***
—Это было лишним, — приветствует Мерлин Гарри, когда вкатывается в лазарет с глазами, прикованными к Айпаду. Теперь он работает еще больше, так как запрограммировал свою инвалидную коляску так, чтобы она просто доставляла его туда, куда он хочет, как подвижное офисное кресло. Гарри смотрит в зеркало, почти сбрив остатки двухдневной щетины. Он видит только усталость в своем глазу. В том, который у него остался, и в том, который был похож на тот, над которым Мерлин неустанно работал несколько месяцев, пока не представил ему новейшую технологию. Теперь его зрение не уступает более молодым агентам, а в сочетании с опытом Гарри становится просто смертоносной сиреной. За ним интересно наблюдать, он почти хореографически прокладывает себе путь через врагов во время выполнения задания, словно танцует танго, и это шоу только для него одного, никто больше не приглашен. Один человек приглашен. Это человек, который никогда больше не разделит с ним танец, ни в этом, ни в другом случае. Эггси — кронпринц Швеции, представляющий свою новую страну вместе с кронпринцессой, которая однажды станет править целой нацией. Гарри не может винить Эггси в том, что он влюбился в эту даму. Тильда ужасно умна и не стесняется быть настолько прямолинейной, что однажды ей пришлось применить маневр Геймлиха к своему дяде, спросив его, была ли его сексуальная жизнь так же ограничена, как и ее, с тех пор как социальные сети взяли верх.***
—Пожалуйста, не заставляй меня искать тебе замену, — рассеянно говорит Мерлин, нацарапывая свою нечитаемую подпись на гипсе Гарри. —Ты же знаешь, как я ненавижу этот процесс. Так много записей, которые нужно удалить, так много воспоминаний, которые нужно стереть… Это та заноза в заднице. А еще заноза в заднице, когда приходится два часа смотреть королевский новостной канал в лазарете, находясь на постельном режиме, потому что ты не можешь пошевелить рукой и в то же время не хочешь поднимать шум, и, конечно же, Эггси и Тильда должны были быть там. Тильда, сияющая каждый раз, когда она обменивалась взглядами с Эггси, который выглядел практически воплощением счастья, переплавленное в человеческую форму, с золотой аурой вокруг него. Гарри казалось, что кто-то разрезал ему руки, и он истекает кровью, пунцовой на фоне бледных рук, клетки кричат и умирают. Рука, которая всё ещё держала его сердце, судорожно сжалась, как при раздавливании помидора. Боль завладела его телом и всем существом одновременно, крошечные кинжалы вонзались в него, лёгкие разрушались, а тело хотело уйти, оставить всё позади, если единственной судьбой оставалось только это. —Найди мне другое задание, — говорит Гарри Мерлину. Он знает, что Мерлин не может отказать. Гарри теперь Артур.***
Мерлин ничего не говорит в течение первой минуты, проведённой в лазарете. Молчание настолько нервирует, что в конце концов Гарри поворачивает голову, чтобы посмотреть на него. Они ведут молчаливое противостояние, сдвигая брови и закатывая глаза, и наконец Мерлин сдается и спрашивает. —Есть ли у тебя желание умереть, о котором я должен беспокоиться? — спрашивает он, и Гарри думает, что нет, не в первую очередь, а еще я все время умираю. — Нет, — отвечает Гарри, потому что это отчасти правда, и он не знает, как сказать, что человек, которого он любит, навсегда останется вне его досягаемости. Протокол запрещает ему как-либо связываться с Эггси, чтобы не появился какой-нибудь компрометирующий репортаж в интернете или чтобы не навлечь опасность для кронпринца. Это защита как для Эггси, так и для Кингсман. Если бы речь шла только о Гарри, он бы все испортил, потому что не считает свою смерть чем-то плохим. В этой профессии он уже реликвия, и постоянное напоминание об отсутствующей части его души не может быть хуже того, что находится по ту сторону. Но он сделает все, чтобы защитить Эггси. Он уже вырезал для него свое сердце, живое и истекающее кровью. В конце концов, он не сможет дать юноше ничего больше, чем свою сожженную душу.***
—Гарри, —тихо говорит Мерлин. —Я думаю, нам нужно поговорить. За все десятилетия, что они знакомы, Мерлин ни разу не произносил эту фразу. Гарри прекрасно понимает, о чем идет речь. О том, как он снова оказался в лазарете после того, как на последнем задании ему пришлось следить за торговцем оружием, соблазнять и укладывать его в постель на протяжении нескольких недель. Предполагалось, что никакого насилия не будет, так как у Гарри еще заживали ребра и почти порвались связки после последнего задания, но все пошло кувырком, когда торговец заметил, как Гарри поправляет часы, читает на экране слова «АМНЕЗИЯ» и нажимает на кнопку тревоги, прежде чем бессознательно опуститься на кровать. Гарри пришлось отбиваться от небольшой армии, заполонившей апартаменты, в нижнем белье, которое давало ему элемент неожиданности и было, конечно, гораздо менее пуленепробиваемым, чем его костюм, выданный Кингсман. Однако он сражался так, словно был в нем. Мерлин кричал на него, напоминая о том, что человеческую кожу гораздо чаще можно порезать и прострелить, чем кевлар, но Гарри не забывал. Более того, он почувствовал себя свободнее. В конце концов, нельзя убить человека дважды. —Поручи мне другое задание, — говорит Гарри. Он не смотрит на Мерлина.***
Воскресным утром в Швеции происходит взрыв. Об этом пишут заголовки по всему миру. Гарри работает под прикрытием в той части темного мира, где владение чем-либо, имеющим подключение к Интернету, не может быть возможным. Он указывает огнестрельному оружию, куда стрелять. Песок обжигает его кожу, такую жару он знал всего пару раз в жизни. Но никогда ещё вода не была в его жизни дефицитным товаром. Последняя мысль Гарри перед потерей сознания —образы Эггси, защищенного и счастливого.***
Пересадка кожи — еще менее увлекательное занятие, чем можно себе представить. Кроме того, из-за них ты надолго остаешься без работы, хотя Гарри подозревает, что Мерлин наверняка переговорил с доктором и отправил его на длительный отдых. Или он просто стареет. Он возвращается в дом, который, как обычно, на удивление чистый. Мерлин заботится о том, чтобы в свободное от работы время агентам не приходилось беспокоиться о сохранении внешнего вида дома, в котором действительно живут, с парой вмятин на мебели и лестницах, включая незаметную услугу по уборке. Гарри заваривает себе чай, садится на диван и смотрит на стену. Он читал газету до того, как начал бессознательно созерцать стены и снова очнулся —видимо, это его новое вхождение в Кингсман после завершения миссий. Безумцев, отважившихся на попытку создания конца света, после неудавшихся действий Валентайна, много, но больше всего работы у людей, которые сами не совершили бы этих действий, но сочувствуют им, заигрывают с идеями, которые считались ушедшими в прошлые века. Шведская королевская семья была одной из немногих монархий, выступивших против планов Валентина единым фронтом, и кто-то решил, что им придется за это заплатить. Выживших нет. Гарри звонят в дверь, а он так устал. Стакан в его руке пуст, отражая свет по ободку и демонстрируя грязные остатки его концов, а нетронутое стекло неумолимо чисто. Время бежит по кругу. Воздух кажется медленно движущейся массой, не предназначенной для дыхания. В дверь снова звонят. На полу валяются осколки, снова окрашенные в багрово-красный цвет, а его грудь все еще так открыта. Он собирается выстрелить в дверь за то, что она звонит три раза подряд. Вытащив из кобуры «глок», он направляется к двери, не обращая внимания на охранные системы. Если кому-то хватит наглости встретиться с ним прямо здесь, значит, дело уже проиграно, так или иначе. Гарри открывает дверь. В него могут стрелять, потому что прямо перед ним стоит Эггси, живой, дышащий и выглядящий таким же усталым, как и он сам.***
Все могло бы быть так просто: Эггси жив, Гарри тоже, хэппи-энд навсегда. Но Гарри все еще источает пустоту, потому что теперь есть «до» и «после», а также то самое «до», то есть свадьба. Теперь все становится сложнее. —Знаешь, я думал, ты будешь рад видеть его живым и пришедшим именно к тебе из всех мест, которые он знал, чтобы связаться с нами, —непринужденно говорит Мерлин, словно и не пытаясь подчеркнуть, что Гарри важен для Эггси больше, чем кто-либо из его знакомых. —Но в этом-то все и дело, не так ли? — отвечает Гарри. —Я важен для него. Я тот, кому он может доверять. Я был и буду его наставником. Это большее, чем я когда-либо буду для него. Мерлин молчит.***
В очередной вечер Гарри приходится забирать Эггси откуда-то из Лондона, настолько пьяного и под кайфом от других веществ, что он начинает не только впечатляться, но и жалеть печень этого человека. Сцена вечеринки настолько дерзкая, насколько можно себе представить в мире постапокалипсиса, усеянном нападениями и падением правительств. Знание о том, как быстро уходит жизнь, больше не является уделом Гарри, и каждый стремится заменить свои воспоминания мрачным блаженством и гедонистическим комфортом. Многие стали поклоняться богам, чтобы передать свои страхи и надежды в руки высших существ. Некоторые выбирают наркотики, чтобы очистить свой организм от этого. Эггси пока живет с Гарри. Ему некуда идти. Мама и сестра навещали его в то роковое воскресное утро в Швеции. Неся бессознательное тело Эггси по лестнице в свою гостевую комнату, Гарри обязательно проверяет пульс, дыхание, зрачки. Набор лекарств, выданный Кингсман, показывает множество химических веществ, смешанных друг с другом в крови, но, к счастью, ни одно из них пока не станет завершающим штрихом. Он кладет набор для переливания крови на тумбочку и быстро делает все, чтобы Эггси проснулся с менее сильным похмельем, чем ожидалось, с таким-то убийственным коктейлем в его венах. Он бережет Эггси.***
Гарри завтракает за столом, размышляя о том, достаточно ли зажила его пересаженная кожа, чтобы он мог перестать быть офисным планктоном, не отрывающимся от нескончаемых бумаг, и снова выйти в поле. В последнее время он не испытывает такой сильной потребности в этом, и он знает, что это потому, что Эггси снова здесь, в его доме, из которого не может уйти. Когда Гарри хочет побриться, Эггси оказывается под душем, а когда Гарри готовит себе чашку чая, Эггси злоупотребляет кофеваркой, которая предназначалась только для декора. К ужасу Гарри, у них одинаковый распорядок дня, а значит, уже не один, а два грустных и пустых человека сидят за столом и не разговаривают друг с другом. Если бы это был фильм, Гарри посмеялся бы над абсурдностью происходящего. Увы, это не такое кино.***
Они надираются в гостиной Гарри, все трое, на выпивке Мерлина. Эггси начинает безудержно плакать, и это происходит впервые с тех пор, как он позвонил в дверь Гарри, с тех пор, как он приехал после побега, когда все решили, что он погиб вместе со своей принцессой и ее семьёй, после того, как он путешествовал автостопом на кораблях, угонял машины и несколько дней обходился без нормальной еды, только чтобы вернуться в Лондон, в Кингсман, к Гарри. Мерлин не особо помогает. Некоторое время назад он начал петь Country Roads, вытирая слезы с очков, ослабив галстук и поднимая уже какой по счёту тост за каждого погибшего рыцаря. Удивительно, как этот человек не устает от песни в стиле кантри, уже второй час путаясь в словах. Гарри — самый трезвый из них, что он приписывает своей привычке не пить после того, как на них обрушился апокалипсис. Он кладет руку на плечо Эггси, рыдающего рядом с ним на диване. Тот слишком пьян, чтобы сделать еще какое-то движение, не перевернувшись и не упав прямо на пол.***
–Просто… Черт, Гарри, я не знаю, как это сказать, — говорит Эггси наутро, глядя на сытный завтрак перед собой красными глазами.–Я не знаю, как мне жить со всем тем, что я чувствую. —Я знаю, — отвечает Гарри. Он также знает, что они говорят о разных вещах. Но Эггси в безопасности. И это самое главное.***
—Как я выгляжу? — спрашивает Эггси, любуясь своим костюмом в зеркале примерочной номер 3. — Я потерял дар речи, — сухо отвечает Гарри, и это звучит более иронично и менее восхищенно, чем он намеревался. Эггси надевает приталенный костюм впервые с момента возвращения, с тех пор, как он размышлял над приглашением, а в дальнейшем и согласился на переквалификацию в агента, загнав боль глубоко внутрь себя, давая себе шанс. На это ушли месяцы, но не из-за экзаменов, а потому, что их психиатры посоветовали Эггси начать прорабатывать свои травмы, прежде чем снова выходить на поле боя. Гарри тем временем каким-то образом перестал попадать в лазарет после своих миссий.***
Только не в этот раз. Гарри слышит знакомый писк аппаратов, подключенных к его телу, и только потом ощущает медлительность своего мозга, накачанного наркотиками, чтобы держать тупую боль у двери, не позволяя ей пока ступить в дом. В его руке тоже что-то теплое, и он беспокоится, что потерял иглу, что все вокруг кровоточит, но потом замечает мозолистые пальцы и их обладателя. —Гарри, я так не могу. Ты должен поскорее очнуться, иначе, клянусь, я сойду с ума. В этот раз за мной не будет ухаживать ни один джентльмен, когда я пойду в клубы, слышишь? Я пережил это только потому, что ты был рядом и ни разу не осудил меня. Мягкие лапы шаркают по линолеуму, и вдруг к боку Гарри прижимается маленькое утешительное существо. — Я даже купил тебе гребаного щенка. Пожалуйста, не набивай его чучелом, в твоем туалете и так достаточно сводящих с ума вещиц. Ну что ж, угрозы в виде маленькой собачки, копошащейся в поисках тепла под его одеялом, действительно настолько страшная угроза, что Гарри покорен. Он открывает глаза и улыбается Эггси, уголки его рта слегка подрагивают. — Манеры, — только и успевает сказать он, прежде чем закашляться и напугать щенка, но это того стоит, ведь впервые за целую вечность он увидел радость в глазах Эггси.***
—Пора возвращаться домой, я приготовил нам ужин, —сообщает Эггси по телефону и так же быстро вешает трубку. Гарри улыбается. Мерлин, заметив это, поднимает бровь. —Знаешь, можно подумать, что вы встречаетесь. —Право, у Эггси и мысли о таком не может быть, — вздыхает Гарри, подписывая последнюю бумагу для заказа оружия и передавая стопку обратно Мерлину. В последнее время ему не было больно дышать. Грудь зажила. На полу больше нет осколков, а багрово-красный цвет он видит только в бою с врагами. — Гарри, мне хотелось бы выиграть спор между агентами и убедиться воочию, что вы наконец начнёте видеть чуть дальше своего носа. Чертовы агенты, — пробормотал про себя Мерлин, уже собираясь перевезти себя на инвалидном кресле в менее неприятный кабинет.***
Это первый год рождения их щенка, и Гарри повидал очень много всего, но он никогда не видел тех зверств, которые Эггси нашел в зоомагазине. Помимо прочего, Эггси заставил его надеть дурацкую праздничную шляпу с вырвиглазно яркими буквами. Они завтракают, наконец-то найдя привычку маневрировать друг вокруг друга ранним утром. Гарри никогда не был бодрым жаворонком, а Эггси, судя по всему, еще больший сова, чем он сам, так что теперь у них есть своя тихая рутина: купание и кормление собак. Щенок, теперь уже взрослый спаниель, может быть, с точки зрения Гарри, самой заботливой собакой во всем мире. Мерлину пришлось сделать десятиминутный перерыв во время конференции, потому что он не мог перестать смеяться из-за фотографии Гарри в шляпе, которую ему отправил Эггзи.***
— Гарри? —спрашивает Эггси, когда они оба приседают на вершине высокого здания в ночи. Ветер дует холодно и безжалостно, Эггси смотрит в окно через прицел, а Гарри — в бинокль. — Да, Эггси? — отвечает Гарри, потому что он всегда будет отвечать Эггси. Эггси сдвигается с места, и Гарри подозревает, что его нога затекла. —У тебя были отношения то тут, то там, не так ли? Понимаешь о чём я? —Да, были, —осторожно отвечает Гарри, не понимая, к чему все идет. В комнате, где должна находиться их цель, действительно ничего не происходит. Он начинает думать, не ошибается ли Мерлин, что случается примерно раз в десятилетие, но Мерлин тоже потерял много контактов в День В, а затем в Поппи Ленде. В конце концов, это возможно. —И все они были гражданскими или… — продолжает Эггси, и Гарри все еще не понимает, к чему все идет. —Нет, большинство из них действительно работали в нашей сфере деятельности. Это облегчало задачу, не нужно было придумывать отговорки, когда нужно было отменить свидание по первому требованию, — Гарри развел руками, все еще сосредоточенный на комнате и меньше всего на обсуждаемой теме, когда сквозь очки и наушники раздался голос Мерлина, тихий против ветра. — Джентльмены, миссия отменяется. Цель покончила с собой, так что убирайтесь с крыши, не вызывая подозрений. Вас ждут в точке эвакуации Сириус 5 через 45 минут. —Как всегда, очаровательно, — сухо отвечает Гарри, зная, что Мерлин не ответит ему, но чувствует, что тот улыбнется, и что тот будет отрицать, что делал это. Эггси уже начал укладывать винтовку в свой портфель, и Гарри кладет туда же бинокль. —Итак, —продолжает Эггси. — Ты когда-нибудь терял близкого человека? —старательно избегая взгляда Гарри и занятый тем, что дважды очищает портфель от гравия и гниющих листьев. —К сожалению, — отвечает Гарри отстраненным тоном, явно не желая говорить об этом, но тут Эггси поднимает на него свои мягкие зеленые глаза, и он понимает, о чем, собственно, идет речь. Ты все еще живешь этим? Становится ли когда-нибудь легче? Влюблялся ли ты когда-нибудь снова? —Да, —отвечает Гарри, потому что все вышесказанное — правда. Он чувствует себя живым даже после невозможной боли в сердце, когда его невеста умерла в возрасте 36 лет, он чувствует себя лучше, чем когда-либо, после свадьбы Эггси, хотя это не было вопросом Эггси как таковым. Да, он влюбился тогда, сильно, непроизвольно. Доказательство смотрит прямо на него.***
Судя по всему, ветер был не просто холодным, он был настолько холодным, что их эвакуация была отложена, потому что вертолет примерз к земле, что Эггси находит забавным, а Гарри был свидетелем этого слишком часто, чтобы такое вызывало у него хоть каплю веселья. — Это все равно, что прикоснуться языком к фонарному столбу и примерзуть к нему, не так ли? Это случалось со мной однажды, — говорит Эггси, имитируя то, о чем он говорил всего секунду назад, и все. После того, как он присел на это проклятое здание и примерз к нему, как всегда происходило, когда находишься на задании в гребаной Сибири, Гарри приходится смеяться. Он впервые смеется с тех пор, как Эггси рассказал ему о своих планах сделать Тильде предложение.Смех собирается внутри и грохочет, а затем, без предупреждения, вырывается на свободу, вокруг глаз собираются морщинки, и Гарри приходится положить руки на живот и наклониться, потому что он просто не может остановиться. Когда он, наконец, приходит в себя, Гарри замечает, что Эггси молчит, находит его глаза и замирает от той нежности, которую он находит в них. —Мне очень не хватало этого звука, — тихо говорит Эггси.***
В итоге они ютятся вместе под рваным одеялом в заброшенном здании, потому что местность заселена так скудно, что они сразу же привлекут к себе внимание. Гарри проводит первые два часа, пытаясь дышать так, как обычно, потому что обычно он не так близок к Эггси, его запаху и всему остальному. Но Эггси, кажется, не возражает, прижимаясь прямо к Гарри, что вполне логично для сохранения тепла. Гарри же кажется, что он может сгореть от одной только красноты на щеках. В какой-то момент Эггси засыпает, адреналин выветривается, и его голова ложится на плечо Гарри. Они так и лежат, Эггси спит в тепле, которое они дарят друг другу, а Гарри думает о том, о чем Эггси спросил его на крыше.***
Это ленивое утро, такое, какое Гарри любит больше всего. Он просыпается от того, что солнце уже взошло и тянет свои пальцы сквозь шторы, чувствуя, как напрягаются мышцы после вчерашней тренировки, когда раздается лай у его двери. —Эй! Что я говорил о разговорах наверху? — раздается голос Эггси и приближается, в то время как Гарри слышит, как маленькие лапки скребут по его двери. Ручка нажимается, и после того, как собака запрыгивает на кровать Гарри, с восторгом прыгая вокруг него, а затем прижимается к его груди и радостно повизгивает, Эггси тоже появляется в дверной раме. Свет из коридора окружает его голову, словно ореол, и это напоминает Гарри об Эггси, которого он когда-то видел на канале королевских новостей. Он снова выглядит счастливым. —Извини за это, —улыбается Эггси, почесывая шею и надевая фартук Гарри. —Мерлин обронил, что у тебя сегодня день рождения, и я хотел сделать тебе сюрприз, но… —Эггси проводит руками неуверенные линии в воздухе, и вдруг Гарри чувствует запах горелого из кухни внизу. Конечно же, Мерлин решил использовать день рождения Гарри в своих целях. Гарри просто не может найти в себе силы раздражаться, ведь сон еще не покинул его конечности, а Эггси выглядит так по-домашнему уютно. Он решает, что этот образ станет его подарком на день рождения. —Не волнуйся, дорогой, — он замечает это ласковое обращение только после того, как оно выскользнуло из его предательского рта, надеясь, что Эггси сочтет это за то, что он только что проснулся, или, что еще лучше, обратится к собаке рядом с ним. —Боюсь, что ты все же нужен на кухне, — только и успевает заметить Эггси, словно забыв обо всем на свете при виде уютно устроившегося в постели Гарри, и с проклятиями летит вниз по лестнице. Это лучший завтрак на день рождения Гарри за долгое время.***
—Гарри, — говорит Эггси, скользя рукой по руке другого, и его глаза в этот момент морщатся именно так, как любит Гарри, —мы должны делать это чаще. —Боюсь, фальшивые свидания требуются не для стольких миссий, как это принято в кино, — отвечает Гарри, элегантно ставит фужер с шампанским на поднос и обращает внимание на Эггси, кладя руку тому на щеку и проводя большим пальцем по вечерней щетине на подбородке. Он чувствует, как замирает дыхание Эггси, их тела находятся так близко друг к другу, что Эггси наверняка ощущает, как бьется в его груди его сердце, здоровое, целое и живое. —Я не это имел в виду, —задыхаясь, говорит Эггси, но тут раздается выстрел, и другие гости на вечеринке начинают кричать, и это чертовски трудно — уничтожить цель, сохранив прикрытие.***
—Гарри, если я предложу что-нибудь неожиданное, ты согласишься? — спрашивает Эггси однажды вечером, когда они сидят в гостиной, Гарри потягивает напиток, а Эггси балуется с собакой. —Ты предлагаешь поиграть? — отвечает Гарри, поднимая бровь и глядя на мужчину, сидящего на полу, достаточно близко к нему, несмотря на все пространство гостиной. —Как насчет «правда или действие»? —предлагает Эггси, и блеск его глаз говорит Гарри о том, что он точно проиграет, у него нет права на выигрыш только из-за этих этих глаз, смотрящих неотрывно. Гарри только закатывает глаза и одновременно кивает. И дело не в том, что он не может отказать Эггси. Он просто не хочет. —Хорошо, тогда я первый, — объявляет Эггси, потирая руки и вставая.—Ты должен закрыть глаза, хорошо? Отлично. Не беспокойся. И, и если тебе это не понравится, тогда мы больше никогда не будем об этом говорить… Гарри интересно, к чему это приведет. Он надеется, что ему не придется есть что-то странное, не посмотрев на это сначала. Он чувствует, как над ним струится дыхание Эггси, чувствует запах корицы и солнечного света, который этот мужчина, по-видимому, всегда излучает, и по обе стороны от его лица находятся руки, осторожные, нежные, один большой палец мягко касается рубцовой ткани на его левом виске. —Разрешаю тебе сказать мне, если ты хочешь этого так же сильно, как я, — шепчет Эггси, пахнущий мятной жевательной резинкой, а Гарри — всего лишь лужа в руках другого мужчины. Его не трогал никто, кого он хотел, с тех пор, как Эггси занял место в его жизни. Он не смел мечтать об этом ни при жизни, ни за ее пределами. Гарри было достаточно только осознания того, что Эггси в безопасности и снова начинает действовать после перенесенных трагедий своей жизни. Это больше, чем он мог когда-либо просить. —Любовь моя, — с придыханием отвечает Гарри, все еще закрывая глаза на случай, если все это лишь страшный сон, — я готов ждать всю жизнь ради одного поцелуя с тобой. —Ты такой сентиментальный, —отвечает Эггзи. И Гарри чувствует, как тот улыбается, знает галактики в его глазах, светлые и темные, каждую родинку на его коже. Он знает, из каких загадок состоит Эгги, знает его любовь, сострадание и глубины его души больше, чем свои собственные. Он тоже прикасается к щеке Эггси, нежно, осторожно, все еще опасаясь, что может переборщить, но никаких шрамов нет, только щетина на щеках Эггси, а затем теплое ощущение его губ на губах Гарри, сначала робкое, после чего еще некоторое время они оба просто дышат друг на друга, прежде чем осмеливаются пошевелиться.Эггси забирается к Гарри на колени и наклоняет лицо, освещая гостиную золотистой аурой, которую Гарри никогда не приписывал себе, но теперь видит. Гарри перемещает вторую руку на шею Эггси, желая обнять и прикоснуться к нему одновременно, и Эггси начинает проводить языком по нижней губе Гарри, нежно прикусывая ее. —Дорогой, —пробормотал Гарри, когда они на секунду отстранились друг от друга, чтобы отдышаться, но каждое мгновение без губ друг друга кажется утоплением, и они снова прижимаются друг к другу. Гарри кажется, что его грудь может разорваться от пения сердца.