Badezeit

***

      — Тебе не кажется, что это всё же слишком?... — сконфуженно спрашивает Германия. То, что они делают сейчас так смущает. Это как-то неправильно. Они не должны таким заниматься.       — Но тебе ведь нравится, — бархатным голосом шепчет Россия в покрасневшее от смущения ушко. Он оставляет парочку поцелуев на скулах, спускаясь по нежной коже ниже. Ощущение, будто если он её ещё больше смутит, то и шея покроется красными пятнами смущения. Какое красивое сочетание: светлые волосы, сверкающие синие глаза, белоснежная кожа с рисунком зеленоватых вен, розовые от стеснения скулы. Ещё лучше эта цветовая гамма будет смотреться с фиолетовыми синяками засосов. Такой вид немки очаровывает. Но сейчас у него немного другие планы.       — Но я никогда ничего подобного не делала... — отводит грустный взгляд Катарина. Она совсем неопытна в таких делах. И собственная неумелость раздражает.       — Ты поэтому так стесняешься? — хмыкает русский. — Не бойся. Это не страшно, — успокаивающе улыбается он. Германия лишь старается не смотреть на Россию, что сейчас выглядит словно змей искуситель. Находясь в его объятиях, получается не очень. Русский даже не собирается её отпускать. Почему ему такая идея вообще пришла в голову?       — Mein Liebe, не переживай. Тебе понравится. Обещаю, — целуя тонкую ручку, облачённую в белую перчатку, пытается убедить её Россия. И хочется, и колется. Очень страшно. Но... Это же Россия. Ему можно доверять.       — Хорошо. Убедил, — после недолгих моральных терзаний переводит она недовольный взгляд. — Я согласна. Но если мне не понравится, виноват будешь ты, — ещё больше нахмуривается девушка.       — Приложу все усилия, чтобы доставить Вам удовольствие, моя Госпожа, — подмигивает он, получая в ответ уничижительный взгляд. Злить Катарину как-то не входило в планы Брагинского.

***

По ванной эхом разносится довольный стон, отражаясь от светлых мраморных стен, но не выходя за пределы комнаты. Будет очень неприятно, если их кто-то услышит. Очень неприятно. И кто говорил, что ей не понравится? Ага, как же. Нравится, да ещё как.       — Тебе хорошо? — ухмыляясь, интересуется Россия. Вопрос скорее риторический. По закатанным глазам и так прекрасно видно, что девушке очень хорошо.       — Sehr gut, — шепчет немка, полностью отдаваясь умелым рукам, что с нажимом проходятся по коже головы, массируя. Кто же знал, что это окажется так приятно? И стоило отказываться от такого удовольствия из-за собственных страхов и смущения? Тёплая ванная с пеной, лепестками лаванды, ароматическими свечами и массажем оказалась не такой странной идеей, как казалась на первый взгляд. А главное — никаких лишних глаз и ушей в виде прислуги. Очередной стон срывается с губ немки, едва Россия проходится подушечками пальцев, втирая масла, от середины к краям роста волос.       — Как тебе такое вообще пришло в голову? — жмурясь, словно довольный котёнок, интересуется она, когда Россия переключает внимание на виски, массируя и их.       — Ты же жаловалась, что у тебя голова постоянно болит. Вот я и нашёл решение, — пожимает плечами — впрочем Германия этого не видит — Брагинский. Если есть шанс, что такая мелочь может помочь его сокровищу, то почему бы не попробовать? Возможно, он чуть соврал, потому что традиционный массаж головы не включал в себя использование каких-либо масел и шампуней, но его замечательная знакомая сказала, что можно. В научной литературе это тоже упоминалось. И приятно, и полезно.       — Ммм, Китай помог? — понимая, что кроме азиата по сути никто не мог подсказать России решение проблемы, довольно хмыкает девушка.       — Почти. Его сестра подсказала.       — Чэнь Шаокинг? Неожиданно. И как она поживает? — делая заинтересованный вид, но не скрывая ревности в голосе, интересуется Германия. Разумеется, Россия этот тон замечает. Это даже веселит.       — Не ревнуй, Mein Liebe. Мне кроме тебя никто не нужен, — оставляет нежный поцелуй в плечо он. Нуждается. Это чистая правда. Ему нужна только его Катарина. Как бы Германия не старалась создать ауру отстранённости и холода, всё равно подставляется под осторожные поцелуи вдоль плеча. А нежный поцелуй в щёчку и вовсе не оставляет шансов на сопротивление.       — Liebe dich, — довольно урчит немка, разворачиваясь, что поцеловать русского уже самостоятельно. Тот такой инициативе не сопротивляется.       — Ich liebe dich auch. Mehr als alles, — довольно выдыхает Россия, скользя взглядом вниз по мокрому телу. Очаровательно. Возможно, он решил организовать эту ванную не только ради лечения головных болей.       — Не смотри! — смущается девушка, пытаясь закрыться руками. Получается не очень.       — А почему нет? Чего я не видел? — без капли упрёка, даже с удивлением, спрашивает русский. Похоже, его сокровище до сих пор не избавилась от глупых комплексов.       — Всё равно! Не смотри! — как бы то ни было, своего тела девушка до сих пор стыдится. А ведь Россия столько раз пытался доказать, что стеснятся такой красоты уж точно не стоит.       — Хорошо-хорошо, я не смотрю, — если Катарина до сих пор смущается, то лучше не провоцировать её раньше времени.       — Dummkopf, — недовольно выдыхает Германия, почти полностью опускаясь в воду. Ей нужно успокоиться. Столько времени прошло с того момента, как они впервые заговорили о своих чувствах . Стоит хотя бы начать забывать о смущении. Каким бы терпеливым не был Брагинский, даже у него есть свои пределы. Потерять такого замечательного человека по собственной глупости будет... Досадным упущением. Русский лишь молча возвращается к массажу. Если ему нельзя смотреть, то стоит вернуться к главной причине их присутствия здесь.       — Прости... — через некоторое время подаёт голос девушка. — Мне не стоило...так себя вести. Я иногда доставляю тебе лишь проблемы.       — Mein Liebe, ты такая, какая ты есть. Не стоит притворяться кем-то другим. И уж тем более тебе не стоит за это извиняться, — успокаивающе шепчет русский. Он полюбил свою Катарину именно такой. Такую милую, красивую, умную, в какой-то мере наглую. Со всеми хорошими сторонами и недостатками. Если подумать, то это не недостатки, скорее милые изюминки, которые он так в своей немке обожает. — Как насчёт... Твоих любимых заварных пирожных после массажа? — переходит на искушающий баритон он. — А после можем прогуляться по саду или в лесу. Что тебе больше по душе? — выдыхает он в самое ухо, от чего девушка покрывается мурашками.       — Умеешь соблазнять, — выдыхает ставший горячим воздух немка. — Ich glaube, ich stimme zu, — смотрит на русского с искренней улыбкой Катарина. Россия улыбается ей в ответ. Замечательно. Остаётся надеяться, что Катарина не решит покормить кого-то опасного для неё животного. Лучше увести её куда-нибудь в сторону пруда, где плавают утята. Милые птички гораздо приятнее большого грозного медведя, к которым её по какой-то неясной причине так тянет.

Они проведут этот день только вдвоём. Здесь, в Российской империи, где брат не сможет ей помешать. Никакой прислуги, стражи и лишних глаз. Пожалуй, хотя бы сегодня они могут абсолютно спокойно наслаждаться своей нежной любовью. Когда-нибудь, они не будут скрываться. Когда-нибудь Катарина прокричит на весь мир с высоты Эйфелевой башни о своей любви. Когда-нибудь.