольба остановится, ещё раз всё обдумать. Но на Колпакова никакие просьбы уже не повлияют — ему незачем больше бытовать. Ему незачем больше что-то создавать, придумывать, и вносить ценность в этот мир. Он не смог помочь себе, значит не сможет помочь этому миру, которому он совсем безразличен.       Тишина всё ещё царствует в этом мраке безнадёжности, где только они вдвоём. И вместо тысячи слов, Мира улыбается настолько искренне, насколько позволяет его истерзанная душа.       — Наша финишная, — шепчет Колпаков, сплетая пальцы Халилова со своими. И Мирослав действительно готов. Голос его не выдает ни чуть сомнений — лишь спокойствие и уверенность в своих действиях, словах, и в самом главном решении. Что, конечно, не скажешь про Магу...       Холодный зимний ветер раздувает пряди волос в стороны, позволяя Маге запечатлеть прощальное сияние на лице Миры, которое он выдавил только для него — только для своего единственного Маги. Бессмысленный смешок срывается с уст Колпакова, вгоняя Халилова в ещё большее непонимание происходящего.       Мира накрывает губы Маги своими — он выбрал не говорить, лишь показать действиями то, что это не напрасно. Он совсем не давит на Магомеда — сплетает языки нежно, трепетно прижимая дрожащие тело к себе. На мгновение даже кажется, что ему удаётся усмирить нервную дрожь партнёра, но переживания в голове Халилова возрастают вдвойне.       Мирослав отлипает первым, позволяя Маге успокоится, установив прочный, зрительный контакт. Он не отпускает ладони Халилова, лишь наоборот сильнее сжимает, изображая на лице позитивные эмоции. Надеется, что таковыми методами удастся развеять страх внутри Маги, когда у Миры он давным-давно испарился с любыми целями продолжать жить.       — Я первый залезу, — обращается Колпаков, продолжая придерживать Магу за руку. Плоская поверхность перил позволяла устоять на них без каких-либо трудностей, что лишь играло на руку. Мира забирается словно профессиональный паркурист, всё же отпуская ладонь Халилова. Порывы ветра рвутся на него, якобы стараясь сбить тело с ног, а разум сбить с намеченной цели. Волосы разлетаются по всему лицу, а внутри властвует самое лёгкое спокойствие. Перед глазами раскрываются многоэтажные здания, откуда мерцает свет, озаряющий ночной город. Он разводит руки в стороны, вдыхая свежий кислород в полную грудь. Свобода. Такое непринуждённое чувство разливается по его венам, которые будто готовы начать кровоточить от резкого прилива волны полной независимости. Мира расплывается в лучезарной улыбке, которую мир не видал от него ранее, словно готов рассмеяться звонко. Неужто, счастье, которое он пытался найти на протяжении всего бытия таится в предсмертном экстазе?       Табуны мурашек пробегаются по спине Маги от подобного зрелища. Он никогда не видел Колпакова настолько счастливым, настолько свободным. Словно детская радость захватила его мозг, позволяя излучать лишь положительное, благодаря самому незначительному.       — Мира... — шепчет под нос себе, утопая в тревоге. Он больше не скроет волнение, ведь они читается в каждом подергивании вымотанного тела.       — Давай, помогу, — слегка отпустив свой порыв веселья, Колпаков разворачивается к Маге, на одно колено присаживается и руку протягивает. Его поза очень опасна, если не удержатся — то полетит вниз сразу же, и Халилов за ним. Но он не боится сорваться, ведь всё, что жаждал когда-либо почувствовать — он ощутил и наполнился этим буквально за несколько минут.       Мага карабкается по бетону, удерживаясь лишь благодаря поддержке Колпакова. Вздрагивающие колени лишь усугубляют вылазку, будто пытаясь остановить юношу от фатального исхода. Но когда он следует за Мирой, он не сможет остановится не смотря на то, насколько его это пугает.

Только ради Миры. Только благодаря Мире.

      Наконец-то находясь на ровне с Колпаковым, он тянет взор вниз — в смертельную пропасть, и голова начинает болезненно кружиться. Он сидит на корточках, из стороны в сторону качает. Сорвался бы, вероятно, если бы не Мира рядом. Перед глазами окружение уже плывет, он ладонью рот закрывает, чтобы не закричать — это страх. Животный, настоящий страх. Он не хочет умирать.       — Тише, Мага, — костлявые пальцы хватают парня за плечи, помогая подняться на ноги. Он пробирается дальше, полностью укрывая Хаилова в своих объятиях. — Я с тобой. Тише-тише, — шепчет, ощущая, как ладони Магомеда крепко вцепились в его толстовку. Он утыкается в плече Колпакова — ткань стаёт мокрой из-за непроизвольно сочащихся слёз. Мира чувствует его страх. — Ты боишься, Мага? — поглаживает, чмокая в макушку. Халилов не отвечает — за него отвечают опечаленные всхлипы. — Мага, я рядом. Теперь, я навсегда рядом, — Мирослав слегка отстраняет крупную фигуру Магомеда от себя, вновь просекая его своим глубоким взглядом даже во мраке. — Не бойся, Мага, — он спускается пальцами по рукам, нащупывая чужие ладони. Хныканье постепенно затихает, Мира словно успокаивающее средство, бальзам на душу. Мага дышит тяжело, но пытается привести себя в чувство. Словесная поддержка старшего идёт на пользу, ведь с каждой минутой Мира наблюдает, как Мага становится более решительным, что является звоночком для Колпакова. Он готов. Они оба готовы       Мира становится лицом к пропасти, не отпуская руку партнёра, окутанную трепетом. — Я люблю тебя, Мага.       — Я люблю тебя сильнее, — шепчет Халилов за ним, ощущая как последняя слеза обжигает холодную щёку, улетая вниз.       Один шаг Миры — и Мага летит за ним, в воронку отчуждения и несбывшихся детских мечтаний. В воронку больных отношений и тяжёлых зависимостей. В самую пучину неразумных развлечений и ужаснейших последствий, в виде разъебанных тел на асфальте. Снег впитывает в себя ярко-алую кровь, которой была нарисована их любовь. Любовь, изображена разлетевшимся в стороны мозгом и сотнями сломанных костей. Любовь, которая отпечатались испугом на лице Маги и изнеможенной радостью на лице Миры.