Одиночество

ОДИНОЧЕСТВО Влад Цепеш был повержен, а его армия остановлена, пусть хотя бы на время. Адриан понимал, что его миссия выполнена. Он чувствовал облегчение, усталость и непередаваемую грусть. Он только что убил своего отца. Вот эти самые руки вогнали кол в его сердце, - думал он, смотря на свои пальцы. Мой отец, неужели я твой убийца? Тревор и Сифа пытались поддержать его, как только могли. Но он видел, что они теперь стали парой и что они счастливы, в отличие от него. Видел, как нежно они держатся за руки и как по-особому смотрят в глаза друг другу. А он один. Наверное, он это заслужил. В один прекрасный день они решили уехать. Адриан, стараясь не показывать своей печали, помог им собрать вещи. Господи, как бы он хотел отправиться с ними. - Ты точно хочешь остаться? - спросила Сифа, беря его за руку. - Да... - рассеянно ответил Адриан, - теперь это мой замок и я должен привести его в порядок. Счастливого пути. Я всегда буду вам рад. - До свидания, друг, - произнесла Сифа и обняла его. Потом он долго смотрел им вслед, пока их повозка не скрылась за горизонтом. Пусть у вас все будет хорошо, - с нежностью подумал он. И тут печаль накрыла его с новой силой. Как же он будет здесь один? Совсем один с таким грузом на сердце? Господи, надо было ехать с ними, - с досадой подумал Адриан, - я ведь тут превращусь в безумца. Он долго бродил по пустому замку. В его ушах еще стоял шум битвы, крики и шепот умирающего отца. Он зашел в свою детскую. Долго стоял, глядя на выжженное пятно на ковре и обручальное кольцо посреди него - единственное, что осталось от Влада Цепеша. Потом сел на стул и впервые дал волю своим чувствам. Он плакал долго и беззвучно, ощущая, как боль понемногу покидает его хотя бы на время. Но надо было жить дальше. Адриан начал ходить в лес на охоту. Потом готовил себе пищу, это приносило ему удовольствие. Однажды ему в голову пришла мысль спуститься в погреб и он взял оттуда бутылку красного вина. Выпив бокал, он немного повеселел и решил начать уборку. Вдруг он увидел образ своей матери. Она весело смеялась и бежала за кем-то. Он сделал пару шагов и увидел себя, маленького мальчика, убегающего от нее со счастливым смехом. - Не поймаешь, не поймаешь! - весело кричал ребенок. - Еще как поймаю, - смеялась Лиза, догоняя мальчика и хватая его. Потом оба упали на пол и начали с визгом и хохотом щекотить друг друга. Я что, схожу с ума? - подумал Адриан, - не буду больше пить. Тем не менее он каждый день спускался в погреб. Он ненавидел и презирал себя за это, но ничего не мог с собой поделать. И что самое страшное, он начал осознавать, что ему этого мало. Какое-то темное, непонятное ему самому желание начало шевелиться внутри него. Что это? Он бродил по замку, никак не находя покоя и не мог понять, что с ним происходит. Он почувствовал голод. Когда он осознал это, он испугался сам себя. Неужели я хочу крови? - спрашивал он себя уже в который раз. Но это была правда, ему хотелось крови, с каждым днем все больше и больше. Если днем он еще хоть как-то мог отвлечься, то по ночам было совсем невыносимо. Ему бесконечно снилась кровь. Реки крови. Клыки зудели, как у младенца, у которого режутся зубы. Господи, я чудовище, - с печалью думал несчастный Адриан, ворочаясь в постели. Что же мне делать? В конце концов он решил начать пить кровь животных. Он в любом случае каждый день охотился, это было для него не трудно. В тот день он принес домой из леса огромного оленя и, почти дрожа от нетерпения, отрезал его голову и подставил под шею блюдо. Кровь хлынула в него потоком. Адриан чувствовал, что буквально теряет разум от ее запаха. Он схватил блюдо и начал пить большими, жадными глотками, его всего трясло, колотило крупной дрожью. Он пил, забыв обо всем на свете, кровь лилась на его белую рубашку и он чувствовал, как его сознание застилает пелена. Он ощутил покой, впервые за все эти дни. Поставив на стол пустое блюдо, он кое-как, шатаясь, добрел до постели и провалился в сон. Он спал, как убитый. Когда он проснулся, он впервые почувствовал, что одиночество больше не гнетет его так сильно, как раньше и что он вполне может жить один. - Да, пусть я твой сын, отец, - сказал он как-то, проходя мимо портрета Влада, - но я никогда, ни за что не укушу человека.