Augenblick, verweile doch

Кошмары были неотъемлемой частью каждого обитателя Города. Разумеется, разным людям и разным слоям общества — разные кошмары; но всех они пугали одинаково сильно и не всегда давали уснуть по ночам, не говоря уже о спокойном сне до рассветного часа. Кто-то находил себе мало-мальски рабочее средство — сделать кошмары частью своей жизни и переживать их так часто, что это больше не действовало на нервы. Взять хотя бы агентов-уборщиков W Corp — далеко не все могли остаться там работать, но кто оставался, признавали, что кошмары встроились в их работу и теперь с ними жить не так сложно. Более того, без них теперь даже бывало скучно. Однако агентам W Corp не нужно было беспокоиться о том, в каком состоянии их встретит комната, в которой они завалятся спать до следующего утра. Вообще практически никому не нужно было, кроме определенного малого числа людей, кто был вынужден отсыпаться в комнатах, чей вид напрямую зависел от их состояния. Физическому состоянию всегда мог помочь их управляющий, но с состоянием душевным он ничего поделать не мог. Некоторые в команде ворчали, что лучше бы Данте действительно лечил душу, а не тело, пока их не затыкали более рациональные коллеги. Мертвому уже не нужен душевный покой, он обрел покой вне времени и плоти. Лежа на застеленной белым бельем постели, смотря в такой же безупречно чистый белый потолок, господин Мерсо время от времени негромко вздыхал и думал, что в некоторые моменты предпочел бы физическую смерть такому времяпровождению. Там, куда временно попадало его сознание после смерти, было тоже не очень приятно находиться, но обычно он проводил там не так много времени, чтобы можно было полноценно сравнить ощущения. Лежать же здесь, не смыкая глаз, было иногда невыносимо; сначала глаза настолько привыкали к пустоте над головой, что Мерсо переставал различать, открыты ли они вообще, или даже перед закрытыми глазами теперь стояла та же картина. Потом в разум просачивался слабый стук за окном, которое по-прежнему выглядело в его комнате как огороженное тюремной решеткой. Когда он чувствовал себя хуже обычного, эта симуляция улицы подстраивалась под общее настроение и возвращала в серое скребущее прошлое. По ощущениям, даже в камере сидеть было не так невыносимо, как здесь с шумом дождя на фоне. Его не получалось блокировать надолго — каким-то образом, видимо, играясь с его самочувствием, комната подстраивалась под общий тон и стук капель за окном усиливался. Кому-то дождь за окном помогал уснуть; для Мерсо же он значил, что теперь ему точно не заснуть еще несколько часов, если он не постарается очень сильно и не отключит себя абсолютно от всех ощущений. Вздохнув снова, он решил сменить позу и повернулся на бок лицом к двери. Из-под нее тонкой линией пробивался свет коридорного пространства Мефистофеля. Он уже давно заметил, что двери неполностью закрывают пространство комнаты, и от этого чувствовалось нечто знакомое, почти что домашнее, будто его уложили спать, закрыли дверь в комнату и в соседней продолжают что-то делать поздним вечером. Здесь никто его спать не укладывал, более того, редко кто заглядывал друг к другу, разве что пожелать спокойной ночи — и то, так делали единицы. Мерсо ложился спать практически всегда в одно и то же время, самой удобной позой для него было лежать на правом боку, лицом к двери, и полоску света под ней он наблюдал часто. Остальные ходили туда-сюда по коридору еще какое-то время, о чем-то говорили; полоска прерывалась проходящими мимо комнаты и возвращалась к прежней ширине. В этот раз, правда, сценарий нарушился. Мерсо отчетливо увидел, как кто-то подошел к его двери и встал за ней без движения. Две ноги отбрасывали такую заметную тень, что из этого можно было сделать вывод, насколько близко стоял этот человек. Настолько, что можно было предположить, что он приложил ухо к двери снаружи и подслушивает. Однако хозяину комнаты это никак не мешало, поэтому он не вставал и не подавал голос. Ему всего лишь приходилось смотреть на эту картину, потому что глаза упрямо не закрывались, и он ждал полного утомления. Прошло приблизительно две минуты, прежде чем стоявший за дверью все же постучал. Мерсо откинул одеяло, опустил ноги в тапочки и потянулся за халатом; хоть он и спал в пижаме, все же считал неприличным не накидывать на себя хотя бы халат, когда кто-то к нему стучался. Без тяжести одеяла он резко почувствовал, будто сбросил что-то давившее на грудь, толстую склизкую жабу. Возможно, стоило бы сегодня укрыться халатом, подумал он вскользь, пока шел к двери и отпирал ее. — Привет… доброй ночи, наверное, я должен сказать. — Bonsoir, Грегор. На этом их краткий обмен любезностями резко прекратился. Его коллега стоял на пороге комнаты, все еще в рабочей форме и в странном состоянии — обычно Мерсо видел его таким по утрам, пока тот не причесался, но сейчас было слишком поздно для таких обстоятельств. Грегор как будто боролся с внутренним желанием сбежать после этого акта смелости, но все же пытался подобрать слова, чтобы продолжить. На его счастье, хозяин комнаты его опередил — он кратко обернулся посмотреть на настенные часы, затем вновь на пришедшего. — Сейчас 23:55. У тебя что-то произошло? — Я… эм… Ему все еще было смертельно неловко. Но раз уж он постучался, а не сбежал обратно в свою дыру, стоило отвечать за свои действия. Да и Мерсо ждал, вежливость видимо не давала ему просто захлопнуть дверь и уйти обратно спать. — Мне плохо. Не могу уснуть. — Грегор склонил голову, попытавшись заглянуть за спину коллеге. — Ты же один? Можно я зайду? Мерсо не двинулся в ответ на это действие, не попытался закрыть собой дверной проем, как могли бы сделать некоторые. Однако, зная его, он бы так не сделал и в том случае, если бы ему было кого прятать за своей широкой спиной. — Ты думаешь, что я смогу помочь? — спросил он в ответ. Если бы он прибавил хотя бы каплю тона к своему голосу, эта фраза прозвучала бы насмешливо, с сомнениями, да с чем угодно — но он произнес ее так, чтобы донести исключительно суть вопроса. Грегор, конечно, выглядел неважно, но все же услышал искренность его тона. — Хех… — он потер шею человеческой рукой. — Не знаю. Мне просто… больше реально не к кому постучаться с этой проблемой. Тем более в такой час… Понимаешь, я не могу оставаться сейчас в своей комнате. Но на пороге о таком говорить… ну… Грешник номер пять созерцал его еще несколько секунд, потом сделал шаг в сторону, открывая Грегору проход в комнату. Тот кивнул и нетвердым шагом прошел внутрь, даже не замечая, как за ним закрыли дверь. Но на этом он остановился посреди комнаты, все такой же потерянный и жалкий, как до этого на пороге перед товарищем. — Хей… Мерсо? — слабо позвал он, и тот подошел ближе. — Ты мог бы… включить света немного? Ночник какой-нибудь… у тебя вроде был… Он говорил все это, не поднимая головы, и его было еле слышно. К счастью, Мерсо обладал достаточно острым слухом, чтобы его понять; действительно, у него на прикроватной тумбе стояла небольшая лампа, которую он и включил. Она давала сравнительно немного света, даже читать под ней было нежелательно для зрения, но Грегору этого хватило. Он взглянул на Мерсо с благодарностью и с огромным усилием улыбнулся уголками рта. Тот кивнул и указал на кровать; тринадцатый послушно опустился прямо на откинутое одеяло, затем рядом присел и его коллега. Долгое время они оба молчали. Мерсо ждал какого-нибудь объяснения, рассказа, чего угодно, но он все не начинался. Зато у него было время понаблюдать за гостем. Тот явно был сильно взволнован; он вцепился человеческой рукой в колено, а лапа мелко тряслась, как будто еле сдерживалась, чтобы не сорваться с места. Грегор дрожал и покачивался вперед-назад, неровно и часто дыша и иногда издавая звуки, похожие на всхлипы. Через десять минут Мерсо не выдержал и начал разговор первым, за что на него в обычной ситуации посмотрели бы с большим удивлением. Но ситуация была другой, и Грегор так на него и не взглянул даже после начала диалога. — Ты выглядишь так, будто у тебя приступ паники. Как минимум, я вижу у тебя признаки гипервентиляции. Могу порекомендовать тебе принять снотворное, но для этого стоит посоветоваться с Фауст. Она в курсе содержания нашей автобусной аптечки. — Кхех. Нет, мне не помогает снотворное. Успокоительное тоже. Мой организм слишком быстро выводит лекарства, чтобы они успели подействовать хоть как-то. — Хм. Хорошо, я сейчас подумаю… — Нет, Мерсо. Если бы был способ взять и снять это состояние, я бы давно пользовался. — Понял. Тогда почему ты обратился ко мне? Ты сказал, что тебе не к кому больше прийти. — Да… да, не к кому. Потому что только с тобой я чувствую себя в безопасности. Снова тишина. По ощущению, после этих слов неловкость в комнате выросла до предела. Правда, Мерсо ее не ощущал — он был слишком занят обдумыванием того, что услышал. Он слишком давно не был в состоянии, которое нормальные люди назвали бы «отношениями» с кем-то. Разумеется, симпатию к Грегору он отрицать бы не стал, да и незачем. Но он не очень понимал и уже неважно помнил, что приходит вместе со взаимной симпатией, кроме самой симпатии. Желание почаще видеть друг друга — да. Какое-то жгучее чувство притяжения к телу, что платоническое, что сексуальное — да, иногда бывает. Но с тем, что происходило сегодня, он столкнулся впервые. Тем временем Грегор снова мелко задрожал, уже так ощутимо, что Мерсо ощутил вибрацию его тела через кровать. Пожалуй, размышления одной стороны тут ни к чему не приведут. И раз уж собеседник не в состоянии сам все выложить, в этот раз ему придется взять на себя роль инициатора. Не очень привычно, но приемлемо. — Хорошо. Чем я могу помочь тебе в данный момент? Грег был достаточно растрепан, чтобы распущенные волосы частично закрывали его лицо, но все же свет лампы выдал румянец на его щеках. Он ответил не сразу. — Ты можешь… можешь обнять меня. Если тебе нетрудно, конечно. Я могу и так посидеть, но раз ты спрашиваешь… — Гм. То есть, тебе приносит комфорт, когда ты находишься рядом со мной и физически контактируешь. Грегор пожал плечами. Ему было слишком плохо, чтобы ерничать на тему того, что Мерсо сформулировал нечто очевидное, однако времени размышлять дальше ему не дали. Его сосед по кровати вдруг поднялся и начал снимать халат. Ну вот и все. Слишком много попросил, скорбно подумал Грег и опустил голову. Но того, что случится дальше, он не ожидал ни в каком возможном сценарии. — Грегор? Раздевайся, — услышал он откуда-то сверху. Пришлось поднять глаза; Мерсо теперь стоял перед ним в пижаме и держал в руках халат, причем в такой позе, будто подавал кому-то пальто с желанием помочь и надеть его. У грешника округлились глаза. — Ч-что… зачем? Мне хватит просто пообниматься, — поспешно замахал он рукой, но Мерсо был неумолим. — Во-первых, ты все еще одет в рабочую форму, которую стоит снимать в конце дня и надевать что-то более подобающее для отдыха. Это может быть одним из факторов того, что тебе трудно расслабиться и уснуть. Во-вторых, раз тебе приносит комфорт физический контакт со мной, то ощущение моей одежды на тебе тоже может принести положительный результат. Грегор оглядел себя, потом Мерсо, и глухо усмехнулся. — Хорошо, доктор, как скажете. — У меня нет докторской степени, но если хочешь звать меня по образованию… — Нет-нет… спасибо, но мне просто Мерсо больше нравится. — Как и мне. Вскоре пропитанная усталостью и болью одежда оказалась аккуратно сложена на стуле, а на Грегора кое-как натянули халат и завернули в него, словно ребенка после ванной в большое махровое полотенце. Он волновался, что жучиная лапа не влезет в рукав и порвет его, но Мерсо носил достаточно просторный халат даже на свой размер, поэтому все прошло гладко. И в чем-то он оказался прав — ощущение тепла и запаха чужого тела погружало в приятную бездну, словно Грегу дали полежать в полной ванне и оставили так мариноваться на несколько часов. Что интересно, когда он сам принимал ванну, это длилось обычно не более получаса; словно что-то не давало ему полностью расслабиться и лежать там без задней мысли. Вот если бы кто-то помассировал ему плечи, прочесал пальцами спутанные волосы и заботливо намылил, гладя по голове… Может быть, стоило предложить Мерсо такое мероприятие, но точно не сейчас. Еще рано. Они даже раздетыми в одной постели еще не бывали — ну, разве что сегодня в особенных обстоятельствах Грегору пришлось раздеться, и под халатом на нем осталось только нижнее белье. И даже сейчас, в состоянии стресса, он чувствовал себя неловко, что пришлось раздеваться перед объектом симпатии, пусть и взаимной. Прошли долгие минуты, по ощущению растянувшиеся на часы, прежде чем Грегор набрался смелости заговорить снова. Они все еще сидели на краю кровати, и Мерсо приобнял его одной рукой, а другой держал его за человеческую руку; словно родитель, зашедший к ребенку посреди ночи и утешавший его после ночных кошмаров. — Мне… часто трудно уснуть в своей комнате. Там душно и пусто, и… красный. Кругом красный. Мне хватило этого во время войны. Фауст говорит, что с этим ничего нельзя сделать, только переместиться куда-то… а куда я перемещусь из своей головы? Пока со мной живут воспоминания об этом всем, я не найду себе дома. Он помолчал, обдумывая внезапную мысль, и грустно усмехнулся в плечо Мерсо. — Может, там мой дом и остался. На войне, на поле боя. Может, я там умер и с тех пор скитаюсь как призрак. И никогда мне не найти покоя, потому что после такого покоя просто нет. Слово за слово, его голос терял остатки уверенности; звуки тянулись, как будто у него не было сил сдерживать их в кратком произношении. Он еще прочнее уткнулся в плечо обнимавшему и зарылся в него лицом. — Может, я никогда не заслужу покоя. Голос его был теперь настолько приглушен, что Мерсо осознал, что тот всхлипывает, только по вздрагиванию плеч. Не то чтобы ему не приходилось в жизни утешать плачущих людей, в основном слабонервных женщин, которым попался под руку; Мария слишком хорошо сдерживала эмоции и плакала при нем только однажды, причем тогда она отказалась от утешения. Нынешние коллеги тоже особо не выказывали таких эмоций — разве что Эмиль, но в его состоянии в тот момент это было неудивительно. И Мерсо не приходилось быть ему поддержкой, так что об утешении ближайших знакомых он не задумывался. А теперь пришлось. И ведь даже не спросишь самого Грегора, чем ему еще можно помочь — он был уже не в состоянии говорить членораздельно. До этого Мерсо обнимал его довольно неловко — приобнимал за плечо и компенсировал тем, что держал за руку, чтоб хоть как-то замкнуть контакт. Как будто и правда подвернулся под руку кому-то расстроенному и предложил помощь, а не сидел наедине со своим, скажем так, бойфрендом. Можно было попробовать и что-то более близкое. Он переместил вторую руку на другое плечо Грегору, теперь уже обнимая его обеими руками, и прижал к себе полноценно. Сначала человеческая рука Грега, оставшись без контакта, потерянно заметалась в воздухе, но затем недолго думая обняла Мерсо в ответ за пояс. И чем дольше они так обнимались, тем крепче эта рука вцеплялась в него, забираясь выше, постепенно даже доползла до плеча. В какой-то момент пальцы больно прихватили кожу под пижамой, и Мерсо усилием воли заставил себя не шипеть от неприятного ощущения. Сидеть в такой позе было не очень удобно — Грегору было, видимо, в его состоянии все равно, а вот у его коллеги затекла спина и ноги. Но он стойко переносил эти тяготы, пока, на его счастье, грешник в его объятьях не отнял лицо от его плеча и не заговорил — все еще нетвердо, но хотя бы смог сложить слова в предложения. — Слушай, мне… неудобно просить такое, но… можно я с тобой в постель лягу? Сидеть так неудобно, да и тебе наверное тоже… да и ты устал, наверняка хотел бы лечь уже, а я тут тебя напрягаю… — Я не против, — слишком быстро ответил Мерсо, как будто ждал от него таких слов; во всяком случае, Грегор слишком устал, чтобы о таком сейчас думать. Для исполнения этой затеи им обоим пришлось встать с кровати, чтобы поправить одеяло, и пока Мерсо этим занимался, Грег смущенно думал, стоит ли ему просить об еще одном одолжении. Не слишком ли он обнаглел, так пользоваться своим статусом второй половинки. — Можешь еще… кое-что сделать? — робко произнес он, когда мужчина повернулся к нему. — С… сними пижаму, пожалуйста. Неожиданно для него, Мерсо начал со штанов, и Грегор немедленно вскрикнул — даже слишком громко: — Нет, стой! Я про верхнюю часть… извини, не уточнил. — Мне не трудно снять всю. — Н-нет… не надо. Не сегодня. Оставь это на потом, когда… когда мне будет не так хреново. Мерсо издал непонимающий звук, но повиновался, вернул штаны на место и снял пижамную кофту, повесив ее затем на спинку кровати. Ему в самом деле было все равно, снять часть пижамы или всю сразу; он не стеснялся своего тела, тем более перед близким человеком, который рано или поздно все равно его увидит таким. Без кофты было прохладно, поэтому он указал Грегору на кровать, как бы приглашая уже поскорее занять позицию потеплее. Тот все еще был красный как вареный рак, одновременно от плача до этого и от дикого смущения несколько минут назад; это продолжилось, когда ему пришлось снять одолженный халат и остаться в одних трусах. Потом он растерянно искал место, куда повесить халат, неловко набросил его на стул — и только тогда залез под одеяло и попытался занять место поудобнее. — Тебе не тесно? — спросил он Мерсо, который в тот момент мял руками подушку, чтоб вернуть ей объем после долгих попыток уснуть. Положив ее обратно, грешник критически оглядел кровать. — Мне не нужно особенных условий, чтобы спать. Если тебе неудобно со мной в одной постели, я могу переместиться на пол. — Нет, мне… как раз более-менее нормально. Я помещаюсь. Больше за тебя волнуюсь, мало ли тебе… ну, мало места, я заставил тебя потесниться… Вместо ответа Мерсо одним движением засунул ноги под одеяло и набросил его на них обоих, покрыв Грегора почти по подбородок, а затем второй рукой придвинул его ближе к себе. — Так будет более компактно, — продолжил он как ни в чем не бывало. — Если ты положишь на меня ноги, мы вдвоем будем занимать почти столько же места, сколько я один. Он хотел спросить еще, нужна ли его соседу подушка, но тот почти сразу прильнул к нему под одеялом, используя как подушку его самого, а точнее область перехода от груди к плечу. Этот вопрос отпал, и на некоторое время Мерсо замолк. Ему вспомнилось, что обычно так устраивались у него на плече девушки, мол очень уж удобно было. Судя по всему, не только они были такого мнения. Грегор тоже ничего не говорил, только обвил человеческую руку вокруг его талии, видимо, стесняясь так же положить ее на грудь, как делали девушки из прошлого. Но, судя по тому, как заметно он успокоился по сравнению с тем, что было час назад — ему хватало и такого контакта. На самом деле он просто наслаждался контактом с теплом чужого тела: не обжигающим, как красный туман у него в комнате, и совсем не ледяным, каким он ощущал собственное тело, находясь у себя в комнате в худшие дни. — Грегор. — Его имя прозвучало в тишине так неожиданно, что он дернулся. — Извини, ты спишь? — Нет… просто, ээ… отвлекся. — Хорошо. Я хотел спросить тебя, почему ты попросил меня раздеться, причем только частично. — Ох, ну… — Мерсо ощутил в этот момент, как прижавшаяся к нему щека потеплела сильнее. — Я подумал, что так будет… комфортнее, наверное? Мне очень спокойно в тепле, а когда ты меня обнимал, мне… было очень хорошо. Тепло, безмятежно. И это в пижаме, уже через нее тепло очень хорошо чувствовалось, и я подумал… мм… — Ты подумал, что будет еще лучше ощущаться без нее. — Вроде того… я не ожидал, правда, что ты так быстро согласишься. Тем более что со штанов начнешь, ха-ха… — Если бы ты попросил раздеться полностью, я бы так и сделал. — Правда? — в его голосе слышалось неверие вперемешку со смущением. — Но почему… неужели ты совсем не стесняешься меня? — Я не вижу причины стесняться. Я доверяю тебе. Как ты сказал, когда пришел ко мне — ты чувствуешь себя в безопасности со мной. Это чувство взаимно. На минуту сердце под ухом Грегора забилось быстрее; он мог связать это только с ответом на свои вопросы. Он усмехнулся про себя, но не стал говорить об этом вслух — они достаточно друг друга засмущали за этот вечер. Более того, он уже настолько привык к контакту с чужим теплым телом, что почти не ощущал себя неправильно и неловко. Как будто даже считал это справедливым, что он мог прийти к партнеру посреди ночи и попросить утешения, и тот не откажет ему. А по какой причине — потому что не мог отказать по своей природе, или потому что любил его… мысли об этом Грегор предпочел задвинуть подальше. Постепенно и более-менее оформленные мысли в его голове стали расплываться обратно, акварельными разводами потекли по образу перед закрытыми глазами. Он хотел что-то еще сказать Мерсо, поблагодарить за то, что не захлопнул перед ним дверь, но в итоге сформулировал совсем другое. — Вот что за глупости они все про тебя говорят… что ты безразличный, как железная машина холодная, а на самом деле ты очень теплый… — Разумеется, я теплый, — негромко ответил ему коллега, — человек же теплокровное создание. Так как мое кровообращение работает исправно, то мой организм постоянно снабжается теплой кровью, и… Тут его слабо похлопали по груди с чем-то похожим на «не утруждайся». Теперь уже рука не сползла обратно, а осталась лежать тут же на груди, что ощущалось почему-то приятнее, чем если бы она снова лежала на талии. Уже давно перевалило за два часа ночи, когда Мерсо снова взглянул за окно. Дождь не прекращался все это время, но сегодня он впервые увидел другую картину: через тяжелые дождевые облака пробивался свет луны, приглушенный, но все еще достаточно яркий, чтобы осветить ночную комнату. Наверное, раньше он не видел этого, потому что в это время обычно спал. В любом случае, зрелище заставило его застыть на некоторое время и смотреть на диск луны, не отрываясь. Да, дождь не прекратится еще долго, вздохнул про себя Мерсо. Но иногда из-за облаков можно увидеть нечто прекрасное. К тому моменту Грегор уже давно уснул у него в объятьях, тихонько посапывая и иногда рвано вздыхая во сне из-за того, что плакал до этого вечером. Хоть Мерсо вслух этого не сказал, ему контакт тоже приносил некоторое спокойствие, и тепло от объятий на него действовало ничуть не меньше. Какое-то время он лежал, снова смотря в белый потолок, и размышлял — а захочет ли Грегор снова повторить такое, когда ему станет лучше, например, утром. Затем вспомнил, как тот ему говорил не стесняться своих желаний и предлагать что-то, что ему хочется сделать. Наверное, «пообниматься» входило в эту категорию — можно и не раздетыми и не в постели. Вместе с этими мыслями его сознание постепенно ускользало, и Мерсо уже не стал гнаться за ним, да и не нужно было в такой час. Крепко проспав до утра, в назначенный час он как обычно открыл глаза, увидел рядом с собой Грегора, который ворочался во сне и о чем-то ворчал, и понял, что все это ему не приснилось. И еще то, что впервые за долгое время он спал очень спокойно и безмятежно.