***
И светать не спешило, зато спустя какое-то время, показавшееся вечностью, через звенящую тишину начали проступать слова. — Нам нужно завершить разработку, — едва донёсся голос, с кем-то спорящий. Что-то произношение было не очень похоже на английский. — Обязательно для этого брать её? Уйма подопытных, это — удачный эксперимент с абсолютным окклюментивным щитом, её нельзя так просто пустить в расход… — Иди поспорь с Кайзером, если ставишь под сомнение его распоряжение. Он считает, девчонка может быть более… выносливой. Раз уж выдержала всё до этого, то и сейчас выдержит. Also, er sagte auch... — окончательно преобразовалась речь в, вероятнее всего, немецкий, стоило в мыслях проясниться. Перед глазами никакие очертания проступать не спешили тоже — кромешная темнота не радовала, как и холод. И пол, на котором она лежала — судя по всему, каменный. Что происходит-то?.. — Петрификус Тоталус! — сопроводило странное высказывание щелчок открывшейся двери, а свет больно резанул по глазам. Тело задеревенело, не слушаясь, а затем… Взмыло в воздух. Нет-нет-нет, совершенно непонятно! Она умерла и сейчас её таким затейливым способом решили отнести в какое-нибудь чистилище? Ад? Рай? Вроде бы никаких плохих поступков она не совершала. Подумаешь, пару раз притворилась больной, чтобы прикончить марафон любимых фэнтезийных фильмов и в очередной раз пересмотреть Гарри Поттера… Свет наконец перестал так сильно бить по глазам, а значит, стоило попытаться их открыть. Из горизонтального положения её весьма любезно перевернули в вертикальное, тело вновь отмерло, когда её усадили на какой-то стол. Лицо вытянулось от взгляда на руку — тонкую, бледную, с выступающими венами… Никакого сходства с её гладкой смуглой кожей. Да и помещение было престранное — чертежи, механизмы, какие-то химикаты в пробирках, больше напоминающих колбы для магических зелий, сияние и вспышки чуть поодаль… — Знаешь, что с тобой будет, если надумаешь побегать, — тем временем сообщили ей, не замечая удивления — немецкий язык снова вдруг стал понятен. — Фрау Мейер, принимайте. — Данные по ней? — равнодушно вытянула женщина руку в ожидающем жесте, и в неё тут же сам по себе лёг лист бумаги, пролетев по воздуху. — Так, Арья Бёрнс, удачный эксперимент… Перевели на тестирование в разработку проклятий? — приподняла она брови. — Трата, — резюмировала эта Мейер менее эмоционально, чем тот тип, что спорил с принёсшим её сюда тогда за дверью. Из кармана лёгким жестом женщина достала что-то до боли напоминающее волшебную палочку, вычертила ей сложную фигуру, бормоча себе что-то под нос, и в воздухе внезапно соткалась светящаяся диаграмма. Голова разболелась ещё сильнее — на этот раз не от света, а от необходимости соображать и анализировать. Это. Сейчас. Было. Что? Магия?! Ну, очевидно, она уже далеко и от своей старой школы, и от развязавшейся в ней стрельбы. Точнее, совершенно непонятно где. Бледность и болезненная худоба не вязались с её прежним внешним видом, как и длинные спутанные чёрные волосы, щекочущие лицо. Очевидно, и на лице не обнаружится сходств, да и озвученное «Арья Бёрнс» не походило на её имя. Но каких-то других так называемых экспериментов в комнате, пусть и с ограниченными возможностями обзора, не наблюдалось. Говорили о ней? Ага, точно о ней. Похоже, случилось какое-то вселенское чудо, и судьба даровала шанс обретаться в теле этого эксперимента, а не дурацким образом помереть от пули в голову. Хорошо, что конечности и лицо её не слушались, совсем ослабнув — иначе точно выкинула бы что-то эдакое от затопившего шока. С другой стороны, раз уж сил не было, кормили явно плохо. Перспектива ещё разок отведать фастфуда внезапно представилась недосягаемой. — Показатели в норме, — тем временем комментировала Мейер, каким-то образом разбираясь в совершенно непонятных показателях и закорючках. Ей… Арье, то есть, они, по крайней мере пусть и казались интересными, но ни о чём не говорили. С первой мыслью о себе, как о Арье, нахлынуло и осознание, что все близкие остались далеко-далеко. Они сейчас явно не под Чикаго находились, а раз уж так, то встретятся они нескоро… И её даже не узнают. К горлу подкатил ком, а в глазах появились слёзы, тут же соскочившие с ресниц и скатившиеся по щекам. — Сама же знаешь, никто тебя не убьёт, девочка, — обратила волшебница внимание на влажные дорожки на её щеках. — Это должно быть безобидным. По крайней мере, до пары месяцев после получения, а уж потом господа, отведавшие это зелье, точно заподозрят неладное и пойдут на переговоры с герром Гриндевальдом, если захотят жить больше, чем несколько лет… Давай-ка, пей, — протянули ей флакон с чем-то чёрным, и, несмотря на желание воспротивиться, пришлось повиноваться и глотнуть-таки эту мерзкую жижу. Осмысливая заодно упоминание герра Гриндевальда, орудовавшего в Европе примерно в сороковых годах двадцатого века. На секунду покойной старшей сестре Холли захотелось сказать спасибо за экскурс по истории этой магической вселенной для неё и, собственно, самой Холли, тогда почти не вникавших в сюжет и хронологию событий. Затем грянуло осознание, что, судя по всему, её занесло в эти самые сороковые года двадцатого века, и благодарить кого-то при всплывших воспоминаниях о Второй Мировой войне резко расхотелось. — Замечательно, — сподобилась Мейер на что-то отдалённо напоминающее похвалу. — Так, мгновенно оно действовать не начнёт, поэтому… Отключись, — наслала она заклятие на Арью, и её глаза сами по себе закрылись. Просто блеск.***
Слабый свет всё же был — видать, она в прошлый раз погасила. Перемещением в это тело, что ли? Вполне могло бы произойти. Была и койка — твёрдая, но не пол, где она и очнулась после насланного заклятия, постепенно приходя в себя. Вопросов было много, а количество ответов по сравнению с ними не воодушевляло. Где она? Что с ней случилось? Что вообще только что произошло? И… когда она? В каком времени очутилась, или как это вообще назвать? — Обо всём по порядку, — перевернулась на другой бок Арья, в итоге не выдерживая твёрдости и садясь. Голова всё ещё болела, и, видимо, собиралась болеть и дальше. Очевидно, так и продолжится — интуиция подсказывала, что сохранить навык соображать было бы очень и очень неплохо. Сороковые года двадцатого века. Арья Бёрнс, Гриндевальд, эксперименты. Что-то ей это напоминало… И случалось это даже в такой же период. Она здесь, что ли, вроде подопытного кролика? На секунду воздух перед дверью подёрнулся дымкой, и вдруг материализовалась тарелка с чем-то непонятным внутри. При передвижении к ней, отозвавшемся тошнотой и тянущим неприятным ощущением в боку, выяснилось, что это предположительно являлось её будущей едой. Школьные обеды по сравнению с этим внезапно показались ресторанным блюдом, но голод пересилил все остальные ощущения. Горестно повздыхав и посверлив тарелку взглядом, Арья через какое-то время всё же поняла, что ничего получше ей не светит, и забралась на койку с тарелкой и ложкой, думая, что бы сделать вместо добавления в кашу приправы в виде слёз, которые так и просились наружу от безысходности. У этих-то людей есть магия, а у неё? Может, она простая девочка или магию подавили? Что-то необычное ощутить в себе так и не вышло, даже при попытках напрячься. Что это за вообще второй шанс такой — запертая в клетке жертва экспериментов без возможности выбраться? Почему она вообще умерла? Как же это несправедливо! Тарелка тем временем незаметно опустела, и Арья, даже не ощутившая противного вкуса под гнётом тягостных размышлений, задумчиво уставилась на неё, чуть позже решив доесть всё без остатка. Практически чистую тарелку только и оставалось, что вертеть в руках. Туда-сюда, влево-вправо, вверх дном, по кругу, разглядывая какие-то символы на ободке… Моргнув, девочка насторожилась. Слишком уж это напоминало буквы, только в привычные слова складываться не спешило. Другой язык. Конечно, она точно не поймёт… Устало вздохнув, Арья склонила голову к стене, расфокусированным взглядом всё ещё смотря на тарелку и вертя её по кругу. «На рассвете. Сразу назови город» Встрепенувшись, Бёрнс вновь попыталась вглядеться в так неожиданно обретший смысл текст, но он вновь превратился в обрывки. “In der… gleich die Stadt…” Прелестно. Снова ничего не понятно. Мозг решил поиграться, что ли? Будто ей и без того мало досталось. И время не узнать — всегда темно. Возможно, когда ей давали зелье, был день, но кто знает, сколько времени она провела в отключке? Наверное, к ней должен был кто-то явиться на рассвете, раз уж сообщили. Только город-то зачем называть? И какой? Слишком много вопросов и слишком мало ответов. Кто бы их ещё дал! Отложив тарелку, Арья села, обняв коленки. Клонило в сон, но рой мыслей в голове явно не собирался позволять ей забыться так просто. Да ещё и этот рассвет… Что ж, придётся подождать. Ждать — единственное, что оставалось в ситуации, когда вместо свободной и счастливой жизни в одночасье вдруг довелось оказаться в какой-то тюремной камере с очень, очень незавидной судьбой. Но, может быть, шанс будет. Сбежать? Узнать побольше? Понять, что вообще происходит? Сейчас любой сгодится.