Хороший мальчик

Мало кто знает, что наш мир — это не только то, что можно потрогать и обосновать языком логики, но многое другое, находящееся за его гранью. Что неудивительно, ведь большинство из тех кто так или иначе с ним сталкивался, обречены на скоропостижную смерть. Их описывают достаточно многими словами, численность которых давно уже перевалила за тысячу, будь то — «демон», «агелл», или «бес», но суть существования этих тварей остается неизменной. И это — зло. Вышедшие из-под полы, карманного мира, монстры: запугивают, насилуют и убивают, питаясь страданиями тех, кто попадётся им на пути. Древнее существо, настоящий возраст которого знает только он сам, похожее толи на большого, охотничьего пса, толи на волка, нечестивый, появился здесь не так давно, но уже успел получить свою боевую кличку «Смайл дог». Пробираясь к чужим детям, или загулявшимся пьяницам, под покровом ночи, он разгрызал их немощные, нежные шеи своими острыми, крепкими клыками и вырывал чужие окровавленные органы, смакуя их как будто бы они — не «высшая ступень эволюции», а простая дичь. Иногда, объевшийся вдоволь, демон задумывался об этом и даже сочувствовал их нелепой и несправедливой смерти, но в тоже самое время понимал — либо это сделаешь ты, либо с тобой. И его бескомпромиссная власть, над этими окрестностями, была бы столь безгранична, сколь безграничны непрекращающиеся войны, развязываемые людьми, по тоже самое причине, но даже на такого могущественного конкурента, как он, нашелся кое-кто, гораздо опасней и сильней. *** В тот момент, когда Смайл дог, в очередной раз питался свежевыпотрошенными человеческими останками, на периферии Вермутского леса, его собственную шерстистую тушку резко подбросили вверх и начали обвивать чьи-то мощные, черные щупальца. И черно-белый, перепачкавшийся в чужой остывающий крови, демон увидел его. Безликий монстр, по имени Слендермен, давно уже был не только хозяином этого леса, но и в принципе, всего того, что окружало эти территории. И антропоморфный хаски, который не только слышал об этом, но и безбоязненно нарушал чужие законы, должен был поплатится перед тонким человеком прямо сейчас. — Разве тебя не учили, что чужое мясо брать не хорошо? — прохрипело длинное, как корабельный шпиль, жуткое чудовище и попыталось разорвать своего пленника на части. И, у все так же, висящего в воздухе Смайл дога не оставалось никакого другого варианта, кроме как откусывать, каждую из удушающих его эластичных отростков. Все равно ведь заживут, срастутся будто этого и не происходило, как и у всех безликих — разновидности высших тварей их потустороннего мира. Но, тем не менее, этот прием расцепил хватку безликого, хоть и не надолго, вследствие чего, шерстистый упал на прохладную, майскую траву, покрытую влажной, предрассветной росой. И теперь ему предстояло самое главное, а именно — бежать от туда как можно скорее, но он не успел. *** — Это что еще за зверь, такой, Сленди? — щебетал, покрытый множеством ожогов, более бесполый, нежели мужественный, юноша. И он был первым, из тех котого увидел хаски, когда его полностью белые, глазные яблоки раскрылись вновь. Помимо Джеффри Вудса и самого ужаса леса, на закованного в толстую, стальную клетку монстра, сбежалось посмотреть еще несколько, подвластных Слендеру прокси — его персональных палачей, используемых для грязной работы и утоления банальной, чисто человеческой, скуки, присущей даже демонам. Несмотря на то, что безликий проигнорировал вопрос, своего юного слуги, он наблюдал за интересом черноволосого парня, с достаточно большим любопытством. И подал голос только тогда, когда тот, чуть не лишился нескольких пальцев, которые Джеффри уже успел просунуть к загнанному в клетку, диковинному зверю. — Разве я не учил тебя не лезть на рожон, глупый человек? — проговорил Оператор резко одернул, своего обезбашенного прокси. — Ты ведь так и не ответил на мой вопрос. Кто это, и на кой хер он здесь? — продолжил лепетать, улыбающийся во все тридцать два зуба, малолетний киллер. Безрассудство граничащее с безумием, которое не мог не отметить Смайл, явно приходись Слендеру по вкусу и на этот раз, он все же ответил своему бестактному наемнику. — Это тот, кто решил, что может охотится на моих землях, за что и будет убит прямо сейчас. И несчастное животное отчаянно оскалилось. Ведь его убьют, пускай и с небольшим оттягом. Так просто и легко. Как будто и не было всех предыдущих лет его насыщенных свободой жизни, о которых он даже не сможет рассказать окружающим. Потому, что в отличии от того же Слендера, у него попросту остсутвовала способность произносить слова. — А давай я просто заберу его себе! У меня никогда не было домашнего питомца. Можно пожалуйста? Какой же он все-таки наивный. И как только в этом человеке, смог поместиться тот, кто расправился не с одним десятком жизней. Но вопреки здравому рассудку, Тонкий человек ни только не поставил, забывшего о чувстве самосохранения, юношу на смех, но задумался над его глупой просьбой. — Не боишься, что он раздерет твое красивое личико в фарш, в первую же минуту? — задал скорее риторический нежели, действительно важный вопрос, потому, что заранее, знал, что скажет его слуга. — После того как, мой самый кошмарный сон стал повседневной реальностью, я уже ничего не боюсь — не только отшучивался, но и заигрывал, потерянный подросток. И не верящий своим ушам Смай дог, не мог не заметить, что это у них взаимно. «Чертов извращенец, теперь понятно, почему он позволяет этому идиоту, так много.» — Ты уже придумал, чем будешь расплачиваться со мной, за эту непозволительную роскошь, Вудс? — даже несмотря на то, что у существа не было рта — его речь всегда звучала не только понятно, но и отчетливо, для всех, с кем Безликий вел свои диспуты. Не больше, чем элементарная псионика — уж хаски то знает. Но скорее всего, Джефф даже не понимал, что это такое, и поэтому радостно смотрел хозяину туда, откуда по идее, должен был доноситься этот звук. — С меня не убудет, папочка. «Цирк на колесах, ей богу». — А ты, будь добр, почитать своего нового владельца как следует, и если хоть пальцем его тронешь, — спущу с тебя три собачьих шкуры. Быть домашней игрушкой простого человека — это верх унижений, для любого из иных. И каждый монстр скорее сдохнет, нежели согласится с этой участью. Но в данной ситуации, Смайл догу не дадут сделать даже этого. Его широкая зубастая пасть, тут же была закована в ту самую магическую сталь, из которой сделана и сама клетка, в том числе, а острые когти на всех четырех лапах — попросту выдернуты. «А ты знаешь толк в изысканной мести, безликая мразь». И счастливый обладатель нового питомца взял в руки кожаный, с шипами, черный поводок, уже через несколько часов, после их первого знакомства. *** Поначалу, униженный Смайл дог, который все еще не мог смириться со своей смехотворной участью, злостно упирался об каждый порог, их полу-разрушенного жилища и громко рычал, наводя жуть на остальных его жителей. Ни один из съестных кусков, будь то: обычная еда, или человеческое мясо, не был даже обнюхан, его чутким шершавым носом, не говоря уже о выделенном, под его сон, мягком лежаке и каком-либо взаимодействии, с непрекращающим наладить контакт, юношей. — Слендермен говорил мне, что ты не только понимаешь, о чем я говорю, но и умеешь мыслить, — все так же воодушевленно, разглагольствовал убийца, лежа на том же полу, что и он. Раз уж отказывается от его заботы, так хотя бы они будут «на равных». — Тогда, почему ты просто не подчинишься мне и не примешь свою долбаную участь, как я? Ведь мне тоже не сладко. «Какой же он все-таки назойливый». — Эй, я вообще-то с тобой разговариваю! — не унимался голубоглазый. На что, Смайл дог вновь, но уже гораздо более вяло, зарычал и отвернулся от источника звука, как можно более наглым образом. — Не хочешь со мной дружить, ну и ладно! Сукин ты сын. *** Как известно: голод — не тетка, пирожка не поднесет, и спустя трое суток его преднамеренной голодовки, демон все-таки притронуться к своему новому, вкуснопахнущему завтраку, в виде двух запеченных бифштексов, которые, судя по всему, принадлежали самому Джеффу. Но, чтобы тот сильно не обнадеживался, животное всё-таки, показало свой характер вновь и зловонно нагадило юноше, в оба его, черно-белых, конверса. И тем не менее в миг повеселевший Вудс был рад даже этому. Он снова потрепал своего питомца за ушком и снова произнес какую-то несусветную околесицу, вроде: «Вот! Так то лучше! Хороший мальчик». Да и вообще — он был очень странным малым. Еще страннее, чем Смайл мог подумать, когда первый раз столкнулся с парой его выжженных, как оказалось, собственной зажигалкой, глаз. У себя на уме. Совершенно не желающий понимать того, что происходит вокруг, больной на голову, одинокий парень. И снова Смайл дог жалеет того, кто по идее должен быть его легким перекусом. «Ну правда, пора переиграть этого идиота и сбежать от сюда при первой удобной возможности». — Кстати, как тебя зовут? Я так и не придумал. Может быть прорычишь мне что нибудь, или напишешь, если умеешь? Как жаль, что хаски, не мог посмеяться, в привычном смысле этого слова, иначе давно бы уже поржал с этого недоумка на его же глазах. «Хорошо, если тебе так сильно хочется это знать — я напишу». Существо надавило, подушечкой своего пальца, на одну из ободранных стен маленькой комнатки, Джеффри так, чтобы его следы начали отпечатываться на стене. Без когтей и вправду — было как-то тяжеловато, но все же, спустя несколько минут, Смайл вычертил простое и английское: «Меня зовут Иди Нахуй». И он пошел, но не нахуй, а за бумагой с карандашами, притащенными бог знает откуда, спустя пол дня. «Твою бы напористость да в нужное русло». *** После первой недели их совместной жизни Смайл дог действительно стал привыкать, не только к этому недомолвку и его странным заскокам, но и к обустройству особняка, в принципе. Остальные убийцы, отсутствовали большую часть времени, пропадая: или на очередных заданиях хозяина, или попросту бродя по городам, под видом обычных людей, чтобы жизнь была не такой пресной. Слендермен и вправду позволял своим прокси очень много, от банального обращения на «ты», до переодического общения как с полноценными собеседниками, а не рабочим материалом, заменивающимся в случае их непредвиденных и частых смертей. А еще у каждого из них были телефоны, заряжаемые: как на заправках, так и под солнечными батареями, находящимися где-то на крыше и даже маленький ноутбук, с несколькими десятками дефолтоных сериалов, передаваемый из рук в руки. «Ей богу — все, как у обычных людей». *** — Как насчет того, чтобы прогуляться? — говорит Вудс и сразу же подсовывает ему бумажный листок с черным маркером. И Смайл дог пишет «нет». — Но почему? — «Потому». — Какой-же ты все-таки капризный. «А каким мне еще быть, если меня заперли здесь, лишив всего, кроме твоей блядской компании?» — Тогда я останусь здесь и буду пить. Все равно никакой работы сегодня нет. Ты со мной? И не дождавшись его очередного, отрицательного ответа, парень заливает алкоголь в стальную поилку какую-то бодягу, кажется — коньяк. «Ну, раз уж ты предложил». Смайл дог отхлебывает, а Джеффри радуется своей новой победе и неосторожно обнимает, своего прошедшего на уступки, разумного питомца. — Я, честно говоря, очень скучаю, по своему брату, — шепчет уже успевший нажраться и еще больше разоткровенничаться Вудс. — Даже несмотря на то, что его больше нет в живых — мне почему то кажется, что это не так. Что он придет рано, или поздно и заберет меня. Вернее нас с тобой. И мы будем жить вместе где нибудь на берегу моря, — и парень отхлебывает вновь, после чего откашливается, до ломоты в позвоночнике и закуривает, уже которую сигарету подряд. — А я ведь и вправду любил его. Но не так, как ты бы мог подумать. Не по братски, а по настоящему. Жаль не успел ему об этом сказать. Отчаянная, нескончаемая тоска в каждом его слове, все больше и больше трогает Смайла и этого безумца даже хочется утешить. Но животное гонит эти мысли прочь, после чего отводит свою морду в сторону и медленно засыпает под его тихий, грустный голос. *** Пытаясь найти противоядие от своей душевной боли абсолютно во всем, голубоглазый плотно подсел на алкоголь с запрещенные вещества, еще очень давно и был законченным хроником, в свои неполные восемнадцать, но это — лишь только пол беды. Вторая половина заключалась в том, что он безрассудно отдавался практически всем мужчинам, что были в его окружении и быть может, даже вне его. О чем Смайл догу свидетельствовали нисходящие, синеющие засосы и укусы по всему, фарфорно-белому телу юноши, приходящему ночевать в их комнату, только в некоторые из дней. А так же: непрекращающиеся грязные слухи и сальные комментарии, бросаемые в его адрес, то одним, то другим убийцей. А еще, он постоянно вскакивал от кошмаров и иногда, даже тихо рыдал, свернувшись калачиком, за несколько минут после этого. Как и сейчас. Джеффри шепчет: «Пожалуйста, не надо!» Ворочается на своей скомканной, не заправленной постели, а потом просыпается и из его испуганных глаз начинают стекать бусины соленых слез. И не желающий завязывать с ним очередной дурацкий диалог, который будет длиться как минимум несколько часов, но желающий посочувствовать ему хоть как-то, пес покорно положил себя рядом с подрагивающей тушкой парня. «Для чего я вообще это делаю?» «Лучше бы я подготавливал план своего скорейшего побега, отращивал новые когти, заставлял Джеффри снять с себя эти дурацкие цепи, под каким-нибудь пустяковым предлогом, а потом бы и вовсе сожрал его». Но Смайл дог все еще был здесь и все еще лежал в чужих, цепких объятьях, не создавая новых кошмаров, а наоборот — укрывая от них. *** — Вставай скорее, дорогой друг! Сегодня мы идем на охоту, только ты и я, — щебетал слегка поддатый юноша, тряся своего питомца за загривок, утром этого же дня. Ни на его лице, ни в бодрой походке из стороны в сторону, не осталось ни следа от вчерашних печалей и страхов. И это было еще одним занимательным качеством Вудса — умение толи действительно поверить, толи притвориться, что сейчас у него все очень хорошо. И если по началу, нехотя разбуженный зверь грозно рычал на своего малолетнего заточителя, то потом и вовсе проникся этой безрассудной атмосферой, и резво зашагал в сторону выхода. Они гуляли вместе уже не в первый раз, но убивали — впервые. Нынешним заданием Вудса было убить одного очень назойливого мужчину, который ошивался по окрестностям их паранормального леса, как с поводом так и без, вынюхивая для себя какую-то важную инфу. — Сейчас я попытаюсь расколоть это дерьмо и мы будем охотиться вместе. Только не вздумай убегать — Слендер все найдёт тебя. Но оковы из зачарованного сплава оказались не так просты, как думал Джеффри, и они не поддались ни в первый, ни во второй раз. — Черт возьми, не получается! — пыхтел голубоглазый, испытывая неподдельное удивление. «Неужели этот человек и вправду, считает, что все эти цепи из зачарованной стали, заковавшие его морду в безопасный, смехотворный хомут, можно расколоть обычным тесаком?» Ведь эта магия не только делала их не разрушаемыми, но и не позволяла выбежать за черту владений его хозяина самостоятельно. И снова промах. «Я обязательно преподам ему урок, хороших демонических антидотов, как-нибудь накануне». А пока-что, нужно дать понять этому недоумку, что они здесь уже не одни. Вырвавшись из высвобождающих его, рук нерасторопного Джеффри, он подпрыгнул на максимальную величину и понесся в сторону, мужчины, который не только следил за этой парочкой добрые несколько минут, но и держал на готове свой заряженный ствол. Первый удар животного, который сражался преимущественно сбиванием с ног, за неимением другого доступного оружия, пришелся мужику в живот, и человек упал, знатно охуев отпросходящего. Второй — стальным намордником по лицу — рассек ему левую бровь и нижнюю часть губы, в следствии чего мужчина выстрелил, в хаски, чтобы дать ему сдачи, но не успел попасть в мягкое белое брюхо и лишь только повредил тому левую лапу. А последующие — легкие и окончательные удар в области шеи и сердца и легких, нанес уже сам убийца и тем самым — испачкал в крови, как Смайла, так и себя. — Получай, тупая, сука! Так тебе! — кричал наслаждающийся их совместным насилием безумный подросток, выдирая из своей еще не до конца подохшей жертвы. — Так ты еще и коп? Ебучий коп, что решил дескать я самый крутой! Подохнешь здесь тебе как ебаная тварь! Неистовствующий, дикий, больной, обезбашенный и счастливый Вудс закончил с ним только тогда, когда на застиранной, светлой толстовке не осталось ни одного белого пятнышка. И всем этим он был похож скорее на Смайла, или любого другого монстра, но уж точно не человека. От чего демонический пес смотрел на своего обладателя, ни только с приятном удивлением, но и самой настоящей гордостью. А еще диким желанием сделать все это самостоятельно, как можно скорей. Ведь он не осуществлял убийства уже целые две недели и это было непозволительно много. *** — Как там твоя лапа? И незначительный кивок показывающий, что все впорядке, в ответ. — Точно в порядке? А то мне бы не хотелось, чтобы ты сгинул раньше, чем я. Мне все равно немного осталось. «Опять он за свое». Огромная сабака начинает рычать. — Ну ладно, ладно, я молчу. А вообще пора бы уже тебя как нибудь назвать. Как насчет: «Потрошитель» или «Скала?» «Ну и дебил. Ничего пооригинальнее придумать не мог?» После чего хаски подходит к их бумажному переводчику и вырисовывает на нем: «Смайл дог». «Уж лучше он будет звать меня так, как все, нежели изобретет еще более несуразную дичь». *** Когда Смайл дог понял, что не просто уважает и доверяет своему новому приятелю, но и хочет подмять под себя, его юное, сексуальное тело — в их совместной жизни прошло еще около недели с небольшим. Подготовка к побегу, не без помощи Джеффа, который об этом даже не подозревал, шла более чем успешно. На выдранных под корень когтях, вновь начали рости новые маленькие пластинки. А металическая маска, снимаемая голубоглазым при помощи, узнанных им магических приемов должна была расколоться со дня на день. А дальше: свобода и переправа в другой, желательно более дальний штат, где Слендермен со всей его братией уж точно не найдут этого мохнатого беглаца. Но почему этот, по-своему уродливый и повсеместно странный парень стал так сильно заводить, державшегося одиноким и обособленным дикого зверя? Его закатывающиеся от незначительных объятий глаза и нежная, чувствительная кожа, со множеством шрамов, а так же звонкие и заливистые стоны, выкрикиваемые каждый раз, когда кто-нибудь трахал парня за стенкой, или даже в комнате, в присутствии Смайла — выдавали в нем самую настоящую законченную шлюху. И если этого пугало его питомца в самом начале их знакомства, то сейчас демон понимал, что даже если этот парень и является жертвой всех этих: засосов, синяков и домогательств, то скорее по собственной воле. *** «Как же сильно мне хочется тебя оприходовать, грязная, похотливая сучка». В который раз, Смайл притворяется что он засыпает и укладывается на этот дотошный собачий лежак, а не кровать, чтобы надаривающий себе Джеффри не только не смущался, но и не видел огромного, краснеющего стояка, не менее возбужденного демона. Сегодня в его персональной программе было что-то новенькое и гораздо более откровенное, а именно — вибрирующий толстый дилдо, который он запихивал в себя так глубоко, насколько только мог, теребя свой стоячий, розовеющий ствол в параллель. Смайл дог не имел ни единого понятия, что, или кого, представлял зажмуривающийся от несоизмеримого удовольствия юноша, но не только хотел быть на месте второго партнера, так еще и переставлял как долбит его своим огромным собачьим хуем. От чего, у существа, окончательно переставшего себя контролировать вырвался толи жалостливый, толи жадный скулеж, а мощное, крупногабаритное тело, затряслось от сильный мышечных фрикций. И конечно же, слегка приостановившийся Джеффри, не мог этого не заметить. — Эй, дружище, что это с тобой? — поинтересовался своей, самой что ни на есть, блядский интонацией, обнаженный и разгоряченный парень, с вытекающей из своей раздолбанной задницы, смазкой. На что Смайл дог, оглядел его с ног до головы, только уже в открытую и вырвал из себя еще один неконтролируемый скулеж. — Так значит ты уже давно за мной подкладываешь и тебе это нравиться? И пойманный поличным, не только за его стыдливые подглядывания, но и за крепкий, стоящий ствол, Смайли начал рычать на хозяина что есть силы, чтобы отогнать его. Но тот лишь пролез по собачью, теплую шерсть, прямиком к подрагивающему красному органу, в позе девяносто шесть и резко взял его в рот, во всю длину. И все это на собачьей, грязной от съедаемых ошметков и слюней, небольшого размера, подстилке. Переставшему сдерживать не только свою жажду, но и яростный похотливый рык, животному, хотелось бы отсосать юношеский член, или все еще влажный и полу-раскрытый анус, которые были так близко и так далеко, из-за этого сраного намордника, позволяющего питаться, и лакать только по чуть-чуть. Но оставлять намеренно раздразнившего его и желающего этого не меньше, податливого, сексуального парня так просто — Смайл был не намерен. И поэтому когда хаски почувствовал, что его выросший до конских размеров, разбухший болт, грозится завязаться узлом и выплеснуть все свое семя в блядский, разрезанный рот, пес высунул его и повалил Вудса, заставляя того перевернулся и принять коленно-локтевую. Из-за чего, и без того расширенные от удовольствия глаза Джеффри и вовсе засветились, а он сам стал выть и поскуливать, подобно еще одному животному, вертя облапанной, со множеством синяков, сучьей задницей. После чего, перешагнувший свой окончательный нравственный барьер, Смайли сорвался и засандалил в него, так глобоко и быстро, как только мог. — А-а-а-а! Мгх! Д-а-а! — войди в меня еще раз, Смайли! И животное покорно выполнило указание своего хозяина, сделав еще парочку толчков, пока тот, схватился за свой, все еще сочащийся смазкой и жаждущий разрядки хуй и начал доводиться себя свободной рукой, пока вторая держалась за стенку, чтобы не потерять равновесие. В помещении пахло: перегноем, кровищей, похотью, семенем и собачатиной. Мощные передние лапы, с еще не доросшими, небольшими когтями обхватили белоснежный юношеский торс, дабы задвинуть ему как можно сильнее, глубже и чаще. — Хороший мальчик! Какой же ты все-таки хороший мальчик! Я хочу чтобы ты трахал меня в жопу и в рот каждый ебаный день! «Говори, говори мне это еще и еще, пока я провожу заостренным кончиком своего члена по твоей пидорской простате». Вызываемая яркими, бурными эмоциями и скоропостижной разрядкой долбежка, их двигающихся в бешеном такте тел, делалась все более сильной и жесткой. И в конце концов дошла до того, что Смайли задвигался в нем со скоростью автоматного высрела. Чувствуя то, как начинает расти его огромный, звериный узел с недюжинным количеством, жидкого водянистого семени, Джеффри застонал так громко и сильно, что сорвал своей сладкий, соблазнительный голосок к собачьим херам. — Давай же Смайли, сделай меня своей сучкой! Самкой собаки! А-м-хкх! Мне, нужно, почувствовать это блять! Ах-х! Да-а-а! И из уретры нежити брызнул напористый полу-прозрачный поток, залив, прямую кишку Джеффи, чуть ли не до желудка, пока тот продолжал насаживаться на крайнюю плоть животного, но уже самостоятельно. Так, чтобы его сжимающаяся простата и извергающийся семенем член, стимулировались узлом хаски до самого конца. — Это было просто ахуенно, — ласково мурлыкал, убаюкиваемый, теплым дыханием животного, Джеффри. И Смайли поддерживающе фыркнул, чувствуя то как его шерстистая тушка проваливается в глубокий и крепкий сон. *** На следующий вечер, не без ещё нескольких попыток, Джеффри все же удалось расцепить сдерживающие зверя оковы и огромная зубастая пасть демона сверкнула на него рядом белоснежных, острых клыков. «Ну вот и моя долгожданная свобода». Вещь, о которой так мечтал его невольный питомец, успевший разведать все потайные входы и выходы из замка. Но почему то Смайли все еще здесь и все еще лежит подле Вудса на его перепачканной, в черно-белой шерсти, раскладушке. Пытаясь разобраться в собственных мыслях, хаски понимает, что чего-то ждет, от внезапно приунывшего парня. Что хочет услышать его последние слова, перед тем, как покинуть его. Раз и навсегда. И голубоглазый говорит, пронзая своим печальным голосом, по обыкновению не бывавшую в их комнате тишину. — Почему ты не убьешь меня и не сбежишь, если теперь ты свободен? — а потом треплет чудовище за левым ушком и всматривается в опалы его прищуренных глаз. «Так значит он тоже знал это?» По-своему близкий, притягательный и не такой уж тупой, малолетний убийца, с которым существу было так хорошо вчера и еще несколько раз сегодня. «Но почему ты готов пожертвовать мне свою жизнь так просто?» — он записывает это на листке и непонимающе всматривается в него, в ответ. — Для тебя это новость? Моя жизнь всё равно бессмысленная. Да и потом я больше не смогу перенести этого одиночества, которое ты, хоть и немного, но заполнил своим присутствием. «Тогда зачем освобождал?» — вновь вычерчивает животное. — Вольному воля, Смайли. *** И нынешняя воля Смайли заключалась в том, чтобы остаться. — Слушай, Слендер, тут такое дело. А что если Смайл дог тоже станет твоим прокси, а не моим пленником? В этот раз его помощник привел демона без ободка с предохранительной кобурой. И заместо того, чтобы устроить бойню животное покорно шло следом за ним. — С каких пор ты увлекаешься черной магией Вудс? — поинтересовался безликий опять-таки, чисто риторически, потому, что по перемешавшему запаху этих двоих было понятно, не только то, кто был наставником брюнета, но и то, что происходило между ними помимо. После чего, на одно из бёдер собаки приложилась белоснежная когтистая ладонь и у животного тут же появилась метка с перечеркнутый двумя секущими линиями, круг. А потом Слендермен обратился уже к Смайли. — Твоя право, ушастый, но теперь ты точно не отделаешься ни одним заклинанием, чтобы удрать. Неужели этот больной ублюдок стоит того? И не дожидаясь ответа животного, которое все равно не сможет промолвить ни слова, хозяин леса отвечал за него себе же: «Действительно стоит. Иначе зачем я терплю его выходки который год подряд?»