между нами

В гримерку почти заталкивают силой, оставляя в огромном недоумении. Серафим нервно жмётся к стене, пока Паша резко движется к нему, громко хлопнув дверью перед этим и закрывая её после. Фим выдерживает чужой взгляд, а затем первым делает шаг к парню, чтобы хорошенько врезать по самодовольному личику. Паша руку чужую перехватывает, но Сидорин резко ударяет по плечу, которое Богинич выставляет, пока уворачивается. Почему они дерутся в гримерке? Паша не хочет лишних глаз. А драка становится более жестокой, чем просто угрозы кулаками, пока Серафим не толкает Богинича на кожаный диванчик. Павел за руку тянет, совсем выбившийся из сил. Как и сам Сидорин. Поэтому резкое падение даёт щелчок сознанию о том, что в целом не за дракой они здесь. И оба это понимают. – На мне ты выглядишь лучше, – почти шепчет Паша, взяв чужие руки в свои. Парень приподнимается, прижимается ближе, прожигает взглядом и облизывает губы неоднозначно. Руки медленно отпускает, не встречая сопротивления, а затем сжимает чужую талию до побелевших костяшек. С губ Серафима слетает неосторожный выдох. – Блять.. Уёбок, больно же, – шипит Сидорин, когда чужие руки с точностью оказываются на месте синяков, которые Паша сам там и оставил. – Нытик ебучий, первый же начал. В шею кусает, не жалеет. Вскрик Серафима лишь подогревает интерес. Становится нечем дышать, когда тело парня в руках становится пластичным и поддаётся каждому касанию. Хочет грубо. Хочет, но не говорит, сопротивляется лениво. Паша двигать процессом не хочет, лишь горячо дышит в шею Сидорина, касаясь изредко губами. Тот голову запрокидывает, чувствует опору чужих рук. Чужих коленей. Чужого тела. Становится всё ближе.. – Снимай. Даже не просьба. Приказ. Дрожащие пальцы цепляются за край белой майки (почти такой же, блять, как и у Паши), тянут расторопно, лишь бы не отстранялся надолго. Богинич сжимает бёдра. Серафим шумно дышит. – Теперь с меня. А то слишком уж хуёвый лук. – Сука. – Сукка, – хмыкает Павел, кинув взгляд на собственную одежду. Фим послушно скользит руками по торсу, цепляя майку чужую. Намеренно медлит, улавливая взглядом чужую напряжённость. Никто не вспоминает, что в любой момент за дверью может появиться кто угодно. – Быстрее. – Что, если нет? – Нагну прямо сейчас. Фим стягивает майку с Паши, тянется поцеловать. Талию снова крепко сжимают, избавляя от порыва. Двигает ближе, кусает за подбородок. Ненасытно движется по шее, оставляя яркие пятна. Потому что Серафим только его. И одному богу известно, что станет с тем, кто коснётся его там, где касается только Паша. – Поцелуй.. – Какой нежный. И ахуевший. Столько ждал и ещё подождешь. Как ты там писал.. Моя маленькая истеричная сучка. – Рот, блять, закрой. Паша переводит взгляд на чужие губы. Через силу касается их медленно, не даёт Серафиму того, чего ему так хочется. Тот настойчиво кусает губы Паши, за что тянут за волосы грубо. И это заводит ещё больше. — Пол Пунш, блять, ну.. – Я не закончил, Мукка. Поцелуи с лица движутся к шее. К груди. К плечам. К ключицам. Паша не забывает отметить и закрепить каждый поцелуй ярким пятном на бледном теле. Шумные вздохи, тихие стоны, приоткрытые чужие губы. Павел снова целует внезапно. Углубляет поцелуй, грубо толкается языком. Это не просто поцелуй, это страстный танец, движения которого известны только ведущему в этом хаосе. Серафим беспомощно стонет, чужие плечи сжимает. Ерзает, заставляя Пашу отстраниться. – Подожди.. Где..? – В кармане, – на половине вопроса обрывает Паша нервно. Меняет резко положение, укладывая Фима на лопатки. Сам же руки Сидорина прижимает к диванчику, нависая сверху. ** Грубый толчок. Медленный темп. Серафим царапает чужую спину, утыкается носом и стонет в шею Паши. Выгибается, точно кошка. Богинич горячо дышит, сжимает запястья чужие, прижимает к кожаному диванчику. Серафим просит больше, хочет глубже, тянется за поцелуями. В ответ получает грубые укусы и шлепки. Вскрикивает. И это нравится Паше больше, чем наигранная нежность. – Пиздец, какой же ты.. Громкий.. Глубже. Быстрее. Грубо. Паша берёт Серафима так, как ему вздумается. Так, как тот молчаливо умоляет. – Тише, блять.. Голос срывается от непрерывных стоновкриков. Паше это доставляет неимоверное удовольствие. Насколько глубже. Насколько грубо. Насколько быстро. Чужое тело на любое движение реагирует дрожью. А сам Серафим приглушенными стонами. Потому что такая власть над собой со стороны Паши ему нравится. Но он не признает это, в общем-то. – Пиздец, Мукка! Как же хорош, блять! Резкое движение. До потемнения в глазах приятное. Такое же приятное, как стоны Сидорина. Такое же приятное, как крепкая хватка на бёдрах. Как царапины на спине. Как засосы по всему телу. Без сил Сидорин обвивает чужую шею, продолжая прижиматься собственным телом к телу Паши. Дыхание сбитое напрочь понемногу приходит в норму. – Сучка, – выдыхает Богинич в самые губы. Серафим целует мягко и лениво. Потому что хочется. А сил никаких не остается больше ни на что. Паша давит всем своим телом и Сидорин почти чувствует стук его сердца. Ровно до того момента, пока не слышит стук в дверь. – Паш, я краску нашла, ты тут? – раздается женский голос, – я зайду? – Блять, – беззвучно произносит Фим одними губами, смотря на Пашу с ужасом в глазах. Богинич резко поднимается, кидая Серафиму вещи. Тот несдержанно стонет от неприятного липкого чувства. – Щас переоденусь, ты пока.. Э.. Позови.. А.. Кого-то, чтоб прибрались мне тут. Сидорин держится изо всех сил, чтобы не рассмеяться или расплакаться прямо сейчас. То ли от нервов, то ли от оправданий Паши. Но, к счастью, девушка не задаёт вопросов больше и произнеся "я быстренько!" удаляется. Серафим дрожащими руками застегивает ремень и как можно быстрее покидает гримерку, забив на собственные ощущения. Паша успевает проследить за уходом Симы, смеётся в полный голос, но резко замолкает, когда майка оказывается на собственном теле. Это явно не его майка. Это, блять, точно не его майка. Она так сильно пахнет Серафимом, что голова кружится. Но если самому ему похуй, то спасать положение Сидорина он точно не собирается. Лишь самодовольно хмыкает, вспоминая, как позволил себе превратить тело Серафима в холст с яркими красными пятнами и следами зубов. Стоит подумать об этом только, телефон вибрирует, оповещая о новых уведомлениях в инстаграмме. Видимо, ситуация становится только интереснее.