Верни моего ребёнка

– Верни моего ребенка! Пожалуйста, я умоляю тебя, верни мою дочь, и я сделаю всё, что угодно, всё, чего пожелаешь! – Изуку упал на колени; от отчаяния его затрясло. Тодороки странно на него посмотрел, его губы сжались. Впервые Мидория увидел, как что-то переменилось в его лице. Он приходил к альфе каждый день на протяжении последнего месяца и получал один и тот же ответ. Но Изуку не сдавался, не готов был сдаться. Ему исполнилось двадцать полтора года назад, месяц спустя он женился. Его альфа не вызывала у него никакого интереса, это было взаимно, но омега забеременел почти сразу же, как они начали жить вместе. Ещё до рождения малышки в их семье возникли проблемы с деньгами; альфа оббивала пороги домов, чтобы найти работу, но успеха нигде не имела. Злые люди пришли в их дом и убили её за долги. Мидория остался один. Его родители умерли довольно давно, а брак ему устроили дальние родственники, которые не желали иметь с ним ничего общего. После родов Изуку был очень слаб. Ему помогал омега, что ходил в услужении у богача из соседнего дома. Мидория оправился, но с омегой они не прекращали дружить. Через пять месяцев на торговой площади Изуку столкнулся с господином своего друга, тому очень понравился его малыш. На следующий день к Мидория на порог заявились люди с оружием, предложили выкуп за ребенка. Сказали, что у господ не получается произвести на свет дитя. Омега наотрез отказался. Они забрали дочку силой и ушли. Изуку был безутешен. На той же неделе от прочих соседей он узнал, что его друг – по незнанию, а, может, нарочно – рассказал об одиноком омеге с ребенком, живущим поблизости, за которого и заступиться некому. Забрать его малыша не составит труда. Мидория несколько раз приходил к воротам богатого дома, просил, умолял о возвращении дочери, но ему отказывали. Он был согласен отдать его, если бы ему позволили видеться с ребенком, но слушать его никто не желал, избивали и выгоняли. Изуку ничего не мог сделать. Он вышел из семьи обедневших дворян и не имел власти, чтобы исправить ситуацию. Все, кто знал о его трагедии, пытались успокоить. Говорили, что Мидории стоит радоваться, что его дочь вырастит в богатом доме, получит образование, всегда будет сыта и одета. Но Изуку не мог смириться, не мог принять, что больше никогда не прижмет к груди своего малыша, дочь никогда не будет знать, кем они друг другу приходятся. Он ходил от дома к дому, просил помощи, но никто ничего не мог сделать, никак помочь. Мидория ходил к городовому, писал жалобу, но её отвергли, заявив, что, ежели альфа Изуку мертва, никто не сможет защитить его ребенка, обеспечить едой и кровом. Омега подозревал, что городового просто подкупили, но ничего не мог с этим поделать. Затем он просился в богатый дом служить, чтобы быть поближе к своей дочке, иметь возможность видеть, как она взрослеет, но его прогнали. Мидория был опечален и готов скинуться со скалы, пока однажды в съестной лавке один из посетителей не посоветовал ему обратиться к мечнику, живущим на отшибе около горы. Изуку слышал, что он может выполнить любую просьбу. По городу ходили слухи о кровожадном воине, убивающем за золото. Говорили, что он сбежавший из армии самурай. Мидория не верил в слухи, как и в то, что кто-то сможет исполнить его просьбу. Но посетитель лавки поведал, что мечник может взяться за любую работу, попросив за это очень высокую цену. Некий альфа без друзей и близких, без омеги и семьи, почти не появляющийся в городе. Мрачный и тихий. Жители города приходили к нему с самыми сложными запросами, по слухам, он помогал каждому, кто мог заплатить. Изуку сомневался, знал, что денег не хватит. Но в один из дней его отчаяние стало слишком невыносимо: он отправился к самураю. Омега собрал всё золото, что у него было, и направился в дом альфы. Их город был расположен далеко от столицы, военных толком никто не видал. Минка мечника возвышалась над равниной, гордо стояла в отдалении, все обходили её стороной. Ходил слух, что дом проклят. Мидория прошел через забор, постучал в большие двери. Ему отворил мрачный высокий альфа, впустил внутрь. Изуку испугался, но отказываться от задуманного не спешил. – Я пришел просить твоей помощи. Люди говорят, ты можешь выполнить любую просьбу! – он представился и торопливо рассказал свою историю. Альфа выслушал его внимательно, не перебивал. Он был очень молчалив, а омега не знал, хороший это знак или нет. – Моё имя – Шото Тодороки. Я не оказываю помощь. Я только делаю свою работу, – негромко объявил альфа, когда Мидория стих. – Сколько золота ты можешь предложить за эту услугу? Изуку обеспокоенно вздохнул, доставая из-за пазухи мешочек. Поставил его на стол перед альфой. Шото посмотрел на это и медленно покачал головой. – Я найду ещё деньги, – торопливо объявил омега. – Мне больше некуда идти, – тихо признался он. – Приходи, когда золота будет больше, – отрезал Тодороки. Мидории пришлось уйти. Омега продал всё, что мог, занял у всех, у кого мог, но, когда пришел в следующий раз, альфа снова покачал головой. «Этого недостаточно», – сказал он. Изуку был разбит. Он исхудал и побледнел, но не замечал этого, мечтая лишь о возвращении своего малыша. Он продолжал ходить к Шото снова и снова, но тот был непреклонен. Все знали, какие баснословные деньги он берет за свою работу, никогда не делая исключений, но Мидория не мог сдаться. В этот день Тодороки снова отверг его. Изуку не смог сдержать слез. – Я умоляю тебя, прошу! Верни моего ребенка, он – всё, что у меня есть. Прошу, – омега осел на колени и тихо заплакал, закрыв лицо ладонями. В доме было прохладно, в этом доме всегда было прохладно; Мидория успел привыкнуть к этому: настолько часто он сюда приходил. Чувствовалось, что альфа одинок, кроме его запаха чужих в комнате не было. – Я не выполняю просьбы. За мою работу должно платить, – сухо проговорил Шото то, что говорил всегда. – Я сделаю всё, что угодно для тебя! – взмолился Изуку. Ему некуда было больше податься. Тодороки на секунду переменился в лице, что-то новое отразилось в его взгляде. Мидория никогда прежде не видел, чтобы он проявлял эмоций. – Понимаешь ли ты, что говоришь? – тихо спросил альфа. Омега сглотнул и поднял голову. – Да, – он смело кивнул. – Я сделаю для тебя всё, если позволишь мне быть с моим ребенком. Всё, чего пожелаешь. Шото замер, задумался. Изуку постарался успокоиться и не плакать, но предательские слезы вне его желания всё равно скатывались по щекам. Мидория глубоко вздохнул и смиренно опустил голову. Он знал, что ему нечего терять, что самое ценное уже утрачено. Нет никакого смысла беречь даже свою жизнь, если его малыш никогда к нему не вернется. Пока Тодороки молчал, омега успел замерзнуть от холода. Погода менялась, а он не мог позволить себе купить новое теплое кимоно. Изуку приходил за помощью в этот дом уже не первый раз, и ему казалось, что он знает гостиную, в которой с альфой они беседовали, наизусть. Минка была построена на совесть, из дорого дерева, убранство обделано тканями. Мидория удивлялся, как можно выносить жить в таком большом доме в одиночестве. Вроде и мебель хороша, и шкафы полны, но нет уюта внутри, тоскливо. – Ответь на мой вопрос ещё раз, – неожиданно потребовал Шото, – неужто ты впрямь понимаешь, что говоришь? – Если позволишь мне быть с моим ребенком, – Изуку прижал ладони к груди и поднялся. – Да! Сделаю всё, чего захочешь. Тодороки плотно сжал челюсти и осмотрел его внимательно с ног до головы. Мидория испуганно отступил, опуская глаза. Соседи и так шептались о нем, удивлялись, куда ходит, зачем ходит, подозревали в безумстве. Изуку и сам чувствовал себя неважно от мысли, что ходит в чужой дом один, что беседует с посторонней альфой, но знал, что дочка ему важнее репутации. – Что ж, – Шото сделал к нему шаг, сложив руки за спиной, – я верну тебе твоего ребенка, – спокойно объявил он, – если согласен стать моим омегой. Мидория опешил и отстранился, отступая на несколько шагов. Он опасливо глянул на дверь, подумав, что сейчас может произойти, но Тодороки не собирался его трогать. Ожидал. – Как же это, – Изуку опустил глаза. – Моя жена умерла, но я не могу, – он запнулся и замолчал. Стоило только представить, что скажут соседи, если узнают, что он возлег с посторонней альфой, и ему становилось дурно. От такого позора он никогда не отмоется. Омега растерянно посмотрел на Шото. О чем он думает? Что будет, если кто-нибудь узнает о их связи! Что скажет городовой и люди? Их обоих выгонят прочь или забьют камнями, будут шептаться. – Я не собираюсь тебя заставлять. Решай, – Тодороки внимательно на него посмотрел. Мидория дернулся. Ему стало тошно от взгляда альфы на своем теле, поплохело, как только он представил, что придется возлечь с посторонней. Блуд есть блуд, неважно, с какими целями он был совершен. – Нет, – Изуку отступил. – Нет. Неужто я не могу сделать ничего другого? Прошу! Я не переживу такого позора. Шото слегка покачал головой. – Я не собираюсь тебя заставлять, – повторил он. Омега в слезах побежал домой. Он понимал, что нигде не сможет отыскать больше золота, но и это… Мидорию начинало трясти, когда он вспоминал о словах альфы. Что тот ему предложил?! Всю ночь он плакал в подушку. Утром от соседей Изуку узнал, что господин, похитивший его ребенка, уезжает. И случится это совсем скоро, Мидория ничего не сумеет сделать. Он ещё раз ходил к городовому, объяснял, что ни за что не согласен отдать свою дочь, что она его, что они даже похожи, как две капли воды, что он сможет её обеспечить и защитить. Но ему отказали. Омега был уверен, что городового просто купили или он боится ругаться с богачами. Сердце Изуку разрывалось от мысли, что совсем скоро он навсегда потеряет свою малышку; он не мог просто отпустить. С его женой они не были близки, до свадьбы Мидория знал её всего несколько дней. За год брака особой привязанностью друг к другу они не прониклись, он почти не вспоминал о ней. Но ребенок, его собственный ребенок! Изуку не готов был её отпустить. Знакомые пытались успокоить его, утешали, говорили, что все к лучшему, советовали подумать о себе. Мидория исхудал, выглядел больным и несчастным; все видели. Но омеге до этого дела не было. Он не мог даже представить, что заключит ещё один брак, попытается построить новую семью, а о своей малышке забудет. На это он не был способен. Весь день Изуку думал об этом. За окном росла одинокая вишня, омега любовался ею, сидя у окна. Из-за долгов им с женой пришлось дважды сменить дома на более дешевые, но о большем Мидория не просил. Его устраивало его нынешнее жилище. Лишь бы мог он слышать топот детских ножек, смех своего ребенка. Он видел, как около дома богачей происходят сборы, как одна за другой повозки выстраиваются у ворот. Сердце Мидории сжималось от боли, когда он представлял, как руки чужих, совершенно посторонних людей гладят его малыша, как увозят далеко-далеко. Когда сборы были закончены и богачи в окружении своих слуг выехали за пределы видимости Изуку, что-то в нем перевернулось: омега не смог себя удержать, сорвался и побежал следом. Гнался со всех ног, кричал, привлекая внимание. Выбежал на главную дорогу, где ему преградили путь стражи господ. – Нет, вы не можете нас разлучать! – закричал он. – Пожалуйста, прошу! – но его схватили за руки и с силой отшвырнули в сторону. Мидория приземлился на бок, как мешок картошки, тело пронзило болью. Но он вскочил и предпринял ещё одну попытку, кинувшись следом. Один из стражников остановил его сильной рукой и пригрозил мечом, но Изуку и тогда не испугался. Он не мог позволить себе потерять ребенка. Его крики привлекали много лишнего внимания, что вызвало у господ недовольство. Стражам приказали заткнуть его. Мидорию ударили пару раз и отшвырнули в кусты. Один из вооруженных подошел к нему, направив меч к горлу. – Иди домой, – холодно сказал он. Омега задрожал от вида оружия. Трава была колючая и холодная, ноги гудели от бега, а руки болели от ударов. Господа в окружении своих слуг выехали за ворота города. Мидория только и мог, что провожать их глазами. Грудь сдавливало от боли, ему казалось, что сердце от тяжести, возложенной на него, остановится в любую секунду. Он просидел почти час, в отчаянии глядя вслед ушедшим. Начало темнеть. Зеваки, что лицезрели его бессмысленные потуги, давно разошлись, а слезы на веснушчатом лице высохли. Он поднялся и медленно побрел обратно. Но ноги сами привели его к дому Тодороки. Мидория был согласен на всё. Он без раздумий вошел на чужую территорию. Шото отворил, но впускать в дом не торопился, остановив гостя на пороге. Изуку тихо поздоровался и подошел. – Я уже говорил. Я не работаю бесплатно, – заметил альфа и нахмурился. – Зачем ты пришел. Омега поднял на него свои большие опухшие глаза. Тодороки нахмурился. Мидория уже не испытывал страха. – Я согласен на твоё условие, – объявил он негромко и склонил голову. – Они увезли её. Увезли. Если ты не поможешь мне, я больше никогда её не увижу, – без слез объявил Изуку. Шото медленно кивнул и пропустил его внутрь, закрыв дверь. Мидория прошел глубже в комнату, замерев посредине. Было темно, и омега подумал, что альфа уже собирался спать. Тем лучше. Изуку развернулся к Тодороки, смахнул с лица волосы и постарался успокоиться. Решил для себя, что не имеет никакого значения, что ему придется сделать, если он сможет вернуть своего ребенка. – Я выполню работу, – подтвердил Шото. – Ты же знаешь, куда они её отвезли? – Нет, – Мидория помотал головой. – Я ничего не знаю. Я пытался их остановить, но… А ты, – он грустно посмотрел на альфу, – ты правда сумеешь? Ты правда вернешь её? Как ты сделаешь это? В доме господ столько слуг и охраны. – Не думай об этом, – Тодороки покачал головой. – Я знаю своё дело. Я верну твоего ребенка. Если ты согласен, – он странно посмотрел на омегу. Тот сглотнул, нервно кивнув. Робко подошел, пытаясь не думать ни о чем. Попытался положить свою ладонь на грудь альфы, но тот отстранился, нахмурившись. – Хорошо, я не буду трогать тебя, – тихо сказал Изуку. Он медленно начал развязывать свой пояс, стараясь не смотреть Шото в глаза. Ему не было страшно, нисколько. Мидория не мог думать, что потеряет малыша, он был готов опозориться перед всеми соседями. Мягкая лента пояса соскользнула по кимоно вниз, упав на пол. Изуку осторожно стянул верхний слой одежды, оголив шею, неуверенно приоткрыл плечи. Тодороки никак не реагировал, и омега решил приблизиться, взять его за руку. Альфа резко отпрянул. – Что ты делаешь?! – вырвалось у него. Мидория дернулся вслед за ним; его тело озарил лунный свет из окна. Шото мазнул взглядом по обнаженному телу, разноцветные глаза расширились, Тодороки тут же отвернулся. – Я лишь… – Изуку удивился такой реакции и замер. – Прикройся! – Шото сорвал со стола скатерть и кинул в него. – Ох, – омега растерянно начал одеваться. – Я думал, – Мидория замялся. Тодороки сказал, что хочет сделать его своим, значит, хочет возлечь с ним. Близится вечер, какой смысл откладывать? – Ты закончил? – тихо уточнил Шото и развернулся, только получив утвердительный ответ. – Ты делал так перед многими альфами? – вдруг спросил он. Изуку опешил. – Нет! – он встревоженно прижал ладони к груди. – Это ради моего ребенка. Тодороки замялся. – Не делай так с другими, – негромко сказал он. Мидория удивился, но возражать и не собирался. – Мы поговорим об этом позже. Сначала я выполню свою работу, – объявил Шото. Омега обрадовался и кивнул. Альфа расспросил у него подробности о малышке, о господах, о том, как они её забрали. Изуку с трудом сдерживал слезы, рассказывая об этом. Ничего страшнее в его жизни не происходило. Слишком ярко он помнит, как люди ворвались в его дом. Дочка только-только уснула, он сам прибирался в доме и собирался готовить чего-нибудь к ужину. Ещё с окна он увидел незваных гостей, но деться было некуда. Они вторглись без приглашения, начали издалека. Спросили, тяжело ли Мидории растить ребенка одному. Он сразу почуял подвох. Предложили денег, омега отказался. Принялись угрожать, уговаривать, убеждать, что так будет лучше. Но Изуку и представить себе не мог, как это отдать своего малыша. – Но они забрали его силой, – тихо закончил Мидория и понуро склонил голову. – Я ничего не мог сделать. Я ходил к городовому, но он не стал меня слушать. – Я всё понял, – Тодороки кивнул. – Я выполню свою работу до следующей полной луны, – пообещал он. Изуку растерянно на него посмотрел. Как Шото может быть так уверен в том, что сумеет? Почему не думает, что стражи зарежут его за попытку кражи? – Ты украдешь мою дочь у них? – тихо уточнил омега. – Тебя не должно волновать, как именно я выполню свою работу, – отозвался альфа. – Я всё сделаю, не спрашивай об этом. Мидория слегка нахмурился, но не стал сопротивляться. Тодороки – его последняя надежда, другого выхода нет и не будет. Если у него ничего не выйдет, жизнь Изуку на этом закончится. Поэтому Мидория не будет, не хочет в нем сомневаться. Он осмотрел альфу внимательно, неожиданная улыбка сама собой проступила на лице. В первый день их встречи Шото показался ему очень страшным, но сейчас Изуку видел в нем последнюю свою надежду. Пусть друзья и отговаривали его о заключении договора с этим человеком, Мидория уже не сомневался в своём решении. Возвращаясь домой, омега чувствовал себя потерянным. Он слышал, что Тодороки убивает за деньги, что он прекрасно владеет мечом, что выполняет любую работу, за которую берется. Прежде его это пугало, но Изуку передумал. Если всё, что говорят о нем, – правда, он несомненно вернет Миру домой. Встретившиеся по дороге соседи странно смотрели на него, косились. Мидория понимал, что это связано исключительно с тем, какой концерт он устроил на большой дороге, но всё равно опасался, что кто-нибудь прознает о его договоре с Шото. Впервые за последний месяц Изуку спокойно уснул. Утром его охватило беспокойное чувство, но омега сумел приструнить его. Он столько времени посвящал беспокойству, что дом успел обрасти пылью. Мидория понадеялся, что уборка немного его отвлечет. Помогло. Он перестирал вещи, подрезал деревья, уткнувшиеся своими ветвями в стены и окна его дома, собрался на рынок. Встретивший его сосед очень удивился. – Изуку, ты ли это! – послышалось через дорогу. Омега обернулся. Аояма махал ему рукой. Они начали общаться сразу после жениться Мидории, когда он переехал в новый дом. Юга был очень милый и рвался помогать ему с ребенком, но его семья не отпускала его в гости в чужие дома. – Кто же ещё? – улыбнулся Изуку и приветственно поклонился. – Свежий цвет лица! Ты выглядишь намного лучше, – Аояма схватил его за руку. – Я так волнуюсь за тебя. Мидория только слегка кивнул. – Будь мил, я не хочу об этом говорить, – и отвел глаза. Рассказывать о их с Тодороки договоре он не был готов никому. Предполагал, что рано или поздно правда всё равно вскроется, но приближать это событие не рисковал. – Конечно-конечно! Я с тобой о других вещах хотел побеседовать, – Юга взял друга под ручку и повел в сторону торговой площади. – Ты ещё так молод. Да, твоя жена умерла, но время идет. Ты очень хороший человек, ты не должен быть одинок. Я познакомлю тебя кое с кем.