сухие завтраки

Это прохладное июньское утро. За окном летают невзрачные птицы и оседают на электрических проводах, по тротуару разъезжает старенький почтальон на велосипеде. Чарли просыпается. Она лежит на животе, поверх смятого одеяла, белого как снег, и зад юной нимфы, обтянутый черной тканью нижнего белья, выделяется особым образом, будто в изысканно исполненной фотографии для гламурного журнала. Будто невидимый фотограф сделал правильные акценты. Сквозь спутанные белесые волосы Чарли взирает в окно. Голубая гладь неба выглядит как тарелка. — Прекрасный день. Облака, получается, это бутерброды. Оладьи. Блинчики, оладьи, бутерброды — неважно, в любом случае, голубая небесная тарелка чиста. Все съедено. От таких мыслей у Чарли даже пробуждается аппетит. Сонная девушка спускается на первый этаж, посещает ванную, совмещенную с туалетом. Опустошив мочевой пузырь и небрежно почистив зубы, Чарли будто становится более совершенной версией себя. Знаете, пописавшей и почистившей зубы. Есть что-то, подобное духовному очищению. Звучит голос матери: — Чарли! Завтрак на столе. Почесав живот, Чарли выходит из ванной и оказывается напротив дверного проема в кухню. Мама суетится у плиты. Жарит завтрак при готовом завтраке, чтобы затем, возможно, приготовить еще один завтрак. Так и до обеда не далеко, можно будет отвлечься от вечных завтраков. Вообще Чарли очень капризная и непослушная девочка. Она очень редко завтракает. И много кусочничает к ночи, в основном крэкерами, печеньками, иногда чипсами. Это нездоровое пищевое поведение! Мамушка старается его пресекать, но Чарли не менее коварная женщина, чем ее родная мать. Сделает все что угодно, чтобы ночью у нее во рту оказалось что-то вкусное, наполняющее рот и желудок. Чарли проходит на кухню. На ней легкая черная маечка с надписью «ADZIP» и трусики в тон — конечно же, с розовым бантиком, который как кремовая розочка на вершине кусочка торта. Чарли проскальзывает за спиной матери и бросает взгляд на сковородку: какую же стряпню мамми готовит на этот раз? На сковороде жарятся и шипят полосочки бекона, гуща яичного белка и желтка, больше похожая на рвоту, и среди всего этого великолепия виднеется немного апельсиновой цедры и — скорлупы. Мама эпилептически дергает сковородку за ручку. Промолчав, Чарли садится за стол. Уже готов сухой завтрак: разноцветные хлопья в миске, залитые свежим молоком. Чарли любит молоко. Конечно, ей больше по душе молочные коктейли или мороженое, которое тоже очень даже молочное, но классическое не хуже. Чарли любит ощущать белые жидкости и субстанции на своих губах. Шутка! Завтрак начинается. Чарли черпает первую ложку и отправляет в рот. Подперев подбородок и задумавшись о чем-то своем: о блинчиках, о небе, о белых жидкостях, о французской новой волне, — она жует хлопья. Чарли очень задумчивая девушка. Она теряется в собственных мыслях и не замечает, как из ее рта идет что-то красное. Как язык пронзает боль и слизистые горят огнем. Чарли рефлекторно пытается сглотнуть, проглотить, но кашляет — что-то непережеванное забивает узенькое девичье горло — и ее рвет на стол, возле миски с хлопьями. На белой гладкой поверхности стола оказываются унции розового молока, сгустки крови и парочка канцелярских кнопок, синего и зеленого цветов. Чарли хватается за горло. Оказывается, это не хлопья. — Мама! Разозленная, Чарли вскакивает и переворачивает миску. Молоко разливается по столу и стекает на пол белоснежными водопадами, молокопадами, и среди него, помимо мягких круглых хлопьев пастельных цветов, оказываются яркие канцелярские кнопки-гвоздики: синий, желтый, зеленый, красный. Чарли сплевывает кровь. — Мама! Мама отрывается от плиты и выключает газ. Чарли сгорает от гнева. — Что такое, котеночек? — спрашивает мама. Схватив миску, Чарли швыряет ее на пол, и по кафелю со звоном разбрызгиваются бесчисленные синие осколки, похожие на лазурит. Мама даже не реагирует на столь резкий звук. — Что делают в моем завтраке канцелярские кнопки? — когда Чарли говорит, то из ее рта течет кровь. — Они не съедобные! — Ты уверена? Миссис Дольцет устроила своим детям такой же завтрак, и им очень даже понравилось. — У меня рот в крови, мама! Чарли очень, очень капризная девочка. Ее глаза полны злости на маму: опять эта дура-милфа занялась своими кулинарными экспериментами! Мама вздыхает, достает из навесного шкафа коробку хлопьев и показывает на картинку. На ней изображен динозаврик, а вокруг него — горы разноцветных хлопьев-колечек и канцелярских кнопок. Чарли закатывает глаза. — Ты купила дрянь, мам. — Мне казалось, дети любят такое. — Я не ребенок. Мне восемнадцать. — Но для меня ты все еще моя малявка. Мама нежно улыбается, так нежно, как подтаявшее сливочное масло. Чарли прикрывает глаза и сплевывает кровь на пол. Сейчас пол выглядит очень опасным местом: острые осколки, молочные лужи, редкие канцелярские кнопки, упавшие со стола, и кровавые плевки. Босоногой Чарли лучше не ступать здесь лишний раз. — Меня бесит твое непонятное поведение, — честно говорит несносная дочка. — То буллишь меня, что сиськи маленькие, то стряпней своей травишь. Неделю назад ты приготовила мороженое с крошкой из валиума! И еще от него воняло уксусом! Фу! — Чарли… Я хотела, чтобы ты успокоилась, а таблетки ты пить отказывалась. — Меня не нужно успокаивать! Чарли так зла, Чарли так не успокоена, что хочет как-то выразить гнев. Не придумав ничего умнее, она переворачивает ногой стул, затем пинает и, ушибив щиколотку, бежит в свою комнату на второй этаж. Весьма эротично прихрамывая и касаясь пола кончиками пальцев. Мама вздыхает: «Чарли, чего же ты такая капризулька…» Хлопает дверь. Взъерошенная, Чарли прыгает в неубранную кровать, путается ногами в одеяле и кровоточит молоком на белые хлопковые ткани. На улице щебечут птицы. Дует прохладный ветерок из приоткрытого окна. Сердечко Чарли ранено, оно страдает и истекает… Мама такая бестолковая и докучная! — Чарли, котеночек, ну ты чего? В комнату врывается мама с полотенцем в руке и назидательным тоном говорит: «Милая, даже позавтракать не можем без сцены! Что же ты такая непутевая?» Чарли сплевывает кровь на белые простыни. — Съебись! — Ах… Шарлотта, как ты общаешься с матерью… Мама лепечет, щебечет, кружится вокруг постели бессмысленными кружевами, и Чарли, неудачно перевернувшись, падает на пол. Мамочка ахает. Чарличка стонет. Подбитая нимфа мужественно встает на одну ногу, опирается о прикроватную тумбочку и локтем задевает пару плюшевых игрушек, упаковку цветных стикеров-напоминалок и канцелярский нож. Раздосадованная, Чарли бьет кулачком по тумбочке, и следом еще летит толстая розовая ручка с четырьмя сменными чернилами: синий, зеленый, желтый, красный. Очередной беспорядок! Опрокинутый будильник показывает семь часов сорок семь минут: даже восьми нет, а уже такой масштаб злодейства. — Чарли! и кто весь бардак убирать будет? — Отъебись! Шкодливая, остроязыкая девочка, юная проказница и матерщинница. Грязные слова кровавым клокотом вырываются из ее глотки. За окном проезжает старый почтальон на велосипеде. Мама закидывает полотенец на плечо и с четкой артикуляцией, старательно выговаривая каждое слово, отчитывает Чарли: нехорошо разбрасывать вещи; заплевывать пол и собственную кровать; переворачивать старательно приготовленный мамой завтрак (она столько души вложила, насыпав сначала хлопья с кнопками, а затем залив их молоком!); крайне плохо использовать нецензурную брань и грубить родной мамочке! И в конце концов — Чарли, надень уже штаны… Чарли молча подтягивает трусы сзади. — Ладно, давай уж я приберусь, — вздыхает мама и подходит к центру беспорядка, мешаясь под полухромыми ногами Чарли. — Уйди, я сама. — Спустись вниз и нормально поешь, я приготовила второй завтрак. Чарли садится на край кровати, потирает ушибленную ногу и наблюдает за тем, как мама переставляет вещи с пола на тумбочку и с тумбочки на пол, по кругу, одни и те же предметы: две плюшевые игрушки, помятые цветные стикеры, канцелярский нож, ручку. Стеклянные глаза матери выражают полное отсутствие мысли. Кажется, в их семье сухие не только завтраки (зато у Чарли не всегда сухо). За окном звучит — и обрывается — трель велосипедного звонка почтальона. Встав с места, Чарли подходит к окну. Тело почтальона со вспоротым горлом лежит рядом с брошенным велосипедом. Растекается лужа крови. Помимо старого письмоносца, никого на улице больше нет. Дует прохладный ветерок. Чарли смотрит в окно. Из ее носа идет кровь тонкой струйкой.