О старых граблях, не смазанных петлях и бесконечной любви

Время на часах уже перевалило за полночь, и в ход пошла четвёртая кружка кофе. Противное предчувствие наотрез отказывалось отпускать весь вечер, в памяти всплывали картинки и руки заходились в треморе, из-за чего Олег никак не ложился спать. Пришёл сезон съёмок, выездных сеансов и активной работы в мастерской, что автоматически означало никакое состояние брата. Саша стремился помочь всем и каждому, не обращая внимания на ущерб себе — Олегу это не нравилось, нет, это конечно не было эгоизмом и ревностью до того, же самого внимания, это было беспокойством за вымотанность старшего. Олег его отучал от этого, как минимум постарался сократить и конкретизировать время «активности». Но Саша, не Саша, если не выбивал бы из него по максимуму. Работа в мастерской отнимала уйму времени и сил, Олег и тут помог, перенял на себя львиную часть дел, но Сашин талант находить себе работы, а с ней в придачу и проблем, больше, чем еë технически вообще можно найти — не объясним и непостижим даже самому Саше. Иногда начинало казаться, что эзотерики вообще самые необходимые, популярные и важные люди во всех передачах, проектах и прочей телевизионной чепухе, иначе младший просто не мог объяснить такое количество заявок и приглашений к ним с братом. Он конечно игнорировал добрую половину, бывало и сразу отказывался, от чего-то вроде: «Районная Масленица — поучаствуйте в ритуале сжигания нечистой» Как-то машинально нечистыми окрещивались авторы этого «чудо-предложения», а дальше шли куда-нибудь по направлению в чс. «Нет, ну какая нечистая? Какой ритуал? Детский сад завладел сайтом рассылки мероприятий?» Думалось молодому медиуму. И вероятно так и было, раз последующие «приглашения» шибко не отличались содержанием и адекватностью. На стол, рядом с кружкой, опускается тяжёлая шкатулка, жалобно скрипнувшая старенькой крышкой, младший уже не впервой обещает себе смазать петельки и продлить жизнь ценной вещице, но каждый раз происходит это на стыке неприятностей и их решений, после которых ни сил, ни памяти не хватает для исполнения этой мысли. Олег, конечно, как и брат, всегда был готов к помощи и работе, но себя всё же ценил, как и людей вокруг — в нужное время отдать всего себя, после обязательно отдохнуть, хотя бы немного, но всё же, даже если на следующий же день придется снова подключать все силы, они точно у него будут. Саша так не умел, всегда включался в процесс, скакал до полного упадка, и в состоянии между духом и оболочкой, беспомощно падал, лишь после этого, резко отключая активность, разгребал последствия и восстанавливался. Молодой медиум крутит в руках тёплые камни, извлеченные из шкатулки, оглядывая их как следует и кладёт обратно. Лекарство поможет действенней, явно. Ещё как-то давно, Саша рассказывал о влиянии различных практик и ритуалов на физическое здоровье. Информация была весьма полезная, особенно в то время, как Олег только начал активно изучать свой дар. В голове младшего всегда вились вопросы о том, откуда такая доскональная точность была у Саши в некоторых рассказах. Вопросы резко отпали после первого случая, произошедшего на его собственных глазах. — Саш? — на том конце провода слышится хрип — Ты скоро? — густые, чёрные брови заметно хмурятся, что кажется, это можно ощутить и по интонации, а потому Саша старается съехать. — Олеж, ты чего не спишь? — тяжёлое дыхание, из-за которого брат говорил с трудом, окончательно подтверждает всё. — Где бы ты сейчас не был, я жду тебя как можно скорее — невольно поджав губы, шепчет Олег — Помни пожалуйста, что у тебя есть дом, где я, и если бездушным стенам всё равно где ты, то мне ровно наоборот это очень важно — зацепившись карими омутами за какую-то точку на столе, выдавил из себя он, стараясь сконцентрироваться на ней, а не на воющей внутри тоске. — Прости, родной — от обращения в душе что-то приятно кольнуло — Я уже еду, случай тяжёлый был — и тут же рухнуло вниз. — Я готов, Саш — последнее, что услышал старший, прежде чем положить трубку и попытаться вдохнуть, как можно глубже. Городские многоэтажки мелькали за окном автомобиля, смешиваясь в непонятную палитру, резко и постоянно изменяющуюся, из-за чего Шепс закрыл глаза, от греха подальше, как говорится. Первый сильный слом страшно подкосил брата. Не важно маг ты, рабочий, духовник, болячкам на это абсолютно параллельно, они только и ждут момента, когда ты перестанешь следить за ними, тут то они и настигнут. Олегу казалось, он сейчас и сам тут загнётся, но в голове чётко звучало — нельзя. Сдаться и оставить брата, он не то, что не мог себе позволить, он не мог себе этого представить. Саша перманентно порывался делать всё, или принимать хотя бы минимальное участие. Младший сначала подскакивал, каждый раз, как тот двигался куда-либо, потом злился, постоянно старался уложить его обратно, читал лекции о том, «какие показатели зафиксировали в больнице», а после просто садился рядом и долго, тоскливо шептал всё что приходило в голову, Сашу это заставляло успокоиться, умерить порыв и сделать всё, лишь бы его Олежка наконец-то улыбнулся и расслабился. — Олеж, я дома — послышалось из коридора, и он тут же подлетел к источнику звука, чуть не навернувшись из-за скользкого пола — Ну ты чего? — Саша вымученно улыбнулся, сумка с вещами уже лежала на тумбе, а сам он снимал куртку — Звездочки конечно падают, но я хочу чтоб моя светила долго и счастливо — четно старался голубоглазый пошутить, но не вышло, впрочем Олег предпочёл пропустить это. — Помочь? — он бросил взгляд на слегка подрагивающие ноги, с которых Саша стаскивал берцы, и получил отрицательное мотание головой. — У них дети погибли — старший выпрямился, но глаза всё равно смотрели куда-то вниз, сердце олежкино пропустило удар — Бабка хотела забрать к себе внуков, притянуть, так сказать — Саша упёрся одной рукой в стену впереди, ища точку опоры — Перепутала травы, да и свечи другие, никто ж не думает, как это влияет — ещё один удар — Колдуны хреновы — глубокий вдох — Погибли, через неделю, а она и на похороны не приехала, зятя, блять ненавидит, видите ли — выдох — Череватому бы попались, ой, она б огребла, никакая доченька бы не переубедила — удар по стене, а Олег тут же рывком разворачивает брата, полностью к себе и буквально ловит ослабевшее тело, крепко обнимает, обвив руками талию, стараясь придержать и утыкается носом в чужую ключицу, вдыхая родной запах, стараясь успокоить себя и приготовиться. Тишина. Сквозь толстую ткань кофты чувствовалось заходящееся сердце, внутри всё как-то моментально замирало, когда младший ощущал эту скоростную мощь, будто оно сейчас пробьёт сашину грудную клетку, и придется его ловить. И сердце и Сашу. Обоих. — Я блины пожарил — голос ровный, спокойный, кажется, — За сметаной даже вот сходил, как ты любишь — непонятно, кого больше хотелось отвлечь этой непосредственностью, вот только он чувствует как резко вздрагивают руки, на собственной спине, и гул чужого сердца уже набатом стучит в ушах — Саш, пойдем — на грани слышимости, умоляюще шепчет он, заранее зная, чем закончится. Резкие сокращения мышц, в виде непроизвольного дерганья рук, явная аритмия и сбившиеся дыхание. Биополе вообще никакое, правда, Олег его практически не чувствует. Старший больно резво отстраняется из-за импульса, пробившего тело, и тут же ищет прежнюю точку опоры, как в глазах всё начинает темнеть. Олег перехватывает запястье, уже летящего Саши, быстро перенаправляя, прижимает к себе, обвивая руками тонкую талию, и понимает, что обмороком дело не обойдется, уже ощущая легкую тряску. Он и сам не отстаёт, дрожит, от переизбытка тревоги, нет, он не боится, однозначно не боится, не первый раз, да и не десятый уже, но это по прежнему больно, слишком больно, снова чувствовать и видеть всё это. Аккуратно переместив одну руку ниже, младший подхватывает его под ноги и медленно движется в сторону гостинной. Саша, кажется, совсем веса не имеет, Олег обещает заняться его питанием, ибо даже этот фактор уже выходит за рамки разумного. Донельзя хрупкое тело опускается на диван, откуда младший сразу убирает подушку, находящуюся под его головой и присаживается рядом, взяв руку брата в свою, измеряя пульс. — Саш, — зовет он тихонько — Сашенька, — подносит холодную кисть к губам, аккуратно касаясь и вновь зовет брата. Тот отзывается надрывным кашлем, резко подскочив на месте. Олег выдыхает, расслабленно откинув голову назад. Обкалывать амиодароном не пришлось, уже маленькая победа. Он, тут же ловит родное личико тёплыми руками, заставляя сфокусироваться на нём. — Как себя чувствуешь? — ответ младший видит в голубых, почти не заметных из-за расширяющихся зрачков, которые всё говорили за себя — Саш… — он берёт чужую, чуть потрясивающуюся, ладонь в свою — Всё хорошо, родной, я рядом — и чувствует, как застывают чужие мышцы — Я рядом, Саш — пусть он и не услышал этих слов, для младшего это вошло в привычку, из раза в раз напоминать вселенной, что он здесь и своего Сашу не оставит, чхать он хотел, на все эти ужасы и трудности. Глаза закатываются, а сам Саша начинает барахтаться в разные стороны. Он кричит, бьётся в конвульсиях, но Олег крепко держит, фиксирует хрупкое тело, обладающие сейчас безграничной силой. Главное подождать, следить за головой и не поддаваться эмоциям. Надрывной вопль разносится по всей квартире, а из глаз начинают течь слезы, безостановочно — ручьём. И пена. Край… Младший подрывается на месте. Он ожидал этого, не мог отрицать очевидного, это поначалу приступы были «лёгкими», сейчас уже года четыре, как не такие. После первого попадания в реанимацию Шепс даже отпуск взял, после недели бесполезного болтания в квартире, знатно тогда перепугался, как и брат, который и на шаг от себя не отпускал всю поездку. Уехали тогда в глушь какую-то и отлеживались недели две, если не три. Вернулись в Москву — Олег сразу побежал по врачам, аптечку забил доверху, все показатели мониторил постоянно, пока Саша не ушёл одним вечером погулять. Младший чуть ли кони не двинул, а когда путешественник вернулся — отлегло. Вспомнил, что Саша взрослый и жить может без контроля тотального. Шприц, уже набранный, оказывается в руках Олега довольно быстро — он был подготовлен, и сам младший буквально на колени рядом падает. Игла под кожу медленно входит, препарат по организму взбешенному разливается и тело вновь ослабевает. Олег тут же отбрасывает шприц куда-то на пол и припадает лбом к сашиной руке. — Что же ты с собой делаешь, Саш? Нельзя тебе так, нельзя родной. Ты самый сильный из всех, доказывать никому давно не надо, а дела любые мне доверить можно, во мне энергии больше, я справлюсь, лишь бы тебя сберечь, убиваешься медленно, но верно, совсем не жалеешь себя — кареглазый, как мантру шепчет — Сашенька, хотя бы ради меня… — проговаривает на выдохе, прежде чем отстраниться. Облокотившись о диван спиной, молодой медиум сжимает родную ладонь в своей, стараясь отдать как можно больше сил, чтоб облегчить состояние брата и спустя полчаса чувствует ответную реакцию. — Себе то оставь, а то мне тяжело тебя поймать будет, если грохнешься — острит Сашка, едва придя в себя, любя, конечно, стараясь ободрить обстановку. — Дурак — без тени злости отвечает младший, развернувшись к брату полностью. — Прости, Олеж — и сердце пропускает удар. Олег понимает, всё прекрасно понимает, он никогда не обижался на Сашу за это, а тот всегда извиняется, видит, как младший места себе не находит, каждый раз, бегает вокруг, несмотря ни на что, всего себя отдает без остатка, как старший в свое время, да и сейчас периодически. — Сможешь встать? — хрипло слышится вопрос и Саша осторожно поднимается с дивана. На олеговых губах мелькает тень улыбки — Пойдем, тебе нужно поесть — он подставляет свое плечо, как опору и на скуксившегося брата косится уже с усмешкой — Ну, от блинов ты никогда ещё не отказывался — и лицо старшего озаряется улыбкой. Олег готовил не часто, но очень вкусно, как и убирался — редко, но капитально и качественно, а главное Саша всегда просто сиял от проявления этой несусветной великодушности, от вечно увиливающего от работы по дому братца. Олежка эту улыбку очень любил и старался заполучить её в любой возможный момент, хоть старший никогда на эмоции не скупился, но всё же именно ту тонкую особую нотку благодарности получать было страшно приятно. Пока младший старательно раскладывал блины, вытащенные из микроволновки, — «негоже ведь их холодными жевать» — высказал Саша, и не согласиться с ним было сложно, — уже успел закипеть чайник, известивший хозяев характерным щелканьем кнопки. В кружки падают пакетики черного чая, и старший, на удивление, даже не возмущается на счет — «этой пакетированной гадости, погляди сколько разного сборного, травяного в шкафчике есть, я его только для себя что ли храню». — Я сейчас — и вся подозрительность тут же находит свое объяснение, когда растрепанная макушка скрывается за дверьми ванной. Ужин придется отложить. Бедный желудок скручивает от спазма, кажется, в сотый раз, а Саша сгибается над бортиком. «Всё в порядке. Всё пройдет» — крутящаяся, одна на двоих, мантра в голове помогает не разрыдаться от досады и бессилия. Так хотелось приехать домой, попасть в теплые объятия и говорить-говорить-говорить обо всем, просто отвлечься от внешнего мира и побыть вместе. Но Саша вновь не рассчитал сил, отдал слишком много, не остановившись вовремя. Винить его за это нельзя, Олег и не собирался, поглаживал по спине, успокаивающе, кружку с водой подавал и мягко обнимал, когда старший чуть откидывался назад, стараясь отдышаться. Два часа ада и голубоглазый силится подняться, но младший, опередив, подхватывает его на руки и молча несёт в спальню. — Может скорую вызовем? — шепчет Олег, сидя рядом с братом, чуть подрагивающим от накотившей слабости. — Не надо, пожалуйста — сердце содрогается от еле слышного голоса и противиться его просьбе младший просто не может. Олег укутывает Сашу в теплое одеяло, чуть приоткрыв окно, для свежего воздуха и удостоверившись, что старшему не холодно, удаляется на кухню. — Крепкий, черный — предупреждает Олег, передавая кружку в руки брата — Я туда ещё мяту добавил, быстрей заснёшь — всё ещё с беспокойством младший заглядывает в родные, голубые глаза, в которых теплится огонек силы — всё точно будет хорошо. Саша засыпает почти сразу, сначала долго кутаясь в коконе одеяла, пока Олег следит за его состоянием, готовый подорваться в любую секунду, но всё обходится спокойно. Сигарета медленно тлела в тонких, чуть подрагивающих, пальцах. Нет, он определенно никогда не свыкнется с этим, и сам будет отходить дольше, чем после самых тяжелых практик. — Пора спать — шепчет Олег себе под нос, выходя с кухонного балкона — Шесть утра — самое время — заключает медиум, взгляд, которого падает на стоящую на столешнице шкатулку — Смажу завтра. А пока невесомый поцелуй в висок и крепкие объятия, окутывающие надежной защитой на двоих.