Тайное прошлое

Камиль Снова запрос. Снова на Кея Стоуна. И на этот раз сопровождать дочь дьякона Андре Жерара на ее персональной выставке. Камиль недавно исполнилось двадцать один, и ранее в круг местной знати попадала редко, всегда подле своего отца вслушивалась в поток непрекращающихся политических дискуссий. Но теперь требовала больше самостоятельности, не скрываться в тени, да и время проводить уже без опеки. Андре боялся отпускать ее без чьего-либо присмотра. Тогда при найме телохранителя выбор и пал на эмпатика: тих и мил, обходителен, профессионален. Правда, слухами оброс, как забор вьюном, но это не беспокоило. Как-никак, люди, вхожие в светские компании, не могут выйти без ярлыка или не быть запятнанными прилипшими сплетнями.

***

Встречу назначили в Центре, откуда с водителем и протеже уже доехали бы до места проведения мероприятия. Арт-галерея Шарль де Клера – местного мецената, советника. Попасть туда всякий творческий деятель не мог, для этого нужно было иметь ценное портфолио, опыт предыдущих выставок и признание в культурных организациях. Так что демонстрировали результаты своих трудов только достойные авторы, и опыт размещения в выставочном зале значительно повышал стоимость работ. Хотя изредка мелькали сомнительные кадры, роль в искусстве которых сводилась к копированию достояний доштормовых времен. Бывали ли вхожие по блату, об этом история умалчивает. Шарль возмущенно отнекивался прессе, что мучала вопросом о возможных взятках, а затем разъезжал после очередного скандала на новом автомобиле. Кей ожидал возле стеклянного офисного здания, что высилось над остальными и тянулось спиралью к небу. Высматривал машину заказчика, переминался с ноги на ногу. Уже немного подуставший, наконец-то заметил авто. Водитель затормозил, опустил окно, без слов кивнул, приглашая присесть на заднее сиденье. Стоун поприветствовал неразговорчивого мужчину, но тот по прежнему молчал. Открыв дверь, столкнулся взглядом с миловидной молодой девушкой: голубые глаза впились в него, стоило расположиться рядом. Салон пах натуральной кожей, перемешивался с ароматом цветочных духов с табачной ноткой. Она улыбнулась, накрутила на палец прядь русых волос. — Папа не говорил, что будет такой красавчик. Камиль. — протянула руку, помеченную красным тату в виде дракона: голова его тянулась к среднему пальцу, туловище оплетало запястье, хвост заканчивался на середине предплечья. Стоун пожал кисть в ответ, не считал ничего особенного. Настроение было очевидным: вольное, шутливое, расслабленное. — Приятно познакомиться. — Взаимно. — парень заметил еще фрагмент рисунка на ключице, красного цветка георгины*, спрятанного частично сатиновым топом. — Хочешь поближе глянуть? — Камиль игриво повела плечом. — Нет, не стоит. — девушка нажала на кнопку возле сиденья, пассажирские места от водительского разделила перегородка. — Не хочу, чтобы он слушал. — теперь уже Жерар младшая возымела интерес к сотруднику КС. Увидела знак пси на запястье, ухмыльнулась. — Псионик, — дотянулась, ногтем обвела контур, — эмпатик. Знаешь… а на твоей кандидатуре я настояла. — Кей нисколько не удивился. Хмыкнул, уголок его губ слегка приподнялся. — О тебе ведь правду говорят, да? — она придвинулась, чтобы оголенным бедром, не прикрытым длинной юбкой с глубоким разрезом, коснуться ткани его брюк. — Что ты спишь за деньги? — А сама как думаешь? — отметая формальности, перешел на “ты”. — Отец слухам не верит, считает бестолковым, что создавать их, что разносить. Но если много… то становятся альтернативой истине. — Камиль погладила волосы парня, царапнула мизинцем мочку уха. Постепенно транслируемое возбуждение сказалось на Стоуне, потому скрестил ноги. — Если ты этого хочешь, давай не здесь. — не стала продолжать донимать. Все же, водитель Жак, став свидетелем, запросто все передаст Андре. — Ладно, найдем местечко. — отсела, сменив позу на более сдержанную. Далее ехали, обсуждая обыденные темы: учебу, работу, недавние новости. Так Кей узнал, что Камиль увлекается лепкой, гипсовой резьбой – и тот запал, с которым она посвящала в свое дело, выдавал нескрываемую страсть. Ресницы подрагивали, стоило вспомнить годы обучения в академии и первые воодушевленные отзывы с конкурсов, в которых одерживала победу. Также тухла, когда в памяти проскальзывали намеки со стороны на то, что все достижения результат щедрых пожертвований в различные фонды отца. Прибыли, остановившись возле здания сферической формы. В зеркальных окнах отражались лучи солнца, переливались на поверхности бликами. Внутри же пространство разделялось на секции, отведенных для проведения разных мероприятий и в целях удобства переграждались стеклянными матовыми стенами. Но в этот вечер был посвящен только одной Жерар. Работами авторства Камиль заставили одно из помещений галереи. Пластичные фигуры людей тянулись ввысь, другие, опустив головы, устремили взгляды в пол. Они были до метра высотой, не все выполнены сверх качественно, как отшлифованные мастерами музейные экспонаты на античный манер, но это никак не портило впечатление. Придавало живости, словно из гипса и алебастра ваяния родились независимо от творца. Некоторые встречали гостей пустыми глазницами, многие скульптуры имели недостающие элементы: руки, ноги, или же сквозные отверстия в груди, животе. Совсем выглядели фантасмагорично те, что слились с окружением: мужчина, вросший в стул, капли застывшего материала стекали на пол; лицо женщины, проходящее сквозь раму зеркала; ребенок, обнимающий игрушку, что тканью сплеталась с его кожей. — Сколько лет ты потратила на них? — тихо спросил Кей, глазами перемещаясь от детали к детали. — Пять. Мои дети, освобожденные из уз твердой массы. — Камиль нахмурилась, когда где-то рядом посетитель пошутил над выставочным экспонатом. Поежилась, отпила вина. — По правде говоря, не моя инициатива устраивать здесь статичное шоу и поражать изощренную публику. Только и ходят, чтобы напиться, построить из себя интеллектуалов, мол, понимают, в чем суть. Опять поднять вопросы о политике и экономике. Как надоело. — Кей молчал, внимал словам девушки. Собравшийся в голове образ инфантильной, взбалмошной, избалованной дочки священника, трескался. Оголял наружу на самом деле мудрую, хоть и по-своему наивную, натуру. — Входя в храм, смиренно молятся Единому, так почему позволяют глумиться над тем, что создано его ребенком? — Лишним было угостить их вином. — Камиль тихо засмеялась. — Определенно. — она прикусила губу, умолкла. Затем вновь вернулась в прежний вид, словно ничего не произошло. Черты лица исказились, надменная гримаса заострила черты. — Отца надо поискать. Пройдемся. Пока обходили бездумно шаркающих туфлями мужчин и женщин, цокающих рядом с ними каблуками, разыскали Андре. Он был окружен двумя инквизиторами, знакомый ввиду сотрудничества кардинал также составил им компанию. Священники смеялись, обсуждая что-то явно далекое от культуры, и затихли, когда Камиль поприветствовала присутствующих. Жерар старший приобнял дочь, его сухие и длинные руки обвили плечи. Впалых щек вновь коснулась улыбка. — Приятно видеть, что ты оценил мои работы. — Дорогая! — он всплеснул руками и тут же развел. — Это прекрасно, ты ведь знаешь и без моего комментария. Талант, восторг! — восхищение захлестнуло с головой. Как и выпитый алкоголь, что дал о себе знать. Спиртное Кей учуял, стоя поодаль. Отчасти, раздосадовало, что Андре так напился. Камиль старательно скрывала эмоции, но мышцы лица заметно подрагивали, а руки нервно теребили сумку. — Спасибо. Вот-вот начнется презентация, я расскажу о всех скульптурах. Задержишься? — Жерар замялся, неохотно промямлил: — Малышка, много, очень много дел, забот. Уеду раньше, за мной заедет Жак. Все закончится, сразу звони ему, заберет. — поцеловал девушку в лоб. — И помни, ты – талант! — вернулся к церковникам, что продолжали говорить о чем-то своем. Кей подошел к Камиль, повернутой к нему полубоком. Опустил ладонь на плечо, подбадривая. По руке почти прошел разряд тока от исходящих чувств. Гнев, грусть, разочарование – бешеный коктейль отравлял, ранил. — Может, я могу помочь? — робко спросил, девушка бросила краткое: — Никак не можешь. Ничего не делай. Я должна достойно презентовать скульптуры. Но после, как все разойдутся, ты мне пригодишься. — откинув его руку, выпрямила спину и резво зашагала в сторону организаторов, Кей последовал за ней. Женщина с выкрашенными в фиолетовый цвет волосами сообщила, что уже можно начинать… Пришедшие отличались в этот раз воспитанностью и сдержанностью: не грубили, не лезли, не пытались заигрывать с Камиль. Побуждения возникали, но грозный вид мускулистого псионика отбивал охоту пытаться добиться расположения. Аудитория, маринованная игристыми винами, даже вникала в суть выставки: безысходность. Ключевая идея, что объединяла скульптуры. По разным причинам, будь-то невозможность вернуть прошлое, не видение проблем, слепота как изъян и вместе – отсутствие дара видеть истину, находить в простых вещах. Жерар младшая вкладывала душу, а на нее гнусно плевали, потому терпеть уже не могла. Злость только подогревала ранее возникшую похоть. Когда последний посетитель покинул зал, она закрыла двери. Что-то напечатала в смартфоне. Кей тем временем еще раз заострил внимание на нескольких экспонатах. Камиль повисла на его плечах, носом боднула шею. — Это было ужасно. — щекотнула дыханием. — Как по мне, нет. Пускай они ничего не смыслят, но ты… ты молодец. — эмоции едва ощутимыми вибрациями перекатывались под ее кожей, она сдерживалась поток чувств, рвущийся наружу. — Приятно, но мало. Ты не ценитель, они – уж подавно. Позеры. — девушка поглаживала спину парня, ощупывала натренированные мышцы. Стоун постепенно млел, возбуждение охватывало, по клеткам стремясь все ниже. — Камеры выключены? Мы одни? Если твой папа узнает. — Камиль развернула эмпатика к себе, поцеловала в губы. Постепенно наступала, пока не уткнулся в пустующий пьедестал. — Папа ни о чем не узнает. — ловкие пальцы расправились с застежкой на брюках, сжали член. Кей стиснул до побледнения костяшек выступ, к которому прислонился спиной. — Избавь от стресса, чувствуешь же. — Камиль, нам нужно это прекратить. — говорил он, борясь с дрожью в голосе. Девушка лишь прикусила ткань рубашки на его плече, ускорила движения. — Ну-ну, Кей. Я решаю, что нужно, а что нет. Ты повинуешься и делаешь. — Это… лишнее… нас могут… заметить. — произносил с придыханием, когда жар подступал ближе и ближе. — Никто не заметит. Прошу, сделай это со мной. Я не должна умолять. — Камиль прижалась почти вплотную, тянулась к парню. Поняв, что отступать поздно, Кей влажно поцеловал, сминая губы Жерар. Оторвал ее от пола и сразу прижал к стене, выбивая из легких громкий вздох. В изумлении девушка открыла глаза, когда пальцы Стоуна мягко поглаживали ее влажное нижнее белье, средний массировал клитор. — Да… Носом обвел подбородок, затем скулы, дыханием щекотнул ухо. Камиль старалась не закричать от ощущений внизу живота, когда эмпатик уже стянул с ног трусики, и продолжил стимуляцию, погружая пальцы в нее. Девушка вцепилась в одежду Кея, готова была рвать, не разденься он в тот момент, когда она захотела. Уже тоже стояла нагая, Кей откинул ее костюм и снова прильнул. Думал вести к дивану, но Жерар, повернувшись, потянулась к нему бедрами. Покачала, соблазняя, раззадоривая. Стоун не спешил входить, ладонями сжал и разжал женские ягодицы, слегка шлепнул. — Ах! — по залу раздалось эхо. Кусал и сразу целовал места укусов. Играл с грудью, поглаживая соски. Почти скуля, Камиль потребовала: — Давай, трахни меня! — Стоун резко вошел, застонав. Упавшую на лоб челку небрежно смахнул рукой, непослушные пряди снова упали. Парень задвигался быстро, почти до боли впился в нежную кожу Жерар. Срываясь на крик, девушка царапала гладкую поверхность матового покрытия. Ее боль, обиды, желания вылились в агонию страсти. Кей собрал в кулак длинные волосы Камиль, потянул на себя, прикусил мочку уха. Проникал с громким шлепком соприкасаясь со взмокшей кожей. — Грубее! — эмпатик как под гипнозом продолжал вбиваться, погружаясь до основания. Когда уловил момент дискомфорта, выходя из дурмана наслаждения, хриплым голосом спросил: — Тебе больно? — замедлил ритм, прислушиваясь к ощущениям. — Я хочу… чтобы было больно. — Камиль оттолкнула Кея. Шатаясь, приблизилась к дивану, стянула покрывало на пол. Следом резко потянула псионика, чтобы тот рухнул сверху. Оседлала его бедра, подбирая нужный ритм и глубину проникновения. С акцентами до боли, до ноющих мышц, спазмов и стремительно подступающей разрядки. Стоун придерживал девушку за талию, за бедра, ласкал низ живота, кусал раскрасневшиеся соски. Оставлял засосы на доступных участках бледной кожи. Оргазм был ярким и громким. Извивающаяся от пульсации, дрожащая от накатившей неги Жерар рухнула на грудь Кея. Парень следом с протяжным стоном закончил в нее. Осколки реальности летали где-то рядом, до них было тяжело дотянуться. На мраморном полу два истерзанных блаженством тела пытались найти связь с миром, чувствовать что-то, окромя почти осязаемой эйфории. — Спасибо. — тихо проговорила Камиль. Ее влажные запутанные волосы лежали на плече Стоуна. — Я рад, что понравилось. Тебе легче, но тоска все равно чувствуется. — Не читай меня, не сейчас. Просто лежи и молчи. За это тоже могу заплатить. И он молчал. Слушал, как сердцебиение возвращается в привычным ритм. Отдохнувшие оделись и без слов покинули помещение. На улице Камиль позвонила водителю, чтобы тот их забрал. Убрала телефон, поежилась от дуновения ветра. Кей собирался снять с себя пиджак, но девушка жестом притормозила. — Оставь для ванильных подружек, джентльмен. И еще… — добавила шепотом. — Как-нибудь повторим. — губы растянулись в улыбке, тем временем издалека показался силуэт знакомого автомобиля.