Одно целое

                    У него холодные руки.       Не холод — мороз прорезает кожу, просачивается сквозь неё, окутывает своим чарующим туманом каждую клетку тела. Обманчиво приятно. Обманчиво безопасно. В безумии таится морок, и морок, прорезающий сознание, не похож на тот дурман, что обычно раскуривают морщинистые африканские шаманы. Он гуще. Ядовитее. Его хочется вдыхать.       Зависим.       Он подводит его к зеркалу. «Что ты видишь?» — незаданный вопрос, оставшийся висеть в воздухе. Выдыхает жаркий пар; клубы неровные, сбивчивые, как и дыхание. Не страшно. Трепетно.       Смотрит на своё отражение, но смотрит не на себя. Он стоит позади. Его руки — холодные руки — на талии. Из-под пальцев струятся постепенно алеющие пятна. Мир чёрно-бел. И только осознание горит красным.       «Тебя», отвечает мысленно, сглатывая вязкую слюну. Зря. Ком в горле стал лишь горче. Руки на талии сжимаются крепче. Он вздыхает. Они вздыхают. Воздух — один на двоих.       В какой-то момент голова Уилла кажется тяжёлой. Он медленно опускает её на чужое плечо, всё ещё наблюдая через зеркало. Они так хорошо смотрятся вместе. Больше не охотник и добыча — хищники. Одно целое.       Тихий смех над ухом. Уилл закрывает глаза.       Сколько прошло времени? Кто считал? Зачем? И ноги становятся ватными совсем не от тяжести часов, проведённых на них. После работы чертовски хочется пить. Воды. Алкоголя. Крови. Чего угодно, лишь бы смочить уста, целый день говорящие ложь. По-другому уже не получается. Уйти не уйдёт, но, оставшись, приходится лгать.       Джек знает. Наверняка обо всём, кроме того, где именно они проводят свои вечера и ночи. Джек знает. Но что он может сделать? Пазл соберётся вновь, даже если перемешать детальки. Только в этот раз быстрее, потому что готовая картина уже будет известна. Такое не забывается. Они пытались. О, они пытались…       Рубашка новая. Ганнибал сам купил её, после того как старую изрезали в клочья. Он бы хотел, чтобы это сделало животное. Но кто бо́льшее животное, чем человек? Рубашка новая и теперь запачкана кровью. Обыденность. Но всё равно немного жаль. Ганнибал замечает хмурость на лице Уилла и ласково улыбается: «куплю другую. Обязательно».       Холодные руки коснулись голой кожи, скользнув под запачканную ткань. По позвоночнику — мурашки. Не страшно. Трепетно. Но сейчас — бесполезно.       Уилл фыркнул, вырываясь из объятий, и их общая тень разделилась, тихо шипя, как масло, обожжённое водой. Он уходит сторону кухни. Потом, всё потом. Сейчас он хотел есть. Ганнибал понимающе кивает ему в спину, на ходу закатывая рукава.       Вопрос «что на ужин?» больше не звучал в этом доме.