Aware

      Она появляется неожиданно, будто из ниоткуда. Ее шаги неслышные, мысли спутанные, а намерения не до конца понятные даже ей самой.       — Какого это быть любимчиком Капитолия? — этот голос способен заставить смущаться самого Цезаря и визжать зрителей от обожания. Он тягучий, словно мед, сладкий, как кубик сахара, и бесконечно флиртующий, даже когда в самих словах ничего такого не подразумевается.       Финник едва оборачивается на нее, хоть ему и интересно взглянуть вблизи на мерцающую девочку. Она превосходна на экранах и сцене, будто ее создали для того, чтобы обаятельно улыбаться оттуда зрителям и проверять их фантазии на степень испорченности своими шутками.       Она останавливается рядом с ним, кладет обманчиво слабые руки на перила. Финник смотрит на ее тонкие пальцы, хрупкие, почти костлявые, с блестящими ноготками. Он уверен, если она не способна свернуть этими руками шею, то точно знает еще как минимум тысячу и один способ убийства человека.       — Расскажешь мне после своей победы, — ответ срывается с его губ прежде, чем он успевает обдумать его в своей голове.       На самом деле он не желает победы никому, даже своим трибутам. И в особенности он не желает победы для девочки из Первого Дистрикта.       Ее чистая кожа призывает оставить на ней отметины, белокурые локоны — слишком шелковистые, зеленые глаза чересчур соблазнительно-невинные, тело преисполненно недостижимым для большинства изяществом, а язык норовит высказать что-нибудь, наталкивающее других на извращенные мысли, даже не думая о последствиях. К Сноу выстроится очередь, чтобы купить ее, и она сможет потягаться в количестве клиентов с самим Финником. Возможно, отобьет у многих желание быть с ним и перетянет эту ношу на себя. И также возможно, что в один день они окажутся втроем: он, она и какой-нибудь похотливый капитолиец или капитолийка.       Ему не хочется знать, как вскоре она сломается. Не хочется знать, к кому она пойдет, чтобы залечить раны. И не хочется знать, что она предпримет в попытках забыться.       Она одинаково красива как для долгой жизни, после которой о ней будут вспоминать с придыханием, так и для быстрой смерти, после которой о ней никогда не вспомнят. И второе, вероятно, лучше, ведь все ее великолепие останется непокоренным.       — А разве в этой Игре есть победители? — она смеется.       Она не дура и не закрывает на очевидное глаза. Финник даже не знает, усложняет это ситуацию или упрощает.       — В зависимости от того, с какой стороны смотреть, — нейтрально говорит Четвертый.       Он врет. Знает, что Голодные Игры с любой стороны дерьмовые, а победители — идиоты, которым не хватило мозгов сдохнуть на Арене.       — И что же видишь ты? — она отрывает взгляд от огней ночного Капитолия и разглядывает профиль Финника.       — Девушку, которая должна быть в своей постели, потому что завтра ее ждет очень тяжелый день, — он наконец решает посмотреть ей в лицо.       Уставшие бирюзовые глаза сталкиваются с зелеными, которые все еще полны жизни и стремятся проникнуть в его душу, исследовать ее вдоль и поперек. Она не Победитель, но слишком хорошо осведомлена о том, какова цена победы и что платишь ты ее весь остаток своей жизни. Ей почему-то кажется, что они с морским мальчиком чем-то похожи. Поэтому именно его чувства по поводу всего, что происходит после Игр, интересны ей. Первой необходимо принять важное решение: выиграть и подчиниться сутенеру-диктатору или умереть и ощутить хотя бы в последние секунды жизни свободу?       — Ты смотришь не с той стороны, — Одэйру на секунду думается, что горечь в девичьем голосе ему мерещится.       — Покажи правильную, Глиммер, — мерцающее имя-мерцающей девочки слетает с его губ в первый и, возможно, в последний раз. Оно звучит легко и притягательно, такое бы прекрасно вписалось в список Победителей.       — Что, если девушка наслаждается последними часами нормальной жизни перед мясорубкой? — последнее слово звучит совсем тихо, с неким сожалением, будто она уже извиняется перед всеми трибутами за то, что планирует остаться живой после кровавой бойни.       Глиммер — одна из самых старших нынешних трибутов и старается казаться бесстрашной, но зачем-то обнажает кусочек правды перед чужим ментором. Ей жаль, что в своем возрасте она знает, как более изощренно убить человека и сделать из этого шоу. Ей жаль, что если она умрет, то запомнится всем как пустышка-профи. И ей жаль, что если она все-таки выживет, то будет вынуждена нести клеймо шлюхи-победительницы.       — Уже жалеешь, что вызвалась добровольцем? — вопрос Финника невинный, но Первая едва заметно дергается.       — За сколько Сноу тебя продает? — она спрашивает резко, с едва ощутимой примесью отчаяния и всем телом поворачивается к нему. Оказывается очень близко к его лицу, может даже коснуться живой легенды, но не делает этого. Ведь даже у невинного прикосновения есть цена.       Глиммер надеется никогда не узнать, сколько стоит она сама, одновременно с этим желая выжить и прожить полноценную жизнь. Жизнь, которая больше не будет крутиться вокруг Академии Профессионалов и Голодных Игр. Жизнь, целью которой не будет необходимость в нужный момент убить всех вокруг себя и остаться одной. Она мечтает наверстать упущенное время, впервые полюбить кого-то, поцеловать и когда-нибудь отдать всю себя. Ей искренне хочется совершить множество ошибок, позволить себе быть слабой и забыть, какого это держать в руках оружие.       — Хочешь купить меня? — Финник давно научился относиться к своему положению шутливо, по другому пережить все происходящее с ним невозможно.       Глиммер сначала колеблется, а потом таинственно улыбается и тянет руку к карману кофты. Ей требуется пару секунд, чтобы что-то оттуда извлечь. После короткого момента ожидания она протягивает Четвертому раскрытую ладонь, на которой лежит нечто, завернутое в белую салфетку. Он раскрывает маленький сверток, едва касаясь своими пальцами ее руки, и видит два кубика сахара.       Мерцающая девочка хихикает:       — У меня только это.       И это намного лучше всего того, что зачастую получает Финник, но он, конечно, не говорит об этом вслух. Вместо этого он спрашивает:       — И чего бы ты хотела? Боюсь за такую цену мне придется отрабатывать всю жизнь.       — Просто пожелай мне удачи.       Она не знает, для чего просит именно об этом: чтобы легко и быстро умереть или чтобы выжить, каким-то образом избежав вечного капитолийского рабства.       И Финник искренне желает ей удачи…       И продолжает желать каждый раз, когда ее светлая макушка мелькает на экране во время показа Голодных Игр.       А когда пушка гремит в честь Глиммер Кроун, морской мальчик надеется, что с ней произошло именно то, что она подразумевала под удачей.