Желание Мицки

Мицки обожал Боруто за то, каким он был заботливым, чутким, ласковым. Боруто слушал его внимательно, изучал и, когда мог, старался сделать всё так, чтобы Мицки было хорошо и приятно. Он был совершенно прекрасным и уютным, и Мицки просто расплывался, когда Узумаки находился рядом в нужное время, когда брал осторожно за руку и делал то, что Мицки любил. И как Мицки любил. Быть с Боруто, жить с ним было абсолютно, почти до какой-то утопии, комфортно. За исключением тех моментов, когда о нём самом было нужно позаботиться, после ранения или простой усталости после миссии, во время болезней. Но Мицки на это, конечно, не обращал внимания, стараясь хорошо позаботиться о Боруто. Потому что в такие моменты сердце щемило воспоминаниями, как Боруто заботится о нём самом. И любовью заходилось. Мицки просто обожал Боруто и растекался от радости и удовольствия. Ещё Мицки просто обожал в Боруто то, что он был невероятно горячим, сексуальным и просто безумно красивым. Его тело, само его естество пылало жаром, волей жизни, было горячим, крепким и до поджимающихся пальцев вожделенным. Он был невероятно желанным, порочным воплощением, и уйма девушек пускали на него слюни, и не только, видя это горячее тело, что было воплощением всего начала, воплощением жизни. Мицки считал свой вклад вносила в это доля крови Узумаки, что и несли в себе самый сильный огонь жизни. Но и красота его матери внесла свою часть, сделав Боруто таким манящим. Желанным. Привлекательным. Обворожительным, аппетитным. До покалывания возбуждением сексуальным. Боруто был воплощением желания и возбуждения, отчего Мицки всегда терялся и дрожал в нетерпении горячего тела, впадая в экстаз. Мицки был в восторге оттого, как всё это переплеталось в Боруто. И оттого, каким он был внимательным, когда Мицки чего-то просил, потакал его желаниям. Потому и он сам с удовольствием выполнял его просьбы и самозабвенно, с наслаждением вылизывал, посасывал его пальцы, которыми Боруто сперва провёл чувственно по шее, очертил губы и протиснул между ними, гладя язык. Боруто во время этого в нём двигался медленно, размашисто, не торопясь. Будто это только жаркая, томительная прелюдия. Но член внутри себя от этого неспешного темпа, когда они наслаждались самим процессом, смакуя ощущения, Мицки ощущал очень ярко. И от этого задыхался, сам был горячим, что аж уши закладывало, и захлёбывался дыханием и стонами. И слюнями, пока вылизывал пальцы Боруто, ухватив его запястье двумя руками. Узумаки смотрел на него заворожённо, жадно и сам тяжело дышал, пыша жаром. От его взгляда, которым он хотел отыметь Мицки до потери пульса, оттого, как его кожа поблёскивала потом, — у Мицки пальцы на ногах поджимались, и он крепче сжимал ноги на боках Боруто. Аж до того, что Узумаки не смог двигаться, вжавшись в его задницу набухшими яйцами. Но это тоже было прекрасно ощущать, и Мицки зажмурился, сжимая его и ногами, и внутри член, и так жадно держа за запястье, посасывая пальцы. Аж сам задохнулся и, переводя потом дух, раскрыл мокрый рот, откидываясь на подушки, загнанно дыша. Удивительно, что на миссиях он никогда не доходил до одышки, колотящегося сердца, а Боруто почти за полчаса заставлял его гореть и задыхаться, дрожать от удовольствия совершенно измотанным самыми приятными ощущениями. Мицки просто обожал Боруто за всё это. Обожал его самого. Всего. И был в восторге, когда любимый его ещё и баловал, исполняя прихоти. Даже странные. Мицки обмяк, перестал так сжимать ногами своего мужчину, откинулся на подушках, уже не в силах сейчас заняться его пальцами пусть и знал, что Боруто это нравилось. Но ему нужно было передохнуть и начать дышать, как обычно, а не так, будто он задыхается под водой. Но Боруто не был против, он всё видел своими глубокими, пронизывающими глазами и любовно обвёл губы Мицки большим пальцем, растирая слюну, отчего кожу стало щипать; погладил тыльной стороной руки щёку, так и не двигаясь в нём, и провёл слюнявыми пальцами по шее. Мицки сглотнул гулко, прикрывая глаза, теряясь во всей этой ласке, не вынося такого количества, а потом вздрогнул, в шоке распахнув глаза, когда широкая, уверенная рука Боруто сжала его шею, сдавливая кадык и трахею. Не сильно, только ощутимо, давая прочувствовать напряжение, и что Боруто может легко сжать её крепко, перекрывая воздух. Смотрел при этом Узумаки потемневшим взглядом, мутным от желания, уверенным. И любовным. Мицки затрясся в предвкушении и застонал в экстазе, с полным восторгом смотря на мужчину. Боруто наконец-то исполнил его маленькую, такую желанную просьбу. Он вцепился руками в кровать под ними, чувствуя, как сердце безумно заходится от восторга, стучит во всём теле, и с обожанием смотрел на Боруто. Восторгом и такой благодарностью, что Узумаки аж самого повело, и он наклонился, жарко целуя его. Не убирая ладони с шеи. А потом снова выпрямился над ним, показываясь таким большим, сильным, властным, что волны возбуждения от живота в ноги доходили, судорожно сжимая их на боках Боруто. Узумаки же спокойно нависал над Мицки и уверенно начал сжимать руку на его шее, отчего Мицки застонал хрипло, непроизвольно выгибаясь к нему. Боруто сжал достаточно, чтобы перекрыть воздух, и Мицки безуспешно пытался сглотнуть и вдохнуть открытым ртом, но это было невозможно. Он дёрнулся рефлекторно, и рука перестала сжимать, но не отпустила шею, и Мицки судорожно вдохнул, задыхаясь уже самим воздухом. И с обожанием посмотрел на Боруто расплывающимися глазами. Как он было рад, что мужчина ему это сделал. Узумаки же улыбнулся мягко, мимолётно, а потом снова сделался властным и сжал горло. Мицки захрипел сперва, пока ещё можно было тяжело дышать, и снова вцепился в руку Боруто. С упоением держась за него, сжимая нервными ногами бока. Мужчина же провёл второй рукой по его бедру, всё так же сжимая шею не крепко, обвёл ягодицу чувственно и ласково провёл пальцами по животу, беря в руку возбуждённый, чувствительный член Мицки. От крепкой руки ещё и на пенисе, таком чувствительным после долгого ожидания, Мицки дёрнулся, будто молнией поражённый, в шее стало болеть сзади, и спереди горло, но Боруто не отпускал. Наоборот он сжал сильнее, перекрывая воздух, а второй рукой неспешно, ласково даже, водил рукой по его члену. Мицки задрожал, потерянно толкнулся и в руку на члене, и попытался отстраниться от руки на шее, чтобы дышать. Кислород потом ударил в голову и лёгкие внезапно, и он не сразу понял, что Боруто прекратил ему дрочить. А оргазм был так близок… Мицки успел сделать пару судорожных вдохов, поплывшим сознанием цепляясь за Боруто, и Узумаки снова перекрыл воздух, болезненно сжимая кадык. И так же медленно ласкал член, не приближаясь к головке — ласково, неспешно, будто просто гладил. Это было так хорошо и мучительно, так кипели в теле ощущения, что Мицки дрожал, нервно пытаясь достичь пика, непроизвольно выгибаясь. Боруто пока этого не позволял, отнимая воздух и сжимая член. Мицки затрепыхался, пойманный в ловушку, занервничал, судорожно цепляясь в руку Узумаки, глаза, кажется, начали закатываться, но мужчина его отпустил, и он снова захлебнулся воздухом. Кашляя, он ощущал всё те же руки, что держали его, владели, кадык бился в горячую ладонь. В глазах Мицки мутнело, а в животе горело, как и в напряжённой голове, и он простонал жалобно, заскулил. Он был в восторге, но так хотелось уже кончить, потому что эта пытка была такой сильной, так выматывала чувства и разум. Боруто снова сжал ладонь на шее, сразу перекрывая воздух и медленно лаская член. Мицки нервно дёрнулся, чуть болезненно уже, затрепыхался под ним — тело выламывало слишком сильными ощущениями, а глаза уже, правда, закатывались. Он судорожно цеплялся в руку на шее, рефлекторно пытаясь её убрать и задыхаясь, задыхаясь. И дёргался в руку на члене, словно раздирая себя изнутри крепким членом Боруто. Мицки судорожно хрипел, цеплялся в руку, и в голове стучало, давило, будто сейчас взорвётся, оттого, что воздуха уже слишком мало. Но Боруто не отпускал, и как-то Мицки почувствовал, что плачет, слёзы текли из его глаз, путаясь в волосах на висках, а потом Боруто нежно обвёл головку члена, и глаза Мицки, правда, закатились, он затрясся, беззвучно хрипя, падая в абсолютный экстаз от оргазма. Всё тело сходило с ума, дрожало, пульсировало жаром оргазма, а отсутствие воздуха, что потом хлынул в измученное тело, добило разум. Мицки бился в экстазе, захлёбываясь всеми ощущениями, что проходили во всё тело, сильнее, чем раньше, отчего нервы коротило током. Мицки бился в этом удовольствии до того, что аж мышцы подрагивали от напряжения, когда он начал обмякать, не особо соображая, что дальше происходит. Слишком прекрасно это было. Тело непроизвольно сжималось, вздрагивало, и сквозь пелену Мицки снова ощутил, как его это вымотало, как гудит голова, текут слёзы, какой он весь горячий. И как Боруто чувственно трахает его, стонет от удовольствия, замерев и задрожав. Мицки такая волна любви и нежности накрыла, что он со всех сил старался напрячь мышцы, чтобы сжать член Боруто, тоже давая ему насладиться. Ему было так хорошо, так прекрасно, что хотелось вынуть сердце, мозг, всю нервную систему и дать Узумаки прочувствовать всю свою любовь, насколько Мицки в восторге, экстазе от случившегося, насколько он обожает Боруто. И он даже нашёл силы в своём доведённом до полного шока от удовольствия теле повернуться и любовно посмотреть на Узумаки, что уже отдышался и лениво смотрел на него. Мицки до новой дрожи чего-то скулящего внутри надеялся, что, когда они сплелись взглядами, Боруто прочувствовал, все его мысли. Иначе, почему он тогда улыбнулся настолько мягко, так любовно?