heart-shaped pancakes and forehead kisses

Квакити оторвало от сна настойчивое, яростное встряхивание за плечи. — Должно быть, кто-то проснулся не с той стороны кровати, — пробормотал Квакити, когда открыл глаза и увидел возвышающегося над ним Сапнапа, солнце едва выглядывало из-за горизонта в окно их спальни. — Знаешь что? — Сказал Сапнап, свирепо глядя на Квакити. — Я проснулся не на той стороне кровати. Хочешь знать почему? Квакити мог сказать по тому, как слегка тряслась грудь Карла, что он только притворялся спящим, смеясь над затруднительным положением, в котором оказался Квакити. — Почему? — невинно спросил он, состроив щенячьи глазки, которые Сапнап с трудом подавил. — Потому что я вообще не просыпался на кровати! — Сапнап завопил. — Буквально минуту назад ты сказал, ‘да здравствует король’, и столкнул меня с нее! — Хм, — промычал Квакити, ухмыляясь, — Это похоже на то, что я бы сделал... — Ого, — сказал Карл, наконец, садясь и зевая, потягиваясь. — Бедняжке Сапити-Наппити нужны объятия? Ему нужен поцелуй, чтобы поправиться? Защита от жестокого Квакити? Сапнап бросил ядовитый взгляд в сторону Карла, прежде чем вернуться к Квакити. — Это больно, чувак! — Это был не я, — пожал плечами Квакити. — Я думаю, что Карл ведет себя слишком невинно. — Что? — Карл удивленно воскликнул — Зачем мне причинять боль моему прекрасному парню? — Ты такой милый, я... сказал Квакити. — Не с тобой разговариваю, — перебил Карл. — Ты "мерзость", я не знаю, как ты попала в дом. — Эй! Это мой дом, — завопил Квакити. — Мы тебя выселяем, — сказал Сапнап, скрестив руки на груди. — Да! — сказал Карл. — Никто не покушается на непредумышленное убийство и это не сходит ему с рук. — ЭЙ!, — взмолился Квакити. — Он даже не умер. Посмотри на него с ним все в порядке! — Я думаю, мне действительно нужен этот поцелуй, чтобы стать лучше, — сказал Сапнап. — Прямо сейчас мне невыносимо больно. — Покажи мне, где, — сказал Карл. Сапнап указал на свой лоб, и другой мужчина наклонился, чтобы запечатлеть на нем быстрый поцелуй, все это время намеренно глядя на Квакити и улыбаясь. — У меня болит голова, — сказал Квакити. — Ребята, пожалуйста, кто-нибудь должен облегчить мою головную боль. Я думаю, что поцелуй, от которого мне станет лучше, определенно помог бы мне прямо сейчас. — Как пожелаешь, — сказал Сапнап. Квакити натянул одеяло на голову и притворился заболевшим. Ну, в основном притворился. Он действительно хотел поцелуя в лоб, но не собирался в этом признаваться. По крайней мере, одеяла были теплыми, и, возможно, если он закроет глаза, то сможет снова заснуть... — Иди сюда! — Карл завопил, наваливаясь на него сверху. — Я бы никогда не оставил своих парней страдать, даже если один из них груб с другим. — Мне будет лучше! — воскликнул Квакити, когда Сапнап стащил его с кровати и посадил к себе на плечо, хватка была настолько надежной, что даже неистовое хлопанье крыльев Квакити не могло спасти его. — Лучше, клянусь! — Ему нужна немедленная медицинская помощь! — Повысил тон Сапнап. — У него болит голова, Карл. Что нам делать? — Много поцелуев! — Воскликнул Карл. Сапнап уложил Квакити на кровать, и они покрыли поцелуями его лоб. Возможно, он хлопал в ладоши и пытался избежать шквала критики, но на самом деле ему это нравилось. — Исцелен! —крикнул он. — А еще тебе нужно почистить зубы, блин. — Я прощаю тебя, ах ты оскорбляешь мое дыхание? — Спросил Сапнап. — Это довольно грубо, Квакити, — сказал Карл. — Хорошо, хорошо, — сказал Шарлатан, поднимаясь с кровати. — Я приготовлю вам завтрак, ребята, в качестве извинения. — Нет! — воскликнул Карл. — Я... Вообще-то я планировал приготовить завтрак. — Ты не хочешь, чтобы я приготовил тебе завтрак? — спросил Квакити, прикрывая рот рукой и изображая обиду. Карл взглянул на Сапнапа, явно ища поддержки. Когда мужчина только ухмыльнулся, Карл ткнул его локтем в бок, и тот болезненно вздохнул. — О, — сказал Сапнап после секундной паузы, чтобы придумать нерешительную ложь. — Да, Карл обещал, что сегодня испечет блинчики. — Другой причины нет, верно? — Спросил Квакити, когда они вошли в уютную кухню. Карл когда-то выкрасил стены во все цвета радуги, а полки были заставлены товарами, которые Сапнап собрал и купил в центре города. — Ув, — сказал Карл, бросив взгляд на подпалину, поднимающуюся от плиты к потолку и воспевающую ярко-желтую краску под ней. — Нет причин! Карл очень заботился о своей кухне, и все они помнили, когда Квакити в последний раз пытался готовить. Теперь, к своему ужасу, он, похоже, застрял на постоянной обязанности по приготовлению блюд. Карл достал ингредиенты из шкафа, и Квакити свернулся калачиком на деревянном полу, накрывшись тяжелым одеялом, которое он стащил с кровати. Было слишком рано, чтобы просыпаться, и он собирался лечь на землю, хотя бы в знак сопротивления из-за того, что его вынудили встать с постели так рано. Сапнап пару раз ткнул его пальцами ног, вздохнул и сел рядом с ним. — Раздели со мной одеяло, — сказал Квакити. — Мне холодно. — Тебе следовало принести ещё одеяла. — Ты хочешь сказать, что не хочешь обниматься? Квакити быстро приподнял край одеяла. — Я настаиваю. — Идеально, потому что ты примерно пяти футов ростом, — ответил Сапнап, обнимая Квакити. Пол был твердым, но руки Сапа были теплыми. — В нем по меньшей мере пять футов и два дюйма роста, — сказал Карл от кухонной стойки, размешивая тесто в керамической миске. — По-моему, звучит немного великодушно, — сказал Сапнап, — Но ладно. Квакити почувствовал, как палец Сапа пробежался по его щеке, и подался навстречу прикосновению, закрыв глаза. Большой палец мужчины пробежался по шраму у линии подбородка, но он не отшатнулся, как сделал бы, если бы кто-то другой попытался прикоснуться к нему. Он был в безопасности. — Сэм сказал, что Дрим хотел меня видеть, — пробормотал Сапнап в спину Квакити. — Он сделал что? — Спросил Квакити, беря Сапа за руку и целуя грубые шрамы от ожогов на костяшках пальцев. — Хочешь навестить Дрима? Сапнап ничего не сказала, просто обняла его крепче. — Хочешь поговорить об этом? Он почувствовал, как голова Сапа покачалась из стороны в сторону. — Хорошо, — сказал он, держа руку Сапнапа в своей. — Скажи мне, если решишь пойти, потому что ты идиот, если думаешь, что мы отпустим тебя одного. — Я люблю тебя, — сказал Сапнап вместо того, чтобы продолжить упоминать Дрима, он обычно избегал этой темы. — Даже несмотря на то, что этим утром ты столкнул меня с кровати. — Я тоже тебя люблю. Хотя почти уверен, что это был Карл. — Ты говоришь ‘Я люблю тебя’ без меня? — Завопил Карл, переворачивая блинчики со сковороды над огнем. — Отвратительно. Позволь мне дожарить блины, чтобы я мог придушить тебя. — Мы будем ждать, — ответил Сапнап. Они лежали, обнимая друг друга и слушая звон посуды и накрываемый на стол. Затем было кое-что еще - голос Карла, напевавшего простую, знакомую мелодию. — Он поет, — прошептал Квакити Сапнапу. — Да, — ответил Сапнап, оторвавшись от Квакити, чтобы на секунду прислушаться. — Так и есть. Мягкий голос Карла плыл над ними, выделяя каждую ноту ‘Ты мое солнышко’ отлично. Прошло так много времени с тех пор, как он пел, так много времени с тех пор, как он помнил слова песни из их реальности. Квакити показалось, что глаза Карла в то утро стали ярче, но до этого момента он не позволял себе надеяться. Этот человек проводил так много времени в других местах, в других временах, что они беспокоились о нем, беспокоились из-за отстраненного взгляда в его глазах и того, как ему иногда приходилось задавать им вопросы, на которые он должен был знать ответ. — "Прекрати", — Квакити умолял пару недель назад. "Перестань думать, что только ты несешь ответственность за спасение этого мира". — "Это так, не так ли?" — Карл спросил. "Кто ещё может? Я делаю это для вас". — "Мы" — Сап с трудом подбирал слова, обычно такая уверенная в них — "Мы не хотим, чтобы ты спасал нас, если это означает, что мы потеряем тебя". Потому что что еще им оставалось делать, когда человек, которого они любили, начал пропадать? Все, что они могли сделать, это держаться крепче, а Сапнап и Квакити не планировали отпускать его в ближайшее время. В конце концов, Карл не согласился остановиться. Но он согласился остаться, совсем ненадолго. Быть рядом, когда они просыпаются, готовить им еду — без него их рацион состоял из буханок хлеба и сырых овощей. Создавать новые воспоминания, которые заполняли пробелы, из которых ускользали старые. — "Спасение мира может подождать". — сказал Квакити. И теперь Карл пел. Пение. Квакити улыбнулся, подождал минуту, прежде чем присоединиться к песне в собственном визгливом исполнении. — Квакити! — Сапнап прошипел — Заткнись нахуй. — Не останавливайся, — сказал Карл, — Ты отлично подпеваешь со мной! Квакити изо всех сил старался звучать как можно ужаснее, Сапнап заткнул уши. — Блинчики готовы, — сказал Карл, когда они наконец закончили свою песню. Квакити поднялся с пола и протянул Сапнапу руку. — Ну же! - сказал он. — Блинчики. — Извини, — сказал Сапнап, беря его за руку и поднимаясь с земли. — Я тебя не слышу. У меня из ушей течет кровь. — Грубо, — сказал Карл. — Я думал, это было мило. — О, я говорю не о твоем пении, — сказал Сапнап Карлу, взъерошив его волосы. — У тебя прекрасный голос, я люблю, когда ты поешь. Квакити развернулся и отшил его, прежде чем сесть за стол. Тарелка с блинчиками, поставленная перед ним, не была круглой, и он чуть было не высмеял Карла за эти уродства, прежде чем понял, что это такое. — Ого, Карл! — сказал Квакити, — Ты лучший. Они почти такие же милые, как ты. — Это окурки? — Спросил Сапнап, ткнув в один из них вилкой. — Ты приготовил нам на завтрак какие-то задницы? — Сапнап! Это сердечки. — О. Да. Точно, они могли бы быть сердечками, если бы я прищурился . — Прищурься, сука, — сказал Квакити, пытаясь тыкнуть вилку покрытую сиропом в волосы мужчины. — Ладно! — Сапнап запротестовал, пытаясь увернуться от посуды в руке Квакити. — Извини, они очень милые. Люблю тебя, чувак. — Я рад, что они тебе нравятся, — сказал Карл, улыбаясь. — Я тоже тебя люблю. Блинчики оказались даже вкуснее, чем выглядели. Золотистый свет утреннего солнца скользнул по ним, и на секунду Квакити замедлил непрерывный поток слов из своих уст. Сапнап и Карл, сидящие за его маленьким деревянным столиком в потрепанных ночных рубашках и с нечесаными волосами, были, вероятно, самыми красивыми личностями, которых он когда-либо видел. И они были его. Он никогда не мог смириться с тем, насколько это было безумно - держать людей рядом с собой, которые любили его, целовали в лоб и пекли ему блинчики в форме сердца на восходе солнца. Людей, которые предпочли просыпаться рядом с ним. Он знал, что, что бы ни случилось, они всегда будут на его стороне. Потому что это была любовь.