***
4 февраля 2024 г. в 14:22
Когда дверь распахнулась, Бёрэм знал, что могло быть только два исхода: либо это Макима, либо безликий громила Общественной безопасности, который приносил им еду. Если всё-таки явился бездумный головорез, то это было на самом деле неважно — в отличие от них, кто были избраны для высшей цели, болван был лишь ещё одним легкозаменяемым болтиком в этой машине. А с другой стороны — Макима? Макима была подобна мессии, была женщиной, которой будут посвящать и петь псалмы в новом, совершенном мире, что она создаст с ним, — конечно, он подразумевал с ними, — вместе.
Он сомневался, который сейчас час, так как нигде в этой камере не было часов, но он точно был уверен в том, что было только два человека, которые когда-либо посещали их. Тем не менее, он поднялся с жёсткой койки и выпрямил слегка затекшую спину. Если пришла Макима, как он и надеялся, то ему бы хотелось предстать перед ней в лучшем виде, насколько позволяли здешние условия. А если же это очередной безымянный охотник от Общественной безопасности, то было бы неплохо размяться.
Дверь с протяжным скрипом растворилась до конца и, в точности как он и молился, в камеру вошла Макима, в обыкновении своём выглядящая прекрасно. Её аккуратно уложенные в косу волосы, её молочная кожа, её неизменная полуулыбка — всё в неё было идеальным. Остальные гибриды носились подле неё, словно свора дворняг, но Бёрэм поправил свою осанку и одарил её своей неотразимой улыбкой. Он был выше того, чтобы вести себя как какая-нибудь беспризорная псина.
— Приветствую, мисс Макима, — сказал он.
Она погладила гибрида Копья по коротко подстриженным блондинистым волосам, как если бы он был собакой, и улыбнулась шире Бёрэму, прикрыв свои проницающие насквозь глаза.
— Огнемёт, — назвав его имя, она будто бы затронула самые живые струны его души, — мне нужно, чтобы ты пошёл со мной.
Ему даже не нужно было задумываться над своим ответом. Он избежал участи других гибридов оказаться под властью простого контроля разума, возвышая себя этим фактом. Неизвестно, знала ли об этом Макима или нет, но он понимал её цели. Он желал стать частью её планов. И это подразумевает необходимость подыгрывать ей, а Бёрэм был совсем не против играть по её правилам.
— Конечно, — ответил он и приблизился к ней, не обращая внимания на гибрид Меча, который выглядел так, будто он готов на коленях лизать её обувь и целовать землю, где проходила она.
Бёрэм тоже мог бы сделать многое для Макимы, но он, по крайней мере, обладает чувством достоинства. Она вышла из камеры, и он последовал за ней. Другие гибриды никогда не поймут Макиму так, как понимал её Бёрэм, никто так сильно не сможет, ни за что. Они были избранными, но он сомневался, что остальные его «союзники» по-настоящему понимали, что это обозначало. Однако же он понимал это в полной мере и надеялся, что Макима ценила его также высоко.
Она должна. Иначе в чём причина предпочтение его любому другому гибриду? Конечно, такой причины не было и не будет. Бёрэм не догадывался, выполнение какой же просьбы Макима хотела от него, но он был уверен наверняка, что выполнит её как это того требует. Он сделает для неё всё что-угодно.
Макима вела его к лифту и, когда они вышли на первом этаже, где их уже ждали двое хорошо одетых в строгие костюмы ищеек, что безмолвно преследовали их, как прилежно надрессированные собачки. Они подошли к одной из машин на парковочной стоянке.
На мгновение Бёрэм окинул взглядом солнце, исчезающее за стремящимися ввысь высотками. Они, скорее всего, совсем скоро будут полыхать в огне разрушений в череде грядущих событий, но это, как и многие другие вещи, было неважно — такова их учесть. У Бёрэма и Макимы тоже была своя учесть, но куда более возвышенная и грандиозная, чем когда-либо могли заслужить какие-то здания машины или люди, снующие в округе.
Один из верзил сел за руль, а Бёрэм тут же открыл дверь заднего сиденья для Макимы, учтиво поклонившись ей.
— Спасибо, — сказала она, и уголки её аккуратных губ изогнулись вверх, когда она кивнула и села в салон.
Она двинулась к другому краю сиденья, как бы давая ему понять, что он должен последовать за ней, но Бёрэм не был глуп. Он следовал каждому её знаку, присаживаясь к ней на сиденье заднего вида.
— Так для чего я понадобился вам? — спросил он, хотя толика сомнений о прямолинейности этого вопроса промелькнула в его мыслях. Было ли это уместной темой для разговора в компании болвана Общественной безопасности, управляющего машиной?
Её палец скользнул по ведомой только Макиме траектории его подбородка, и её касание было подобно разряду, что прошёлся по всему его телу. Её неестественно ярко-жёлтые глаза встретились с его чёрными, пустыми, когда кончик её языка коснулся собственных розовых губ:
— Это… — она остановилась, как будто искала правильные слова для того, чтобы выразить свою мысль, — личное дело.
Бёрэм бы кивнул, если бы не был сейчас в наслаждении от ощущения её ледяных пальцев на своей коже, и, — Господь Всемогущий, — разве это не самое лучшее чувство на свете? Его больше не волновало, какое задание ему поручила Макима, — лишь бы оно позволило провести с ней ещё больше времени наедине, потому что время с госпожой Макимой было благословением. Она была символом, олицетворением идеи о лучшем будущем, всего того, что Бёрэм хотел бы видеть.
Она стоила того, чтобы провести оставшееся время в тишине. К тому же, Бёрэму было чем занять свои мысли. Он мог наблюдать за тем, как её грудь медленно поднимается и опускается под одеждой, за тем, как её уставшие жёлтые глаза безотрывно устремились к окну, за тем, как солнечные лучи играют всеми оттенками красного в её волосах. Дорога на машине показалась слишком скоротечной, чтобы вместить в себя всё это, но Бёрэм всё ещё был доволен, когда поездка закончилась на парковке.
Он вышел, не удосужившись обронить и слова водителю, но Макима задержалась на секунду, чтобы поблагодарить его. Бёрэм не понимал, зачем она это сделала. Этот ищейка был ниже их по статусу, по значимости, какой он никогда не заслужит. Но всё же, Макима потратила момент своего драгоценного времени ради разговора с ним. Может быть, это было выражение жалости к нему, потому что Бёрэм не мог придумать иную другую причину, почему она могла бы так поступить, но, так или иначе, жалость к низшему созданию была им понята.
— Следуй за мной, — обронила она, поманивая ладонью.
Бёрэм сделал так, как ему было велено, но задумался: а считает ли Макима, что он так себя ведёт лишь из-за её контроля разума? Он надеялся на отрицательный ответ. Он надеялся, что она видит, как он предан ей, по-настоящему и честно. Он надеялся, что она ценит это, ведь её признательность была бы знаком чести.
Лифт отвёз их на самый последний этаж. Конечно же она живет наверху. Она заслужила этого, как никто другой. Все гибриды сыграли свою роль в том, что должно в скором времени произойти, но их время ещё не пришло. Пока что они должны оставаться в своих камерах, но Бёрэм был уверен — они скоро обретут свободу.
Стоило Макиме отворить дверь, как к ней тут же подскочила свора собак. Она наклонилась, поглаживая их мордочки и позволяя облизать её руки. Когда же Бёрэм переступил порог её квартиры, собаки тоже начали к нему принюхиваться. Он никогда не был собачником: собаки всегда были вонючими, грязными и нуждающимися в постоянном внимании животными, — но ради Макимы он был готов притворяться.
— Ну, здравствуйте, — проговорил он и попытался прикоснуться к дворняге, пока та пыталась его понюхать, но сразу же отступила. Пожалуй, это было к лучшему, ведь меньше всего ему нужны были животные слюни на одежде.
Выпрямившись, Макима взглянула на него, а её глаза будто бы сканировали каждый миллиметр его тела, проникая до самой души, но Бёрэму нечего было бояться. Он был избран неспроста.
— Ты не будешь против, если я приготовлю закуску к бокалу вина? — улыбаясь, спросила она.
— Конечно, — ответил он, потому что иных вариантов ответа не подразумевалось.
Она кивнула головой самым совершенным образом, что так легко выдавало её нечеловеческую суть, ведь человек никогда бы не смог быть настолько же совершенным. Бёрэм сел за стол, наблюдая, как она достаёт из холодильника кастеллу, разрезает её на кусочки, раскладывает на тарелки и наливает красное вино по бокалам. Она делала все приготовления с тончайшей грациозностью, пока Бёрэм терпеливо ожидал, когда она закончит.
Все собаки наблюдали за ними с расстояния в несколько метров, но ни одна из них не шелохнулась, когда Макима также села за стол. Бёрэм ждал, когда она первая попробует кусочек, и, стоило ей это сделать, он уже сам вонзил зубы в бисквит. Через каждую пару ударов сердца он то и дело переводил взгляд на незажжённую свечу посередине стола.
Он сглотнул:
— Хотите, я зажгу её? — сказал он с самой, как ему показалось, очаровательной улыбкой.
Она склонила голову набок, а в глазах её мелькнула искорка искреннего удивления. О, Боже, она выглядит просто бесподобно, когда смотрит на него так, что за воистину достойный символ будущего мира, которым они будут править.
— У тебя есть зажигалка?
— Нет, но… — он указал на свой рот, и изменившееся выражение её лица показало понимание того, о чём он говорил.
Макима взяла его руку в свою, и он заметил, какая она тонкая и аристократичная на его фоне, как её кожа была фарфорово-бледной по сравнению с его лёгким загаром, который каким-то образом сохранился в суровых условиях камеры. Тогда их взгляды пересеклись, и Бёрэму неожиданно показалось, что он тонет в бассейне, наполненным золотом.
— Ты не думаешь, что использование огнемёта для зажжения свечи может быть немного… — она остановилась ненадолго, прежде чем договорить последнее слово, — перебором?
Если бы он был молод, то точно раскраснелся бы, но Бёрэм также таковым не выглядит — ему было за семьдесят, и все румянцы, которые когда-либо были, остались далеко в прошлом, поэтому он только наклонил голову.
— Как пожелаете.
— Тебе понравилось вино?
Оно было слишком сладким на его вкус, но, опять же, он никогда не был сладкоежкой.
— Нормальное. Но могу ли я поинтересоваться, о чем вы хотели поговорить со мной?
Её руки не отпускали его и, хотя они были холодны как лёд, они всё ещё посылали волну тепла по всему его телу.
— Я нашла ещё одного гибрида. Я думаю, что смогу уговорить её присоединиться к нам, но, боюсь, она может оказаться не такой доверчивой, как остальные, — и она добавила: — мне нужен кто-то, на кого я могу положиться, чтобы присматривать за ней.
— Вы всегда можете положиться на меня.
Макима выгнулась дугой над столом, и внезапно её губы прижались к его рту, пробуя вино и пирожные, отчего Бёрэм неожиданно обнаружил, что он все-таки сладкоежка, потому что он хотел, чтобы она продолжала целовать его и, может быть, даже зайти дальше этого, но чем это могло быть, кроме как принятие желаемого за действительное; молитвы верного последователя, которые всегда останутся без ответа. Неважно, сколько раз он шептал их перед сном.
А потом она отстранилась, отчего его словно окатило холодной водой, и он начал цепляться за каждую мелочь: и капли вина, оставшиеся в их бокалах, и крошки хлеба на тарелках, и время, что так незаметно протекло, когда он осознал — ведь сейчас очередной охотник Общественной безопасности, должно быть, уже принес еду другим гибридам, которые оставались запертыми в самых отдаленных камерах здания. Они находились даже ниже, чем камеры, в которых держали демонов на удобном расстоянии.
— Я бесконечно благодарна тебе за твою преданность, Огнемёт, — сказала она.
На её щеках мелькнул румянец, но Бёрэм не мог сказать, было ли это из-за него или из-за вина, но он подозревал, что такой могущественный демон, как она, не уступит простому бокалу Москато.
— Я всегда останусь верен вам, — сказал он, — до скончания времен и веков.
Её пальцы вновь прикоснулись до его щеки и прошлись по челюсти, прежде чем пробежаться по чёрным волосам. Она их распустила, а он нисколько не протестовал.
— Тогда не мог бы ты сделать мне еще одно одолжение? — спросила она, положив пальцы ему на подбородок, когда пряди волос обрамляли его лицо.
— Конечно, — ответил он, даже не удосужившись спросить, о чем она попросила.
Она улыбнулась — и, Боже, за эту улыбку он отдал бы своё тело и душу — и встала.
— Тогда следуй за мной ещё раз.
Они прошли мимо собак, которые все ещё сидели на своих местах, словно их ввели в зачарованный транс, и вдруг Бёрэм понял, куда она его вела. Его сердце ёкнуло. Он смотрел на её спальню, и какая же это была спальня. Совершенно не похожая на камеру заключения, которую ему пришлось делить с другими гибридами. Она была аккуратной, выдержанной в оттенках белого и бежевого, а кровать королевского размера казалась такой мягкой, что Бёрэм воображал, что если он ляжет на неё, матрас утонет под тяжестью его тела.
Макима села на край кровати, не сводя с него острого взора.
— Иди сюда, — сказала она.
Её каприз — его приказ. Он присел рядом с ней и, в минуту полупьяной уверенности в себе, взял с её губ поцелуй, потому что по какой другой причине дама попросит мужчину следовать за ней в спальню? И он, должно быть, был прав, потому что не прошло и секунды, как она поцеловала его в ответ, запутывая пальцы в его волосах.
Губы Макимы были единственной сладостью, которую он мог терпеть, за исключением того, что происходящее сейчас было нечто большим, чем простым терпением. Он наслаждался. Сильнее, по сравнению с тем, что он когда-либо делал или хотел бы сделать, с любой человеческой женщиной, потому что Макима просто была устроена по-другому, и сравнение её с простым человеком казалось высшим актом богохульства.
А потом она убрала руки и начала расстегивать свою рубашку. Бёрэм держал глаза закрытыми, как будто его ждало что-то удивительное, когда он их откроет. И сейчас её вкус танцевал на его языке, когда он скользил им в её рте, касаясь её же языка. Когда он вдыхал воздух, то чувствовал в своих лёгких её аромат: тонкий, с нотками сочетания клубники и ванили.
Наконец, она отстранилась, и Бёрэм разжал веки. Она сидела прямо перед ним, а её расстегнутая рубашка свисала с плеч, обнажая гладкую кожу и пару идеальных грудей, прикрытых только белым бюстгальтером. Сквозь кружево он мог разглядеть ее вставшие соски.
— Можно? — спросил он, хотя ответ уже был ясен.
— Просто сделай это уже, — скомандовала Макима, но Бёрэм решил, что не стоит испытывать её терпение. И всё же он хотел это сделать.
Одним лёгким движением её бюстгальтер упал на кровать, обнажив свету самую аккуратную грудь, из тех, что он когда-либо видел. Она напомнила ему древние мраморные статуи, за исключением того, что эти статуи никогда не могли соперничать с красотой Макимы.
Бёрэм хотел поцеловать два больших ореола, опустить своё лицо между ними, но что-то в его нутре говорило ему: «Ещё рано», поэтому он только прикоснулся губами мягкой кожи её шеи и медленно, не отрывая губ, вёл собственный путь по её телу.
Макима издала тихий стон, когда его поцелуй остался на её ключице и не остановился на этом, а спускался дальше в неизведанные глубины. Её рука схватила его затылок, и силой заставила перейти сразу же к двум любопытным частям. Он, не растерявшись, поцеловал её грудь, проведя по ней языком. Наконец-то, он оказался лицом к лицу к ней. Он полюбовно коснулся языком её ореола, и этого было достаточно, чтобы Макима выдохнула стон и сжала пальцы, дергая его за волосы.
Бёрэм расценил это как мольбу о большем. Его теплый язык обвел ее сосок, и она не смогла сдержать острых выражений. Он легонько цокнул им и услышал, как Макима втянула воздух ртом, закрыв глаза в блаженстве.
Сегодня вечером Бёрэм был здесь только для того, чтобы удовлетворять её потребности. Делать всё, что в его силах, потому что, если и был здесь кто-то в этом мире, заслуживающий всего самого лучшего, так это Макима.
Он сконцентрировался на другой груди, а ту, с которой покончил, обхватил, мягко сжимая её. Вторую же Бёрэм ублажал, целуя плоть, облизывая и посасывая ореол. Стоны, которые исходили от Макимы, были музыкой для его души, кристальным звуком совершенства.
— Огнемёт, вниз, — заскулила она, и кто он такой, чтобы отказываться?
Размеренно двинувшись вниз, Бёрэм покрывал своими губами её живот и пупок, пока не остановился на поясе её штанов, перед этим посмотрев на её лицо. Про себя он отметил, что с этой перспективы она больше похожа на богиню, чем на демона.
— Желаете, чтобы я их снял?
— Если ты не возражаешь, — сказала она, но её тон даже не скрывал её осведомлённость в его неспособности зайти дальше без приказа.
— Пожалуйста, позвольте.
Она просто кивнула в ответ, и на её губах появилась дьявольская улыбка.
Так он и поступил. И штаны её костюма общественной безопасности, и белое нижнее белье не могли долго скрыть мокрое пятно на её промежности. Она раздвинула ноги, отдавая ему всю себя, и Бёрэм знал, что она не хочет ждать. Он и не заставит её.
Её тело было настоящим храмом. Самым красивым храмом в мире. А Бёрэм был всего лишь скромным прихожанином.
Повинуясь её руке, всё ещё лежащей на его затылке, он скользнул между её бедер, чувствуя тепло ее тела. Он ласково поцеловал нежную кожу внутренней стороны бедра.
— Хороший мальчик, — она провела пальцами по его волосам, — а теперь вкуси меня.
Бёрэм и не собирался воспротивиться её приказу. Он, пробуя, провел языком вверх и вниз по её нижним губам, перед тем как осторожно погрузиться языком между ними, жаждая её вкуса. Бёрэм чувствовал, что она уже достаточно влажная, островатая и с ненавязчивым металлическим привкусом, что заставляло его хотеть большего.
Бёрэм ласкал её чувствительную точку, заставляя её отчетливо стонать, дергать его за волосы и обхватывать ногами его голову так, как будто хотела обездвижить его. Но он и не хотел двигаться дальше. Вместо этого он скользнул языком вниз, словно собирал как можно больше её соков, и закружил языком вокруг её продолжения, даже слегка погружаясь в него.
Она ещё крепче сжала его ногами.
— Огнемёт, — выдохнула она, — назад.
Он хорошо знал, что это не пожелание, а команда. Если бы он был полностью под её влиянием, Бёрэм, конечно бы, послушался, не задумываясь, но теперь, даже если его разум был в его абсолютном контроле, он отказывался не подчиняться, даже если заставит её снова и снова стонать, пока она запускала бы пальцы в шелковистые пряди его волос.
Его язык умело танцевал вокруг её набухшего клитора, рисуя круги самым чувствительным кончиком, чтобы отступить и затем вновь вернуться, лаская туда-сюда. Макима стонала и извивалась, притягивая его бедрами ближе. Она неприлично выругалась, снова ахнула и, наконец-то, отпустила его волосы.
Она достигла пика. Бёрэм чувствовал это по тому, как её тело колотило мелкой дрожью, и по её тяжелому дыханию. Её ноги разомкнулись и отпустили его лицо.
Бёрэм отодвинулся и посмотрел ей в глаза, ожидая продолжения, ожидая новой команды.
Но она не сказала ни слова, вместо чего забралась на кровать и лежала, глядя на него. Он ожидал приказа забраться на кровать вслед за нею, лечь вместе и, может быть, сделать куда больше, чем до этого.
— Огнемёт, — обронила она, а его тело почувствовало, что вот-вот из него взорвётся пламя вместе с искрами, разбежавшимися по его венам, стоило ему взглянуть на её прекрасную фигуру.
— Да? — прохрипел он.
— Пожалуйста, уходи. Мой агент ждёт снаружи. Он заберёт тебя и отвезёт обратно в здание Общественной безопасности.
— Конечно.
Значит, это случится не сегодня. Он развернулся и ушёл, как ему и приказали. Этого не произошло сегодня, но он знал, что скоро между ними будет куда большее. После всего того, что они сделали сейчас, должно прийти что-то новое, верно? Может быть скоро, а может быть только после того, как грехи мира будут искуплены. Но точно однажды.
Однажды, она будет принадлежать ему, а он — ей.