Да, но это не страшно.

Зимние вечера воистину пропитаны особой атмосферой, любезный читатель. Да в один из таких вечеров молодые люди не спят, лишь блуждают по заснеженным улицам постсоветского города среди многоэтажек, разговаривая о вечном. -…Я отнюдь не несчастный, о чем, ты мой дорогой?- усмешка расцвела на его губах, да он старался спрятать некую грусть в очах. -Я о том, что шрамов на твоей коже все больше. Я волнуюсь за тебя.- молвив черноволосый юноша, да закатал рукав легкой рубахи, что отнюдь не подходила по погоде. Я волнуюсь за тебя. -Чего волноваться то? Ну не убью же я себя в любом случае.- нервный смех нарушил тишину. -Проблема в том, что можешь.- Федор потер переносицу большим и указательным пальцем.-Я всегда рядом, только скажи, и приду к тебе в любое время, в любой день, где бы и я ни был, где бы ни был, я чувствую тебя на физическом уровне. -Любезный, я разумеется благодарен, но тебе бы самому не помешала психологическая помощь.- насмешливо вскинул бровь.-А знаешь что? Пошли ко мне, сделаю тебе твой любимый чай. -Как мило с твоей стороны, матушка точно будет рада меня видеть.- коротко усмехнулся. -Ее нет дома.- тихо прошептал, да встал с лавки, протягивая ладонь близь стоящему. Достоевский взял ладонь в свою, дабы согреть ее, иль скорее из желания дотронуться к родной холодной плоти партнера. Они поднялись на пятый этаж, да Осаму отворил дверь пред возлюбленным, пропуская вперед. Достоевский вошел, попутно снимая высокие ботинки, что шнурками тянулись до колен, оставляя их возле комода с иной обувью обитателей квартиры. Дазай лишь наблюдал на худощавой фигурой, оная во мраке коридора выглядела довольно привлекательно. Его всегда привлекал мрак. Сам же он был отнюдь не «светлым», скорее всего попросту серым, ибо не любил делить мир на добро и зло, черное и белое. Хоть сие и есть амбивалентность, ибо самого Осаму привлекали лишь «темные» стороны в людях. Шатен готов был показать свою «светлую» сторону немногим людям, о чем в свою очередь весьма жалел последние года унылой, безнадежной, дистопичной, никчемной, по его мнению, жизни. Подобно персонажу из романса, он отыгрывал роль местного шута, постоянной защитной реакцией которого являлся смех, оный иногда мешал воспринимать его всерьёз. Но стоило людям, да, именно людям, копнуть в недрах его души чуть глубже, они в страхе убегали от напавших проблем, не желая знать данного юношу никогда. -Не хочу прерывать твой экзистенциальный кризис, по глазам вижу, но можем пройти хотя бы в гостиную? Здесь холодно.- дернул плечами. -Я готов принести тебе даже плед.- коротко рассмеялся. -Лучше согрей меня теплом своего тела.- спокойно молвил. -Как пожелает мой любимый.- раскинул руки для объятьев. Аметистовоглазый неспешно подошел к партнеру, да принял объятия, располагая ладони на спине, поглаживая мягкую ткань рубахи. -Я так не хочу тебя терять.- прошептал. -Также я.- погладил по непослушным чёрным волосам. Юноши простояли так несколько минут, наслаждаясь теплом тел друг друга, да Осаму нарушил тишину: -Давай вместе примем ванну?- невинное предложение. -Но ты ведь ненавидишь свои шрамы.- с некоторым удивлением отстранился. -Я разрешаю тебе увидеть меня всего.- чмокнул щеку. -Рад слышать.- усмехнулся в ответ.-В коем то случае прошу в ванную. Я обычно моюсь в кипятке. -А говорил, что не занимаешься селфхармом.- коротко рассмеялся. -Скорее всего данное больше не селфхарм, скорее попросту страдаю от анемии, особенно в холодные времена года.- растрепал шатеновые кудряшки, обнимая немного ниже талии. Дазай лишь усмехнулся на сей жест, прижимая ещё ближе к себе, да взял холодную ладонь черноволосого, ведя за собой в ванную комнату, останавливаясь возле края побитой жизнью, да советской ванной, включая горячую воду, затыкая слив. -Покамест предлагаю выпить чаю, как раз новый купил, твой любимый.- провел костяшками пальцев по щеке возлюбленного. -Ты как всегда лучше всех.- спокойно молвил Федор, с удовольствием прикрыв глаза. В то время как ванна набиралась, оба юноши прошли на кухню, завороженно глядя на постсоветские постройки за окном прохладной комнаты. Осаму поставил чайник на побитую жизнью газовую плиту, дожидаясь когда же тот начнет «свистеть» от температуры воды. Достоевский наблюдал за действиями шатена с прищуренными глазами, ибо свет был весьма ярок даже для темного времени суток, что в свою очередь не мешало разглядеть кухню получше. Книжные полки находились даже здесь, они располагались над столом, набитые разным родом литературы. От рецептов до современной японской литературы. Если ль так судить, квартира матери Дазая больше напоминала библиотеку, чем место жительства, ибо книги были буквально везде. Федор бы не удивился, если ль каркас кровати аналогично сделан из книг, хоть в чем то он был уверен в своей жизни. -О чем задумался?- вдруг прервал тишину шатен. -Думаю над тем, что у вас кровати из книг сделаны.- хмыкнул, поднимая иронично бровь. -А что в этом плохого? Я вот например с книгами сплю.- аналогично хмыкнул, отзеркаливая выражение лица партнера. -Лучше бы со мною спал.- тихо молвил. -Организуем.- распылился в улыбке, прикрывая губы пальцами, лишь незаметные морщинки в уголках глаз выдавали его веселье. Свист нарушил приятную атмосферу, заставляя брюнета вздрогнуть, на что кареглазый лишь быстро выключил конфорку, снимая чайник с плиты, да залил половину чашки кипятком, ни в коем случае не добавляя сахар. Достоевский взял протянутую чашку чая в тощие, холодные пальцы, стараясь согреться. Хоть ему и было холодно физически, но в душе царило бабье лето, заставляя тепло улыбнуться фигуре возле плиты. Фарфоровая чашка з каким то голубым узором завораживала бы любого пенсионера, напоминая времена его молодости, а именно СССР. Аметистовоглазый заинтересовано разглядывал сервиз, из оного его возлюбленный достал сие чашки, да старался быть максимально осторожным, дабы ни в коем случае не разбить, иль покалечить «сокровище» умершей бабушки Дазая. Осаму на секунду застыл з пустым взглядом, но вскоре мотнул головой, как-будто отгонял навязчивые мысли. -Любимый, ванна уже готова.- поставил пустую чашку на стол возле самой раковины с грязной посудой. -Секунду, дай чай допить.- по-детскому сказал, искренне наслаждаясь вкусом заваренных трав. Шатен с неподдельным интересом наблюдал за возлюбленным, улыбаясь самому себе. Может ли присутствие оного юноши при жизни сделать его счастливым? Вполне. Покамест он жив, жив и Дазай, что готов отдать всего себя на растерзание любви. Он готов снять маски, перестать паясничать, лишь бы его наконец то приняли таким, какой он есть на самом деле. И за этим весьма приятно наблюдать, как два сломленных эмпата стараются помочь друг-другу получить удовольствие от малейшего похода в книжный, иль посиделки в кофейне под приятную живую музыку от очередного незаурядного музыканта с района. Пока шатен погрузился в мысли, Достоевский допивал уже остывший чай, наблюдая за думающим партнером з неподдельным интересом. Вырвал из мыслей шепот брюнета: -Можем идти. Дазай лишь ухмыльнувшись проследовал до фигурой возлюбленного, да попав в ванную комнату, выключил горячую воду, проведя пальцами по поверхности воды. Субстанция обжигала пальцы, но делала сие приятно, заставляя опустить ладонь полностью, забывая о температуре. Лишь приятное жжение. Федор начал медленно снимать одежду, наконец оставшись в одном нижнем белье. Осаму повторил его действия, также оставаясь в нижнем белье. Немного замешкавшись, Достоевский все же снял боксеры, быстро ложась в ванную, скрывая наготу от карих глаз. Дазай многозначительно хмыкнул, сам раздеваясь. Он сел пред партнером в воду, удовлетворенно прикрывая глаза от теплоты воды, что весьма контрастировала с воздухом в квартире, ибо отопление всегда отключают на ночь. Достоевский подпер коленями подбородок, глядя на невозмутимое выражение лица Осаму. Дазай лишь удовлетворенно прикрыл глаза, наслаждаясь присутствием партнера, да протянул руки, хватаясь за острые колени Достоевского. -Я хочу тебе в кое чем признаться.- тихо молвил. -Весь во внимании.- поднял взор аметистовых очей. -Я уже очень давно планирую самоубийство.- потер переносицу, лучезарно улыбаясь. -Умрешь ты, умру и я. <i>И тут…смерть.</i>