Mad Santa

      

*: ･ﾟ’☆°*, •

      Обычно, здесь было, что называлось — с иголочки.       Заснеженные долины каждый миг ярко переливались, не важно падал ли на них свет от Солнца и Луны или нет. Их будто кто-то красил глянцем с крохотными разноцветными блестяшками, даже сами снежинки, искусно вырезанные мастером, менялись в цвете от белого перламутра до аметиста, стоило только прикоснуться к ним. Ветки елей и сосен легко держали на себе кучи мягкого снега, ветер не смел тревожить покой обитателей холодного края, не смел заметать дороги, держался подальше от одинокого, но прелестного дома, полного настоящего волшебства. Всё работало, как часы.       Но сегодня здесь становилось все мрачнее — место следовало настроению хозяина, уповало его милости, подстраивалось, стелилось под ним, всем своим существом желая угодить. Кучевые тяжёлые тучи затянули всю небесную гладь, снег повалил нескончаемой стеной, а ледяной ветер лишь яростно поддакивал, заставляя острые снежинки царапать все вокруг, а колючие ели — сбрасывать с себя белоснежный оковы. Миролюбивые пушистые олени вдруг заупрямились, озлобились, сами не зная на что, пытаясь вырваться из уже запряженных саней. Глаза их страшно замерцали красными огнями во тьме пурги, сопровождаясь яростным пыхтением.       Круглое окно, разрисованное инеем, с грохотом распахнулось, кусачий ветер рывком занёс в просторную комнату снега. Повсюду стояли снежные шары, внутри которых в бесконечном танце кружились малюсенькие снежинки, горели лампочки, спускались с уютных стен мишура и дождик. Небольшой паровозик откатывал свой маршрут по периметру комнаты, тихо-тихо шумя.       Молодой мужчина не поднял головы, у него совсем не осталось сил, а ясное сознание постепенно покрывалось ледяной мутной корочкой. Он сидел, сгорбившись над своим дубовым столом, почти лежал на нем, медленными дрожащими мазками придавая круглому шару вид. Щеку обожгло противной болью, хозяин дома с трудом поднял руку, коснувшись кожи кончиками замерзающих пальцев. Снежинки бессовестно царапали его, а за окном стелился ужас.       Мужчина поднял взгляд, встретившись с небом в темно-синих оттенках, с тучами. Из изящной бледной ладони выпала черная кисть, паровоз наверху заскрипел издав хриплый гудок и вовсе остановился, как снежинки в снежных шарах. Хозяин дома повалился на пол, случайно стащив со стола бокал с тёплым молоком. Голову заполнила ненависть силы, что могла сводить с ума. Повсюду затрезвонили позолоченные колокольчики. Он прижал к груди колени, обхватив трясущимися руками голову, но стало лишь больнее. От пытки хозяин дома корчился на полу, комкая ногами собственный плащ. Каждое угрюмое холодное чувство пробралось ему под кожу, облепляя кости.       Дух Рождества зашёлся в немом крике, прежде чем боль ушла также резко, как явилась, и все тело пробило приятным разрядом тока. Хонджун поднялся на ноги, держась за край стола, грубо откинул от себя длинный бархатный плащ с окантовкой из белого меха. Губы его медленно расплылись в жуткой улыбке, окно напротив ходило туда- сюда от проворного ветра и в стекле отражался взгляд горящих бирюзой обезумевших глаз.       Как же прекрасен сегодня был Полюс.       

*: ･ﾟ’☆°*, •

             Про Санта Клауса и Крампуса, его злобного компаньона, ходили разные легенды. Где-то утверждали, что они злейшие враги, где-то — что друзья. Иные могли рассказать и о том, что Крампуса на самом деле не существует! Что это он притворяется Сантой, дурача людей и заставляя верить в себя, или что это всего лишь тёмная сторона Духа Рождества, которая пугающими средневековыми методами возвращала веру в себя. Ведь любой дух куда сильнее, когда в него верят, когда ждут его чуда.       Однако, вопреки подобным мифам Крампус вполне себе живо шагал по занесённым снегом дорогам, звеня цепями на поясе и бубенцами. Беспроглядное небо не тревожило его, в каком-то роде даже успокаивало. Выходя из леса, погруженного в сумрак, он поднялся на небольшое возвышение, отодвигая от себя прочную ветку ели и наблюдая за закручивающимся в небе вихрем. Мужчина вздохнул полной грудью, пар от его дыхания заискрился по воздуху. Нужный ему дом был уже совсем близок.       Вдруг среди колючих иголок засветились огоньками с десяток пар краснючих глаз, словно ёлка на деле была обмотана гирляндой. «Ель» зашипела на него, ветви затряслись, но Чёрт только угрожающе оскалился в ответ. Все огоньки мигом потухли, исчезнув в глубине леса.       Бан Чан расправил плечи, поправил ярко-красный плащ через одно плечо, волочащийся за ним шлейфом, и неприятно коснулся заострёнными рогами иголок. Он ещё раз скептически оглядел окрестность, не по-человечески резко дергая головой, и в нескрываемым волнении устремился вперёд.       На подходе Чан ещё только начинал осознавать всю трагедию злополучного вихря вокруг. Олени неподвижно стояли, смотря на его приближающуюся фигуру, злобно фырчали, изредка огрызаясь на друг друга. Бан отшатнулся в сторону, когда одно из животных клацнуло челюстью, попытавшись задеть своего сородича. Снеговик, переливавшийся под светом от малочисленных высоких фонарей, повернул к нему голову и замер, внимательно следя за каждым движением Чёрта. Последний только поправил свой пояс, покрепче ухватившись за небольшую рукоять заточенного крюка, что свисал с цепей, и одарил снежное создание таким же неприветливым взглядом. Чан смелее зашагал вперёд, обходя сани с подготовленными мешками и пытаясь разглядеть знакомый силуэт у дома.       Он остановился у дверей с венком из ёлочных веток и задрал голову к внушительных размеров круглому окну на втором этаже. Не успел мужчина поднести ладонь к колоколу, дабы сообщить о своём прибытии, как отлично понять чужое настроение ему помог тяжеленый шар, со звоном разнесший оконную раму и, пожалуй, только чудом не разбившийся о его кудрявую голову. За шаром вниз полетел и игрушечный заколдованный паровоз со всеми вагонами вместе.       — Ах ты тоже хочешь?! — воодушевленно раздалось изнутри.       Бан Чан развернулся к двери, прижавшись к ней спиной в тот миг, когда на его место прилетел ещё один снежный шарик, а за ним и озлобленный маленький худой эльф с заострёнными ушами. Создание упало на спину, живо перевернувшись и умчавшись на четвереньках с глаз долой, бранясь себе под нос хуже сапожника.       — Ты? Ты здесь!       Мужчина вновь поднял голову, встретившись взглядом с Хонджуном, перевесившимся за подоконник и чересчур радостно улыбающимся его персоне.       — Наконец-то! У нас столько дел сегодня, а ты имеешь наглость опаздывать?! — вскрикнул Ким, взмахнув руками, и вдруг исчез из виду, уклонившись от очередной игрушки, оказавшейся снаружи.       — Ах вы гады мелкие! — разъярённо прокричал он.       Что-то сильно грохотнуло в комнате, затем ещё раз и ещё раз. Бан оглянулся по сторонам, нахмурившись.       — Ну, иди сюда! Сволочь такая!       Из окна вылетел ещё один работник, угодив головой в снеговика, чьи деревянные брови в миг сползли к морковке, а камушки на месте рта опустились вниз, ничего хорошего не предвещая.       Судя по звукам, Ким сбежал вниз по лестнице, если не слетел с неё кубарем, и просто во весь голос закричал. Что-то разбилось, Чёрт отошёл от дверей, ошарашено ожидая появления хозяина дома. Хонджун буквально вылетел на порог, огрызаясь на нечто в доме, и захлопнул за собой двери, со всей силы долбанув по ней ногой.       — Только представь, Чан!       Мужчина развернулся, на ходу натягивая чёрные кожаные перчатки.       — Кусаются, твари! Совсем все здесь обнаглели, не слушаются, мерзкие создания! — продолжал возмущаться Ким с несвойственным ему наслаждением, вдобавок сверкая огнями своих глаз, что обычно выражали лишь сосредоточие, порой согревали и теплотой.       Чан сделал шаг навстречу, осторожно взяв раздражённого мужчину за плечи и повнимательней изучил его.       — Мне так жаль…       Ким встретился с ним взглядом, быстрым движением перехватил чужие ладони, заставив Чёрта прокрутиться на месте. Он озорно рассмеялся, захватив свой переливающийся посох, леденевшей сверху и звеневший при движениях.       — У нас нет времени на приветствия! Я хочу поскорее поздравить этих неблагодарных детишек!       От количества ехидства во фразе, плохо стало даже Чёрту. Ох не знали люди, что своими думами они делали с прелестным праведным духом!       — Хонджун, люди сами справятся, отдохнём, — как можно мягче проговорил мужчина.       В двери с внутренней стороны что-то ударилось, откатилось, а затем вновь прикатилось к дверям, послышался жуткий шёпот с возней. Свет в доме разом погас. Хонджун прищурил глаза, в его голове очевидно созрел план и Чан полагал — далеко не привлекательный. Чужие яркие губы расплылись в жуткой улыбке, Ким встал по стойке смирно, одной рукой дернув красный бархатный мундир вниз, заодно поправив ремень на талии.       — Не тебе решать, мой милый! Лучше загляни в календарь и не мешай мне, — усмехнулся он, поднявшись на носочках и больно ткнув пальцев в чужое плечо.       — Ну ладно … До встречи!       Словно ребёнок, Хонджун полный сомнительного энтузиазма за секунды развернулся, сорвавшись с места, и со всех ног умчался к своим любимым саням, сжимая в руках посох. Рыхлые кучи снега с морозом его совсем не беспокоили. Чан не успел даже подумать о том, что все его предвкушение распорошилось по округе, что Хонджуну наверняка было очень-очень больно, как весь Полюс разом взбунтовался.       Чёрт поймал острую сосульку, полетевшую в его грудь и в недоумении поднял голову к снеговику, чье выражение все ярче представляло насмешку. Тоненькая палочная рука уже готовила для броска следующую ледышку. Чан ловко прокрутил сосульку в руке, поцарапав её когтями, и кинул обратно в снеговика так, что его голова разом слетела с туловища. Олени за ближайшими санями, повернули на него рогатые головы, вперив красные глаза в мужчину, снеговики по округе захрустели, скатившись со своих мест, а двери в доме подозрительно притихли.       Бан задержал дыхание, переглянувшись с жителями Полюса, посмотрел, как злорадствующий силуэт Хонджуна в припрыжку удаляется все дальше, и сорвался с места вдогонку, громко звеня бубенцами на своих накидках.                     — Наконец-то! — сам себе проговорил Ким, дорвавшись до оленей.       Животные в знак протеста топтались на месте, желали вырваться из упряжки, размахивая ветвистыми рогами по сторонам, не брезгуя задеть сородичей да побольнее.       — А ну стоять! — приказал им мужчина, твёрдым шагами подойдя ближе и сильно хлопнув последнего оленя по боку.       — Стоять!       Тот запыхтел, выпустив из ноздрей клубни пара, и снизу вверх глянул на хозяина, покорно остановившись. Хонджун осмотрел всю упряжку, коротко дотронувшись до основания концом посоха. Сани заблестели, понизу застрелился лёд, а животные страшно заревели, зазвенев бубенцами. Двое первых оленей нещадным рывком разорвали цепь и умчались в лес, не оглядываясь. Теперь их осталось всего лишь шесть.       Ким посмотрел им вслед исподлобья, вцепившись ногтями в посох. Ветер задул пуще прежнего, стараясь как можно больше снежинок встретить с бледным лицом, а Хонджун на несколько секунд просто застыл, смотря в никуда. Сердце болезненно сжималось, повсеместно в него вонзались острые тонкие ледышки от того зрачки горели ещё ярче фонариков в гирляндах.       Снизу раздался глухой стук, мужчина отмер, дергано опустив голову вниз. Противные эльфы нагло уродовали единственное слово на санях!

«S A N T A»

      Бессовестно оторвали среднюю букву «N», и ещё бессовестней пытались прибить её в конец! Один держал в охапке гвоздей, два других с трудом молоток несли над головой, ещё двое держали букву да повыше, а последний прижимал гвоздь к железке с чеширской улыбкой на игрушечном лице.       Хонджун шумно втянул холодный воздух носом, сжав челюсти покрепче. Все работнички разом замерли, уловив смертельную угрозу от своего хозяина и, одновременно побросав свою работу, пустились наутек врассыпную.       Ким метнулся к ним, легко взмахнул ладонью, направив поток острых льдинок им вслед, оставив на нарисованных личиках тень посмертного ужаса. Мужчина рывком поднял молоток с красной ручкой и, хорошенько прицелившись, бросил его вдогонку ещё двоим. Шутники по частям разлетелись в сугробы, исчезнув в пушистым снегу.       Оглянув надпись, Хонджун раздражённо махнул рукой, игнорируя снег, поваливший ещё отчаяннее, и быстро заскочил в сани. Стоило только перехватить узду покрепче, как в спину больно прилетел снежок. Ким отшатнулся вперёд, злобно обернувшись на улыбающегося снеговика, но все внимание забрал к себе Чёрт, со всех ног мчащийся от толпы сошедших с ума обитателей Полюса.       Ким усмехнулся, выпрямился, размяв плечи и предвкушая яркую Рождественскую ночь, прокричал:       — Вперёд!       Олени протяжно заревели, зазвенели бубенцы с золотыми колокольчиками, и сани наконец тронулись с места. Не жалея сил вцепившись в поводья, Хонджун расхохотался, по предчувствию пригнувшись от сосульки, норовившей пронзить ему шею. Он лишь грубее дернул руками, заставляя оленей скакать резче, огибая малочисленные фонари.       Позади раздался страшный рёв, глубокий и отчаянный. В этот раз Ким не смог удержаться, развернулся полубоком, почем зря. Это были всего лишь олени — все они смотрели на него, как на предателя, своими блестящими красными глазами, издалека все больше напоминающими неживые огни.       На мимолетный миг сердце замерло, за поясом маленький золотой колокольчик в узоре обнадеженно звякнул, а Ким дернул головой, скорчив лицо. Злость так сильно кипела в нем, что ни одна здравая мысль не смогла бы пробиться.       Сани с треском задели основание очередного столба, оставившего на них глубокий прорез сбоку. Кима мотнуло вперёд, он почти встретился головой с оленем, чудом удержавшись на месте. Животные от такого лишь сильнее разъярились, метнувшись в сторону, а затем вперёд — пуще прежнего. Мужчину вновь обдало холодным потоком ветра, по инерции он спрятал лицо в сгибе руки и судорожно вздохнул. За звоном оленьих бубенцов Ким и не расслышал, как его не менее прелестный приятель нагнал его, успешно воспользовавшись небольшой заминкой.       Бан Чану претила мысль о беге по заснеженным дорогам ещё и на самом Полюсе, но иного сегодня ему по всей видимости не светило. Надоедливые сумасшедшие создания так и тащились за ним, не уступая в скорости. Нужные ему сани отдалялись все стремительнее, рождая внутри Черта неподдельную тревогу. Правда, следуя за Хонджуном, он не мог сказать, что не следует за эпицентром всего этого. Бросить его он попросту не мог, даже мысль об этом неприятными мурашками разбегалась по спине. Эту ночь они проводили вместе сотни лет и ещё сотни проведут, чтобы не случалось.       Мужчина схватился за край саней не думая поцарапать их, ловко встал на заледеневший полоз одной ногой и уже через секунды был на волшебных бархатных мешках, как оказалось, не отличавшихся своей мягкостью. Бан быстро скатился до лавки, переводя дух и все оглядываясь на страшных снеговиков, не сдающихся даже под угрозой расправы. Впереди раздался громкий смех, Чан развернулся мигом.       Плана как такого в голове даже не крутилось — и малой доли шанса не было на то, что Хонджуна вразумят слова в этот раз. Хороша ли идея позволить ему делать все, что он хочет? Чан и сам был далеко не против проучить людей за их мерзотное поведение, но судя по чужому настроению — Ким уж слишком рьяно желал выказать им свое разочарование. Он был по истине могущественным волшебником, пусть на самом Полюсе это чувствовалось не так хорошо — вся его сила покрывала округу, он старался распределять её равномерно вплоть до самых краёв. Но как только они покинут Дом, Хонджун заберёт все это с собой, и Бан Чан уж очень сильно сомневался в его сегодняшней способности контролировать эту искристую мощь.       Олени повернули в сторону, маневрируя среди зачастивших пеньков — они шли не по назначенному пути. Ким часто задышал, зажмурив глаза, и от очередного рывка повалился назад. Чан осторожно поймал его за талию, слегка приобняв. Предугадать реакцию сейчас было сложно, мужчина не спешил в своих действиях, но Хонджун словно даже не заметил, что оказался на чужих коленях да и вставать не спешил.       — Чтоб их! Совсем разучились скакать что ли! — продолжил возмущаться Ким.       — Попробуй тише!       — Держи давай! — обратился он к Чёрту, передав свой посох.       Бан Чан вздохнул, осмотрелся, прижав мужчину к себе смелее, словно побоялся, что он опять убежит прямо на ходу. Трудно было не заметить, что погода хоть немного успокоилась, как только Чёрт оказался в непосредственной близости к волшебнику. Дороги всё равно славно замело, вдали они вовсе прекращали виднеться. Чан искал путь получше, пока по горизонту разливались лиловые оттенки.       Они неумолимо приближались к границе ледяного Полюса от того все существа вокруг становились ещё агрессивней. Бан Чан старался отводить в стороны сосульки, морковки и тяжёлые снежки летящие в них, надеясь, что волшебник не замечает, как его посох порой выполняет роль обыкновенной биты. Хонджун же от каждой атаки только хохотал, безумно улыбаясь, и прожигал взглядом край, за который ему хотелось до сумасшествия. Чан знал, что слова не помогут, вместо них он прижался губами к чужому затылку, на миг не слыша уже надоевшего звонка и хруста снега. Хонджун взгляда не оторвал от своей цели, но ладонью в кожаной перчатке провел по бедру Чёрта, остановившись у талии и резко прижав к себе. Волосы у Кима были приятно мягкими, перламутровыми и изредка переливающимися так, словно в каждой пряди прятался серебристый тонкий дождик с рождественской ёлки. Острые рога Чана напоминали ему этот волшебный блеск всего Полюса в целом.       Бан Чан забылся в слабом тепле от мужчины, пытаясь успокоить его, когда в спину вновь больно прилетел чёртов снежок, по ощущениям, в придачу с камнем. Чёрт поддался вперёд, без намерений толкнуть волшебника, однако Хонджун яростно поднялся с его ног, обернувшись на паршивых созданий, улыбающихся им вслед. От его взгляда вновь мурашки пробежали по спине.       Бросив поводья к рукам Чёрта, он молча вырвал из его ладони свой посох и совсем неожиданно для Чана, встал на лавку, расставив ноги по бокам от его бёдер. Бан усмехнулся, наклонившись в сторону, прижался щекой к бедру мужчины, осторожно придержав его за голень. Видимость при таком положении стремительно уменьшалась, но мужчина все равно поводья в руку взял, пытаясь понять, что задумал Хонджун.       Бан слегка откинулся назад, поднял взгляд, задержав дыхание. Волшебник был бесподобен в своей стихии, показалось, что даже его взгляд принял осмысленный вид, когда он прикидывал варианты своего побега из Дома. Хонджун закрутил головой, перехватил посох поудобнее и неразборчиво зашептал заклинание. Ветер переменился, его волосы беспорядочно затрепыхались, переливаясь сильнее обычного, а после он мастерски прокрутил посох в воздухе несколько раз, вырисовав в пространстве пару идеальных кругов отдающих разноцветными искрами в пространстве. Бан Чан замер, завороженно наблюдая за совершенной магией. Хонджун остановился, последний раз проведя линию в воздухе, параллельную горизонту.       Через секунду тихая невидимая волна остановила всё на Полюсе. Искорки разлетелась в стороны. Маленькие эльфы, разносившие мастерскую, в ужасе захлопали своими глазками, снеговики замерли, а олени легли на снег, спрятав головы.       Ким опустил посох, поднёс его конец к своим губам, коротко поцеловав. Снег прекратил падать, Чёрт воодушевлённо выпрямился, покрепче прижавшись к чужой ноге и закричал оленям:       — Вперёд, быстрее!       Хонджун набрал полный лёгкие воздуха, мимолетно улыбнулся и тихо подул вперёд. Пурга завернулась в обратную сторону, оставшийся снег живо слетел с елей, а противных снеговиков сильным потоком леденящего до души ветра унесло на сотни метров назад.       Ким пошатнулся, резким движением спустившись вниз и сконфуженно усевшись на бедра Чёрта. Ловко подловив мужчину, Чан приобнял его за талию, почувствовав, как сани наконец поднимаются в воздух, оставляя за собой золотистый след. Духов тут же наполнила сила в полной мере, коей они владели. Ким прикрыл глаза, судорожно вздохнув. Можно было сотворить столько чудес, сколько люди себе представить бы не смогли в жизни. Не успели снеговики прийти в себя, как все рассыпались по частям, не способные обладать и каплей той силы, что наполняла их по добровольно-принудительному желанию Кима.       Хонджун победоносно посмотрел на поникший Полюс, обняв Бана за шею. Последний четно старался справиться с непослушными оленями, только по чистой случайно нащупав за чужим поясом золотой колокольчик, что обжег его когтистую ладонь. Чан отдернул руку, в шоке взглянув на напарника.       — Ты что взял его с собой?!       — А что мне нужно было оставить его?! — возмутился волшебник, тут же предпринял попытку подняться на ноги.       — Хонджун, это очень важно… даже более чем важно!       — Это моё дело!       — Нужно вернуть его в Дом, — как можно серьёзней настаивал Чёрт. Не его обязанностью было хранить душу праздника.       — На этот раз я туда не вернусь!       — Ты не сможешь.       Ким молча махнул рукой на мужчину, нахмурившись и взглянул вниз на верхушки колючих елей.Чан застучал ногой, сжав челюсти. Пусть что-то манящее и дерзкое селилось в волшебника из-за людей, но ему явно не хватало собранности и хоть капли доброты. Особенно сегодня, когда всё шло совсем не так, как должно было, вынуждая Чёрта натурально паниковать. Бану следовало поскорее придумать, как задержать мужчину в эту ночь и где бы побыстрее приземлиться.       Хонджун был другого мнения. Взяв прозрачный шар, он коротко прошептал в него одно лишь слово. Внутри заструился красный дымок, выросли маленькие здания, постелилась поляна с дорогами и ёлочка в огоньках в центре городка. Ким пару раз встряхнул шар, а затем кинул его вперёд, пока Чан тщетно пытался выхватить его из чужих рук.       — Постой же!       — Они все получат то, что заслужили.       Шарик со стремительной скоростью перелетел всех оленей и разбился, разорвав небо и унеся сани в небольшой заснеженный городок. Хонджун хохотнул вцепившись пальцами в сани, а Бан Чан прикрыл лицо рукой от яркой вспышки. В голове замер назойливый звон бубенцов. Только зависнув в небе над живыми людьми, Бан Чан осознал, что действовать нужно незамедлительно, иначе Рождеству грозила вечная тоска с ненавистью.       До реального возмездия обычно не доходило, но сегодня Хонджун был гораздо сильнее обычного, что наглядно продемонстрировал ему Полюс. Он пытался представить, что чувствует Ким, ведь по сути на них обоих это должно было воздействовать совершенно одинаково. Чёрт просто и не привык видеть в людях добра, чтобы наличие в них страшного зла так сильно калечило его разум.       Сначала Хонджун слишком долго таит в глубине Дома страх. А потом он непременно вырывается из раза в раз, когда-то ярко, порой блекло. А он ведь так старался весь год, столько сил потратил, столько нарисовал и придумал.       Предавался грусти Бан недолго, ведь на кону стоял не просто праздник, а само светлое «сердце» Рождества, его «душа», заключенная в простой звонкий колокольчик. Невообразимо было видеть его на поясе у Кима вдали от Дома.       Чёрт посмотрел вниз на городок, вперёд на оленей, на мужчину, решающего, куда лучше сесть, и вздохнул поглубже. Ловким движением он схватил волшебника за плечи, сняв с пояса колокольчик, попытался развернуть Кима к себе, но не тут то было. Хонджун среагировал резко и грубо оттолкнул от себя мужчину, вначале пригнувшись, а после прокрутившись на месте, схватив Чана за предплечья и пихнув в сторону.       — Ты тоже считаешь, что я плохо справляюсь?! — вскрикнул Ким, ринувшись к Чёрту.       Он выхватил из чужой ладони колокольчик, ещё раз толкнув Бана в грудь, сорвав его своеобразное «сердце», что играло роль броши на плаще и представляло собой глаз. Красная ткань слетела с чужих плеч, заструилась по воздуху и улетела вниз. Чан молча двинулся вперёд, попытавшись забрать драгоценную вещь. Хонджун выиграл почти сразу, отвёл руки подальше, зло оглядев Черта, и сделал опрометчивый шаг назад, свалившись с саней вниз.       Колокольчик со звоном выскочил из его пальцев, улетев в другую сторону, брошь Хонджун прижал к себе поближе и даже не заметил и уж тем более не попытался ухватиться за протянутую ему руку, сосредоточившись на своём падении.       У Чана все в груди затряслось, самое драгоценное сокровище в его жизни полетело вниз вместе с золотым колокольчиком и проклятой брошью. Хонджун прочёл заклинание растворившись в воздухе, а вот сердце Рождества исчезло где-то на улицах городка.       Бан накрыл лоб ладонью, грубо дотрагиваясь до своих рогов. Казалось, что все шло хуже некуда, но тут и олени взбунтовались, каждый поплелся в нужную ему сторону, выбиваясь из упряжки. Чан присел, покрепче схватившись за сани, а после его незамедлительно понесло вниз — за город. Туда, куда он вовсе не хотел попадать.       

*: ･ﾟ’☆°*, •

             Юнхо просто обожал смотреть на бенгальские огни. Минги не разрешал зажигать их дома, но был вовсе не против побегать по хрустящему снегу и поснимать развеселого Чона у их ёлки.       Почти каждый домик в городке стоял в гирляндах, а в темноте вечера картина только обретала всю свою прелесть. Дом Чона, по его же скромному мнению своей красотой выделялся. Светло-голубенькие огоньки свисали с крыши, будто сосульки, обрамляя её, во дворе стояла ёлка с приятными глазу цветами огоньков, и все в целом смотрелось очень мягко, целостность и гармонично. Не прыгало так, что можно было вырвать глаза. А от того фото у Сона выходили более чем отличные.       Минги смотрел в объектив камеры, улыбаясь тому, как мило бенгальские огни пляшут в родных глазах, когда за спиной Юнхо пролетело что-то золотое. Вдобавок — звенящее.       — Принеси штатив, хочу общее фото на память, — радостно отозвался Чон, поправил пушистую шапку с ушами.       — Тебе огни не дам так уж и быть!       Старший мужчина убрал камеру от лица, подойдя поближе и опустился вниз, достав из снега аккуратненький золотой колокольчик. Непроизвольная улыбка полезла на лицо, от радости даже закружилась голова.       — Ух ты, не помню эту игрушку, — проговорил Юнхо, заметив в руках партнёра красивую вещицу. От огоньков она загадочно шла переливами, каждый раз меняя цвет и словно излучая добро.       — И я, — ответ Сон, поднявшись на ноги.        — Может быть повесим его в доме?       Юнхо заторможено закивал.       — Только штатив не забудь, — прошептал он мужчине.       

*: ･ﾟ’☆°*, •

             Рождество в семье Чхве никогда не проходило празднично, никогда не несло в себе радости от семейного ужина. В их доме царила атмосфера праведной церкви из-за отца — викария. Он был олицетворением сурового Бога в католической церкви, который не для прощения, а для наказания — существовал ради страха. И, должно признаться, старший Чхве справлялся с этой задачей на ура. Каждый в доме боялся ему перечить, в особенности первый ребёнок.       Сан в свои девятнадцать скорее уверовал бы в обезображенного демона, чем в добродушного Санту. Потому что, когда отец каждый день читает тебе проповеди о смертных грехах, ничего кроме мешка с углями и берёзовых розг на ум уже не приходит. Чхве ни разу не получил подарка от Санты, потому что — «не заслужил» зато от отца побоев — другое дело. Когда даже святые не хотят оставить ребёнку простой конфетки, хоть цветочка, он верить первым делом перестаёт в себя.       Вокруг мигали огоньки на гирляндах, бегали дети. Чхве сидел на холодном крыльце в одних джинсах, наблюдая за сверкающей ёлкой на главной площади и неспешно прогуливающимися взрослыми. В доме в очередной раз что-то громыхнуло. Мать там снова унижалась перед тираном на глазах у младшего брата, а Сан уже сделал все, что смог. Парень скорчил лицо от безнадежности, стараясь не заплакать, разбитая губа от этого лишь сильнее защипала, загорелась болью нижняя челюсть.       На их двери тоже висел венок, двор был уже отчищен от снега, доведен до идеала, но никто даже не догадывался, что происходило внутри «конфеты». Сан церковь ненавидел также сильно, как отца, на каждое Рождество умоляя сделать с ним что-то. Что уж на Рождество — на каждый праздник в мире, на каждый первый снег!       На крыльцо вдруг вышел разозленный отец. Сан напрягся всем телом при виде его и отвёл взгляд в сторону, пытаясь унять дрожь от холода. Мужчина молча подошёл к нему, взял за плечо и поднял рывком, прошептал на ухо:       — Ты что позорить меня вздумал.       Чхве и не вспомнит, как оказался в доме на диване, в зале без праздничной ёлки. Отец за что-то опять сделал выговор, пригрозив отдать Сана в мужской монастырь, а после все ушли. Уен — младший брат восьми лет, стремительно оказался в своей постели на втором этаже, мать также быстро оказалась наверху, ну а Сан. Сан ночевать будет в зале, на неудобном диване, смотря в окно на горящую высокую ёлку. Санту он и не ждал, ему ведь даже незаслуженного подарка некуда положить.       На часах стукнуло всего лишь семь. Чхве присел у окна, сложив руки на подоконник, на них опустив голову, и тихо заплакал. Даже камин в зале не помогал отогреться.       В окно вдруг кто-то постучался, Сан вздрогнул, обернувшись в полумрак — отец оставался наверху. Парень приподнялся, выглянув в окно, все кости заныли. Во дворе замаячил Пак Сонхва без шапки, хмурящий свои темные брови. Чхве задрожал, встал с места, оглянувшись по сторонам, и прихватив куртку и рюкзак, поплелся к заднему выходу дома.              — Нужно проучить этого урода, — зашептал Пак, только увидев друга.       Он потянулся к его подбородку покрасневшими от холода пальцами, но Чхве резко дернулся в сторону, огрызнувшись:       — Да все нормально. Ты принёс?       Сонхва улыбнулся.       — Обижаешь, пошли.       Парни скрылись за соседским домом, зайдя в тень от деревьев. Стянув с плеча рюкзак, Пак ещё раз оглядел окна в доме Чхве и вытащил небольшую коробочку в праздничных разноцветных рисунках.       — Всё как заказывали — шоколадные конфеты, карамельки, сахарные печеньки…       Сонхва вручил парню детский сладкий подарок. Сан просиял, мигом прокрутив его в руках.       — Ему точно понравится!       — Пожалуйста, — ухмыльнулся Пак и вытащил ещё карамельную трость.       — Ну а тебе палка-соса…       Сонхва не успел договорить, получив несильный пинок в бедро.       — А я уже почти поблагодарил тебя!       Парни тихо рассмеялись, Сан принял конфеты, хорошенько спрятав их. Пак приобнял его за плечи и подтолкнул вперёд.       — Да не за что, с Рождеством!       — Спасибо. Я отдам тебе, как только смогу, — виновато проговорил Чхве.       Своих денег у него естественно не водилось, отец запрещал работать да и времени на это в школьные годы не оставалось — оценки превыше всего на свете. Упаси Господь хоть кто-то из прихожан заметил бы Сана в магазине с конфетами — просто постоять рядом с Сонхва с чипсами уже как-то раз стоило ему ареста на месяц. Все в городе словно тупые болванчики не видели в викарии чудовища, с радостью докладывая где, когда, как и почему они видели его прелестных детишек.       В этом году школа заканчивалась и Чхве всерьёз планировал сбежать, заодно вернув лучшему другу немалочисленный долг.       — Лучше бы придумали, как избавиться от вашего ублюдка.       Сан смутился, но возразить он даже не думал.       — Мы с парнями можем устроить ему ловушку, я тебе рассказывал — она идеальна, а они за любую хрень. Можем сгонять и…       — Нет, не нужно. Я ведь решил, — прервал Чхве, с тревогой оглянув собственный дом.       — Сан, это твой дом! Кто виноват, что твоя мать такая… Доверчивая. Уену всего лишь восемь, как его бросить здесь?       Холод начинал пробираться под куртку, песни с площади разносились по городу, а Сан думал только об отце- тиране.       — Я и не брошу.       — Вот и я о чем. — Пак обошёл парня, взяв его за плечи и заглянул в глаза.       — Опять загадаю, чтобы этот урод провалился под землю.       Сан измученно улыбнулся другу, поддавшись на его короткие объятия, толкнувшие едва теплящуюся жизнью надежду в его душе.       — Пошли со мной, мама запекла индейку, посмотрим кино, с утра откроем подарки, — со скрываемой надеждой в голосе проговорил Пак. Он просто ненавидел тот факт, что в чужой семье не дарят даже конфет.       — Выкрадем Уена.       Чхве отпрянул, тяжело вздохнув, но не успел ответить. В небе, прямо над его домом что-то ярко-ярко заблестело, словно звезда норовила упасть прямо на их крышу. Парни обернулись, завороженно замерев на месте. Нечто в воздухе встрепенулось, запереливалось искрами и, увеличив скорость, угадило точно в дымоход дома Чхве, оставив за собой разноцветный блестящий след.       — Что это было?       

*: ･ﾟ’☆°*, •

                    Детское сердце не могло найти покоя, пока любимый старший брат сидел совершенно один внизу. Уен не мог сомкнуть глаз, водя пальцем по подушке, а когда по трубе в доме проехалось нечто глубоко поцарапавшее кирпичи, заскрипевшее в гостиной, мальчишка ещё шире раскрыл глаза от страха. Чужие шаркающие шаги раздались снизу, Чхве сжался, задержав дыхание. Это точно не Санта — Крампус? Конечно, нельзя было врать отцу о лимонаде, не стоило даже думать о том, что он не прав и уж тем более хотеть защитить Сана. Они оба ужасно вели себя весь год, конечно это не мог быть Санта!       Ребёнок вздохнул поглубже, отбросив от себя одеяло, и направился вниз. Он просто не мог допустить такого, чтобы Сана утащил к себе демон на съедение — пусть лучше заберёт его.       Выглянув с лестницы в гостиную, Уен присел. Старшего брата нигде не было, диван пустым стоял по середине. Детская фантазия славно вырисовывала ужасы, пока один из них не претворился в реальность.       Мальчик вздрогнул, заметив две яркие точки смотревшие на него из угла. Что — то забилось за кресло и прожигало человека пугающим до дрожи взглядом.       — Кто здесь? — прошептал мальчишка.       Монстр медленно моргнул, дернув головой во тьме, вдруг поднялся на ноги, вскочив на спинку кресла, казалось будто он из-за роста головой достает до потолка, и со страшным хрипом в голосе прошипел:       — Ёлки.Даже ёлки нет… Неблагодарные.       — Сан не виноват, это, — с трудом выговорил ребёнок, начав пятиться назад.       Охваченный злобой, Хонджун рванул вперёд. Чужая брошь в ладони подогревала его ненависть как никогда раньше. Первого встречного человека хотелось разорвать на части.       Уен развернулся, побежав наверх, от ужаса перехватило дыхание, ноги стали ватными. Чужая сильная ладонь обвилась вокруг лодыжки, и мальчик с криком свалился вниз — прямо в руки злобного монстра. Ким подтащил ребёнка к себе, схватив его за живот и от злости хорошенька тряхнул его.       Наверху зажегся свет, одновременно с ним задняя дверь с тихим скрипом распахнулась на кухне. Хонджун остановился, расплывшись в улыбке и сощурил глаза, когда свет в зале зажегся.       — Кто ты такой?! — разъярённо и громко спросил Чхве Сан, позабыв даже о спящем отце.       Впрочем, последний уже шаркал тапками по коридору на втором этаже.       — Отпусти его немедленно! — Ни секунды не раздумывая, Сан ринулся на незнакомца в их доме, толком даже не разглядев его.       — Нет! — вскрикнул Уен.       Хонджун легко поднял ребенка, прижав к себе и с заливистым хохотом растворился на месте, в тот же момент оказавшись на другом конце комнаты.       — Да что здесь происходит?! — грозно вопросил отец, наконец отыскав очки в кармане халата. Он спустился с лестницы, дергано нажав на выключатель.       Прикрыв глаза от света, Ким зажмурился, не обращая совершенно никого внимания на то, что ребенок пытается укусить его за руку. На этом он еще отыграется позже. Все внимание волшебника привлек взрослый человек в чьей душе отзывалось зловещее сокровище Чана. При взгляде на мужчину Хонджун ощутил очередной прилив ненависти, глаз на броши загорелся, закрутился в разные стороны, в поисках заветной цели.       А глава семейства Чхве первым делом увидел прямо перед собой Сана в куртке и его отвратительного гнусного дружка, шокировано застывшего в проходе с кухни.       — Ты неблагодарное отродье! Я поклялся, что если еще раз увижу эту бестолочь здесь, ты полгода никуда не выйдешь! — прокричал старший Чхве.       — Что тебе все мало, да?!       Хонджун раскрыл глаза шире, медленно наклоняя голову в сторону и рассматривая замершего Пака. Они переглянулись как невольные свидетели личной ссоры. Только в отличие от Санты, Пака переполняли иные эмоции — хотелось бежать без оглядки.       — Ты совсем идиот! — ответил Сан.       Вдруг в комнате раздался звонкий шлепок, Ким резво дернул головой, накрыв рот задергавшегося ребенка рукой в перчатке.       У Сана вся ладонь от удара покраснела, осознание пришло чуть позже, а о том, чтобы увернуться от ответного удара он даже не успел подумать. Отец схватил за ворот кофты, пару раз встряхнув, пока Чхве отходил от удара. Ничтожно было даже то, что он не стеснялся издеваться над ним при Сонхва, кому охотнее поверят — троечнику, вечно попадавшему в невезение, или викарию? А хуже то, что младший ребенок ему был нисколько не интересен. Всю его праведную голову заполняли только силуэты старшего неблагодарного отпрыска и его отброса дружка.       Хонджун истерично расхохотался не в силах вытерпеть и минуты в этих чувствах.       — Вы издеваетесь надо мной! — воскликнул волшебник, наконец привлекая к себе внимание.       Он стоял в кресле, в своем бархатном мундире. Его волосы переливались от света, глаза продолжали дьявольски светиться, а Уён в его руках тихо плакал, хватаясь за чужие запястья. Плакать вслух в этом доме было непростительно, как бы не хотелось.       — Паршивые дети возомнили из себя! — Хонджун спрыгнул на пол, отпустив и усадив мальчишку в кресло, в немом жесте накрыв его губы указательным пальцем.       — Что это за звон? — наконец вопросил отец Чхве, обернувшись на Уена, в одиночестве сидящего в кресле, едва не бьющегося в истерике.       — Отойди от него, что тебе нужно?! — В Сане бушевал гнев, он судорожно дышал, рассматривая странного гостя со страхом о младшем брате. Незнакомец был подозрительно похож на одного очень знаменитого чародея, обязанного появляться в этот праздник. Сан слышал истории о том, как самого настоящего Санту видели в домах, как появлялись подарки из ниоткуда, но в их доме такого никогда не случалось. К тому же обычно все эти чудеса яро отстаивали дети.       Чхве еще раз осмотрел Кима, подмечая жуткую брошь с глазом, что мужчина горделиво приколол себе к поясу. Неужели это и есть Санта? Может это все же Чёрт, наконец явившийся отпороть их розгами за все прегрешения, как обещал отец.       — А лучше! А лучше, если я подарю вам кое-что! — Ким развел руки по сторонам, выпрямившись по стойке.       — Кое-что, что вы заслужили.              — Я и не подхожу к нему, бессовестный! И что это звенит! Чхве Уен, это ты звенишь? Покажи свои руки! — разъярённо восклицал отец семейства, вертевшись на месте, все тщетно пытавшийся понять — откуда раздаётся этот яркий звон колокольчиков.       Сан раскрыл глаза, дыхание застыло. Он мимолетно обернулся на Сонхва, убедиться в том, что ещё не сошёл с ума — Пак всем своим видом говорил, что тоже становится свидетелем жуткого чуда.       Вальяжно поклонившись, Ким хлопнул в ладони, и легким движением вычертил в воздухе палку, такую же, что сейчас пряталась в кармане куртки у Сана. За движениями волшебника последовали искорки и из пустого места в воздухе, заблестев, появилась большая леденцовая трость в красно- белую полоску. Хонджун с улыбкой схватил ее, стукнув об пол концом.       На несколько секунд абсолютно все в доме замерло. Даже пыль зависла в воздухе. По всему телу Сана прошлась волна чего-то противного, чуждого и до того удручающего, что захотелось расплакаться на месте, а после Ким опустил голову, повёл плечами, в быстрых движениях простучав по полу простой ритм.       — Вы забыли в чьём доме живёте? Полгода! Полгода никакого телевизора, никаких прогулок, бестолковые лентяи! Уен!       Ребёнок от страха почти подпрыгнул на кресле, красными глазами встретившись с бешенным взглядом отца.       — Живо наверх! Обнаглевшая ты свинья, на завтрак ничего не получишь. А ты почему ещё в моем доме?! — обратился мужчина к онемевшему Паку.       Чхве просто не знал, что делать. Все его внимание приковывал к себе демон посреди комнаты, застывший словно кукла. Только глаз на броши все активнее вертелся по кругу, а Сонхва казалось, что он даже прищуривается, улыбаясь.       — Для кого я говорю! Получить хоти…       Вдруг в темноте коридора у лестницы, ведущего к туалету с ванной, защелкал маленький механизм. Отец Чхве обернулся, увидев, как из темноты медленно выползает игрушка щелкунчика, клацая своей широкой квадратной челюстью.       — Что это… за проделки!       Уен зажмурил глаза, прося прощения у всех святых, коих он знал, и клянясь в том, что больше никогда в жизни не будет врать отцу. Сан же попятился назад, смотря на брата.       Отец вновь прокричал что-то не лесное в адрес младшего ребёнка и в тот же миг ринулся к креслу, силясь схватить его и выпороть как следует. В этот момент Хонджун отмер, схватив свою трость. Он элегантно прокрутил ею в воздухе, сам повернулся, словно приготовился станцевать, и осторожно коснулся концом человеческом груди. Видимые только ему брызги света разлетелись по сторонам в мгновенье. Брошь Чёрта радостно зазмеилась, превратившись в зубастую пасть. Длинный язык прошёлся по рядам клыков — где-то в лесу Чан вздрогнул, упав на колени. Его глаза страшно закатились и облик всего на какой миг принял страшный вид настоящего демона, пока сердце обнимала чужая ненависть. А отец Сана застыл на месте, прилип к полу, опустил руки по швам, поднял голову прямо, не успев промолвить и слова.       — Так то лучше, — прошептал Хонджун, подняв голову к парням.       Сан в животном страхе смотрел на отца, чья одежда, кожа, волосы приняли вид обёртки. Мужчина на глазах превратился в нечто страшное, отторгающее своим жутким, совершенно неживым видом.       Ким облизал губы, вновь поднял сладкую трость, проведя ладонью по её концу, сделав его смертельно острым, и не церемонясь проткнул насквозь чужую шоколадную грудь. По комнате разлетелся скрип прочной фольги. Хонджун дернул рукой в сторону, сбив половину туловища сладкой статуи, и на глазах отец рассыпался по частям, оказавшись внутри совершенно пустым.       — Чёрные души — шоколад горький, — себе под нос прошептал Ким то, что ему хотела передать брошь.       Он не стал ничего и никого ждать, ведомый ужасом. Ещё одним простым движением он создал бархатистый мягкий мешок, подмигнув Чхве Сану, и ,подбежав к ребёнку, накрыл его тканью, растворившись в воздухе.       Сан судорожно выдохнул, не заметив, как слеза пробежала по щеке. Осколки шоколадного лица валялись в их гостиной, ноги продолжали стоять на месте, словно это было в порядке вещей. Чхве схватился за свою голову, крупно задрожав. Это должно быть очередной бредовый сон.       — Что, — сорвалось с губ Сонхва.       Сан обернулся к нему. О духах Рождества в их мире рассказывали не мало, но кто же мог подумать, что встреча с ними так страшна.       — Куда он…       Свет в доме погас. Не успев договорить парень был резко свален на пол. Сонхва вскрикнул почти одновременно с Саном, наблюдая за тем, как мигающая разноцветная гирлянда, обившаяся вокруг ноги друга, стремительно тащит его в темноту коридора.       — Сонхва!       Дверь в подвал с грохотом распахнулась, Чхве вцепился в угол дома, в ужасе смотря на Пака, а после с криком пропал за поворот. Сонхва попятился назад в темноте, отчётливо слыша, как до сих клацает челюсть игрушечного солдатика. Что-то пробежало по полу, своими маленькими быстрыми шажками доводя парня до истерики. Никогда в жизни он не подумал бы, что станет главным героем причудливого фильма ужасов. Пак никогда не стремился сравнивать себя с персонажами, глупо умирающими в первые пятнадцать минут. В реальной жизни правда все ощущалось куда страшнее, а ироничнее всего — он планировал пойти туда, куда всем героям фильмов кричал не ходить.       В комнате вновь загорелась гирлянда, она ползла по потолку, обвивала люстру. Парень ринулся к кухонной стойке, выхватив самый большой на вид нож ровно в тот миг, когда устрашающая сила обвила провода вокруг шеи. Пак свалился вниз, чудом сумев просунуть два пальца под гирлянду. На деле она оказалось не такой уж и крепкой, словно всего лишь играла с ним, не пытаясь лишить жизни.       Сонхва с невероятным облегчением освободился, слегка поранив шею, но адреналин в крови не дал почувствовать этого. Он, стараясь не думать ни о чем, побежал к чужому подвалу, застыв у поворота. На двери в подвал висела мигающая вывеска в виде стрелочки, указывающей вниз с надписью

« Sweet Friend Here».

      Пак вздохнул поглубже, окинув взглядом икону, висящую сбоку, и зашагал вперёд.       

*: ･ﾟ’☆°*, •

      Огромная влекущая огнями ёлка украшала главную площадь городка, но своей яркостью Кима она лишь до боли в челюсти злила. Гадкий мальчишка дернулся за спиной, на что волшебник живо опустил мешок, освобождая ребенка.       — Тебя что не учили слушаться! Бестолковое создание.       Чхве дернулся назад, но был тут же схвачен за дрожащие плечи. Хонджун впился в его напуганное до смерти лицо своими светящимися глазами, разглядывая от и до, а после коротко поцеловал в лоб.       Мальчик закрыл глаза и повалился вниз без чувств. Особо не церемонясь, Ким прочел еще одно заклинание над мешком, совершенно не отвечающим стандартным требованиям в это Рождество, и свалил в него ребенка с удовлетворенной улыбкой на лице.       — Хэй! Что это вы делаете?       Хонджун дернул головой к подростку, окликнувшему его, и гордо поднял голову.       — А что не видно что ли?!       Мужчина, прогуливающийся в праздник со своей семьей, смутился поведению своего ребенка, озадаченно вопросив, с кем он говорит. А подростку стоило только разглядеть чужое лицо, переливистые волосы — все сразу становилось понятным. Он попятился назад, потянув за собой родителей.       — Воздастся всем по заслугам, — прошептал волшебник и быстрыми шагами добрался до праздничной ёлки, хорошенько ударив по ней своей тростью.       Свет в городе разом погас, снег завис в воздухе. Кот облизывавший лапу на чужом крыльце замер с языком, высунутым наружу. Хонджун обернулся, скинув мешок на снег, выпрямился и развел руки в стороны так, словно готовился дать лучшее представление в жизни. Он изящно повел ладонями вверх, заставляя снег подняться обратно к небу. Оно будто калейдоскоп закрутилось, заблестело неживыми глянцевыми облаками, звезды устроили спешную перебежку. Ким протяжно выдохнул, когда его глаза загорелись пуще прежнего. Он благоговейно наблюдал за собственной магией.       Все вернулось к жизни, снег повалил в разы сильнее, за стеной из белоснежным хлопьев стало трудно разглядеть дома на другой стороне улицы. Люди озадаченно завертелись по сторонам, своими душами чувствуя неладное, а дети уставились на яркого волшебника со сладкой тростью, что пританцовывая двинулся к первому встречному ребёнку.       Чёрт должен будет сказать большое спасибо за такой чудесный, а главное — сытный! Подарок. Если люди забыли их, значит пришло время вспомнить старые времена, хорошенько взбодрить праздник. Его сердце отзывалось где-то в городе, но Хонджуну даже не хотелось видеть этот маленький золотой колокольчик. Оставалось закончить с этим местом и отыскать упертых оленей.       

*: ･ﾟ’☆°*, •

             Страх пробирал до костей, Пак крался вниз по лестнице и мог поклясться, что ни один нормальный дом не имеет настолько длинную скрипучую лестницу. Фонарик на смартфоне не подводил, как делали это все фонари в кино, но лучше от этого не становилось. При каждом движении Сонхва вздрагивал, ожидая чудовище, вот- вот бы попавшееся в круг света впереди.       Когда лестница наконец закончилась, парень перехватил нож в руке, разглядев каждый угол в гирляндах и подозрительно замерших игрушек. Все они смотрели в его сторону, не двигаясь, но Пак то знал, что они наверняка уже выжидают подходящего момента. Не будь он до смерти напуган, в подвале даже было бы празднично — огоньки мигают, везде подарки в красной глянцевой оболочке, игрушки, свежие еловые венки и огромная… Огромная коробка.       — Чхве?..       Сонхва шумно втянул воздух ртом, шагнув вперед. Все игрушки перевели нарисованный взгляд вслед за ним. Прямоугольная коробка с человеческий рост стояла посреди подвала, с бантиком наверху и обмотанная гирляндой. Пак с опаской подошел еще ближе, заглянув за большой подарок — ничего.       Коробка качнулась из стороны в сторону, Пак дернулся, выставив нож вперед себя. Самые страшные мысли заполняли его голову, Сана нигде не было. Разве что…       Еще с минуты он раздумывал, напряженно рассматривая все вокруг, а после поддел желтую ленточку на коробке острием ножа, осторожно разрезав ее. Коробка больше не подавала признаков жизни и, на всякий случай обернувшись к темной лестнице, Пак вцепился пальцами в упаковку, разрывая бумагу.       Встретившись глазами с пустым знакомым взглядом, Сонхва по инерции сделал пару шагов назад на ватных ногах. Парень взялся за разорванный край, храбрясь, и одним движением сорвал половину упаковки, открывая себе вид на Чхве.       — Господи.       Друг, будто кукла, был упакован в коробку, по рукам, ногам и шее привязан к картонке сзади. Надпись сверху гласила «Will you be my friend?», а снизу «Lover San = Liar San»       — Сан?..       Ответа не последовало, Пак приметился ножом, осторожно прорезав пластиковую прозрачную упаковку, проведя по всему ее периметру и стараясь дышать поглубже. На такие страшные сновидения была не способна даже его буйная фантазия, хоть и издевка собственного разума весьма правдиво отражалась на нижней части упаковки.       Сан смотрел в никуда абсолютно отсутствующим взглядом, Пак не сразу заметил игрушечные рожки с ободком на чужой голове и коричневую накидку на плечах. Он в пару движений сорвал вниз огромный лист пластика, дергано оборачиваясь по сторонам.       — Сан, — прошипел он, несильно ткнув друга в плечо.       — Нужно уходить, Чхве. Ты же не умер?       Парень резко и рвано вздохнул, отчего Сонхва не смог сдержать очередного крика, тут же зажав рот вспотевшей ладонью.       — Что…       — Блять, — шепотом выругался Пак, оглянувшись на игрушки, стоявшие в сторону к ним и все также безучастно наблюдая.       Сан дернулся вперёд, осознав что не может оторвать от чего-то жесткого даже головы. Он опустил взгляд. Одна его рука была поднята вверх, каждый палец был приделан к основе, будто бы он приветливо махал, вторая рука упиралась в бок, а на запястье висела небольшая красная сумочка — подарок.       — Черт возьми, — вслух проговорил он.       Пак шикнул на него, приблизившись с ножом и принялся дергано разрезать пластиковые крепления, пока Сан вспоминал о происходящем, разглядывая чужой подвал. По вискам бил страх с желанием рвать отсюда на всех парах. Каждый нарисованный глаз играл на нервах, а со второй руки Сану стало казаться, что улыбки игрушек устрашающе полезли вверх.       Наверху раздались тяжелые медленные шаги. Сонхва застыл, уперевшись лбом в чужое бедро. Лезвие все никак не хотело заходить под крепление так, чтобы нога Сана осталось целой, а фольгированная веревочка на шее вовсе не хотела разрезаться.       — Ну что ты там возишься, — на грани истерики прошептал Чхве, безуспешно пытавшийся разглядеть что-то внизу.       — Не режется.       Пак поднял к нему голову, прислушавшись к грузным шагам и на корточках переполз за коробку. Бумага с трудом рвалась не издавая ярких звуков. Пак нащупал сзади узлы и почти бесшумно вырезал в бумаге квадраты на нужных ему местах. Как и у кукол, голова Чхве крепилась к коробке подобием проволки, крепко закручивающейся с задней стороны коробки. Сонхва вздрогнул, когда очередной шаг раздался в коридоре наверху.       — Боже, быстрее, — едва ли не в мольбе попросил Чхве друга, смотря на десятки жутких созданий впереди.       Пак раскрутил крепление, наконец освободив голову Сана. Последнего нарочно повело вперёд, парень постарался удержаться, дернув коробку за собой с противным громким скрипом, а сам стукнулся руками о полы. Боль в ногах яркой вспышкой ослепила Чхве, показалось, что сухожилия нещадно порвали на части.       — Не двигайся, идиот!       Шаги наверху ускорились, перешли к заветной двери. Сан не успел оправиться, подняться обратно с первого раза даже не получилось, как заскрипели сами ступеньки. Сонхва упал на колени, принявшись пилить крепления на чужих ногах всеми силами, что у него оставались.       — Сонхва-а.       — Я знаю!       Гирлянда в комнате начала мигать, каждой секундой лишь увеличивая темп. Первое крепление с треском поддалось грубой силе, Пак выдохнул. Но не успел он поддеть второе, как его собственную ногу крепко накрепко обвили подлые провода, дернув назад. Сонхва свалился, больно ударившись подбородком о полы и на несколько секунд выпустив нож из рук. В этот момент сердце забилось бешено, уже попрощавшись с жизнью Пак обернулся, схватился за гирлянду как можно скорее начиная разрезать ее. А провода тащили к стенке и кажется наравили поднять его к потолку, не иначе.       Чужие шаги исчезли, в глазах неимоверно рябило от мелькающего света. Сан в жизни не ощущал сильнейшей паники, да даже шанс быть убитым отцом не пугал так сильно, как осознание того, что дьявольщина существует. Уж лучше бы он крепко спал на холодном полу в гостиной! Пак как назло не спешил. Чхве на пробу шагнул одной ногой вперед, той, где крепления значительно ослабли.       Поняв, что к чему, он повернулся, опустившись вниз и бестолково начал рвать пластинки. Ни картон, ни пластик его силе конечно же не поддавались.       Прямо к ногам с лестницы, стуча о каждую деревяшку спустилась ярко-синяя глянцевая елочная игрушка. Сан задержал дыхание, застыв на месте. Искренне не хотелось поднимать голову, иного предусмотрено не было. Все игрушки, страшно улыбаясь, обернулись к кукольной коробке, а на лестнице нечто подозрительно притихло.       — Пак Сонхва, черт тебя возьми…       Сонхва со стуком упал на полы, перевернувшись через голову на спину. Все тело заныло, в особенности затылок, но он не дал себе и секунды, подползая обратно к коробке.       Почувствовав, как от чужого давления крепления на второй ноге стало двигаться туда-сюда, Сан рвано выдохнул, бегая взглядом от лестницы по всему помещению в поисках хоть чего-то, что могло помочь ему выжить. У левой стены возле пушистой елки стоял ненастоящий камин, рядом лежала блестящая чистая кочерга. Справа стояла большая лопата для уборки снега, а в другом углу, подальше, ещё одна, но ручка у неё была пластмассовой, а не деревянной.       Стоило Чхве приготовиться бежать, из коридора раздался хриплый нечеловеческий голос с очень человеческим и знакомым упрёком.       — Неблагодарные…. Неблагодарные свиньи…       Пак от страха работал в трое усерднее, наконец разрезая прочную пластинку.       — Бог все видит… Святые тобою не довольны.       Вперив взгляд в проход, Сан сделал всего лишь один шаг в сторону лопаты с деревянной ручкой, как с лестницы противно хрипя и скрипя фольгой, слетел монстр, двигаясь столь быстро, что Чхве едва успел отгородиться от него инструментом.       Подвал разом опустел: и елка, и венки, и камин с кочергой, и ложная лопата, и гирлянды, и даже огромная коробка, открывая вид чудовищу на Пака, что на корточках сидел на полу.       — Блять! — закричал парень, вскочив на ноги и ринувшись в угол. Телефон не хотел реагировать на пальцы, Сонхва с трудом включил фонарик и почем зря. Игрушки роем проследовали за ним, издавая механический смех, Пак стал распинывать их столько мог, игнорируя боль от чужих царапающих ударов.       — Все поплатятся, — заревело чудовище.       Сан неосознанно зажмурился, когда нечто, некогда бывшее его ненавистным отцом, нависло над ним — мужчина не должен был быть таким высоким. А шоколад переливался в фольге, принимал разные формы, стараясь захватить в свое пустое нутро. Его пасть то и дело склеивалась, тонкие сгустки шоколада тянулись один за другим, сквозь них мелькал свет от фонаря Пака. В черных глазах все еще виднелась жизнь. Чхве скорчился от переполняющих его чувств и вложил все силы, чтобы отбросить от себя тварь. Монстр однако исчез, а на деле подскочил к потолку.       Оставшаяся обертка вместе с последними частями человека словно скорлупа стала трескаться на нем, слетая вниз, и от отца в нем совсем ничего не осталось.       — Свети на него! Сонхва, дверь!       Панически посмотрев на друга и невольно вспомнив Братьев Гримм с их то ужасающим пряничным человечком, Пак преодолевая себя в очередной раз ринулся к выходу. Шоколадная тварь проползла за ним по потолку в полутьме, каплей упав вниз и преобразившись в высокую статую, тянувшую свои когтистые лапы к человеку и раскрывая пасть шире.       Пак закричал во все горло. Ровно в тот момент Чхве лопатой разбил тварь на части с хрустом. Сонхва дёрнулся от шоколада, прилетевшего прямо в лицо, и был насильно утащен вверх по лестнице, пока чудище со скрипучим смехом собиралось назад.       — Блять! — Пак вырвался из чужой хватки, стоило двери в подвал запереться за ними.       — Блять! Блять! Блять!       Парень дергано вытирал лицо от шоколада. Мысли в голове то и дело напоминало о том, чем этот шоколад был до этой чудной ночи. Слова сами слетали с языка и продолжили бы, если бы не Чхве, добро зарядивший по плечу.       — Успокойся! Все нормально. — Чхве остановился, оказавшись в зале и трясущимися руками схватил с низенького стола тряпку для пыли, помогая Паку.       — Что за хрень происходит?!       Сонхва в истерике разглядывал все вокруг, прислушиваясь к каждому звуку и сильнее сжимая в ладони чужую пушистую накидку. Парень встрепенулся, сорвав с головы Сана оленьи рожки и откинув их подальше.       — Какого хрена?!       — Успокойся, — на автомате повторил Чхве, только сейчас разглядывая себя вновь и осторожно касаясь собственной щеки. На пальцах остался липкий шоколад, все внутренности почти вывернуло — Сан прижал кулак к губам, от ужаса подойдя поближе к другу.                            — Нужно отыскать моего брата, — шепотом проговорил Сан, настороженно отойдя к окну, за которым ярко горели огни и мело как не в себя.       На улице люди замерли, превратившись в ледяные статуэтки, елка горела так ярко, что на нее стало невозможно смотреть. Как вдруг в окно головой врезался живой настоящий снеговик. Его нос- ледышка выехал с другой стороны головы, а сам он зловеще улыбнулся, принявшись царапать стекло изогнутой палкой- рукой.       — Господи. — Сан и сам не замечал, как часто упоминал Господа всуе.       Потребовалось не больше минуты, чтобы понять, что снеговик безнадёжно слеп. Сонхва наконец успокоился, прихватив с кухни еще один нож — наверху должна была быть отцовская бита и фонарь.       Парни, не разделяясь, поплелись на второй этаж. Пак поднимался первым, резко подпрыгнув на месте — в коридоре стояла фигура чужой матери совершенно застывшая и безжизненная, поправляющая халат. Укутываясь потеплее. Сан заглянул вперед, в печальном отчаянии пройдя к женщине и коснувшись ее щеки.       — Неужели с моими…       Пак не договорил, сдержав очередной приступ.       — Нужно разыскать того мужчину. Это точно он, я думаю, что это Крампус. Значит сказки не врут.       — Я говорил тебе сто раз, что это не сказки! — рьяно возразил Пак.       Они обошли фигуру матери, стараясь не думать об этом.       — Я клянусь тебе, иногда даже родители не знают откуда под елкой лишние подарки. Но хер они признаются, это же стрёмно.       — У нас они никогда не появлялись, — скрывая обиду в голосе ответил Чхве.       — Может ваш отец их втихую выкидывал?       Сан не ответил. Попав в спальню родителей он попытался включить телевизор, но сигнал не ловил.       — Бесполезно, телефон тоже сдох.       — Бита в шкафу, я за фонарем, — скомандовал Сан.       Чхве склонился над тумбочкой в полутьме роясь в поисках фонаря. Дверцы шкафа проскрипели, Пак передвинул вешалки с сутанами в сторону, воодушевленно выдохнув.       — Джекпот.       Он обернулся к другу с ружьем в руках, словно оно сейчас могло бы решить все проблемы. Впрочем — оружие точно не помешает. Выходя из комнаты, Сан невольно задержался у иконы святой Девы Марии. Он не хотел верить, предпочел бы остаться слепым — хорошего ведь в мире было не много. Еще меньше в этих стенках и совсем не было под крышей Господа. Но к кому обращаться, где искать света, когда приходит нечто подобное, необъяснимое и страшное. Нутро само собой тянется к Великому Богу, к дымке надуманной защищенности в его тени. Юноша неловко накрыл шею ладонью, подняв фонарь повыше, и тяжело вздохнул. Хотелось реветь от всего этого сумасшествия — мир рухнул за пару минут. Он постарался извиниться за что-то неопределённое, попытался раскаяться совсем не так, как на вынужденных исповедях в церкви у отца. Упаси Господь.       Обращаться к святым напрямую по подобным просьбам было впервой и хоть Сан прекрасно знал о правилах молитвы, о том какова она не просто должна — непременно обязана быть. На Бога надейся — сам не плошай. Просить не надо — нужно молиться свято.       К Черту. Сан никогда в жизни не станет думать, что Создатель загоняет себя в несуществующие рамки обыкновенной мольбы о помощи. Чхве лишь чисто попросил святой Дух Рождества явиться и спасти их от дьявольского гнева. Он почти поверил, что Санта существует, тая в душе обиду за то, что всю жизнь не получил ни крохотной конфетки. Может быть и у духа были на то причины, может быть отец был прав и Сан вел себя слишком неподобающе.       Чхве приподнял отцовский крест, коротко поцеловав и как можно ярче вновь попросил Дух Рождества спасти их, прийти и совершить чудо.       Вопреки детским ожиданиям, доброго старика в тот же миг в комнате не появилось.              

*: ･ﾟ’☆°*, •

                    Хонджун радостно подскочил на подоконник в чужом доме, воображая себя Питером Пеном из детских сказок, но в страшном амплуа. Это был последний ребёнок в городе, оставалось отыскать Чёрта и сани, будь они неладны.       Ким спрыгнул вниз со второго этажа, плавно приземляясь на снег и оглядываясь по сторонам. Всю грудь совершенно неожиданно свело от боли, будто бы прошило током. Мужчина повалился на ноги, не удержав заколдованный мешок в руках со своей сладкой тростью, и схватился за ребра, зажмурив глаза. Чуждая ему в это время надежда загорелась в сознании, одинокая и похожая на ребяческую. Ким упал вперед, зарывшись в пушистый снег ладонями в перчатках и часто задышал, борясь с порывами ненужного добра, к коему сейчас он испытывал лишь истинное отвращение. Брошь Чана поддерживающее замигала, Хонджун болезненно улыбнулся ей и осторожно положил ладонь на стеклянный глаз, перебивая бред его души злой праведностью Чёрта.       Боль отступила, добро не смогло сопротивляться долго и победно засмеявшись волшебник поднялся на ноги, захватив свои вещи. Он сосредоточился на местоположении Бана, но без броши было очень тяжело почувствовать Чёрта. Почти невозможно. Ким надул щеки, продолжительно выдохнув, и повертелся по сторонам.       Из уже знакомого дома несмело и напряженно выползали двое парней с ружьем наперевес. У Кима просветлело лицо, он покрепче перехватил мешок и ловко перевернул трость, направляя ее на людей так, словно на ее остром конце было дуло.       Сан запер окно за Паком — дверь под тяжестью снега попросту не открывалась, хоть и завалена была всего-то на половину. Они успели отойти от дома на пару метров, прежде чем заметили на главной площади у елки знакомого монстра в красном мундире. Его глаза издалека горели, как две бирюзовые точки. Чхве мог ошибаться, но казалось, будто бы мужчина целиться в них, прикладывая большую карамель к лицу.       — Это он, — проговорил Сонхва, прищурившись.       Один из ярких огней на чужом лице погас, Хонджун смотрел вперёд.       — Он что метится в нас? — в ужасе спросил Чхве.       Пак обернулся спиной к волшебнику, заметив на чужой голове прежние оленьи рога, которые он сбросил еще в доме.       — Чёрт! — вскрикнул Сан, рывком сбросив с головы друга точно такие же рожки.       Губы Хонджуна зазмеились, превратившись из легкой улыбки в страшный оскал. Казалось, прошли столетия с того радостного мига, когда ему доводилось участвовать в охоте. Если когда-то вообще случалось с ним это будоражащее чудо расправы. Цокнув на пародию щелчка он провел пальцами по трости, сконцентрировав в ней сгусток крошечных стекляшек, и выпустил его прямо в цель.       Парни ринулись в сторону, сугроб рядом подорвался как от небольшого взрыва. Пака успело накрыть снегом, портфель на спине даже потяжелел.       — Стой! — закричал Сан волшебнику, сняв и с себя оленьи рожки.        — Остановись!       Не слыша, Ким повторил действие. На этот раз заряд пролетел прямо по ветвям ёлки, сбив с нее игрушки, и пропал в сугробе, не долетев до людей. Хонджун недовольно промычал, перейдя в сторону, избегая препятствий впереди.       Парни не стали ждать и помчались к елке. Очередной выстрел встретился с ледяной человеческой фигурой на площади, но та даже не пошатнулась.       — Какие прыткие, — прошептал колдун себе под нос, приглядевшись к людям. Последние забежали за ограду елку, прижавшись к ней спинами и замерли.       Воцарилась тишина. Хонджун неспешно плелся к елки, предвкушая. Под сапогами хрустел снег, все кто еще мог его видеть в силу возраста или веры беспомощно прятались по домам, остальные ледышками стояли по округе. Ким все ломал голову, как сделать так, чтобы застыли абсолютно все. Детей то ловить легче легкого — подростки куда вертливее. Мужчина подкрался к ёлке, параллельно этому ведя по трости вниз и резко выскочил, отпустив заряд.       Противный снеговик, не успевший даже потянуть к нему своих лап разлетелся на части, а след от людей увел к домам на следующей улицы. Ким успел увидеть только куртку Пака, впопыхах убегающего за чужой дом.       Колдун расхохотался, воткнув трость острым концом в снег и прокричал людям:       — Хорошо! Будьте молодцы, надоели! Радуетесь, что мне есть, чем утолить свой голод!       У Сана по позвонкам прошелся нехороший холод, неся за собой самые худшие опасения. Он выглянул из-за угла, еще раз осмотрев молодого мужчину. В его намерения верилось без труда. Ким махнул на людей рукой и, прикрыв глаза, прочел заклинание, сдув с ладони образовавшейся на ней ледяной шарик. Тот покатился вперед из города, превращая сугробы на своем пути в гладкую ледяную горку.       — Что тебе сделал мой брат?!       Сонхва, схватил друга за ворот куртки, покрутив у виска пальцем.       — Не слышу.       — Зачем тебе мой брат?! — повторил Чхве, на этот раз Пак грубо зажал ему рот ладонью, напуганными глазами встретившись с отчаянными.       — Ой, опять ничего не слышно! — радостно пропел волшебник, ступив на пробу на лед.       — Место подскажет вам, если успеется, меня это обрадует! — воскликнул напоследок Ким и исчез за шариком в пышные ели за городом, безумно хохоча.Сан выбежал из-за дома, посмотрев ему вслед.       Чхве обернулся на друга, кивнув в сторону ледяной полосы с горки, а сердце защемило от собственной бесполезности. Все люди в городе крепко накрепко уснули, помощи можно было не ждать да и раздумывать Чхве даже не пришлось. На кону стояла единственная дорогая ему жизнь.       

*: ･ﾟ’☆°*, •

                    Неудавшаяся попытка привести оленей в чувства вывела Чана из себя. Животные и без того не слушались его сегодня, а уж без броши! Дело провальное, конечно, если он не хотел переломать им все рога с ногами. Мужчина бросил занятие, злобно пнув сани. Пара мешков свалились на пушистый снег, олени высокомерно обернулись на Чёрта — один из них высунул длинный язык, угрожающе раскрыв ненормально широкую пасть. Чёрт отошел подальше от греха и, тяжело вздохнув, поплелся из леса к огням города. Срочность в поисках Санты настигла его очень неожиданно, когда олени самозабвенно разглядывали живые деревья в десятках метрах от него, а все тело онемело от чужой человеческой души, которую Хонджун бессердечно изъял из тела, а брошь, и так не имеющая сердца, поглотила ее полностью, передав хозяину.       Не Киму, конечно — Чану, чьи глаза застал мрак, в них закружились сотни снежинки, фантомные колокола зазвонили среди темных елей. Бан не боролся с неподдельной ненавистью, окутавшей его тело — это забытое испытание. Уже как десятки лет он не брал на себя ответственность за такие злодеяния. Забирать прогнившие человеческие дыхания он попросту более не желал, в конце концов он не Бог, пусть и служит его цели. У человека всегда должен был оставаться шанс на исправление, а придумывать кару для его души будут Черти Адские или Ангелы Небесные, но уж точно не он лично. Слишком уж тяжело обязательство, а порой — слишком уж тяжело не наслаждаться тем, для чего он явлен. Воспитывать детей — вполне себе праведная задача в отличие от этой.       Бан оглянул свои когтистые мертвецки бледные ладони сквозь пелену. Кожа медленно прекращала светиться фиолетовым, облик обретал прежний вид. Ну что за дьявол! Ледяной воздух обжег легкие ненароком, снег повалил, прямо как на Полюсе. Только разум пришел в норму, как страшная волна знакомого колдовства едва не сшибла с ног. Хонджуну нужно срочно отдать его настоящее сердце и забрать домой. Бану поистине претила мысль о том, что весь мир мог стать их причудливым, далеко не спокойным с таким хозяином Домом.       В городе царила могильная тишина, мигали огоньки, переливами шли от них тени по сторонам. Чан остановился у главной площади, смотря на ледяную горку, уводящую в лес, на снеговиков медленно перекатывающихся с места на места. Некоторых из них уже завалило снегом и одни морковки с сосульками торчали из сугробов. Судя по внутренним ощущениям, Хонджун еще был где-то здесь, совсем рядом. Чёрт настороженно двинулся вперёд, оказавшись вскоре перед домиком, со вкусом украшенным, с гирляндами не режущими глаз, словно сосульками свисающими с карниза.       Бан дернул за ручку калитки, без сопротивления зайдя во двор. В доме горел свет, а прислушавшись повнимательнее, мужчина расслышал подозрительный треск и приглушённый разговор. Прежде чем войти внутрь, он коротко прочел заклинание — дверь распахнулась, и он, не боясь быть отвергнутым, шагнул за чужой человеческой порог.       Обычный коридор, фотокамера висела вместе с куртками, обувь в аккурат выставлена у стены, но все внутри сжалось от нехорошего предчувствия. Бан оставил посох у тумбы, снял с пояса цепь, сжав в ладони основание острого крюка, и подкрался к повороту в просторный зал так тихо, насколько это позволяли бубенцы с цепями. В зал, откуда все явнее доносились клацанье и чьи-то речи. Заглянуть туда, будто бы физически что-то не давало, словно за углом к прыжку прямо на него приготовилось нечто зловещей, чем он сам.       Выглянув в гостиную, Чан с трудом не зашипел по настоящему, оголив острые клыки, встретившись взглядом с нелицеприятными созданиями.       За широким столом, ломившимся от угощений, восседали незнакомцы. Их было не меньше пятнадцати, но только у двух в груди горели человеческие сердца. Бана обдало почти до боли горячей магией, исходившей от маленького золотого колокольчика, что как вишенка на торте, стоял на самом верху трехэтажной фруктовницы, блестев под светом ламп. Все присутствующие в миг обернулись на гостя, страшные зубастые улыбки сползли с их лиц, даже маленькие игрушки по всей комнате потеряли на миг свой обманчиво миленький видок, перестали щелкать шарнирами в своих телах. Солдатики в ступоре оглянули тех, что постарше, тканевые куколки замерли на месте на всякий случай.              — Милый Чёрт! Как мы рады тебя видеть, — наконец пропел один из незнакомцев, вальяжно развернувшись к Чану.       Чужой голос резал слух. Бан сделал шаг вперёд, смотря только на сердце Рождества в окружении охотников за светом.       — Но боюсь вы ошиблись местом, — процедил второй сквозь шипастые зубы.       — И выглядите непристойно, хоть бы снег стряхнули с головы, — захохотал еще один.       Чан развернулся к нему, внимательно рассмотрев каждую деталь в чужой одежде. Почти все они были одеты так, словно пару часов назад вылезли из далекого восемнадцатого века — жалкие твари. Пройдя до монстра, Бан встряхнул головой, похлопал по своей накидке, хорошенько опрокинув снега на нахала.       — Так то лучше?       Все в комнате выжидающе уставились на него, ощущая очевидное превосходство в силе. Двое же живых мужчин молча сидели на противоположных краях стола, с яркими улыбками наблюдая за всем происходящим, то и дело поглядывая на колокольчик. В людей он вселял светлые чувства, но их обильность имело свойство сводить с ума. Тем не менее, люди наверняка даже не представляли, что только благодаря их бьющимся сердцам жуткие демоны ещё не могут разорвать этот свет. Поганые твари хотят выждать ночь — как только Хонджун мог оставить свое сердце здесь, среди сотен голодных чудовищ!       Бан прошел к человеку, что блестящими глазами оглядел его. Чёрт встал за спинку стула рядом, уложив ладони на дрогнувшие плечи слабой твари, решившей что она имеет право.       — А мне кажется, что вы перепутали век.       — И что же в этом плохого? Я…       Демон не успел договорить, Бан дернул стул назад, впившись когтями в гнилую мягкую плоть и отбросил отродье к стене, растворившееся раньше, чем успело бы глухо стукнуться о комод.       Демоны выпрямились, одарив Чёрта боязливыми взглядами, но решимости своей естественно не утратили — когда еще может выпасть возможность обрести смысл в своей зловонной бессмысленной вечности.       — Ой, место освободилось, — с улыбкой пролепетал Чёрт, усевшись на стул.       — Погода сегодня потрясающая, — радостно начал Чон Юнхо, вдруг наложив в свою тарелку пару ложек салата с зеленью.        — А вы хотите поросенка? Он должно быть очень вкусно вышел.       Чан нахмурено оглядел зажаренную свинку в аппетитной корочке, приметив рядом с ней ухмылку пожалуй самого серьезного противника на этот вечер. Он единственный одет по сезону века так девятнадцатого, сидел куда спокойнее, чем глупые твари вокруг, и Бан чувствовал — он точно знал его настоящее имя. Все вокруг просто были его безмозглыми страшными марионетками, которым он позволял воображать силу и привкус яркого света.       — Я лучше откажусь, — улыбнувшись человеку ответил Чёрт, мимолетно накрыв свои глаза ладонью, прошептав всего лишь одно слово.       На столе валялась грязная сырая свинья, фрукты давно сгнили, угли в салате даже блестели, а демоны — отдельный вид мерзости. Страшные твари, жалкие, жадные до всего хорошего. Их длинные руки, широкие глаза с кошачьими зрачками не вызывали в Бан Чане ничего кроме желания поскорее вырвать сердце Хонджуна с этого стола.       — Все очень вкусно, вы зря отказываетесь, — надменно ответил ему тот самый демон.       В реальности он выглядел все также приличнее иных. Имел пропорции в теле, приближенные к людским, только кожа выдавала смерть в обличии.       — Вы зря явились сюда.       — Почему же? Лорд будет счастлив, когда узнает о Святом.       Демоны разом рассмеялись. Глаза Чана загорелись ярким красным огнем, заставив марионеток закрыть свои поганые рты.       — Вы даже подержать его не успеете — он сожжет вас без остатка, — предупредил Чёрт, глянув на живого мужчину рядом, уминающего «салат».       — Если бы кто-то один делал это — то вы правы. Но нас гораздо больше здесь, чем ты полагаешь.       Бан Чан отчётливо услышал намек на то, что все остальные твари по плану этого существа даже не сойдут до Ада.       — Вы очень сильно ударитесь, когда полетите вниз, — еще раз предупредил Чёрт, усевшись поближе к столу, попытавшись убедить и напугать глупых созданий.       — Святые не позволят этого.       — Как по мне, одного хватит с лихвой!       Твари вновь разошлись в скрипучем смехе, Бан грозно стукнул кулаком о стол. Человек рядом запнулся, шокировано оглядев его.       — Сегодня же праздник, давайте не спорить, — любезно предложил Минги с другого края стола.       — А кто виноват в этом? — протянул демон, сложив брови домиком и обведя всех присутствующих своим противным взглядом.       — Зло оно так рьяно, только отойди от своих обязанностей и вуоля — хаос в своей чистоте. Что может быть ласковей его объятий, что может быть лучше грешных душ! Когда люди перестают уважать дары, небеса наказывают за это, но когда хозяева этих чудес прекращают делать то, что должны — в первую очередь наказывают их, мой милый! Мой родной друг.       От злости Чёрт готов был броситься на демона, разорвать его на части! Да что такому недалекому существу может быть известно о божественных обязанностях, о человеческих душах, о добре в конце концов.       — Я далек от тебя. Ты обвиняешь меня?       Демон усмехнулся, наколов на вилку уголек из тарелки.       — А кто же еще виноват в том, что злобные души шатаются по миру в твоей милости, отравляя в праздник Святое сердечко? Он ведь с ума сойдет. Так ли ты далек, если эта штучка обожжет тебя не меньше?       Бан было хотел возразить, что его милость ничего общего не имеет с такими последствиями, как решил промолчать. Демоны они одинаковы — лишь бы озвучить, что сильнее тревожит, лишь бы задеть поизощрённей и вывести. Чан облокотился на спинку стула, отвёл взгляд от тварей, прикинув как спасти людей и забрать сердце.       — Ох, десерт! — воскликнул демон.       — От него уж не отказывайтесь, это ведь и ваша обязанность в конце концов.       На стол некто полупрозрачный принес тарелки, зазвенев вместо разговора и удалился. Игрушки радостно захлопали, защелками, заклацали челюстями от предвкушения.       На тарелке лежало ванильное мороженое в шоколадной разбитой по краям фигуре, посыпанное сверху цукатами, круглой посыпкой, выкрашенной в металлические цвета, и политое карамельным сиропом. Чёрт напрягся всем телом, вынув тонкую ложку из десерта. Все за столом принялись с аппетитом есть, Юнхо отломил кусочек шоколада. На языке он быстро растаял, оставив приятное не слишком сладкое и не слишком горькое послевкусие.       — М-м, самый вкусный шоколад, что я пробовал, надо же!       Чан приложил пальцы к губам, задев когтями нос, и осторожно убрал мороженное в сторону. Он прекрасно чувствовал, он точно знал, но когда шоколадная фигурка была перевернута, сердце все равно задрожало. С тарелки на него смотрел чей-то раскосый глаз с тонюсенькими ресницами, часть носа и половина пухлых губ. Так искусно создать шоколадную фигуру ни один мастер бы не смог, лишь потому что в зрачке ещё угасала человеческая жизнь. Чёрт застыл в смертельном огорчение глядя на тарелку. Может быть он правда виновен в том, что Хонджуну нечем заполнять свое доброе праведное сердце?       — Так вкусно, ну что же вы не едите? Не нравится?       Поганые демоны в третий раз нашлись в неугомонном смехе. Самый противный откусил кусок от своей части шоколада, с неподдельным удовольствием пройдясь длинным языком по губам.       — А я хочу добавки!       Бан вздохнул, прикрыв глаза и одним рывком опрокинул стул с тварью рядом назад, под столом пнув ногами демона на другой стороне. Обе твари выпали изо стола, с протяжным криком превратившись в угли. Люди в непонимании успели только глянуть на своих непрошенных гостей, за остальным их глаза просто не успели.       Вскочив на стол, Чан сжал в ладони колокольчик ровно в тот момент, когда старший демон вцепился в его плечо и пальцы, в которых он сжал драгоценность. Всего лишь неощутимое мгновенье разделило их. Руку обдало благим огнем, но Чёрт ни за что бы не отпустил сердце, направив поток чужого света прямо в грудь злобной твари. Та вылетела из окна с визгом, развалившись на части мелкими угольками. Демоны, что угрожающе обвились вокруг живого человека, потеряв свою «голову», заметно замешкались, кто-то нехотя растворился в комнате, отправляясь восвояси. Зная, что Чёрт не сможет пожертвовать человеком так просто, одно из чудовищ посильнее сжалось вокруг шеи Сон Минги. Сидели бы они вместе с другим мужчиной, все прошло бы гладко, но нет! Чан поддался волнению, прекратив дышать, мимолетно оглянув напуганного до смерти Юнхо за его спиной.       — Не смей, ты попадешь в ничто, — строго заявил Чёрт и создание искренне напряглось. Оно было строптивым, противным глазу да душе в целом.       — Хорош-шо, Чеёрт, — прошипело оно и отплыло по воздуху от человека на пару сантиметров.       Бан опустил плечи, напрасно — демон уколол человека в грудь своими когтями, но раствориться в воздухе ему не позволила ярость Чёрта. От злости последний живо расправился с попытавшимся улизнуть демоном, обратив его в ничто, в черный пепел.       Скорчившись от боли, Минги повалился на пол, попытавшись достать нечто фантомное из своей груди. Чан взволнованно опустился к нему, заставив убрать ладони от груди.       — Боже, что происходит, — в ужасе вопросил Юнхо позади. Судя по дрожи в голосе, человек плакал.       — Кто вы?!       — Все в порядке, — ответил Чан, но люди не услышали ничего кроме звона бубенцов.       От колокольчика пальцы так горели, что мужчина их не чувствовал. Боль пульсировала отправляясь из ладони к плечу, а там по всему телу. Превозмогая старания, Чан осторожно накрыл чужую грудь рукой, вытащив острое проклятье из людской души. Оно злобно зашипело, исчезая в воздухе. Сон судорожно вздохнул, продолжая вздрагивать.       Чёрт с грустью оглядел обоих мужчин. Он наклонился к Минги, коротко коснувшись его лба кончиками пальцев. Человек уснул, превратившись в светлую ледяную фигуру. Юнхо что-то рвано закричал, не жалея себя ринувшись к Чёрту — тот осторожно перехватил его за руку, проделав тоже самое, что и с первым человеком. Так им будет лишь лучше — они только отдохнут, пока Бан не справится с Кимом. Непрошенные твари больше не смогли бы отыскать их дом, без яркого маяка.       Игрушки разбежавшиеся за кресла с диваном тихо наблюдали за Чаном, пока он не поднял их в воздух, растворив злобных тварей с концами. Кто бы мог представить, через какую боль давалось ему чужое волшебство, но выбора не было. В благодарность людям за сохранение сердца, Чан оставил под пышной елкой уйму желаемых подарков, обратив еду из гнили во вкусный обед. Никто больше не должен вспоминать, тем более думать о зле в эту праздничную ночь.       

*: ･ﾟ’☆°*, •

      — Ох, чёрт!       Ловкости Сану было не занимать, столько синяков нужно было исхитриться получить, а самое главное — нужно же было поскользнуться. Ледяная тропинка словно сама подхватила его и все никак не заканчивалась — бежала себе среди деревьев идеально гладко, скользила так, словно ее жидким мылом облили. Сонхва отстал где-то позади, бежал по снегу, пока нервы не сдали и перспектива прокатиться вниз стала привлекательнее ужасной боли в мышцах. Сугробы в лесу затормозили бы их на несколько часов, не меньше.       Чхве чудом зацепился за тонкий ствол деревца, исцарапав все руки и выдохнул, одной ногой опустившись в мягкий снег.       — Берегись! — панически раздалось сверху.       Сан только поднял голову, как в лицо по чистой случайности не прилетело резной подошвой чужого ботинка. Сонхва мчался с еще большей скоростью, чем сам парень, даже не пытаясь остановиться. Резво сбив друга с места Пак подхватил парня под руки, приподняв его, прижав к себе покрепче, и закричал, глядя вперёд. Чхве пытался остановиться, бессмысленно хватая гладкую горку и все безуспешно тормозя ногами.       Совершенно неожиданно для него, их вместе захлестнуло чувство свободного падения, заставило оборвать дыхание. Пак опять закричал, вцепившись в друга и уже через секунду они влетели в пышный снежный сугроб, провалившись по шеи. В какой-то степени, это было даже приятно, если забыть обо всех ужасах ночи.       Сан открыл глаза, глядя на темное небо, на высоченные худые ели, окружавшие его, и их пышные наряды. В лесу пахло чудесно, парень вздохнул полной грудью, следя за хлопьями снега, струящимися сверху. В груди затрепетало что-то всё ещё детское, в надежде на добрый прекрасный праздник с конфетами, игрой в снежки и кучей горок.              — Ты чего разлегся?       В поле зрения замаячил Пак Сонхва, обеспокоенно осматривая чужое лицо.       — Ты в порядке? Ты верхнюю губу разбил.       Сан отмер, вытащив руку из снега и коснулся своих губ. На кончиках пальцев осталась кровь, парень зажмурился, резко поднимаясь на ноги.       — Он должен быть где-то рядом, пошли.              Над городом поднялся горящий месяц и снег везде сказочно светился, посыпанный ледяным блеском. Затишье обычно ничего хорошего не предвещало, но Сан наверняка не ожидал встретиться с жутчайшим препятствием прямо посреди белоснежного леса. Красно-бордовая река простиралась на километры в стороны, но в ширину от силы была не больше трех метров.       — Это что кровь? — в полголоса спросил Пак, не решаясь подходить ближе.       Сан осмотрелся, не желая найти хоть мимолетного подтверждения первой приходившей на ум теории. На той стороне в качестве издёвки стояло пару указателей, сверкающих огоньками и зазывающих глубже в лес.       — Попробуем обойти.       Парни двинулись вправо по берегу стоящей реки, уже через пятнадцать минут наткнувшись на живых незнакомцев, тащащих тяжеленое бревно из последних сил. Вопреки всем опасениям, незнакомцы оказались их ровесниками — трое парней и одна девушка. Узнав, что загадочное существо похитило не только Уена, Чхве с особым упорством помогал нести дерево. Вблизи от речки пахло очень сладко.       — И вы пробовали зайти в нее? — настороженно поинтересовался Пак.       — Мы видели, что будет, — вступилась девушка.       — Ты застынешь, как только коснешься этого.       Сан осмотрелся, отломив от лысого куста небольшую веточку. Он подошел почти вплотную, придержавшись за бревно, что удачно легло на дно — глубина совсем детская, не выше колена.       — Эй, тебе жить надоело?       Чхве опустился пониже, куда отчетливее в нос ударил сладкий карамельный запах, чем то напоминающей неимоверно сладкую карамель в которую окунают печёные яблоки. Ветка совершенно спокойно отреагировала на контакт с консистенцией, коснулась дна, на ней ничего не застыло и стоило вытащить, палочка осталась такой же чистой, какой и была. Снег в речке же растворялся, моментально таял.       — Хватит тратить время, нужно попасть на ту сторону.       — Кто пойдет первым?       Чхве оглянулся на ребят, молча ступив на бревно. Сонхва задержал дыхание, покрепче сжав руки перед собой. Ружье за спиной потяжелело. Сан развернулся полубоком, медленно сделав еще один шаг вперед — дерево отлично держало вес, не прогибалось — только к концу пути становилось все тоньше. Чхве шумно выдохнул, быстро двинувшись вперед, и рвано прыгнул в снег, уберегая себя от опасно тонкого пути.       — Все в порядке? — раздалось с той стороны.       Чхве поднялся на ватных ногах, кивнув людям и отошел подальше с замирающим сердцем глядя, как Пак идёт вперёд, опережая незнакомого парня. Сонхва продел все тоже самое, но в разы быстрее, Сан поймал его, отодвинув подальше от реки и радостно улыбнулся. Таинственность речки пугала до чертиков.       Через пять минут и долгие уговоры, еще двое оказались на той стороне. Возможно им было куда страшнее переходить карамельную речку, потому что они знали о последствиях, но эта заминка начинала выводить Сана из себя. На той стороне остался один парень.       — Хватит, либо иди, либо оставайся там, — пригрозил ему один из друзей.       Чхве согласно вступился, добавив:       — Мы тратим время, он мог сделать с ними, что угодно.       Юноша на той стороне нахмурился, но пошел вперёд на трясущихся ногах.       — Отлично, Джи, просто иди.       Единственная девушка в их компании встала поближе к краю, готовясь помочь. С улыбкой схватившись за теплую ладонь, парень сделал еще один шаг, а вторая нога соскользнула вниз.       — Стой! — выкрикнул их друг, попытавшись поймать девушку за руку, но та повалилась вслед за парнем.       — Нет!       Пак отошел подальше за Сана и накрыл рот ладонью, смотря на то, как медленно чужие тела покрывает карамель, как они тянут руки, покрытые красной вязкой краской к ним, и от шока не слыша их криков. Они вязли в сладости, в конце концов застывая, как карамель. Сонхва чудом сдержал порыв тошноты, когда нижние ребра впились в органы, на пару секунд забрав дыхание. Сан ни капли не пожалел, что пошел первым.       Вчетвером парни направились туда, куда им любезно указывали таблички. Они появлялись из ниоткуда, висели на деревьях, даже когда их пытались обходить. И все про себя думали, шагая по гладкой дорожке, которую подозрительно не засыпал даже снег, что идёт прямиком в ловушку. Правда разницы уже не оставалось, как и пути назад.       Снег отражал свет луны и звезд, снежинки продолжали кружиться в воздухе, а тропинка все никак не кончалась. Сан шагал первым, забрав у друга ружье и внимательно следил за тем, не нарезают ли они круги среди елей. По крайней мере пара стволов, на которые они навязали платки больше не попадались на глаза. Холод не обжигал ни лицо, ни руки, даже ноги от прогулки не думали замерзать — все вокруг пушистое и красивое рождало не тревогу, а скорее умиротворение, в те моменты, когда Чхве непроизвольно представлял, как они могли бы просто гулять вот так по светлому вопреки ночи зимнему лесу.              — Смотрите.       Внимание привлекла небольшая пещера вдали. Ее было бы не заметить, если не десятки стрелок разной величины, указывающих вовнутрь. В их горных краях сосновые леса чередовались с резкими обрывами и наоборот, сейчас они рисковали набрести на одно из возвышений. Пак снял ружье с плеча, отвел в сторону от себя и остальных, снимая с предохранителя. Стрелял он достаточно умело. Позади еще один парень вынул пистолет десятого калибра, с характерным щелком вставив в рукоять новый магазин.       — Держимся вместе, — предупредил Чхве, оглянув каждого.       Внутри пещера оказалась покрыта чистейшим синеватым льдом, под ногами лежал свежий снег и все бы ничего, если бы снежинки не летели прямо с потолка невысокой пещеры.       — Сверхъестественное, — прошептал парень с пистолетом, задрав голову кверху. Чхве плохо расслышал как точно его звали — Минхо или Минко.       — Сан, ты ведь сын священника?       Глаза Чхве налились едкой злостью, он приостановился, развернулся через плечо и ответил:       — И что я по-твоему должен снег остановить?       Минхо дёрнул плечами, уведя взгляд в сторону и зашагав помедленнее — ну мало ли.       — Да нет, просто по-моему мы тащимся к страшной твари.       — У вас есть идеи получше? — перебил Пак, заглянув в темноту впереди.       Там блестели льдины, падал снег, сверху и снизу торчали огромные сосульки, чем-то напоминающие сталагмиты и сталактиты.       — Так то нет, — вздохнул Минхо.       — Все равно помирать.       — Оптимист, блять. — Сонхва осуждающе оглядел его с долей страха перед этим место и обогнал, встав позади Чхве.       — Он такой, — друг Минхо истерично хохотнул.       — Слушайте, нужно найти его, убить и забрать детей, — выдвинул Сан.       — А все остальные? Люди — они всё. Если ты не видел, превратились в ледышки, — возразил Минхо.       — Когда мы убьем его, все придут в норму, я уверен.       — Это тебе не ебанная сказка, — не унимался Минхо.       — Я повторюсь — варианты, — повысив голос, повторил Пак.       Парень опустил взгляд, подняв брови, словно кроме двух вариантов — бежать или бить, у них были еще десятки исходов, а после наморщил нос, коротко согласившись с Чхве.       — Ладно, вперёд.       Люди медленно двинулись в глубь пещеры, в ледяных пластинах повсюду отражались их изогнутые петляющие силуэты.       — Охотники за злом, — истерично пошутил друг Минхо, хлопнув парня по спине.       — Вообще, мы решили, что это Крампус, типо, знаете злобный двойник Санты, — Пак тихо прошептал в ответ.       — Не, чувак, это не он. — Парень отрицательно закачал головой.       — Мы видели в лесу сани с оленями, по одежде так вообще понять легко. У Крампуса к тому же рога есть и как минимум копыта — он же чёрт, хоть раз бы его кто в такой красной шубе видел.       — И что с того? — выжидающе протянул Сонхва.       — Это и есть Санта Клаус.       Сан нахмурился и остановился, обернувшись к парням.       — Санта? — не веря спросил он.       Чхве смотрел на друзей, в его зрачках отражались снежинки с тремя силуэтами, как и в ледяном столбе рядом. В пещере, где слабое свечение источали сами стенки, холодные препятствий, Сан ещё мог почти хорошо рассмотреть чужие лица и даже видневшийся выход из пещеры. Он представлял, как глупо выглядел, когда просил помощи у Святого. Неужели отец оказался правым и они достойны только наказания? Как им спастись, если даже добро сменило свой лик.       — Этого ведь быть не может? Я…       — Нет!       Сан не успел договорить, невидимые оковы сковали его грудь и с такой силой дернули во тьму впереди, в глубину чужой обители, что парень успел только вскрикнуть. Голос эхом смешался с вскриком Пака, пролетел вместе с ним по длинным коридорам. Сильный удар через секунды выбил из груди страшный хрип, да и сознание, не удержавшись, упало в пропасть холодного мрака.       

*: ･ﾟ’☆°*, •

             Запах печенной утки в груши так сладко слышался вокруг, так аппетитно, что в животе урчало. Люди чокались бокалами, бормоча поздравления, слышался шорох подарочной бумаги, радостные детские возгласы. Маленький игрушечный паровозик катался у ёлки, перевозя по кругу шоколадные конфеты, привлекая внимание шаловливого кота. А Елка! Елка в пышном наряде, не ранящая своими мягкими иголками, только счастливо одаряющая людей своим ярким, праздничным видом, мигающими огоньками и стеклянными игрушками разного оттенка и окраса.       И снег. Снег все падал вниз, снежинки кружились в комнате, падая на стол, ломившийся от угощений, ныряя в бокалы, тут же тая. Все никак не останавливалось в комнате, особенно бормотание.       Адская боль сжала в тисках виски и била по голове беспощадно, словно это был грохочущий гонг. Сан заелозил руками по тонкому слою снега, все его тело от холода продрогло, и он не мог остановить дрожь. Ребра неприятно свело от попытки перевернуться на бок, а этот странный шепот наконец приобрёл распознаваемые оттенки.

Заплатят, все заплатят

Праздник, он такой хороший этот

Праздник

А эти олени, они просто глупые. Это нехорошо, нехорошо. Все должны получить подарок. Подарок.              Мурашки пробежали по позвоночнику, Сан приоткрыл глаза с трудом. Он ещё был в пещере, в просторной ее части по всей видимости — в зале округлой формы. Здесь было чуть светлее, а снежные хлопья висели в воздухе, даже перед носом парня. Сан заворожённо приподнял руку, коснувшись одной из снежинок, а та отлетела в сторону, продолжив висеть в воздухе. Вокруг возвышались десятки тонких, но кривых и острых изваяний изо льда. Какие-то напоминали зеркала, иные грозили упасть сверху и пригвоздить тело к полу. Чхве это не беспокоило так сильно, как красный мундир, забившийся в угол.       Уже знакомый мужчина сидел на снегу, впиваясь пальцами в свои чудные блестящие волосы, напомнившие Сану тонкие переливы праздничного дождика. Он бормотал себе под нос, жмуря глаза, то и дело качая головой. Льдины вокруг забирали его силуэт в себя и обманывали Чхве, словно зеркальный лабиринт.       Парень собрался с духом, как можно тише попытавшись встать — поясницу прострелила очередная боль, до которой он в жизни еще не догадывался, а чародей в углу дрогнул всем телом, подняв на человека голову, что повторил десяток его отражений.

Нехорошо, это нехорошо

Плохо, зачем так поступать?

Зачем?

Это нужно заслужить, заслужить, заслужить!

      Сан замер, в полном ужасе уставившись на существо. В нос опять ударил запах печенной утки, до слуха донесся звон колокольчиков, где-то даже запел хор свои рождественские истории. Чхве посмотрел вперёд — там не было елки, утки на столе и игрушек, но парень отчетливо видел мужчину, рвано кружащегося на месте в приступе ярости, и слышал, как стеклянные игрушки бьются одна за другой, одна за другой, с такой ненавистью, с таким презрением и отчаянием, что всё нутро заполнили горькие слёзы.       Всего на секунду парень прикрыл глаза, попытавшись избавиться от наваждения и смахнув с щеки слезу. Мужчина оказался прямо перед его носом, хлопнув по плечам подрагивающими ладонями. Его глаза заставляли продрогнуть даже душу, не говоря о и без того трясущемся теле.       — Ты очень смелый? — шепотом спросил мужчина с безумной улыбкой, почти коснувшись своим носом щеки человека.       Сан отклонился назад, колдун подхватил его под руки и резко поднял со снега, игнорируя чужое болезненное шипение. Чхве и сам не понял от страха, как оказался на абсолютно жестком кресле из крепкого льда. Ким провертелся по кругу, обошел парня, взъерошив его темные волосы. Брошь на ремне заинтересовано рассматривала человека, пока тот морщился от неприятных грубоватых прикосновений.       — Я должен рассказать стишок, спеть песню — я хорошо вёл себя весь год, клянусь.       Мужчина остановился напротив чужого лица, приложив ладонь к сердцу мол совсем не врет. Если только не его глаза вблизи. Оставались бы силы в теле, Чхве бы подпрыгнул на месте, когда волшебник забрался на ручку сидения, перебросив через него ноги и приобняв за плечи.       — Я точно вел себя чудесно! — чересчур радостно воскликнул Хонджун, хлопнув парня в грудь свободной рукой.       — Я рисовал весь год, практиковался, гулял, придумал еще сотню вариантов снежинок — они вышли чудесными. Я распланировал погоду, старался чтобы по выходным везде хоть раз была прелестная погодка, написал пару сказок и вырезал тысячи игрушек.       С каждым словом у мужчины все сильнее опускались плечи, а сам он мрачнел на глазах. Его волосы блекли, а брошь на поясе резвее переводила взгляд из стороны в сторону, словно могла выбраться.       — Вы Санта? — тихо-тихо спросил парень.       — А что по мне даже не видно?!       Мужчина резво спрыгнул вниз, исчезнув из виду.       — Зачем вы это делаете?       — А вы? — не ответил Хонджун, вновь появившись перед гостем.       — Я не сделал ничего плохого, — с обидой произнес Чхве.       — Вы просто появились из ниоткуда и стали издеваться над моим братом.       — Неблагодарный. Ты неблагодарный, как и все люди! Так сложно верить в праздник? В чудо? Что еще мне сделать, чтобы вы удостоили меня такой чести? — злобно огрызнулся мужчина, щёлкнул пальцами.Снег в комнате полетел с потолка, снежинки больше не висли в воздухе.       Чхве отвернулся, сжав пальцы. Возможно было глупо говорить это сейчас, но когда еще представился бы шанс спросить.       — Я ни разу за свою жизнь не получил ни одного подарка. — Сан вздохнул, осмелившись всего на секунду посмотреть в лицо колдуну.       — Как я должен был верить в то, чего у меня никогда не было?       Нахмурившись, Хонджун выпрямил спину и сделал шаг к человеку.       — Этого не может быть, ты врешь.       — Ты же… Маг, вот и проверь лгу я или нет, — с вызовом обиды прошептал парень.       — Я хочу только забрать детей, которых ты не имел права даже трогать.       Почти сразу пришлось пожалеть о своей вспыльчивости. Хонджун очень быстро оказался перед лицом, в пугающей тишине уставившись в человеческие глаза. Сан дернулся, невольно отвел голову в сторону и сжал веки. Ладони в кожаных перчатках надавили на плечи, прижав к спинке ледяного кресла, а после заскользили к шее, в этот раз аккуратно поднимая голову.       — Глаза тогда открой, дурак.       Чхве послушался, набравшись храбрости. Ким смотрел вперёд, будто бы сквозь, удерживая голову человека за затылок и изредка задевая большими пальцами скулы. Снег падал на волосы обоих, только в волосах Кима он моментально растворялся. К счастью, все это длилось недолго. Мужчина отпустил, сделав пару шагов назад с задумчивым видом.       — Ты не врешь мне, — подытожил Хонджун.       — Но дело точно не в моем просчете, благодари своих паршивых родителей. Все люди такие, это не удивляет. Легче выкинуть чудо в помойное ведро, чем поверить в него.       Сан уставился сквозь волшебника, печальная улыбка само собой появилась на лице.       — Разве ты можешь быть Святым, если считаешь всех людей неблагодарными свиньями?       Расхохотавшись, Ким куда-то исчез. Его смех разбежался по всей пещере и ушел эхом далеко вглубь. Сан не решился подняться, только обернулся, внимательнее осмотревшись — от детей нигде и следа не было.       — Давай, сейчас докажем тебе обратное!       Чхве вздрогнул, очень зря повернувшись обратно резко. По телу наверняка расцветали десятки синяков. Мужчина потряс перед человеком красным бархатным мешком, протянув его вперед.       — Что это? — настороженно поинтересовался Сан.       От его глупости, Ким опустил руки, взмахнув тканью, закатил глаза и прищурился после.       — Мешок с подарками конечно же! Он так устроен, что наверняка знает о твоем желании, достань, — приказал Хонджун, вновь вытянув мешок вперед и даже раскрыв его. Сан заглянул внутрь — сплошная пустая темнота.       — Сейчас там может быть что угодно, я не определил ограничений.Учитывая твой возраст, там будут либо деньги, либо дорогой телефон, а может планиш. А, нет — планшет! Вот так. Ограничений нет, но это будет что-то маленькое, самым большим пару раз был велосипед — я чуть с ума не сошел пока доставал его, пришлось еще раз зачаровывать мешок! Правда потом я придумал, как сжимать эти велосипеды, — протараторил волшебник, но совсем иначе. Словно этот процесс приносил ему настоящую радость, в отличие от похищении детей.       Сан не спешил совать руку в магический предмет с невидимым дном.       — Ну же! — воскликнул тогда мужчина, схватив парня за локоть.       — Можешь ни о чем не думать, он сам за тебя это сделает, просто возьми!       Чхве вырвался из хватки, больно ударившись о ледяную ручку кресла. Не подумав о таком исходе — Хонджуну казалось совершенно не страшным опустить свою руку в неизвестное пространство, мужчина сердито сам достал небольшую красную коробку из мешка. Бумага заблестела, на ней появились малюсенькие звездочки, ленточка обвилась вокруг и превратилась в небольшой.       — Сейчас ты поймёшь, что точно такой же как и все. Умеете только просить, — в тоне вновь раздались нотки отстранённости и злобы. Ким бросил коробку на колени человека, закрыв мешок и крепко завязал узел на нем.       — Твой подарок, открывай.       Сан не мог притронуться к аккуратной коробке, в сердце вдруг возникло волнение совсем другого характера. Эта бархатная ленточка, переливающаяся упаковка, на которой то и дело от света мелькали звезды. И сама коробка такая ровная, без единого изъяна, в длину она была не больше двадцати пяти, в ширину не превышала и пятнадцати. Подарок. Последний раз за подарок ему серьёзно досталось от отца, еще в начальных классах. Не стоило тогда открывать школьный шоколадный приз, еще и есть оттуда конфеты.       — Чхве Сан, открывай.       Неловко потянув за бант, парень стянул с коробки ленту. От нее пахло шоколадным подарком, только расфасованным на фабрике — Сан поднял крышку, вглядываясь в каждый фантик самых разных конфет. Бочонки с карамелью, шоколадные фигурки зверюшек, золотые монеты, а самое главное — небольшой калейдоскоп- подзорная труба. Чхве уже не помнил с какого и вплоть до какого класса его ужасно задевало то, что другие одноклассники могли спокойно съесть свои конфеты, вдоволь насмотреться в игрушечную трубку, играясь с ее причудливыми узорами, когда Сан должен был делать это скрытно, после все равно признаваться отцу по детской глупости, от запугивания Господом. Все-таки каким же наивным ребенком он был.       Парень расплылся в искренней улыбке, подняв голову на волшебника. По щекам непроизвольно пробежала пару слез, скорее от радости, чем от грусти.       — Это все правда? — позабыв обо всем, с надеждой спросил человек.       Хонджун скривился от человеческой улыбки, заглянул в чужую коробку и от накатившей злости отшатнулся назад. В глазах рассудок помутился, пещера поехала, вращаясь восьмерками. Ким снова упал на колени от адской боли, с коей добро в нем противилось несвойственной ненависти, и раскрыл рот. Отовсюду зазвенели бубенцы, мужчина дернул головой, ударив себя по виску. Сан сжался на месте, прижав подарок к себе и в ужаснейшем огорчении посмотрел на волшебника. Совесть неприятно захлопала по сердцу, словно парень был виноват в чем-то сильнее своего отвратного отца.       — Не все люди плохие, — прошептал Чхве.       Хонджун замер на месте, медленно сжимая в ладонях хрустящий снег. Сан оглядел его, с трудом поднялся на ослабшие ноги. Все тело от удара и холода никак не могло прийти в норму.       — Простите, что я не верил в вас.       Ким поднял голову на человека, его глаза непривычно поблекли — на самом деле они были светло-карие, напоминающие цветом золотистые карамельки. Он неспешно склонил голову влево. Сан облегченно выдохнул, опустив плечи и сделал шаг на встречу.       — Пожалуйста, верните все как было, дети ни в чем не.       — Нет, — громко перебил Хонджун.       Сан попятился назад, увидев как на чужом лице вновь загораются бирюзовые лампочки.       — Нет. Я не прощаю тебя.       Парень запнулся о выступ внизу, коробка с конфетами полетела вниз, стекло трубки треснуло. Чхве задержал дыхание, но бы подхвачен за талию. Мужчина снова прятался за жуткой безумной улыбкой, то ли специально, то ли нет неестественно клоня голову в разные стороны, будто неживой демон. Он прижал Сана поближе, отвел его руку в сторону, крепко сжав пальцы парня в своей ладони и сделал шаг в сторону.       Из глубины пещеры стала доноситься песня с неразборчивым мотивом. Сан плохо танцевал, на школьных праздниках он обычно отказывался от компании девушек и уж тем более от вальса с ними. За резвым мужчиной приходилось тащиться, пытаясь не наступить ему на ноги и не стонать от боли в голос. Грубая рука так сильно впилась в его талию, что синяк на ней наверняка синел до неимоверно болезненного оттенка, а сам Хонджун радостно кружился, не думая остановиться.       — Раз, два, три, раз, два…       Чхве схватился за чужой мундир, на ощупь он был мягче самой новой плюшевой игрушки. Глаз на броши осуждающе покосился на него, мол прикасаться к одежде колдуна никому кроме него не стоило. Хонджун огибал все препятствия, кружил вокруг отражающих их ледяных пластов. Он уверенно направлял их к тупику, а когда уперся в него спиной, шагнул вперёд. Чхве раскрыл глаза шире, безвыходно ступив за мужчиной. Последний как ни в чем не бывало продолжил танцевать, прокрутил парня по стене и перешёл на потолок в острых сосульках.       — Прекрати.       — Ты очень упрямый человек, — ответил Ким, заставив парня провертеться вокруг себя.       — Отпусти, прошу.       Сан задрал голову, напрасно глянув вниз, правда теперь он был совсем не уверен, что все это время не находился на потолке. Мужчина вдруг прервался, наклонив парня ниже, в его глазах блеснула тоска.       — Вечно спи, Чхве Сан, — прошептал он напоследок и опустился вслед за парнем, коротко поцеловав его в губы.       Дернувшись, человек стукнул колдуна в плечи, прежде чем все тело разом застыло и разбитая губа подозрительно прекратила болеть. Веки медленно тяжелели, Ким вглядывался в чужое лицо. Губы у него на вкус напоминали сладко-кислую карамель, наверное это было неудивительно — Сан закрыл глаза.       

*: ･ﾟ’☆°*, •

      

Тем же временем

             Неожиданно поднявшийся ветер принялся задувать в пещеру непогоду, прерывая взволнованные переговоры людей. Пока Минхо пытался разлепить глаза, укрывая лицо в сгибе локтя, и найти защиту в ближайшем повороте, откуда не возьмись выскочило множество маленьких противных снеговичков. Они падали с потолка, вылезали из-под ног тут же забираясь на ботинки. Пушистые с большими черными глазами, от силы в высоту сантиметров двадцать и все бы ничего, если бы эти твари не кусались так больно.       Первую десятку Пак распинал, даже не дотрагиваясь до оружия, но снежные создания попросту собирались обратно и с прежними широкими улыбками бежали к ногам. Их становилось так много, что некуда было ступить. Они медленно заполняли проход — парням не оставалось ничего, кроме как бежать навстречу колющему ветру к выходу из пещеры.       Сонхва был схвачен за ногу и свален вниз. Стоило только обернуться, чтобы увидеть пожалуй самую настоящую снежную лавину. Маленьким тварям было далеко до командной работы, каждый тянул в свою сторону, пока Пак брыкался как мог. Меньше чем за минуту его накрыло по грудь, он зажмурился, накрываа лицо ладонями, и окончательно пропал в снегу. Минхо не останавливался, и уж тем более не стрелял в эту бестелесную улыбающуюся массу. Его друг заметно отставал, пришлось схватить его за руку и насильно тащить вперёд, крича что-то несвязное. Уж можно было обманываться, как те парни и надеяться на положительный исход, но Минхо бежал только от страха, он знал, что им не вырваться. Да и к тому же, какая разница, если все твои друзья, родители, милая сестрёнка и даже коты больше не дышат. С визгом и товарищ был поглощен массой.       Когда Минхо остался один всего-то в двадцати метрах от выхода, он сжал веки, схватившись за пистолет. Снег окутал голень, парень развернулся выпустив пару пуль вверх. Снеговики потерялись на секунду и как показалось — разозлились сильнее.       Ветер переменился. Минхо подскочил на ноги и успел пробежать всего ничего, проехавшись пяткой по льду и ужасно больно впечатавшись лицом в острые снежинки. Череп словно раскололо, не считая того, что боль жутко отдала от наверняка разбитого носа. Пистолет отлетел от ладони, укрывшись в хлопьях снега, а парень приподнял голову к светлому выходу. Наконец стало холодно, голова ехала будто бы он вот-вот должен был потерять сознание и слезились глаза.       В проходе возник жутчайший силуэт. Минхо провел взглядом от его невысоких сапог до страшных острых рогов. Чужое шумное дыхание блестело паром, уходило вперёд и снежинки от него тут же таяли. Вперёд смотрели две красные горящие точки, под светом пугающе переливались металлические крюки и длинный посох в его когтистых руках, одна из которых вовсе подтверждала в нем суть Черта. Парень нахмурился, уронив голову на снег. Отовсюду зазвенели бубенцы. Теряя сознание, Минхо сильно задрожал, увидев, что силуэт решительно двинулся к нему.       

*: ･ﾟ’☆°*, •

             Тело парня бесчувственной куклой повисло в его руках. Конфеты? Простые шоколадные конфеты, столь мило. Хонджун еще раз оглядел молодое лицо, осторожно убрав чужую челку назад. Должно быть без шапки человеку было холодно.       Грудь снова заискрилась болью, Ким выпустил тело из рук, сбросив его на снег и поспешил отойти подальше, отмахиваясь от тошнотворной доброты, будь она неладна. Мужчина зажмурил глаза, взъерошил свои волосы, а отойдя от приступа увидел в отражении родной рогатый силуэт. Бан Чан не выражая никаких эмоций стоял прямо, следя только за волшебником.       — Как же ты долго, честное слово, — тут же пожаловался Ким и беззаботно прошел вперёд, выхватив из рук Чёрта свой посох. Бубенчик на его загнутом конце весело отозвался звоном.       — Я сам справился, благодарю, — ехидно добавил он, одарив Чана укоряющей улыбкой.       — Пришлось на славу за тобой побегать, — отозвался Чан и сделал шаг вперёд, неожиданно дерзко схватив партнера за талию и прижав к себе, да так что бубенцы на кофте неприятно вдавились в бархатный мундир.       Хонджун промычал, сильно сжав чужие плечи в ответ и внимательно вгляделся в чужое лицо, проверяя по всей видимости настрой Чёрта на воздаяние по грехам.       — Я собрал тебе подарок вообще-то, — куда тише проговорил Ким, уведя взгляд к яркому красному мешку, спрятанному среди ледяных стенок.       — Жду благодарности.       Молча Бан приподнял уголки губ и подался вперед, увлекая мужчину в короткий поцелуй. Хонджун быстро ответил и поспешил отвернуться, сведя брови к переносице.       — Сейчас не время, мы работаем слишком медленно.       — Город выглядит великолепно, ты заслужил небольшой перерыв.       — Да что ты, правда?       — Правда. — Чёрт согласно кивнул головой, ласково проведя по чужой спине ладонями и ловко взял Кима за подбородок вновь утянув в поцелуй. Хонджун попытался сказать еще что-то, отпихивая чужую ладонь от своего лица, но Чан упорствовал, что делал он очень редко. Хонджун слабо стукнул по его плечам, от неожиданности ухмыльнувшись наглости и все же отвечая на нежность. Губы у Бана были мягкими, Хонджун не чувствовал и уж точно не знал были ли они такими же сладкими, как у него, потому что вкус ужасно перебивался. В любом случае целоваться с ним было приятно, даже когда в голове гонялась ненависть за тревогой.       Мужчина увлекся, прикрыв глаза, почти забывая про мешок с подарками. Чан ослабил хватку, чувствуя, как пальцы в тонких кожаных перчатках зарываются в его волосы на затылке, поднимаются выше, обводя основания рогов. Ким сам прижался поближе, Бан опустил руки ему на пояс, дернув на себя, а после подхватил под ягодицы. Хонджун обнял его за шею и разорвал сладостный поцелуй, когда мужчина быстро опустился на колени, не многозначительно уложив Кима на снег. Последний раскрыл глаза, в недоумении посмотрев на Чёрта, нависшего над ним. Цепи на его поясах медленно перекатились вниз, тяжелым грузом легли на бедра волшебника.       — Что это на тебя нашло? — весело и сбивчиво спросил он, играючи шатнув один из бубенцов на чужой кофте.       Бан не ответил, разорвав первую петельку на красном мундире, и припал к шее Хонджуна мягкими поцелуями следуя ниже. Ким тихо засмеялся, приобняв мужчину и отвернулся в сторону, избегая острых рогов. На снегу было совсем не холодно, как и обычно, Кима совсем не смущало то, что их отражения по кругу повторяют движения. Он скорее с наслаждением наблюдал, не в силах скрыть безумной улыбки. Он уж боялся, что Чан не поймет его рвения отомстить людям.       Нетерпеливо распахнув мундир, Чан забрался ледяными пальцами к спине Хонджуна, протяжно выдохнув ему в грудь. Чужое сердце билось неимоверно быстро, утопая в лишних чувствах. Ким выгнулся навстречу прикосновениям, Бан приподнялся, оглядел оголенную грудь и быстро прошептал мужчине:       — Потерпи совсем немного.       Ким смутился, приподнявшись на локтях и тут же, как ошпаренный дернулся назад, но было уже слишком поздно. Чёрт, превозмогая горящую боль во всем теле, поднес знакомый золотистый колокольчик к груди напарника, отпустил его и на секунду подняв в воздух без рук. Сердце Рождества засветилось очень ярко, пошло привычными переливами.       — Нет! — вскрикнул Хонджун.       Бан прижал его к полу покрепче и прочел на самом деле простое, но действенное заклинание. Потребовалось не так уж много добра, чтобы вытеснить из сердца чародея лишнюю чуждую ненависть, принадлежащую вовсе не ему. Хонджун забился под мужчиной, схватившись за его кофту. Адская боль снова сковала каждую клетку его в миг потяжелевшего тела. На мгновенье Ким ощутил, как его покидают абсолютно все силы. Он раскрыл рот в немом крике, а после закатил глаза, бесчувственно провалившись на снег. Колокольчик тихо зазвонил, послав по воздуху ещё несколько блестящих волн и упал на чужую грудь. Над телом заструились противные эмоции, желающие найти другое пристанище.       Выдохнув с облегчением, Бан мимолетно поцеловал мужчину в лоб, в успокаивающей манере погладив по голове и выпрямился. Его падкая до охоты брошь уже давно покоилась в кармане брюк — он сорвал ее ещё при первых минутах, направляя все силы на маскировку радостного колокольчика. Мужчина вынул брошь, уложив ее на свою ладонь — она смотрела на него в ответ, ритмично щуря глаз. Мало было просто вытащить весь букет негативных эмоций из Кима. Он по праву должен был владеть ими, прятать в свое «сердце». Брошка по всей видимости улыбнулась, а Чан приготовился к боли той же силы, что он лицезрел минуту назад.       Ненависть парила вокруг прозрачными нитями с холодными оттенками. Чёрт закрыл глаза, приподняв брошь повыше. Его губы медленно зашевелились, читая заговор. Комок чувств собрался над брошью — скорее всего здесь было даже больше, чем имелось изначально. Бан тяжело вздохнул и позволил броши забрать всё, приготовившись к боли. Специально расслабившись, мужчина опустил плечи — когда к боли готовишься, напряжение ее только удваивает. По телу пробежалась приятная дрожь, Чан медленно выдохнул и…       И ничего больше не случилось. Мужчина приоткрыл один глаз, оглядев брошку — она весело смотрела на него в ответ, если бы умела прыгать или вилять хвостом, наверняка бы делала это. Чан огляделся повнимательнее, посидел еще пару минут, изучив настроение в пещере, но никакой боли не последовало. Чёрт радостно рассмеялся — до чего же наивным его делало чужое сердце. Подобные вещи навряд ли могли навредить ему сильнее самых чертовых грязных душ.       — Ну что пойдем, — тихо сказал он брошке, прикрепив ее на место.       Мужчина поднялся, рассмотрев тело молодого парня позади и поднял с горячей груди Кима все также сильно обжигающий его колокольчик. Человека уже припорошил снег, осел на ресницах и побледневшем, едва ли не белом лице. Бан опустился перед ним на колени, осторожно приподняв его голову и коснулся кончиками пальцев лба. Парень сильно задрожал, сделав глубокий судорожный вздох, и подскочил с места, раскрыв напуганные до смерти глаза. Чан придержал его, мягко улыбнувшись.       

*: ･ﾟ’☆°*, •

             Сан никогда в жизни не подумал бы, что у Санты правда есть сани и уж тем более не представлял, как катался бы в них. Пушистые милые олени излучали счастье праздника, Чхве от холода жался к такому же замерзшему Сонхва, оба поглядывали то на Чёрта впереди, за спинами Минхо и его друга, то на крепко спящего рядом с ними волшебника. Безмятежность на лице придавала ему безобидный вид, но Чхве с трудом верил в это, опасливо осматривая его.       Бан Чана он понимал прекрасно, в отличие от Сонхва — парень яро утверждал, что слышит только звон, вырывающийся из чужого рта. До города они добрались очень быстро, спустились мягко — вокруг всё снова жило. Снеговики стояли не двигаясь и мило улыбаясь, игрушки замерли, как и должно, а люди разбежались по своим домам и что-то подсказывало Сану, что они совсем ничего не помнят.       Чёрт первым выскочил из саней, протянув руки к людям. Минхо спрыгнул сам, почти упав в снег, а Чхве помощь принял. Чан обхватил его за талию и быстро спустил вниз, похлопав по плечу.       — Все в порядке? — спросил он еще раз.       Сан согласно кивнул.       — Он опять что-то говорит? — прошептал Пак, настороженно отойдя за спину друга.       — И все прекрасно слышит. — Бан улыбнулся Чхве. Отрадно знать, что в тебя так сильно верят.       — Он сказал, что прекрасно тебя слышит, — передал Сан, и Сонхва тут же выпрямился, сделав пару шагов назад и поблагодарив за спасение.       Мужчина кивнул парням на их дом и почему-то виновато поник, нахмурившись. Дети уже очутились в своих комнатах, взрослые растаяли, карамельная речка испарилась и ее пленники ожили, кошки сладко спали, некоторые прыгали на ёлки, но одного уже было не вернуть.       — Чхве Сан, — серьёзно обратился Чёрт. — Ваш отец, к сожалению, мёртв. Мне очень жаль, я ничего не могу сделать с его душой.       Парень подошел к нему, счастливо улыбнувшись и все же посмотрел в светящиеся красным глаза.       — Спасибо, большое спасибо вам.       Сан дернулся вперёд, от переизбытка чувств, обняв Чёрта и тут же отпустил. Бан опешил, но ответно улыбнулся. По рукам приятно пробежала дрожь, человек был так искренен, что Чан не хотел представлять, как много зла досталось ему. Возможно, чудо Чана было жестоким, не таким ярким, как у Хонджуна, но насколько же нужным. Люди не должны были забывать, что может выйти из тьмы их сердец и что случиться, когда наказание явит себя в праздник. Чёрт еще раз улыбнулся и, поднявшись в сани, исчез из виду.              Зайдя в свой посветлевший дом, Сан опешил от пышной елки, с кучей подарков под ней. Младший брат радостно смеясь сбежал с лестницы и прижался к его ногам Чхве поднял его на руки, прокружив на месте, и прижал к себе, принявшись слушать сбивчивый рассказ о странном сне про не менее странных волшебников.       

*: ･ﾟ’☆°*, •

                    Вокруг все светилось по-доброму, было очень мягко и тепло, до слуха доносилась тихая песня знакомой игрушечной птички. Она на вид почти живая, в голубеньких перьях с лакированными глазами и летающая по Полюсу как и куда ей хотелось.       Хонджун улыбнулся перевернувшись на бок, лица коснулся пушистый снег, перломутный перелив от движений перебежал по нему, а мужчина все же приоткрыл глаза. Белоснежные деревья охраняли его, солнце приветливо улыбалось, его окружил светящийся круг, отдающий радугой в краях, словно звезда тянулась в четыре стороны светы. Нередкое явление — гало, для Полюса радовало глаз своим волшебством и величественностью.       К птице спрыгнула рыжая белка, такая же игрушечная с огромным количеством механизмов внутри, чтобы казалось абсолютно настоящей. Хонджун им улыбнулся и сладко потянулся в снегу, зажмурившись. Перевернувшись в другую сторону, он встретился взглядом с Чаном, лежащим рядом и евшим шоколадного мишку с цветочком в лапах.       Ким молча пододвинулся к мужчине, обняв и прижавшись лбом к его груди.       — Рождество уже закончилось?       — Да, — ответил Чёрт, пройдясь когтями по бархатному мундиру.       — И как всё прошло? Мы всё успели? — взволнованно спросил Хонджун и поднял голову к напарнику.       — Блистательно, — отозвался он.       — Не переживай.       — Почему я ничего не помню?       Ким в подозрении прищурил глаза, приподнявшись на руках. Бан лег на спину, вздохнув полной грудью и закрыл глаза от солнечных лучшей, пробивающихся сквозь ветви деревьев. Хонджун поднялся, пересев на чужие бедра и склонился над мужчиной.       — Совсем ничего, — повторил он, закрутив в пальцах бубенчик на кофте.       Чан уронил шоколадку в снег, резко перевернувшись, и поменяв их местами. На душе было так счастливо, когда Полюс не бунтовал, когда на сердце Кима царил покой и радость.       — Потому что нужно поменьше работать и побольше…       — И побольше? — хитро ухмыльнулся волшебник.       Бан засмеялся, погладив любовника по шелковистым волосам и опустился к нему, ласково коснувшись алых губ своими. Всегда так сладко было целовать его.       

*: ･ﾟ’☆°*, •