через год, пять лет, и десять

- я устроился на работу. мама, помешивая в масле шипящие на сковороде овощи, поднимает бровь. - не рано ли? следующий год - выпускной, лучше бы учебой занялся всерьёз, и думал уже о карьере будущей, раз на работу время нашёл. с будущим у матсукавы странно. он в нем не то что бы чего-то боится, и не то что бы чего-то ждет. разве что возможности когда-нибудь назвать ойкаву старым. - я и думаю, потом рекомендации и опыт только на пользу пойдут, тем более если в той же сфере устраиваться. а работа только на каникулы, учебе не помешает никак. мама вздыхает, но покорно меняет выражение лица на менее скептическое. она хоть и не давит на него обычно всеми этими разговорами о будущем, но все равно иногда проскакивает: "а какой пример младшим подаешь, сам подумай, они же равняются, хотят потом быть как ты", - и он сам не хочет особенно сильно задумываться над тем, какой смысл это "как ты" несёт в себе, хотя и почти уверен, что мама ничего такого ужасного не имеет в виду. все их короткие разговоры на эту тему так или иначе можно поместить в еще более короткие выводы - "мы с отцом не будем на тебя давить с выбором специальности, сам уже все должен для себя знать, ты уже взрослый почти", и при этом "но рассчитываем конечно что поступишь в хороший университет и будешь ответственным, иссей". и вообще из всех троих детей в их семье матсукава, получается, самый непутевый - сестра еще пару лет назад серьёзно увлеклась дизайном интерьера, рисует, копошиться во всяких программах, ходит в соответствующие кружки, и уже строит серьёзные планы на будущее, хотя сама пока в средней школе. матсукава шутит иногда, что ему потом денег на ее услуги не хватит и заранее просит скидку, но она только очень по-матсукавьи поднимает на него одну бровь и иногда закатывает глаза. младший брат в основном интересуется жуками и пластилином, что для его детсадовского возраста является абсолютно нормальным, но отношение у него ко всему такое серьезное, что у родителей сомнений в крепкости и определенности его будущего мало, хотя сам иссей иногда подозревает что сдвинутые брови и немного хмурое выражение лица в случае конкретно этого ребенка - не более чем смешная детская сосредоточенность на мире вокруг - но тот и правда иногда сидит за столом и лепит что-то так долго и усердно, что, кажется, скидки на билеты на выставки с будущими произведениями современного исскуства тоже надо просить заранее. у матсукавы в будущем видится поле. не возможностей, правда, скорее иногда хочется просто в поле выйти и лечь, и чтобы, повернув голову набок, можно было увидеть короткие розовые волосы. через год, пять лет, и десять. и чтобы младшая сестра сделала дизайн общей с ним квартиры. - где работу то хоть нашел? - на кладбище. мама роняет лопатку. *** - матсун. - макки. - матсун. - хи-ро. - матсукава иссей. - ого, тяжелая артиллерия пошла. - если не возьмешь с собой, она будет единственным тяжелым, что тебе удастся на себе опробовать в ближайшее время. матсукава давится пакетированным виноградным соком. вот это новости. - а как же мои необъятные чувства к тебе? - а что с ними? - они тоже, ээ, тяжелые? нет, нет, подожди, это звучало как-то совсем не так- макки, фыркая, прикрывает глаза. солнце тёплое, хотя на улице пока совсем не лето, и у него, наверное, скоро начнут появляться веснушки. - макки. - ну что. - макки, макки, меня уволят. - ты что, думаешь, что раз я приду, то сразу вакханалию буду устраивать вам там? что нас с тобой поймают над осквернением могилы? вот такого ты мнения обо мне? - я о тебе - самого лучшего. - хм. - м-мм. - подожди, так ты не отрицал ничего. матсукава запрокидывает голову и смеется. небо чистое. *** работа оказывается спокойная. он не может четко сформулировать, почему он сдесь, и как так вообще все вышло, но смерть никогда не была для него чем-то далеким и пугающим - просто так получилось. так получилось, что люди умирают, и люди умирают везде, и кому-то нужно заполнить документы, поговорить с семьёй, если такая имеется, собрать букет цветов на могилу, выкопать яму в земле, вымыть, перевезти, подобрать памятник и аккуратную урну. матсукава в основном заполняет документы. на местном кладбище не то что бы ни одной живой души (он считает, что имеет теперь пожизненный (хаха) карт-бланш на такой юмор, и никто теперь не сможет его за это пристыдить), но довольно немноголюдно, и его основная работа состоит в том, чтобы сидеть в небольшом офисе у входных ворот - он был немного разочарован, что это была не какая-нибудь маленькая, темная и таинственная будка на углу участка, откуда открывался вид на гремучий лес и покосившиеся кресты. стереотипы из фильмов временами сложно было отпускать, но отсутствие на его рабочем месте сырости, несомненно, шло этому на пользу. в его обязанности также входит смотреть иногда на камеры, вести довольно символическую отчетность - он все же был школьником, так что ничего важного ему не доверяли, и помогать иногда приходящим с поиском нужного сектора. в перерывах он читал, воткнув в одно ухо наушник, или разгадывал в найденном в ящике стола журнале кроссворды. было мирно. вороны над кладбишем не летали, местные субкультурные подростки не пытались устроить в его смену где-нибудь поблизости кровавый ритуал, в окошко для посетителей заглядывал макки- матсукава вздыхает. получается, к сожалению, не очень раздраженно, и макки, заглядывающий в окошко, это, конечно, замечает, улыбаясь еще сильнее. а ещё. еще у него, кажется, подводка вокруг глаз. - здравствуйте, господин гробовщик. - привет, макки. макки, макки. матсукаве хочется биться годовой об стол. - не так сексуально, как господин полицейский, но все равно неплохо, да? - макки. - нравится?, - хлопает глазами, - чувствовал, что нельзя отставать от тебя со всей этой готической эстетикой, а то вдруг духи этого места окончательно увлекут тебя на ту сторону, а тут ничего не удержит? матсукава не может с него. и не может держать лицо по-деловому серьёзным, когда он - такой, пришел к нему, с ним. - нравится. а ты - удержишь? ханамаки накручивает на палец немного отросшую прядь волос. мельком видны гораздо более темные корни, и матсукава хочет зарыться в эти волосы рукой. двумя. хочет его поцеловать. хиро хитро щурится. - а ты сам узнай. конечно, матсукава позволяет ему зайти. он вообще все ему позволяет - проводить пальцами по густым бровям, кусать плечо, будто дикий, тянуть за рубашку, позволяет себя смешить. макки лепит из него, будто талантливый скульптор, и матсукава в его руках не чувствует себя человеком, как и не чувствует богом, только тем, кем макки хочет, чтобы он был, таким, каким хочет его, и, боже, макки хочет его, хочет его. будто стоит макки попросить его о чем-то, и матсукава, как бы стоически не смотрел немного сверху и не хмурил брови, никогда не сможет сказать ему нет. будто он ясон, одиссей, обычный моряк, но он не хочет затыкать себе уши. он хочет слушать макки, слышать его всегда. он хочет, чтобы макки, как сирена, пропел ему о его будущем, и он хочет позволить звуку его голоса погубить себя. ханамаки выкладывает на столе рядом с диванчиком в комнате для персонала взятку - два пакетика чипсов, виноградный тюхай для него и персиковый для себя, несколько упаковок сладостей - готовился, паршивец. - значит, ты не только незаконно пробрался в государственное учреждение, но и собираешься споить его сотрудника прямо на рабочем месте? - может, я это все себе взял. и вообще, это ты впустил меня, я ведь и не просил даже, может, просто поздороваться пришел. - ну-ну, а потом еще и возмущаешься, что я делаю выводы о том, что ты способен на всякое непотребство. нахально улыбается. - виноват. разрывает обертку конфеты, и, надавливая на губы, просовывает ее матсукаве в рот. и целует. забирает конфету, не отрываясь от его губ, раскусывает. матсукава чувствует, как химическая сладость растекается по языку - его, ханамаки, и глотает. они лежает на диване. матсукава чувствует ногу ханамаки на своем бедре. он не пьян, но тело немного легкое, и хорошо, что сегодня он тут последний, и поздно, потому что это правда уже непотребство, и потом он будет себя за это немного ругать, но сейчас - так - хорошо. - макки - м-мм. - почему гробовщик? - мм. ну а кто ты? - офисный работник на полставки в не совсем обычном месте. помошник менеджера. охранник. тебе ужасно идёт подводка. - тебе идет смерть. - мм? ну спасибо. - м-м. представь, ты - постарше, весь такой высокий, загадочный и хмурый - в принципе, как и сейчас, ходишь в тёмном пальто и водолазках, закрывающих горло, и копаешь могилы. смешно. страшно. матсукава не выдерживает. - а ты в этом будущем кто? от своей не то смелости, не то тупости немного тошнит. но он хочет. он хочет- макки смотрит на него из под светлых ресниц, со смазанным черным в уголках глаз, так, что матсукава свои отвести не может. говорит: - а я буду в этой могиле лежать. матсукава бормочет "дурак" и несильно бьет его журналом с кроссвордами по голове. "дурак" драматично трет лоб и говорит, мол, все ясно с тобой, ты меня до этой могилы и доведешь. матсукава выдыхает. "взаимно". становиться не так страшно, и, как будто, немного легче дышать.