***
Зал полон влиятельных людей, что разодеты в дорогие шелка и редкие камни. Они красиво поблёскивают, под искусственным освещением большой люстры, что сделана из не менее дешёвых бриллиантов. На ней их миллионы и каждый принадлежит лишь одному. Принадлежит тому, кто сияет без украшений и изящен, не надев сшитое на заказ одеяние — парень переполненный индивидуальностью и особенностями. Вокруг расставлены круглые столы с бокалами шампанского и вазами, в которых стоят его любимые зимние лилии. Интерьер, выполненный в любимом оттенке главного омеги этого вечера, режет глаза своей нереальной белизной и заставляет тонуть во всплывающих отголосках прошлого своих воспоминаний. Юнги узнал его мгновенно, даже не увидев лица, ведь тот всегда ярко выделяется из общей массы всех омег и при этом, его красоту сравнивают с чем-то божественным, идеальным, а характер, наоборот — с чем-то дьявольски могущественным и сильным. Мин впервые в старом городе за последние годы и он не приехал бы ещё, но новость о свадьбе владельца, официально крупнейшей, JU Enterprise Management всей западной части страны и известного, в том же регионе, мужчины с прозвищем «Монстр» — имеющий репутацию альфа, который сильно раскрутился в незаконных предприятиях и владеет главными заведениями, ночных развлечений для очень состоятельных особ, в которых можно найти то, что законом не должно там даже находится, не говоря уже о продаже. С ними двумя Юнги лично знаком, но если с Монстром их свела работа, то президента JU он знает, как первую и последнюю свою зависимость, о которой, вот уже несколько лет просит и тоскует собственное тело, желая насытиться всей запретной дозой, настолько сильно, чтобы от беспамятства, задыхаться в её касаниях. Омега в белом — как всегда дурманит, лишает рассудка, а удел главного Ирбиса другого штата, отлично известен им обоим и он безоговорочно вечен. Склоняться и подчинятся белоснежному божеству, из года в год до самой смерти, потому что, попробовав один раз, он не смог остановиться — альфа сам подписал себе приговор, ослушаясь которого, он будет гореть и он, конечно же, ослушался пытаясь избавится от жуткой зависимости, но тот только получил на это адское пламя, которое обжигало глубоко внутри — он горел. Сгорал долгих семь лет разлуки мечтая о нём, мечтая о своём самом чистом героине, на котором сидел и будет сидеть вечность, только представляя его внешность, мечтая о встрече, но ведь он кое-что прекрасно понимает — путь к нему давно закрыт. Чонгук будто почувствовав, тот до боли знакомый взгляд в спину, будто руки, те родные руки чувствует и оборачивается, сразу же встречаясь взглядом со своей единственной целью, которую достичь так и не смог — не решился. Угольные пряди зачесаны назад, классический черный костюм, что так ему всегда шёл — под стать, сидит обворожительно, и он явно сшит каким-то известным дизайнером специально для первого Ирбиса центрального штата страны, который сейчас восхитительно смотрится вокруг снежного интерьера особняка младшего Чона — будто впервые в своей среде, идеально вписывается. Он нереален находясь тут, будто сумасшедшее видение, как и всегда казался омеге после того дня, с которого прошло уже порядка семи лет и двух месяцев — Чонгук считал. Считал и надеялся, но надежды, отнюдь, обещаний и сроков никому не дают. Омегу нежно касаются со спины и целуют в щёку, тот же, продержав взгляд ещё пару секунд на своём прошлом, отворачивается к жениху: — Намджун,— с мягкой улыбкой зовёт Чон, аккуратно обнимая альфу в ответ и получает еле ощутимый поцелуй в лоб, а повернувшись обратно к ажурной лестнице, как стоящего там пару секунд назад альфы, во всем чёрном уже нет. — Моя драгоценность,— снова привлекает внимание, искренне улыбаясь Ким и в поддержке поглаживает тонкую шею, — я безумно люблю тебя, моя душа и сегодня, наконец, исполниться то, чего я так долго ждал,— перекладывает одну ладонь на горячую щёку и медленно гладит большим пальцем под нижним веком Чона, — ты станешь навсегда моим,— невесомо касается нежных губ и отстраняется, мягко улыбаясь, — пойдем,— тянет за лёгкую ладошку в сторону второго этажа,— я познакомлю тебя со своим новым партнёром, он будет нам уж очень полезен. Омега не сопротивляется, послушно идёт за Намджуном и когда Чон заходит с ним в кабинет, они сразу удобно устраиваются на креслах, ожидая гостя. И через пару минут, в помещение не спеша входит тот, кого омега узнает из тысячи миллионов, ведь входит тот, кто будил чёртиков в его глазах, о которых никто другой даже не знает и тот, кто разжигал пламя настоящего животного желания, заставляя хотеть так, чтобы хотели его на столько же, на сколько хочет и он — хотели на столько, будто Чонгук чистейший героин в вперемешку с метадоном, а тот — заядлый наркоман. Перед омегой сейчас тот, чей голос подавлял, кажется, несгибаемый его характер, но он тот, кто смог. Он сделал нереальное, он влюбил в глаза, в свой взгляд, омут, и Чон душу ему свою подарит и сердце на золотом блюдце преподнесёт, лишь бы ощутить тот взгляд. Тот ужасно желанный взгляд, как же он скучал по нему, по нему всему, без остатка. Чонгук вздрагивает, понимая, что проснулся тот, кого он так тщательно пытался запихнуть поглубже к себе в глотку, лишь бы тот не вылез, но он уже тут — сидит и смотрит на того, кто старательно не смотрит в ответ и омега сейчас чувствует всё то, что чувствует тот ребёнок, который помнит слишком много, чтобы спокойно сидеть сейчас. Ребенок, который ждёт и понимает, оправдывает и скорбит, он любит и жаждет любви в ответ. Именно его любви, любви Мин Юнги, который смог и может по сей день — подчинить Чон Чонгука, своего омегу. Омегу, которого прозвали «Богом», который ездит на черном тонированном джипе с личным водителем и с абсолютно пустым взглядом решает судьбы многих, убивает и отправляет убивать, он управляет крупнейшей компанией, которую поднял сам — умный, безжалостный и рассудительный, но чёрт, перед Юнги, Чонгук не может, не хочет сопротивляться, хочет подчиниться, упасть в такие родные объятья и наслаждаться. Наслаждаться и забить к чертям на все проблемы, принципы и цели. Срать на всё и всех, сейчас здесь только он, и его любимый наркоман — омега неосознанно углубляется в воспоминания, полностью вылетая из реальности, осознавая, что теперь он смотрит в ответ.***
Чонгуку всего шестнадцать, когда он решает, что никогда не будет иметь серьезных отношений или тем более выходить замуж. А всё потому что, он с самого детства видел, как страдает в браке с отцом папа и как с недавнего времени страдает старший брат, находясь в длительных отношениях с высокомерным альфой. Ни тот, ни другой так расстаться и не могут, хоть отчётливо понимают всю серьезность положения — этот факт заставляет младшего в семье омегу, стыдится мягких характеров своих близких. Так Чон лишь сильнее убеждается, что никогда таким не будет и сначала он даже пытается вразумить папу и брата, но получив от обоих «Сейчас даже хорошим омегам не достаются хорошие альфы и вообще, ты не знаешь о чем говоришь, я посмотрю на тебя, когда ты себе альфу найдешь.», заканчивают разговор, а попытки спасти родственников резко прекращаются. То, что они терпят — это не нормально, но они всё равно ничего не сделают, Чонгук это знает, но хотя бы тыкнуть в слабости родных из-за явного принятия такого зверского обычая, неимоверно хочется и он это обязательно сделает, ведь его характер далеко не в омег рода пошёл, как ожидалось, а в характеры всегда успешных альф богатой родословной. Его семья — чистокровные Ирбисы, где альфы всегда имеют высокое положение в обществе и жёсткий характер, позволяющий идти напролом, не задумываясь о чувствах других — перед глазами только цель, а омеги лишь их аксессуар, но те также безумно популярны у всех других хищников семейства кошачьих, из-за своей катастрофически маленькой численности и необычной внешности, но выходить замуж за кого-то из других пород, строго запрещено законом. Шестнадцатилетний омега аккуратно наносит нюдовый макияж, сразу как уложил волосы после душа, и проворачивает воспоминания о том, что тот, как-то обмолвился о любви к "естественным" омегам, которые не выглядят вульгарно, чем больно тогда ткнул Тэхёна, который всегда выглядел ярко и жизнерадостно, а сейчас даже тушью редко пользуются, и буквально существует как серое пятно, ведь вдруг любимый отвернется от него, из-за неподобающего оттенка помады. — Тряпка,— неосознанно произносит своему отражению в зеркале Чон, думая о поступках брата. Выбор Чонгука пал на Мин Юнги — двадцатилетнего парня старшего брата, с которым те уже два года встречаются. Когда они познакомились, младший Чон даже и представить не мог, что этот альфа будет так открыто попрекать Тэхёна буквально во всём, хотя раньше, он смотрел лишь влюбленными глазами и позволял только нежные касания с не менее милыми словами. Сейчас же "Ты потерял ту жизнерадостность, которая меня привлекала, стань хоть чуточку веселей.", "Куда делся твой вкус в одежде? Мне стыдно появляться на людях с тобой в таком виде." и совсем недавно сказанное "Ты в постели бревно Тэхён, у меня с трудом встаёт на тебя, может уже сделаешь хоть что-нибудь?". Очень трудно найти схожесть одного человека в разные периоды его жизни, Чонгук это понял и он откровенно ненавидит этого альфу за то, что тот внушил его, когда-то здоровому во всех смыслах брату, столько несуществующих комплексов. — Ну нечего,— усмехается омега, не спеша складывая набор кистей для макияжа, обратно в специальный стаканчик, — я заставляю пройти тебя то же, и посмотрим кто из вас морально сильнее.— совсем широко улыбается, переводя взгляд в своё отражение и аккуратно поправляет пепельные пряди у лица, наслаждаясь своей красотой. Омега уверен — Мин треснет под его напором. Чонгук звонит Юнги лично, под предлогом: — Привет Юн, там курьеры мне новое зеркало привезли,— начинает младший, максимально правдоподобно выдавливая милый голос и выдержав небольшую паузу, убеждаясь, что звонок не сбросили, продолжает, — не мог бы ты приехать и повешать его ко мне в комнату?— чуть ли не жалобно скулит, — Я знаю, что ты умеешь, пожалуйста, мне больше не у кого попросить, а платить пятьдесят долларов рабочим за такое — мне жалко. Чон ковыряет свою кутикулу, нервничая, что придумал не правдоподобный аргумент и тот уже ему откажет, но услышав через долгих десять секунд усталый вздох, понимает что последует: — Через час буду.— отрезает альфа и сразу же сбрасывает, а младший расплывается в широкой улыбке, которая скорее похожа на злобный оскал и до последнего пока те не прекращаются, слушает короткие гудки из своего динамика, а после, заваривает себе чай и сидит у себя в комнате, не спеша вчитываясь в любимую книгу Роберта Грина. Как и ожидалось, через час Мин уже освобождал метровое зеркало от защитной упаковки в комнате омеги, пока сам Чон не отвлекаясь от чтения, изредка поднимал на него взгляд, контролируя процесс. Альфа ему противен, но задуманное, сегодня обязательно исполнится, ведь время и место отлично подобраны — родители на работе до девяти, брат на учебе до шести, у Мина сегодня выходной, а сам омега уже как три часа вернулся со школы. Времени у них сполна, а у последнего интерес загорается, оправдает ли положенные надежды Мин или нет, будет уж очень занятно за этим понаблюдать. Всего спустя двадцать минут зеркало красиво висит, освежая интерьер комнаты и Чонгук радостно улыбается, разглядывая себя в нём. Он практически уже и забыл, зачем изначально звал альфу, но заметив краем глаза через отражение, непонятную усмешку на бурную реакцию на новый элемент комнаты, сразу же оборачивается, при этом смущённо улыбаясь: — Ты, наверное, устал,— незначительно касается кончиками пальцев широкий груди Чон и немного помедлив, — может тебе заварить чая, в знак моей благодарности?— аккуратно предлагает, невинно хлопая длинными ресничками и получив ожидаемые огонечки в глазах напротив, улыбается и чуть подталкивает старшего к краю кровати, — Подожди немного, я сейчас всё принесу,— и кинув последнюю улыбку, скрывается на кухне. — Спасибо, ребёнок,— говорит Мин, улыбаясь, когда перед ним на прикроватную тумбочку, ставят горячую чашку. — Это тебе спасибо,— опускается рядом, всеми силами игнорируя бесячие к себе обращение и облокачиваясь спиной на изголовье, чуть улыбается,— за зеркало.. — Всё нормально, если что — зови снова,— кратко кивает, делая маленький глоток и будто вспомнив, мычит, резко поворачиваясь на омегу, — ты сегодня какой-то слишком,— отсекается, — милый? Это всё из-за зеркала или.. что?— спрашивает, искренне не понимая настораживающей доброты и пристально вглядывается в улыбающиеся глаза напротив, пытаясь найти ответ, но получает лишь тихий смешок. Чонгук аккуратно тянется за кружкой в чужих руках и забрав, тихо ставит её на прежнее место, а после, кладя ладошки на широкие плечи альфы, медленно перекидывает одну ногу, седлая чужие бедра. Во взгляде напротив ярко читается явное непонимание, удивление и недоверие, но разглядев совсем где-то на глубине еле ощутимое желание — смелеет, тянется лицом к напряжённой шее и носом проводит под линией челюсти, сам отчего-то наслаждаясь, всё это время, ненавистным запахом граната. Тихо дышит ртом, грея тонкую кожу на шее выдыхаемым воздухом и прижимается ближе. Альфа не отталкивает его, наоборот, кладёт руки на тонкую талию, чувствуя, как прогибается под ними чужая спина и не привыкший ждать, быстро стягивает свободную кофту с худого тела омежки и улыбается, встречаясь взглядом с шоколадными глазами. Юнги прекрасно уведомлён, что этот ребёнок ничего не делает просто так и, конечно же, понимает, что происходящее определенно приведёт к последствиям, потому что не понаслышке знает про отношение младшего к альфам и он уж точно не ляжет просто так, не то чтоб под парня брата, а вообще не под кого. Только сейчас у первого в планах показать подростку, что такое наслаждение от секса с этими же альфами, которых у Чона к тому же никогда не было — это понятно из-за его ранее упомянутой "любви" к противоположному полу и то, как тот сейчас мило краснеет под тяжёлым взглядом, незаметно пытаясь скрыть бо́льшую часть обнаженной груди, но стоит признать, он держался в начале достаточно стойко, но Мин не удивится, если окажется, что ребёнок даже целоваться не умеет. И резко прилипая к алым губам, Юнги подтверждает свою догадку, получая на свои отточенные, быстрые движения, максимально неумелые и неуклюжие, которые так и стремятся соответствовать темпу первого, но в итоге лишь получают улыбку в поцелуй: — Перестань,— произносит в самые губы, не отстраняясь,— слишком стараешься, расслабься, ты должен целовать с наслаждением, а не с какой-то целью — делая всё схематично. Мин снова улыбается и поймав момент, когда Чонгук собирается уже что-то, определенно язвительное, ответить, тот втягивает уже, в куда более медленный поцелуй. И младший млеет, слушается, расслабляется, пытаясь пойти именно так, как чувствует и прижимается обнажённым торсом к всё ещё одетому альфе, пуская с наслаждением тонкие пальчики в угольные пряди. Они целуются, кажется, вечность, но как только Юнги чуть отстраняется, делая глубокий вдох, пытаясь отдышаться, Чону уже не кажутся те мгновения вечностью, а противоположно, считанными секундами и омега отчётливо понимает сейчас лишь одно — он хочет ещё и он получит желаемое. Мин всё равно принимает младшего, который, толком не отдышавшись и не дав отдышаться другому, снова жадно липнет к чужим губам, явно почувствовав тот первичный экстаз от первого поцелуя. Последнему явно мало, а альфа уже горит желанием увидеть мальчишку в конвульсиях оргазма и, конечно же, не тянет, переворачивает Чона на спину, нависая сверху. Усмехается, разглядывая милых чёртиков в глазах шестнадцатилетнего омежки и наконец, стягивает большое худи со своего тела, а откинув то куда-то на пол, замечает завороженный взгляд на себе этого непорочного ребёнка, который уже тянется коснуться, но в последнюю секунду поднимает вопросительный взгляд на Юнги, как бы спрашивая и получив краткий кивок, проходится ладошкой по напряжённому торсу, исследуя. На милом личике расплывается удовлетворённая улыбка и старший неожиданно отдергивает тонкую ручку, резко прижимая её в нескольких сантиметрах от пепельной макушки, а от заглушенного писка младшего, теперь улыбка касается уже губ Мина. Он практически вгрызается в губы Чонгука, стягивая с того короткие шортики сразу вместе с бельем и бесцеремонно раздвигает стройные ножки, удобно устраиваясь между. — Смазка,— с отдышкой произносит Мин, оторвавшись от, уже сильно опухших из-за обильных поцелуев губ омеги. — В тумбочке, там же и презервативы,— не думая отвечает, затуманено вглядываясь в быстрые движения альфы. Юнги обильно поливает пальцы из баночки с лубрикантом и, глянув на Чонгука, что усмехаясь, широко не стесняясь, раздвигает ноги — сам приглашает, чем вызывает такую же усмешку: — Готов значит?— звучит скорее как утверждение, чем вопрос. — А ты проверь,— с вызовом улыбается Чон, приподнимаясь на локтях, но сразу же откидывается назад, выгибаясь как кошка, — Господи..— выплёвывает по слогам, смешивая буквы со стоном и судорожно сжимает шёлк под собой, чтобы найти хоть какую-нибудь опору от ужасно быстрых толчков. — Что малыш?— удовлетворённо улыбается Мин, явно наслаждаясь картиной перед собой и ускоряется с каждым движением, нарочно попадая по заветному комочку нервов. Чонгук сейчас — произведение искусства, которое старший хотел бы видеть каждое утро, открыв глаза, ведь он прекрасен. — Готовился, но тебя так стелит только от двух моих пальцев, а что же будет,— наклоняется к самому уху, шепча, — когда я член в тебя вставлю?— нежно проникает носом за маленькое ушко, внюхиваясь в естественный аромат и почти сразу чувствует потряхивание под собой, а следом — протяжный стон и судорожно сжимающиеся, вокруг длинных пальцев, колечко мышц. Юнги мягко улыбается и целует влажный лоб обмякшего Чонгука, аккуратно вытаскивая из него пальцы. Он игнорирует собственное возбуждение, что до боли прошибает и ложится рядом, аккуратно поглаживая пепельные прядки на чужой голове: — Ты быстрый, котёнок,— говорит через какое-то время альфа и снова еле касается губами нежной кожи, — отдохни, малыш, восстанови силы,— уже шепчет и поднимается, ища глазами салфетки и плед. Поверхностно обтерев бумажными полотенцами маленького омежку, стирая его же собственные выделения, в конце Мин бережно закутывает того в мягкое одеяло ещё пару раз нежно целуя уже спящего подростка и быстро натянув свой худи, уходит, искренне удивляясь, почему не слил позорно в штаны от такого вида, ведь вид и в правду божественный был. Уже на улице, он заводит черный мотоцикл и надев шлем, сразу выезжает с территории семьи Чон. Юнги познакомили с омегой из высшей семьи, надеясь на дальнейший брак с ним и тот не отрицает — он не был влюблён в Тэхёна, при чём никогда уж точно, но была та пылающая страсть, что выделялась при их первых встречах, но она полностью рассеялась уже под конец первого месяца отношений и именно так и стало тухнуть то, что изначально было обречено на провал. Омега наотрез отказывался разговаривать на данную тему, комментируя лишь кратким "Я любил тебя и продолжаю это делать, а остальное не важно.". Сначала, это даже как-то тормозило и парень пытался задуматься о семье, которая получит повышенные возможности в случае брака, но потом эти факты только сильнее отталкивать стали. Они перестали нежиться в объятьях друг друга, целоваться и буквально проявлять малейшие признаки их бывшей симпатии, точнее, бывшей симпатии Мина, ведь старший сын Чон, до последнего пытается вернуть тепло старшего, только он знал, что если это конец, то последнего ничем уже не вернуть. Так и оказалось — альфа пытался задержаться хоть где-нибудь, бар, кафе, работа, друзья, лишь бы хоть лишний час не видеть разбитого парня на пороге дома, а тот только сильнее убивался, прокручивая в голове сотый раз слова своего папы, "Сделай всё, чтобы твой альфа не разочаровался в тебе и в ни коем случае не бросил — это главная цель в жизни хорошего омеги. Семья Мин — уважительная и нам она очень сейчас нужна." и морально умирал, встречая немногословного парня с явным запахом другого омеги. Время шло, а пара не мерилась, а ещё через чуть более, полутора года на семейном ужине в доме Чонов, Юнги лишь снова убедился, что им ничего ловить вместе, когда в гостиную зашёл тот, кого тогда альфа назвал про себя, гадким утёнком, в уме подмечая, что ребенок, очевидно, вошёл в период полового созревания, раз та плоская худоба и бесформенность резко сменились на ужасно привлекающие черты стройного тела. Чон Чонгук — младший брат Тэхёна, который младше того на два года и теперь уже, стал набирать обороты в красоте, чем раньше не мог похвастаться. Этот омежка всегда поражал и развлекал альфу своим мнением и вкусом, но стоит признать — Чонгук чрезвычайно умён и имеет доминирующие черты характера, которые, Мин не сомневается, приведут его к высоте. Он отличается от всей массы омег — это заметно сразу, Чон идёт напролом, делает, что хочет и не слушает назойливые советы родственников — быть более покладистым, как и подобает омегам его рода, но только и здесь паренёк отличается — соглашаясь с советом, он буквально через пару минут поднимается к себе в комнату, выкуривая на балконе сигарету со вкусом лесных ягод, а потом возвращается, не скрывая исходящего от себя запаха табака, что, конечно же, не подобает такому как он. Юнги восхищается им, его смелостью и характером. Одно из самых запоминающихся моментов с ним — это когда их папа при всей семье дал младшему сыну пощёчину, громко заявляя, что даже самый низший альфа страны не взял бы замуж, такого как Чонгук, на что тот даже бровью не повёл, так же спокойно отвечая, что ему никто и не нужен и лучше быть всю жизнь одному, чем облизывать жопы каким-то альфам. Его наказали, думая, что усмирили, только на самом деле выиграл именно этот ребёнок, ведь все в той комнате понимали, что ограничение передвижения по городу, никак не скажется на его мыслях и личном мнении, очевидно — это бесполезно. Возможно, именно тогда Юнги влюбился, а возможно ещё раньше, только тот огонь, вызванный младшим Чоном, не прошёл даже через год, и альфа готов душу продать, но почувствовать хоть какую-нибудь заинтересованность в этих глазах, где звёзд больше, чем в космосе. И когда мальчишка сам позвонил, прося о максимально тупой просьбе — повешать зеркало, Мин, отчего то чуть со стула не падает, улыбаясь удачи. И хоть и было понятно, что просить о чем-то, тем более таком лёгком, альфу, при этом имея огромное состояние — омежка бы не стал и здесь определенно кроется скрытый смысл, но Юнги всё равно приехал, мысленно улыбаясь, увидев как погружен Чонгук в чтение, сидя у изголовья своей большой кровати. В мыслях несколько раз промелькнуло, что он был бы не прочь видеть эту картину каждый день у себя в доме. Альфа и в правду вешает большое зеркало напротив кровати, ощущая лопатками, короткие взгляды на себе и это вызывает бурю эмоций, а когда младший без наигранности восхищается работой Мина, тот в это время восхищается младшим, радуясь, что смог вызвать улыбку у своего объекта скрытого обожания. А когда Чон предложил чая, нежно опуская кончики пальцев на чужую грудь, а следом, проигнорировал его самое ненавистное обращение "ребёнок", альфа всё же спросил о внезапном изменении отношения младшего, на что получил — реализование своей самой мокрой фантазии, на которую не раз дрочил в ванной, без конца шепча излюбленное за последний год, имя. Этот мальчишка ничего не стесняется, седлая парня своего старшего брата и Юнги знает, что не правильно, но это безумно нравится. Мин знал о "чистоте" Чонгука и знал о наличие скрытого мотива, что получается, Чон делал это не из желания, а из достижения преследованной им цели. Он сдерживал себя как только мог, оставляя мальчику его девственность, но даровал всё же, первый в жизни этого омежки оргазм, полученный от рук альфы и забрал первый поцелуй, зная заранее, что будет ещё не раз проворачивать сегодняшний день, стоя под горячим душем и рисовать воображением чистоту продолжение тех мгновений, ведь зная об искренности намерений Чона, Юнги бы не оставил того с одиночным удовольствием, а дал бы целую их серию один за другим, пока всё тело не отнимется ублажнять того. И рассекая дневные улицы спального района, Мин мчится на своем железном коне, прямиком в излюбленный душ, предвкушения долгожданную разрядку, а после мокрого марафона, один задремлет в своей кровати, представляя как обнимал бы вместо подушек, обнаженную талию Чонгука и в сотый раз радуется, что прожил сегодняшний день, ощущая те долгожданные, юркие пальчики на своём теле. Это дурманит и Мин готов принять любую цену за прожитые моменты. Чонгуку и не придется ничего делать — Юнги уверен, что и сам себя сломает, но только если через неделю к нему не заявится тот ребёнок и без сомнений в глазах, не станет утверждать о своей влюбленности, а тот, обязательно явится, не стоит сомневаться и в признаниях, он будет говорить уверено обо всём, о чём думает и что чувствует, впервые боясь реакции альфы на своё чистосердечное мнение. В итоге, теперь оба против поломки старшего — ведь Чон хочет целоваться именно с Мином, а Мин хочет ощущать на себе губы именно Чона — они идеально совместимы. А после того, как те хоть немного утолили свою бешеную жажду в поцелуях и прикосновениях, был вынесен мудрый вердикт: — Нам стоит все обговорить,— утверждает альфа, усмехаясь над чертиками в глазах напротив, которые радостно скачут, расплавляя своим адским пламенем возбуждения, каждую клетку чрезвычайно умного мозга. — Да, я тоже об этом думал,— чуть заторможено отвечает Чон и пару раз моргнув, приходит в себя, обретая осознанный взгляд и не медлит, — мне срать на мнение родственников или каких-то либо других людей, они все до одного потонули в том, от чего меня воротит,— задумчиво произносит омега, совсем теряя былое возбуждение и принимая более серьёзный вид, — так что если ты зависим от чужого мнения, то нам не по пути, но если же ты также как и я, смотришь на данную ситуацию, то я буду не против коротать ночи в твоей постели,— отводит взгляд, чуть улыбаясь,— может и не только ночи.. Мин широко улыбается и притягивает тихо смеющегося омежку к своей груди: — А я буду не против, если ты навсегда останешься в моей постели,— говорит и треплет светлые волосы Чонгука, тихо добавляя, — мой ребёнок,— и получив ожидаемый кулачок куда-то под ребро, тихо смеётся, прижимая мальчишку ближе к сердцу — именно там его истинное место и об этом, теперь, прекрасно знают оба. Всего месяца хватило, чтобы Юнги понял, что это далеко не влюбленность, а самая настоящая чертова любовь. Он понял это, когда увидел сидящего у себя на кровати Чонгука, который полностью погрузился в строки своей, как узнал Мин, любимой книги. Этот вид прекрасен, он восхитителен. Ведь именно об этом старший и мечтал. Бессовестно грезил о молодом омежке со стальным характером под собой и нежном пареньке в уютной атмосфере с чашкой чая и книжкой Грина на большой кровати Мина. — Я люблю тебя Чонгук,— не задумываясь произносит альфа, не отрывая взгляда от младшего. — М?— омега удивлённо поднимает взгляд на Мина и глупо моргнув, расплывается в улыбке, поднимаясь с кровати, — Юн, ты уже вернулся,— подходит к застывшему альфе и аккуратно целует чужую щёку, — извини, не заметил тебя, я зачитался,— тихо начинает, немного отстраняясь, — я уже начал собираться, не волнуйся, скоро уеду,— обещает с немного виноватой улыбкой и в правду отходит, сразу же скрываясь в ванной комнате. Мальчишка и в правду собравшись, уходит, но только вот, услышав уже на пороге снова эти три заветных слова, которые сначала, по его мнению, померещились, он почему-то хмурится, а потом шепчет тихое «Я тоже..». Это буквально даёт Юнги зелёный свет, он больше его не отпустит, думается, никогда. Мин Юнги и Чон Тэхён, официально объявляют о своём расставании только сейчас, и о боже, как же Мин рад, что, наконец, видит счастливую улыбку на бывшем парне сейчас. Ещё после того дня, когда Чонгук позвал его помочь с зеркалом, альфа взял, на тот момент ещё своего парня, и повез в, когда-то, того любимые салоны красоты и брендовые бутики, делая из, всегда серого рядом с ним омеги, того, кого увидел тогда в первую их встречу. И когда перед ним стоял неповторимый оригинал Чон Тэхёна с искренней улыбкой и искорками в глазах, Юнги повёз его в лучший ночной клуб города, с наслаждением наблюдая за чистыми эмоциями парня. Старший намеренно познакомил омежку со своими друзьями, мысленно проворачивая, что не отдаст Чона незнакомцу, которого не будет знать и уж лучше парень будет в руках проверенного человека, чтобы в случае чего Юнги не задумываясь, набил тому морду за любой косяк. Уже там альфа сказал о расставании и даже не удивился, когда узнал, что здесь практически, каждый холостяк, готов чуть ли ни глотку ближнему за красоту Тэхёна перегрызать. Мин не лез, наблюдал, хоть и видел сначала откровенный страх в глазах бывшего парня, но всё там же уточнил, предварительно промолчав про Чонгука, рассказал о переживаниях и чувствах, взамен требуя того же, и в правду на удивление получил все искрение ответы. Мысленно радовался открытости омеги и впервые узнал обо всех настоящих чувствах Тэхёна, что не могло не порадовать. Последний не любил, не испытывал какой-то симпатии или даже ревности, он просто хотел угодить папе и даже поблагодарил старшего за то, что тот смог вытянуть из него хоть какие-нибудь слова. После обнажённого разговора, Тэхён был, наконец, свободен морально, Юнги видел это и молча радовался, когда за его бывшей омежкой решил приударить именно хороший друг и самое главное, надёжный ирбис: — Юн, — рядом на кожаный диванчик VIP зоны, садится светловолосый альфа, — то, что ты сказал ребятам, это правда? — спрашивает без тени какого-либо страха. Пак Чимин один из самых лучших друзей Юнги, светловолосый альфа с внешностью ангела и с характером нержавеющей стали. Он говорит иногда, не подумав, привыкший к прямолинейности, чем и нравится Мину — он не врёт. И сейчас брюнет даже не удивлён заданному вопросу, ведь Пак говорил, и не раз, о красоте и характере Тэхёна, как о чём-то идеальном. Не скрывал своей заинтересованности в нём и Юнги почти уверен, что этот принципиальный паренёк, даже не с кем не целовался, как старшего Чона увидел, потому что влюбившись, он не то чтобы не переспит с кем-то, он попросту не уведет другого, даже если тот буквально в миллиард раз лучше настоящего объекта обожания. — Это было сказано скорее тебе одному, — отвечает старший, делая глоток янтарной жидкости из своего стакана. Он так и не посмотрел на друга с момента, как тот подсел к нему — всё наблюдает без конца за белой макушкой в толпе этажом ниже, где красиво танцует только Тэхён. — пока не лезь к нему, пусть остынет. — говорит и даже не зная мыслей Пака, Мин уверен, что отныне, этот омега не будет плакать, не с Чимином уж точно, если конечно это не слёзы радости. Отношения с Юнги Чонгук не афишировал, но и не скрывал. Можно было догадаться лишь по запаху, где и с кем ночевал подросток, но в открытую он всегда уезжал к другу. Как Чон и говорил, в любом случае ему было без разницы на мнение общества, его волновали только свои чувства, а с недавнего времени ещё и Мина. Но он на самом деле даже и не знает, что его заставило сказать тогда тихое «Я тоже..». Может и физический контакт, в виде секса и поцелуев. Может и эмоциональный, как обещания и общие взгляды. Может буквальные взгляды и действия, которые были понятны лишь им двоим, может внешность и характер, совместимые между собой на все сто, создавая смертельный смерч, а может всё вместе? Чонгук не знает, Юнги тоже, но они одновременно отлично поймут, как называются их чувства-цунами, и имя им является одно — зависимость. Это станет понятно, когда Юнги уедет в другой штат, в попытке забыть мальчишку из-за очередной ссоры, которую нельзя было спасти сексом как обычно. Он уедет и уже через час и двадцать минут после расставания пожалеет о решении сесть в кресло самолёта. Он прекрасно будет знать, что пока смотрит на облака из иллюминатора, его ребёнок слёзы глотает в одиночестве. Знает, потому что сам неосознанно солёную каплю со щеки стирает. Но они оба одинаково горды до невозможного, ни один не напишет или позвонит, не попросят о встрече или просто не попытаются вернуть полуторагодовые отношения. Нет, не один, но осознание есть всё равно — при даже случайной встрече, без разницы сколько времени пройдёт, они будут, целоваться так же сумасшедше как впервые. Будто оба сожрали по максимальной дозе афродизиака. Так и будет.***
Так и есть, ведь даже если вылечится от наркозависимости и получить желанное чувство непотребности, при виде белой дорожки или таблетки, мозг автоматически вспоминает, как хорошо ему было под дозой, а дальше зависит всё от силы воли, которой разумные существа не славятся от слова совсем. А те люди, что с улыбкой на лице говорят «Это легко», в девяносто девяти и девяти сотых процентов, находятся сейчас под кайфом. Но ведь пудра на носу не признак слабости человека, ведь да? Так же, как и не признак, когда хочется чувствовать человека, буквально, каждой клеточкой своего тела, буквально, каждую миллисекунду своей жизни. Это не признак, нет. Но Чонгук сейчас в состоянии безумной жажды и жажда эта, на все сто, распространена не на него одного. Омега часто моргает, выходя из забвения воспоминаний и, боже, как же вовремя: — Мы знакомы на самом деле давно, а партнёрами стали только сейчас, потому что раньше в желаниях не сходились, сам понимаешь, два Ирбиса собственника и один бизнес,— обращается к своему жениху Ким и получив понимающую улыбку и кивок, продолжает что-то говорить, пока Чон, встречается взглядом со своим любимым наркоманом, одновременно усмехаясь идентичным мыслям: Намджун прав, ирбисы ужасные собственники и они готовы чужие глотки рвать за своё, поэтому милый Джуни, надеюсь, сегодняшняя ночь будет твоей последней, иначе завтра для меня не настанет. — думает и улыбается. Юнги думает так же, ведь за семь лет они так и не разучились понимать друг друга по взглядам и движениям. Впереди их ждёт смерч характеров с цунами чувствами и животное желание друг друга каждый миг. И навечно этому всему имя останется одно — зависимость.«Чревоугодие разделяется на три вида: один вид побуждает принимать пищу раньше определенного часа; другой любит только пресыщаться, какой бы то ни было пищей; третий хочет лакомой пищи. Против этого христианин должен иметь троякую осторожность: ожидать определенного времени для принятия пищи; не пресыщаться; довольствоваться всякой самой скромной пищей».
Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин