Близкий враг

Было холодно. Не так по-настоящему холодно, как могло бывать на севере, особенно по ночам, когда казалось, что в промерзшем воздухе останавливается и умирает сама жизнь; но все же достаточно, чтобы главнокомандующий королевской армией и сводный брат его Величества — Тарким Солар — совершенно не по-королевски мерз, прячась в припорошенные серебром меха до самого кончика длинного породистого носа. Выросший на юге, среди летних штормов и ароматных фруктовых деревьев, он ненавидел холод. Не любил и сам север — обширные и недружелюбные к человеку территории. Изнеженная душа Солара всегда тянулась к красоте и утонченности, и пусть эта небольшая слабость была надежно сокрыта за толстой скорлупой из властного и даже жестокого характера, все же мало что приходилось командующему по нраву еще меньше, чем этот малолюдный и неласковый край. Солар был высок и хорошо сложен. Несмотря на зрелость, его лицо все еще сохранило тень юношеской миловидности, а не самая чистая родословная придавала его чертам чужеземной изюминки. Смуглая кожа и темные, будто углем очерченные глаза, безошибочно выдавали в главнокомандующем уроженца южных провинций, а преисполненный холодной надменности взгляд — влиятельного аристократа. Лоснящиеся волосы и длиннопалые холеные руки могли бы принадлежать человеку капризному и изящному, но в то же время спина его была крепка, а тело подтянуто, как и полагается тому, кто с юношества жил войной. Кивнув слуге, ходящему за лошадьми, он приказал оседлать коня, и, поднявшись в седло, плавно выехал из загона. Диаболо — черный жеребец — оправдывал неблагозвучное имя и внешней статью, и неукротимо-злобным характером. После нескольких дней простоя он становился абсолютно несносен. Заскучавший конь явно хотел дать себе волю — перейти на рысь, а после — и на дикий галоп, убравшись от опостылевшего лагеря подальше. Но Солар крепко удерживал поводья — даже такому исчадию ада, как Диаболо, приходилось слушаться. Лишь то, что по глянцевитым лошадиным бокам время от времени пробегала нервная дрожь, выдавало его нетерпение. Солар понимал своего коня. За сто с лишним дней осады вид грубых каменных стен крепости наместника севера и ему надоел донельзя. Вначале было ясное и ласковое даже на севере лето. Солдаты армии его Величества окружили замок и с попустительства Солара развлекали себя обстрелами внешних стен и набегами на окружавшие замок деревни в поисках еды, вина и мягких крестьянских девок. После зарядили дожди, и лагерь погряз в грязи и унынии. Осада увязла, будто колесо в осенней распутице, превратившись в арену для испытания характеров — замок упорно держался, несмотря на то, что вот уже много дней был отрезан от мира, а Солар не собирался снимать осаду до тех пор, пока над покосившейся короной внешней башни не поднимется белый флаг. Благодаря налаженному снабжению осада могла держаться еще долгое-долгое время. И вот на угрюмые северные земли удушающе и плавно навалилась зима. О, Солар прекрасно знал, что северяне надеются на свою зиму больше, чем на любого иного союзника. Тем более, что все прочие уже поспешили откреститься от мятежников, чтобы снискать себе королевское прощение и сберечь свою жизнь. Но зима… безжалостная северная зима была готова убить и прогнать любого, кто не впитал ее в себя с самого рождения, не был выпестован ею, словно самой суровой кормилицей. Она и вправду могла бы изменить ход противостояния… Изо рта Диаболо вырвалось серебристое облачко пара. В воздухе плавно танцевали мелкие снежинки, и где-то поблизости, с той стороны, где находилась полевая кухня, до Солара донеслась цветастая ругань — солдаты долбили лед в бочках с водой. Он развернул Диаболо и тем же медленным шагом направил его в сторону замка. Зима была серьезным противником. Но все же и у Солара имелся собственный козырь в рукаве. Союзник не менее надежный, чем снег и холод, и именно поэтому он мерз, рубил деревья и жег костры, умирал от скуки и все так же держал окружение вместо того, чтобы отправить людей штурмовать неприступные стены. Оружием Солара стал голод. В то время, как благодаря неустанному труду интендантов в лагерь войск его Величества непрерывно поставлялись припасы для полевой кухни и фураж для лошадей, за стенами крепости люди умирали от истощения. Количество припасов в осажденном замке изначально было невелико. И пополнить их было неоткуда. Это впервые случилось на пятидесятый день осады. И стало повторяться постоянно — раз в несколько дней и порой по несколько тел сразу со стен крепости начали скидывать изможденные трупы. Солар оценил твердость духа мятежного лорда Исскальдера, не пожелавшего оставить своих убеждений даже перед лицом ужаснейшей из смертей. И даже находчивость, с которой запертые в замке мятежники пытались избежать распространения болезней, сваливая мертвые тела практически на головы своим врагам, была встречена им скорее благосклонно. Но все же столь небрежное отношение к собственным мертвецам трогало в склонной к меланхолии душе Солара печальную струну, и, повинуясь некой сентиментальной прихоти, он приказал своим людям убирать и хоронить умерших. Диаболо достиг замковой стены, и Солар, щурясь, задрал голову. Это движение пришлось весьма кстати — дернув за повод, он успел увести Диаболо в сторону, прежде чем что-то рухнуло с верхнего края стены на то место, где он стоял секунду назад. Солар ослабил повод, успокаивающе поглаживая по шее испуганного коня, и вновь поднял лицо к небу. Наверху больше никого не было. Солар спустился с Диаболо и вновь подошел почти вплотную к стене, охваченный любопытством, но вместо нацеленного на его голову камня на земле лежал истощенный детский трупик. Опустившись на колено в мягкий снег, Солар поднял мертвого ребенка на руки. Тот был легким, словно перышко. Прежде, чем сбросить со стены, кто-то завернул его в гладкое атласное покрывало с гербом рода Исскальдеров, и дорогая ткань, вымокнув на снегу, липла к маленькому окоченевшему тельцу. Поколебавшись с минуту, Солар забрал его с собой. Прежде чем вернуться обратно, он завернул ребенка в меха, словно тот по-прежнему мог замерзнуть. Лично выкопал ему могилку под высохшим деревом чуть в стороне от лагеря и прочитал над ней подобающие молитвы. Пусть маленький дворянчик и встретил ту же самую смерть, что и простолюдины, но проводы получил достойные своему положению. Если после сдачи замка лорд Исскальдер захочет увидеть могилу своего младшего сына, что ж, Солар покажет ее ему. А когда он закончил, лагерь сотряс неожиданный звук. Сигнальный рог, молчавший в течение долгих недель, наконец-то проснулся. Долгий гул прокатился из одного конца лагеря в другой, стряхивая рутину, словно налипший снег с плаща. Положив руку на меч, Солар испытал предвкушение, которого не чувствовал с тех пор, как объединенные войска севера потерпели самое грандиозное свое поражение вблизи горного перевала Грим, и, спасая остатки своей армии, лорд Исскальдер укрылся за стенами. Один сигнал значил атаку со стороны крепости. Два — на лагерь напали с тыла. Рог зазвучал в третий раз, и Солар перевел глаза на замок. Над полуразрушенной короной северной башни был поднят белый флаг. Солар въезжал в распахнутые ворота во главе небольшого отряда из двенадцати человек, разыскав писаря и раздав указания своим командирам. Неприступная крепость изнутри оказалась каменным мешком, полутемным и замкнутым, словно ловушка для крыс. В узком дворе было сумрачно и откровенно тесно. Все ее оставшиеся в живых обитатели были здесь. Сбились в кучу напротив Солара и его людей, истощенные и почти безразличные к ожидающей их судьбе. Выглядели они не лучше своих мертвецов. Спешившись с коня, Солар жестом подозвал к себе глашатая и безошибочно направился к тому из скелетов, в котором до сих пор угадывались резкие, словно выточенные из камня, черты лорда Исскальдера. Когда-то старик был известен своей почти фанатической праведностью, и время и испытания не смягчили его нрав. Одежда Исскальдера болталась на нем, как на вешалке, а седая голова с трудом держалась на истончившейся шее, но спина его была прямой настолько, будто кто-то вбил туда палку, а в запавших глазах горел тот же гнев, что и у перевала Грим однажды. Стоило Солару приблизиться, как он злобно сплюнул в снег у себя под ногами. Не обращая внимание на плебейский жест, Солар грациозно поклонился, приветствуя старого лорда и членов его семьи, как того требовал этикет. Северный дуболом раздражал его неимоверно, начиная с унылой физиономии и заканчивая фамильным ослиным упрямством, но тем приятнее было выводить его из равновесия собственной предупредительной вежливостью. Таков был Тарким Солар — чем грубее вел себя его противник, тем обходительнее становился он сам. Что же поделать, раз в его личном мировоззрении отсутствие манер являлось едва ли не большим грехом, нежели открытый мятеж против короны. Стоящая по левую руку от Исскальдера женщина с трудом присела и склонила голову в ответном приветствии. Леди Исскальдер никогда не была крупной женщиной, но осада иссушила ее, сделав почти прозрачной. Она не была красивой даже в юности, и все же, в отличие от дуболома-мужа, ее манеры были изысканны, а черты — тонки и аристократичны. Благородная порода проступала в ней даже сейчас, когда она едва держалась на ногах от слабости. Глаза на исхудавшем, покрытом язвами лице казались просто огромными, в них жило древнее застарелое страдание. Поэтическая сторона Солара видела в этом какую-то особенную уязвимую красоту. Прагматичной же совсем не изящно хотелось отвесить северному ослу оплеуху. Из-за широкой юбки леди Исскальдер вынырнули два одинаковых лица, которые не могли принадлежать никому иному, как двум оставшимся сыновьям-близнецам лорда Исскальдера. Старший сын и наследник рода погиб в битве при Гриме, а самый младший лежал в могиле под высохшим деревом. Две пары глаз на лицах маленьких копий Исскальдера смотрели на Солара с одинаковой опаской. Но, если один из близнецов старался воспроизвести на себе то же самое уныло-праведное выражение, что приклеилось к лицу его папаши, то второй прямо-таки светился неуемным детским любопытством. Солар был интересен ему, будто темный подвал, куда запрещено ходить. Как осиное гнездо, которое так и тянет разворошить палкой и посмотреть, что будет. Вероятно, впервые в жизни этот ребенок видел прямо перед собой настоящего живого врага, и его восторг от сего факта явно перевешивал такие мелочи, как фамильная гордость и презрение к верному псу короны. Подав глашатаю знак начинать, Солар отошел в сторону и приготовился слушать. Его Величество — царственный сводный брат — не скупился, когда, брызгая слюной, перечислял грехи Исскальдера. Выйдя на освободившееся пространство, слуга развернул длинный, в полтора локтя свиток и принялся зачитывать: — Повелитель крепости Исспир, наместник и защитник севера — лорд Эйрик Исскальдер — Вы обвиняетесь гнусной измене и предательстве нашего короля — Карла пятого Солара. Пользуясь высоким доверием, оказанным Вам королем, Вы одурманили разум честных жителей северных провинций, подняв их на противный Богу и человеку мятеж. Вы подговорили праведных лордов вступить с Вами в заговор. Вы оскорбили его Величество, требуя для севера непозволительных привилегий. Вы отказались подчиняться королевской армии и лично ее главнокомандующему — сводному брату короля, наместнику юга Таркиму Солару. Вы позволили своим армиям бесчинствовать на землях верноподданных его Величества. Вы не платили установленный его Величеством для всех провинций налог с самого начала мятежа и по сей день. Принимая во внимание Ваши бесчисленные низкие преступления, его Величество Карл Пятый Солар объявил Вас изменником и приговорил к смертной казни через отрубание головы. Ваша семья будет лишена всех земель и титулов и опозорена на веки веков. Приговор должен быть исполнен немедленно главнокомандующим армией Таркимом Соларом. Покуда прегрешения Исскальдера зачитывались во всеуслышание, Солар молчал и нежно поглаживал рукоять своего меча. Северный остолоп, глядя на это, то краснел, то бледнел, все больше раздуваясь от гнева, словно мыльный пузырь. Глашатай закончил читать и с поклоном покинул площадку. Леди Исскальдер побледнела как полотно и пошатнулась, прижимая ближе своих сыновей, а лорд Исскальдер лишь засмеялся, как старый демон. — Ну давай, шанское отродье, руби, чего же ты ждешь? — выплюнул он презрительно, с ненавистью глядя на Солара. Какая скука. Солар разочарованно вздохнул. Все они в такие моменты вспоминали шанов, хотя шанской крови в нем была едва ли капля. Шанским варваром был дед его матери, но любой, кому не посчастливилось заполучить его в качестве врага, не мог не упомянуть шанов, прежде чем отправиться к праотцам, словно в ином случае их пропащие души отослали бы обратно. — Не так быстро, милорд. У меня для Вас есть иное предложение. Он потратил немало времени, чтобы убедить своего скорого на гнев братца, что живой и примерно наказанный мятежник лучше, чем смута и передел власти на территории размером с четвертую часть королевства. Солар подал еще один знак и глашатай вновь оказался рядом уже с иным свитком в руках. — Наш король справедлив, но милосерден, — произнес Солар во всеуслышание, обращаясь не столько к мятежнику, сколько к сопровождавшей его свите. — Даже паршивой собаке, которая уже раз укусила, он готов вновь протянуть ласкающую руку. Ради восстановления мира в королевстве его Величество готов простить лорду Исскальдеру его прегрешения при соблюдении следующих условий. Первое — наместник севера должен публично покаяться в своих преступлениях. Второе — с нынешнего дня и на следующие пятьдесят лет, налог в казну для северных провинций будет увеличен вдвое. Третье — гарнизон Крепости Исспир будет сокращен. Лорду и леди Исскальдер не дозволяется содержать более трехсот человек войска. И, наконец, последнее — земли к северу от гримского перевала будут переданы в собственность короны и распределены между верными его Величеству подданными, пострадавшими от мятежа. — Уж ты-то точно урвешь себе кусок. Верно, шанский ублюдок? — хрипло выплюнул Исскальдер, а рот Солара растянулся в тонкой вежливой улыбке, не сулившей наместнику севера ничего хорошего. Этот фарс начинал его утомлять. Кроме того, существовал предел тому, сколько оскорблений в свою сторону он мог пропустить мимо ушей, и лорд Исскальдер уже вплотную приблизился к этому лимиту. Солар подавил усталый вздох, чувствуя себя разочарованным, но не слишком удивленным. Исскальдер так сильно торопился присоединиться к своим предкам в семейной усыпальнице замка, что, кажется, даже толком не слушал, что именно предлагал ему Солар. Что ж, он пытался действовать рационально, но, в конце концов, чтобы договориться всегда нужны две стороны. Видимо, в данном конкретном случае прав был его дорогой венценосный брат. Никто не ведет душеспасительных бесед с бешеной собакой, ей режут горло. Положив руку на рукоять меча, он насмешливо приподнял тонкую бровь и преувеличенно обходительно поинтересовался: — Значит, Вы выбираете казнь? Но какой бы дерзостью старый осел не желал огрызнуться ему в ответ, произнести ее он не успел. Внезапно леди Исскальдер выпустила своих детей и, подобрав юбки, бросилась на колени перед Соларом. — Милорд, умоляю, простите моего мужа. — воскликнула она, в отчаянии воздев к нему свои тонкие руки. — Скорбь от потери сыновей затуманила его разум и он больше не ведает, что говорит. Солар изящно опустился в снег, подхватив леди и помогая ей подняться. — Что Вы, моя госпожа, — почти ласково сказал он. — Я не держу на него зла, я ведь и есть ублюдок. Моя мать не была женой моего отца. Сделав паузу он перевел глаза с леди Исскальдер на наместника севера, прежде чем произнести: — К счастью, право рождения и воинская удаль никак не связаны между собой — иначе это мне пришлось бы подписывать капитуляцию. — Ты… — начал было старый лорд, но что бы он не собирался сказать дальше, оно потонуло в отчаянном женском крике: — Эйрик! Сердце у наместника севера наверняка было сделано из того же булыжника, что и стены его замка, но даже его, казалось, тронула душераздирающая мольба жены. Задохнувшись от гнева, несколько мгновений он словно бы вел борьбу с собой. Части его несомненно хотелось избежать унижения и сберечь собственную гордость, встретив смерть от меча Солара. Но, избавив себя от страданий, он обрекал на них собственную семью, оставляя их умирать от голода посреди нищеты и смуты. Полный отчаянья крик леди Исскальдер привел эти весы в движение, и спустя мгновения мучительного колебания гордый дух лорда Исскальдера все-таки оказался сломлен. Когда он вновь поднял глаза на Солара, старый лорд Исскальдер выглядел еще более исхудавшим и постаревшим. Тенью человека, которым он был мгновение назад, словно гордость и гнев были единственным, что еще питало его отощавшее тело. Вцепившись в леди Исскальдер он дернул ее за руку, с силой отталкивая ее от Солара, и та едва вновь не упала в снег, пытаясь устоять на ногах. На тонком запястье леди проступил ярко алый след. — Ты опозорила меня — просипел он, едва шевеля губами, но чуткое ухо Солара все же уловило этот гневный шепот. По мнению командующего никто не позорил лорда Исскальдера сильнее, чем он сам. Солар подозвал к себе писаря и отдал неслышный приказ ему на ухо. Пусть Исскальдер и казался слегка присмиревшим, однако старый конь еще мог понести, если взнуздать его недостаточно крепко. Список озвученных им самим же условий вдруг показался Солару слишком слабым и ненадежным, чтобы удержать старого упрямца от глупостей. И если он и вправду собирался сделать все, чтобы помешать Исскальдеру когда либо вновь выступить против короны, соглашение о мире стоило дополнить. Вскоре писарь вернулся, держа в руках исправленный документ. — Мне нужна Ваша подпись на договоре и извинения, милорд, — сказал Солар, протягивая тому бумаги. — Сами выбирайте, с чего Вы хотите начать. Исскальдер подмахнул мирный договор не глядя, и Солар презрительно поморщился. Северный дуболом даже не заметил, что за свинью ему подложил Солар, но ему же хуже. Сам командующий не собирался лишать себя удовольствия посмотреть на лицо наместника севера, когда дело дойдет до выполнения последнего, так и не озвученного пункта в подписанном им соглашении. Получив договор обратно, он оставил на нем летящую подпись, скрепил королевской печатью и велел слуге убрать его в специальную шкатулку. Мир между короной и мятежными провинциями был официально заключен. — Теперь извинения, — безжалостно потребовал он, когда с официальной частью было покончено. — Его Величество и Ваши несчастные подданные желают услышать Ваше раскаяние в том, что Вы подняли этот богопротивный мятеж. Слова падали изо рта Исскальдера медленно и тяжеловесно. — Я … раскаиваюсь… — прохрипел он так, словно каждый звук давался ему через невыносимую муку. Остекленевшие глаза смотрели куда-то сквозь Солара, а длинные узловатые пальцы беспомощно сжимались, словно в мечтах наместник севера держал у себя в руках его шею. Солар одобрительно кивнул. — Прекрасно, — подитожил он. — К несчастью, мне придется воспользоваться знаменитым северным гостеприимством еще на день. Солдатам нужно свернуть лагерь, а мне — отправить Его Величеству вести о нашем соглашении. Я, разумеется, не жду, что Вы устроите для меня праздничное пиршество, но, надеюсь, хотя бы предложить мне комнату Вы сумеете. Мои люди развернут в замке полевую кухню и накормят всех желающих. По рядам обтянутых кожей скелетов прошел одобрительный гул, и Солар понял, что хотя бы такой жест примирения будет точно встречен северянами с восторгом. — Милорд, — леди Исскальдер вновь присела в глубоком поклоне. — Благодарю Вас за милосердие. Позвольте, я покажу Вам комнаты, в которых Вам удобно будет разместиться. Старый Исскальдер вновь полыхнул гневом, но промолчал. Видимо, все же была в нем благоразумная жилка, ибо, окинув яростным взглядом склонившуюся в униженном поклоне жену и скучающего Солара, он решил все же не ссориться с последним и просто ушел прочь, уведя за собой сыновей. — Встаньте, леди, — потребовал Солар. Леди Исскальдер послушно распрямилась. В ее волосах отчетливо серебрились седые пряди. Тонкая и хрупкая, словно закованная в лед паутинка, эта женщина казалась ровесницей своему мужу, а ведь была младше того почти на полтора десятка лет. Силы, питавшие это прозрачное тело были невелики: Солар видел, что леди с трудом держится на ногах, но все же от предложения опереться на его локоть леди Исскальдер отказалась, с достоинством объяснив, что не хочет оскорблять своего мужа двусмысленностями. Аккуратно придерживая многослойные юбки, она держалась чопорно и прямо, ведя Солара по полутемным галереям родового замка Исскальдеров. — Прошу прощения у милорда, — сказала она, остановившись у деревянной двери. — Мой муж не склонен к излишествам, и комнаты могут показаться Вам слишком скромными. Солар криво улыбнулся. — Миледи не стоит беспокоиться, — ответил он небрежно, — Я не настолько привередлив, каким меня принято считать. Комната действительно оказалась простой. Но просторной. Здесь имелась вполне сносная кровать, массивный, хоть и слегка запылившийся стол и даже резные дубовые панели у входа. Изображения на барельефах наверняка повествовали о великих деяниях благородных предков Исскальдеров. Одухотворенно праведные выражения на вырезанных из дерева лицах настолько сильно напоминали кислую мину самого наместника севера, что Солар даже задумался таким ли уж случайным было решение леди Исскальдер предложить ему именно эти покои. Впрочем, при зрелом размышлении, подозревать эту женщину в коварстве было столь же нелепо, как ее мужа — в искренней любви к короне. Слуги растопили камин и нанесли свечей, Солар выставил у дверей собственную охрану и остался удовлетворен оказанным ему гостеприимством. — Если милорд желает что-то еще… — чинно произнесла леди Исскальдер, но Солар махнул рукой, отпуская ее. Воспитание леди было безупречным, а выдержка — и того крепче. Молча поклонившись ему на прощание, она направилась в сторону выхода, когда он вдруг окликнул ее, внезапно вспомнив кое-о-чем важном. Узкая прямая спина вздрогнула, замирая. Маленькие тонкие пальцы побледнели, с силой стискивая шуршащие юбки, но леди Исскальдер нашла в себе силы обернуться и поднять на Солара спокойный вежливый взгляд, ожидая дальнейших приказаний. — Ваш младший сын, — сказал Солар. — был похоронен мной лично. Если захотите увидеть его или перезахоронить в семейный склеп, мои люди покажут Вам, где. Леди покачнулась. Тонкая ладонь взлетела вверх, вцепившись шею, и в глубоко запавших глазах вдруг промелькнуло такое чувство, в сравнении с которым вся ярость и гнев наместника севера были не более, чем угольком против лесного пожара. Мгновение они стояли друг напротив друга — безутешная мать и невольный убийца. Однако леди опустила глаза, а когда подняла их вновь, ее лицо не выражало более ничего. — Благодарю, милорд. Вы бесконечно добры к нашей несчастной семье, — сказала она, прежде чем поспешно покинуть его покои. Оставшись в одиночестве Солар и впрямь стал писать письмо брату. Копия мирного договора, переписанная доверенным писцом полностью, за исключением того самого дополнительного пункта, прилагалась к письму в качестве доказательства об успешном окончании переговоров. У виска тяжело и нудно пульсировала подступающая мигрень. Уставшее тело требовало отдыха, ради разнообразия — в настоящей постели, но как бы привлекательно не выглядела стоящая совсем рядом кровать, он пока не мог позволить себе расслабиться. У него все еще оставались дела, с которыми нужно было разобраться, и решение, которое нужно было принять. И тяжесть второго, пожалуй донимала его гораздо сильнее, чем наличие первого. Отодвинув в сторону тяжелую дверь, он высунулся в коридор, окликнув одного из охранников. — Возьми, — приказал он, сунув тому письмо для его Величества, — и иди прямо к мастеру над лошадьми. Попросишь у него самую выносливую лошадь из всех, что остались. По дороге не останавливайся. Как доставишь письмо в замок моего брата, скажи, что привез послание королю от командующего армией. Его Величество вряд ли обрадуется содержанию, — усмехнулся Солар, — но если доставишь письмо раньше, чем король услышит досужие сплетни, я награжу тебя, когда армия вернется в столицу. Покуда он говорил, солдат усердно кивал, тряся головой, словно игрушечный болванчик. А стоило упомянуть о награде и вовсе стал выглядеть так, будто вот-вот сорвется с места, так и не дослушав командующего до конца. — Все сделаю, милорд. — пообещал он, бережно спрятав послание у себя на груди. — Коня загоню, а до его Величества первым доберусь, даже не сомневайтесь. Солар отпустил его, и тот сорвался с места — сам, будто застоявшийся конь, немедленно устремившись выполнять приказ. Солар проводил его глазами, прежде чем вернуться обратно в покои. Что ж, одно дело было сделано. Он позволил себе небольшую передышку, сняв с плеч плащ и мундир, с ног — сапоги — и ослабив ворот рубашки. Закрыв глаза, он ненадолго опустился на заправленную постель. С улицы доносились голоса, ржание коней, шум и запах полевой кухни. Среди мешанины чужих голосов он разобрал низкое рычание, которое могло бы принадлежать только лорду Исскальдеру и невесело усмехнулся. Значит наместник севера ставил выживание все же выше собственной гордости, раз уж решил снизойти до подачки врага. Это радовало. Можно было бы предположить, что и в прочих вопросах старый лорд предпочтет руководствоваться голосом разума, но, по правде говоря, уверенности в этом Солар вовсе не испытывал. Головная боль грызла виски. Нужно было принять решение, но как это сделать, когда от одной только мысли хочется начать новую войну? Он снова подумал про двоих мальчишек, которых леди Исскальдер так ожесточенно прятала у себя за юбками, пока он сам зачитывал смертный приговор их отцу. Скажи он в начале кампании, что собирается закончить мятеж, повесив одного из отпрысков Исскальдера себе на шею, и венценосный братец счел бы его безумцем. Да что там братец, он и сам решил бы, что накануне переусердствовал с вином. Однако же именно это он и собирался сделать, чтобы убедить лорда Исскальдера продолжать соблюдать лояльность короне. Именно это включил в договор в самый последний момент, рассчитывая обуздать старика, но пока, похоже, добавил головной боли лишь самому себе. И все-таки. Кто из них? Дьяволенок или мелкий праведник? Чье благополучие будет иметь для отца более весомое значение? И кого из них он сам сумеет вытерпеть рядом на пути в столицу, прежде чем отвезти мальчишку на юг, в родовое поместье, сдать на руки слугам и больше не вспоминать о его существовании? Солар пролежал на кровати некоторое время, дрейфуя между неприятными размышлениями и вялой дремотой, пока, сам не заметив, не соскользнул в настоящий сон. Он не помнил, что ему снилось, но это было и к лучшему. Сны его не являлись приятными уже очень много лет, и, чем думать о своих кошмарах еще и наяву, он предпочитал и вовсе не запоминать их. Так или иначе, он проспал и колокол, обвестивший отбой, и слугу, который принес ему поздний ужин. В комнате было темно и зябко. Заброшенный камин прогорел и остыл, а от принесенных ранее свечей остались только оплывшие восковые пеньки — по-видимому, шла уже середина ночи. Солар шумно зевнул и протер глаза, приноравливаясь к царившей в комнате темноте. Прояснившееся зрение оказалось весьма кстати. Краем глаза Солар уловил в дальнем углу подозрительное шевеление, и тут же лениво отвел взгляд, не спеша выдавать, что он заметил чужое присутствие. Остатки сна слетели с него, словно шелуха. Убийца? Да еще и сумевший незаметно проскользнуть мимо его охраны? Это было интересно. Казалось, что наместник севера был вовсе не способен на непредсказуемые ходы и ломился исключительно напролом, словно бешеный буйвол. А поди ж ты… все-таки сумел преподнести Солару неприятный сюрприз. Что ж, с некоторым разочарованием подумал тот, видимо, с отправленным в столицу письмом он немного поторопился. Потянувшись к подсвечнику, якобы чтобы зажечь свечу, Солар вдруг резко метнул его в тот угол, где видел движение, а сам рывком вскочил на ноги. Через мгновение в его руках уже был меч, а из угла почему-то донеслось звонкое «Ай!» и громкое сопение. Услышав грохот, в комнату немедленно ворвался вооруженный охранник. Увидав все еще полураздетого после сна, но в целом живого и невредимого Солара, он недоуменно остановился и захлопал глазами. А тот наконец получил возможность рассмотреть, кто именно пришел по его душу. В пятне света, попавшем в комнату сквозь приоткрытую дверь, сидел и рассерженно шмыгал, утирая кровь из разбитого носа, один из исскальдеровских отпрысков. — Все впорядке. Вернись на пост, — сказал Солар, выпроваживая охранника обратно. Тот явно изнывал от любопытства и до последнего вытягивал шею, пытаясь высмотреть, откуда взялось в Соларовских покоях новое действующее лицо, но вопросов к счастью не задавать не стал. Пока Солар прогонял охрану, откладывал меч, зажигал в комнате свечи и накидывал на себя верхнее одеяние, мальчишка продолжал молчать и смотрел волчонком. С этим сердитым, насупленным выражением было совершенно невозможно понять, который из близнецов решил навестить его — дьяволенок или тихоня. Впрочем, Солар крепко подозревал, что старый Исскальдер не оценит, если любой из его оставшихся сыновей покинет комнату незваного гостя весь измазанный кровью. Смочив водой из кувшина собственный носовой платок, он подошел к мальчишке и опустился перед ним на колени. — Как ты попал сюда мимо охраны? — сразу спросил он важное, зажав пальцами круглый детский подбородок. Мальчик нахмурился и сердито отвел глаза. Но хотя бы не орал и не вырывался, спокойно позволив вытереть себе лицо. К облегчению Солара, ранка оказалась совсем небольшой, хоть и сильно кровила. Оттерев кровь, он вручил маленькому Исскальдеру испачканный платок и отодвинулся. — Ну же? — поторопил он, так и не услышав ответа. Мальчишка еще с мгновение отмалчивался, старательно не глядя на Солара, и в конце концов недовольно признался: — Через тайный проход. Покрутив деревянную завитушку на одной из раздражавших Солара панелей с барельефами исскальдеровских предков, он отошел в сторону. Панель тут же сдвинулась следом, образовав в стене узкую темную щель. Взрослый мужчина в нее бы никогда не протиснулся, но вот ребенок или не сильно крупная женщина вполне могли. — Про него и не помнит никто. –- пояснил мальчик, толкнув доску, чтобы та вновь стала на место. — Это мы с братом недавно нашли. Случайно. Угрюмо насупив брови, он сердито косился на Солара, словно ожидал, что тот немедля поспешит сдать его потайное место родителям. Но тот лишь участливо покивал и, внутренне посмеиваясь, встретил этот грозный взгляд с самым благожелательным выражением лица. Наивность, с которой прекраснодушное дитя делилось с ним секретами собственного замка, стоила того, чтобы проявить к нему немного понимания. — И зачем же ты решил воспользоваться столь замечательным ходом сегодня? Да еще и в одиночестве? — вкрадчиво полюбопытствовал он. Слегка расслабившийся мальчишка вновь немедленно подобрался. — Пелле просто струсил, — выпалил он хвастливо, — А я хотел тебя убить! С этими словами юный Исскальдер зашарился по карманам и в конце концов вытащил на свет божий тонкий серебряный нож, который до этого вечера наверняка являлся частью столового гарнитура. Азартно сверкнув глазами, он наставил его на Солара, и тот едва удержался от того, чтобы возвести глаза под потолок. Тыкая в него ножом, маленький дьяволенок так отчетливо напоминал своего благородного папашу, что Солар стремительно терял остатки терпимости. — Когда хочешь кого-то убить, — произнес он менторским тоном, — для начала убедись, что этот кто-то тебе по зубам и не способен дать сдачи. Стиснув наследника Исскальдеров за запястье, он слегка встряхнул его, как расшалившегося котенка, и тот немедленно выронил нож, коротко ойкнув от внезапной боли. Солар пнул нож подальше и выпустил мальчишку. — У тебя был подсвечник. Это не честно! — обиженно пропыхтел тот, потирая освобожденное запястье. — А у тебя был нож, — беззаботно пожав плечами, парировал Солар. Тот помолчал немного, пожевав губами, словно примерялся к его словам, а затем вдруг спросил как ни в чем не бывало: — А ты правда шанский варвар? — Потомок. Дальний. Солар не особенно любил распространяться об этой конкретной детали своей биографии, но даже его короткого сухого ответа хватило, чтобы мальчишка отчего-то страшно обрадовался. Светлые северные глаза наследника Исскальдеров засветились неподдельным восхищением. Вся его прежняя враждебность к Солару оказалась немедленно позабыта, как если бы тот признался, что явился в замок прямиком из диких шанских пустошей. — И ты брат короля! — выпалил он с восторгом. Тощая мордашка посветлела, а затем вытянулась в глубокой задумчивости: — Но ты совсем на него не похож. Солар фыркнул, и не удержавшись поинтересовался: — А тебе-то откуда знать, похож или не похож? Когда это ты успел увидеть короля? Дьяволенку хватило совести смутиться. Задумавшись, он коротко почесал нос. — Ну, я сам, конечно, его не видел, — в конце концов заявил он обстоятельно. — Но отец видел и сказал, что король выглядит, как овца в кружевах. А ты совсем не похож на овцу. Скорее уж на лошадь или даже на ворону. Да и кружев на тебе нет, — закончило свою тираду простодушное дитя. Солар захохотал. Услышь такое братец — он был бы вне себя от гнева, и все же устами младенца бесспорно говорила истина. При всей оскорбительности данного сравнения, оно тем не менее оказалось довольно точным, причем в отношении их обоих. Венценосный родич и вправду обладал пышной шевелюрой и большой слабостью к нарядам с безумным количеством кружева. А самого Солара благодаря темной масти и длинному носу все детство дразнили вороненком. — Не стоит называть так его Величество, — посоветовал он мальчишке, когда наконец отсмеялся. — Твой отец — мятежник, и говорил мятежные речи, но тебе не стоит их повторять. — Отец его не боится, и я бояться не стану! — пылко возразил мальчик. — К тем, кто его не боится, король обычно присылает меня. Мальчик ощутимо помрачнел и неожиданно по-взрослому вздохнул. С какое-то время он молчал, а на нахмуренном детском лице все сильнее проступали гнев и обида. — Отец говорит, что это из-за тебя нам пришлось есть коней, крыс и кошек, — обвиняюще произнес он в конце концов, подняв на Солара хмурый взгляд исподлобья. — А еще — что это из-за тебя умерли Седрик и маленький. Поэтому я и хотел тебя убить. Светлые брови свирепо сложились у переносицы. Глаза, так похожие на отцовские, знакомым образом сузились, будто бы намереваясь просверлить в Соларе дыру. Распалившийся мальчишка злобно сопел, играл желваками и пламенел лихорадочным румянцем. Он был похож на тощего дикого волчонка. Скалил зубы, топорщил на загривке щенячью шерсть и ровным счетом ничего не понимал. Солар усмехнулся, а маленький Исскальдер с силой сжал кулаки, почти выкрикнув: — Почему тогда сегодня ты сказал им нас накормить? Казалось, что именно последнее разозлило дьяволенка куда больше, чем все прочие грехи Солара вместе взятые. Тот попытался утихомирить его, взяв за плечо, но мальчишка зашипел и шарахнулся от него, словно от чумного. Он даже не замечал, что от гнева перестал контролировать голос. Выкручиваясь из-под его руки, мальчишка дергался и вопил на весь замок. Счастье, что стояла глубокая ночь и услышать все это мог разве что стоявший у дверей страж. — Сейчас между нами мир. — объяснил Солар медленно и размеренно, будто говорил с испуганным животным. Так он иногда разговаривал с Диаболо. Слова были не важны, в отличие от тона, которым их произносили. — Нет нужды дополнительно истязать того, кто уже признал свои ошибки… — Король долго убеждал меня проявить милосердие к твоему отцу — соврал он немного погодя. Ответом ему послужило негодующее фырканье. — А ты всегда делаешь то, что тебе скажет король? — с неприкрытым презрением поинтересовался юный Исскальдер. — Всегда! — отрезал Солар, и детское личико картинно скривилось, наглядно демонстрируя, что именно мальчик думал про подобное послушание. С минуту они молчали, стоя в нескольких шагах друг от друга и сверля один одного напряженными взглядами. Точнее молчал и пялился наследник Исскальдеров, а сам Солар страдальчески прикидывал как бы убедить юного мстителя вновь воспользоваться тайным ходом и покинуть его покои, раз уж с убийством сегодня явно не задалось. Отчаявшись, он повернулся к мальчишке спиной. На столе все еще стоял поднос с нетронутым ужином, в бронзовом кувшине явно нашлось бы немного вина, и идея о том, чтобы разбираться с детскими истериками на трезвую голову с каждой минутой казалась Солару все менее привлекательной. Командующему армией редко доводилось иметь дело с детьми. Своих он не имел, чужих — старался избегать, что с его образом жизни было не так уж и сложно, и единственное исключение делал разве что для собственного племянника. Впрочем, в отличие от исскальдеровского дьяволенка, наследный принц был добрым и ласковым мальчиком и своего героического дядюшку искренне обожал. Проводить время с ним Солару даже нравилось. Он откупорил было кувшин, как вдруг за спиной раздался мечтательный вздох и прошелестели легкие шаги. — Ну хотя бы еда у тебя вкусная, — донеслось сзади глухое ворчание. Обернувшись, Солар увидел, что мальчишка вновь подошел ближе и теперь завороженно смотрел на оставленную на подносе еду. Фамильная гордость явно запрещала попросить прямо. Тем более — просить у врага. Но голодный взгляд, с которым демоненок разглядывал нехитрый соларов ужин, говорил сам за себя. Солар ухмыльнулся. Еда на тарелках была простой и незамысловатой. И мало чем отличалась от той, что ели солдаты. Вяленая баранина и немного бобов, ломоть ржаного хлеба — уже слегка подсохший, но все равно вкусный. Немного изысканности трапезе добавляла лишь горстка сушеных персиков в сахаре, которые Солар любил и которые привез с собой с юга. Впрочем, познавшему настоящий голод мальчишке, наверное, и самая скромная солдатская каша показалась бы пищей богов. Солар подвинул поднос к нему поближе и невинно предложил: — Я поделюсь с тобой, если пообещаешь, что после ты вернешься к себе. Убьешь меня как-нибудь в следующий раз. Мальчик скользнул жадным взглядом с еды на Солара и обратно. Он колебался. Тот молчал, цедил свое вино со скучающим и равнодушным видом, и юный Исскальдер наконец решился. Сцапав хлеб и кусок вяленого мяса, он принялся уничтожать одно и второе с совершенно непристойными шумом и чавканьем. Солар лениво ухмылялся, наблюдая за ним поверх резного края бокала. У мальчишки совершенно не было манер. Звуки, которые он издавал, скорее напоминали кормление уличной собаки, а не трапезу молодого наследника одной из самых древних и благородных династий в Валдарисе. И все же было что-то завораживающее в том, как он целиком был сосредоточен на еде, позабыв обо всем прочем. Расправившись с мясом, мальчик со счастливым видом вытер крошки с лица и вновь начал смотреть на Солара с благосклонностью. Было забавно и даже немного мило, что такой мелочи оказалось достаточно, чтобы расположить его к себе. Он подрастет и научится ненавидеть по-настоящему, отстраненно подумал Солар. Но пока, чтобы переломить всю его фамильную ненависть, хватало сущей безделицы вроде нехитрого угощения или сказки о потомке шанских дикарей. Выпив вина и закусив его персиком, он и сам изрядно подобрел. — Как тебя зовут? — неожиданно для самого себя поинтересовался он, подвинув тарелку с засахаренными фруктами ближе к мальчишке. Тот несмело протянул руку, но, дождавшись кивка, за предложенное лакомство взялся решительно и жадно напихал сушеных персиков за обе щеки. — Улле — с достоинством ответил юный Исскальдер, но все благородное впечатление немедленно испортил битком набитый рот. Солар отпил вина, пряча в бокале улыбку. Мальчишка был забавным. Особенно когда не пытался старательно ненавидеть его, подражая своему отцу. Оттопыренные щеки делали его похожим на маленького грызуна. Мальчик старательно жевал, наслаждаясь сладкими фруктами, и от расслабленного созерцания столь мирной картины, Солар и сам ощутил непривычное умиротворение. Прежде ему доводилось баловать лишь племянника. Но наследный принц был нежным и послушным ребенком, который располагал к себе даже самые закостеневшие и жестокие сердца. С юным Исскальдером же Солар чувствовал себя так, будто сумел приманить дикого зверька — настороженного и пугливого. Еще готового в любой момент сбежать или укусить, но уже понемногу привыкающего есть у него с руки. Наверное, в нем говорило вино. Оно всегда настраивало Солара на немного поэтический лад. Этот звереныш завтра поймет, какую ошибку совершил, решившись подобраться к нему поближе, подумал он с непонятным сожалением. Наверное, было бы правильнее просто приказать наместнику севера самому выбрать любого из сыновей, однако при мысли о том, чтобы терпеть рядом с собой более молодую и такую же отвратительно благочестивую копию старого Исскальдера у него нестерпимо ломило в затылке. Маленький дьяволенок был куда приятнее своего брата. Тем временем сладости на подносе незаметно закончились. — А расскажи еще про шанов, — вдруг попросил его Улле, облизывая оставшийся на пальцах сахар. Солар раздраженно хмыкнул, а наследник Исскальдеров широко и зубасто зевнул, глядя на него мутными от усталости глазами. Что ж, на дворе стояла глубокая ночь, и мальчик явно уже давно должен был быть во власти сновидений. Поздний час и полный желудок клонили утомленного ребенка в сон, но природное любопытство пока еще выигрывало в битве с усталостью. Солар слегка поморщился, но послушно заговорил, рассказывая мальчишке о том, что сам в детстве слышал от матери. В какой-то момент он прервался. Но только чтобы обнаружить, что Улле спит сидя, убаюканный его неторопливым рассказом. Все было бы куда проще, если бы у старого Исскальдера были дочери, разглядывая спящего ребенка, подумал Солар с легкой меланхолией. Можно было бы обручить одну из них с принцем и навсегда решить вопрос с принадлежностью севера короне, но увы — боги не оставили ему возможности пройти по простому пути. Он осторожно поднял спящего мальчика на руки и вышел из комнаты. Расслабленное горячее тело в его руках ощущалось податливым, словно мягкая глина. Завтра Улле снова возненавидит его. Уже всерьез. Едва только поймет, что ему предстоит навсегда покинуть дом, превратившись в залог для послушания собственного отца. Со временем мальчишка смирится и привыкнет, сказал Солар сам себе, неся Улле по коридору обратно в его спальню. Он не планировал проявлять к мальчику жестокость или несправедливость, а тоска по дому рано или поздно должна была пройти. По правде говоря, маленький дьяволенок пришелся Солару по душе, и ему совсем, совсем не хотелось однажды его убить. Словно услышав его мысли, спящий Улле в его руках слабо пошевелился и, тихо вздохнув, прижался к его груди. «Пусть небо пошлет благоразумие твоему отцу» — подумал Солар.