if the strain proves too much

Доктор Александр Макдональд считал себя проницательным человеком. Ему не требовалось много времени, чтобы распознать признаки растущего алкоголизма капитана Крозье, и он не был удивлён тем, насколько плохо он себя чувствовал во время синдрома отмены. Он считал, что его наблюдательность во многом сделала его хорошим врачом. Поэтому, когда однажды он выскользнул из каюты капитана Крозье после своего обычного ухода и обнаружил Джопсона, стюарда капитана, почти без сознания привалившегося к противоположной стене, он дважды проклял себя за то, что не обратил внимания на другого пациента, находившегося прямо перед ним и остро нуждавшегося в уходе. Бедняга выглядел так, словно не спал всю ночь. Привалившись к переборке, в мятой униформе, с закрытыми глазами, он дышал как астматик. Его кожа была липкой и ещё бледнее, чем обычно; Александр мысленно поставил молчаливый диагноз потоотделения и, вероятно, неврастении. Должно быть, болезнь уже обострилась, если Джопсон позволял видеть себя таким нездоровым. Затем сострадательная часть мозга взяла верх, и Макдональд бросился к Джопсону, как раз в тот момент, когда его тело наконец сдалось, и Джопсон безвольно упал в руки Макдональда. - Боже милостивый,- это всё, что смог сказать Макдональд. Он считал Джопсона неутомимым человеком; видеть его таким измученным было всё равно, что увидеть закат на востоке. Более того, ему было больно, что Джопсон, который был ему таким хорошим помощником в уходе за Крозье, довёл себя до обморока без того, чтобы Макдональд предложил ему хотя бы укрепляющее средство. Действительно, Primum nil nocere…! По крайней мере, к счастью, Макдональд имел опыт ношения мёртвого груза. Поэтому, отмахнувшись от самообвинений, он взял плечи потерявшего сознание Джопсона и понёс его в свою каюту, решив загладить свою непростительную халатность. *** Джопсон пришел в себя не в своём обычном гамаке, а на койке, и ему пришлось поморгать, чтобы перед глазами не поплыло. Тёплый свет масляной лампы и надёжно укутанное одеяло привели его в замешательство. Проснулся ли он дома ото сна в Арктике? Но нет, был обычный скрип и стон «Террора», и знакомое лицо, внимательно смотревшее на него, когда Джопсон попытался сесть. - Теперь полегче,- сказал доктор Макдональд, положив руку на грудь Джопсона. Джопсон, всё ещё дезориентированный, обнаружил, что его конечности слишком тяжелы и им трудно двигаться, и вскоре сдался, погрузившись обратно в постель. - Доктор,- сказал он или попытался сказать, но получилось скорее карканье.- Сколько… который час? - Неважно, сколько времени,- легко сказал Макдональд.- Я бы сказал, вам пора отдохнуть. Джопсон подавил вздрагивание, вместо этого откинув мокрые от пота волосы со лба. Он не помнил, как добрался до этой каюты, а это означало, что в этом ему помог, скорее всего, сам Макдональд. Эта мысль вызвала у него желание прыгнуть за борт. Макдональд, казалось, не замечая его испуга, отложил книгу, которую читал, и, протянув руку за спину, взял полную до краёв чайную чашку — очевидно, предназначавшуюся Джопсону. Он поднёс её ко рту Джопсона, так осторожно, чтобы не расплескать, что Джопсону пришлось наклонить голову немного вперёд, чтобы отхлебнуть. Напиток обжег ему губы, но оказался достаточно тёплым. Он даже не думал, что ему когда-нибудь будет так тепло. Когда Макдональд был удовлетворён тем, сколько он выпил, он поставил чай на приставной столик, а затем наклонился вперёд, облокотившись на колени и слегка переплетая пальцы — воплощение любезности. Джопсон не мог смотреть ему прямо в глаза. В глазах Макдональда тоже было тепло, которое почему-то было переносить труднее, чем холод. - Ты выглядишь измученным, мой мальчик,- сказал Макдональд тем же непринуждённым тоном, в котором Джопсон узнал свой голос у постели больного. Он наслушался этого достаточно, когда Макдональд ухаживал за капитаном.- У меня есть немного тоника, и ты можешь переночевать здесь — я прослежу, чтобы о нашем подопечном позаботились. Теперь ты просто… успокойся… В последнем слове звучала нотка тревоги: Джопсон изо всех сил пытался снова подняться, чтобы показать доктору, что он вполне готов заботиться о капитане, не говоря уже о себе. Но затем в уголках его глаз начали появляться серые пятна, угрожая полностью лишить его зрения, и ему пришлось лечь на спину, хотел он того или нет. Стараясь дышать ровно, Джопсон повернул голову. - Я должен извиниться, сэр,- сказал он.- Видите ли, мне явно нехорошо,- даже от этих слов у него застучало в висках. - Да,- произнёс Макдональд,- и от тебя никому не будет никакой пользы, пока ты не примешь лекарство,- смягчаясь, он добавил:- Я обещаю тебе, что прописываю только то, что необходимо, и в данном случае я рад это предоставить. Джопсон промолчал, но признал его точку зрения. Макдональд тихо удалился, забрав с собой лампу — и мгновение спустя Джопсон заснул, морщинка на его бровях наконец разгладилась. *** Он снова вернулся, когда Джопсон проснулся — он не знал, сколько времени спустя. Во сне он вспотел до простыней, а его одежда стала неприятно липкой. - Плохой сон?- вот и всё, что сказал Макдональд, и Джопсону полегчало, когда он отложил книгу и занялся приготовлением тонизирующего средства, вместо того чтобы ждать ответа. Оказалось, что принимать лекарство было не так неприятно, как думал Джопсон. Тоник был очень горьким и вызывал жжение в горле, но и только. Его беспокоила слабость. Он попытался приподняться, чтобы принять более удобное положение, и от простого усилия удержать свой вес его руки задрожали, как у старика. - Как вы думаете, скоро со мной снова будет всё в порядке?- ему удалось спросить. - Я не сомневаюсь,- ответил Макдональд,- при условии, что ты больше не будешь так напрягаться. Ты же не хочешь приобрести привычку падать в обморок,- его добродушная улыбка противоречила его серьёзности.- Нигде нет сменной одежды,- Джопсон посмотрел и увидел на ближайшей полке свою форму стюарда, сложенную настолько аккуратно, насколько он мог попросить,- и, если ты позволишь мне… Макдональд поднял тряпку; позади него был дымящийся таз с водой. Джопсон побледнел. - В этом действительно нет необходимости, сэр. Я могу это сделать. - Кажется, я припоминаю,- сказал Макдональд,- что слышал, что врач — капитан в таких вопросах. Увидев взгляд Джопсона, он добавил: - Ради всего святого, парень, ты не хочешь спорить со мной по этому поводу. Береги свои силы, и мы сможем ими воспользоваться, когда ты поправишься. Как бы ему ни было больно это признавать, Макдональд бы прав: он не мог ни умыться, чтобы не упасть в обморок, ни вынести мысли о том, что придётся спать в мокрой одежде. Джопсон закрыл глаза. Пусть врач делает, что хочет. Прикосновения Макдональда были такими же мягкими, как и его голос. Он помог Джопсону снять нижнюю рубашку, следя за тем, чтобы тот не держал руки над головой слишком долго. Его панталоны также сняли с без особой помпы. Когда Макдональд начал протирать его губкой, начиная с ног, он делал это с той же нежностью, с какой он подавал Джопсону чай с тоником. Джопсон вздрогнул и заставил себя замереть. Но его достоинство пострадало ещё больше, когда Макдональд приложил тряпку к внутренней части колен Джопсона, что вызвало неожиданную щекотку. Тем не менее, он обнаружил, что расслабляется против своей воли, поскольку Макдональд уделял его телу пристальное внимание, в котором он отказывал ему в течение бесчисленных дней. Как будто его тело не имело права голоса в этом вопросе: только это, врач, ухаживающий за ним так искренне, как только может пожелать любой пациент, могло унять дрожь в запястьях и коленях, стук в голове. Даже боль в больной ноге, казалось, утихла. Он едва напрягся, когда Макдональд добрался до его интимных мест. Макдональд одарил его взглядом «ничего такого, чего бы я раньше не видел», прежде чем осторожно провести тампоном между бёдер. Джопсон слегка подвинулся, чтобы обеспечить ему лучший доступ. В этом не было ничего сексуального, хотя на какой-то лихорадочный миг Джопсону кратко, отчаянно захотелось, чтобы это было так. До живота, до груди; под его руками; Макдональд в последний раз намочил и выжал тряпку, а затем вытер пот с лица и шеи Джопсона. После всех его протестов было настоящим облегчением, когда его вымыли, напоили и уложили спать. В молчаливом согласии Джопсон натянул на себя одеяло, а Макдональд сел рядом с ним, открыв книгу, которая, казалось, его так интересовала, хотя Джопсон знал, что это должно быть прикрытием для тайного наблюдения за пациентом. Он устроился поудобнее, глядя в потолок, остатки усталости настигли его. И тогда Макдональд сделал нечто неожиданное: поднял свободную руку, не отрываясь от книги, и аккуратно расчесал ею волосы Джопсона. Не для того, чтобы привести его в порядок — этот жест казался почти осознанным. Доктор Макдональд провёл пальцами по волосам Джопсона так, как он не мог припомнить, чтобы кто-либо делал это раньше. Поскольку это ничего ему не напоминало, оно было умиротворённым.