Италия. Тоскана.
1946 год.
Звонкий девичий смех уносится вдаль, разрывая собой сам ветер и уносясь по бесконечному небесному полотну. Девушка выскочила из машины так быстро и энергично, что озадачила водителя, однако её сопровождающего не удивила ни капли. Мужчина покорно поблагодарил терпеливого помощника и расплатился с ним, заверив, что протянутой суммы хватит, чтобы закрыть глаза на доставленные неудобства. Добрый усатый дяденька заулыбался и распрощавшись уехал по извилистой дороге в обратном направлении. Вопрос о том, как эти два безумца будут добираться обратно его интересовал мало, а душу и карман грело только богатое вознаграждение за несколько часов пути сюда. Оставшись у небольшой заброшенной вот уже несколько веков подряд часовни мужчина задумчиво отметил, что воздух здесь воистину чище, чем в любом другом городе, где они бывали до этого. Когда взгляд упал в сторону умчавшейся в поле, напрягся, не различив силуэта меж бескрайних полей пестрящих цветов. Но вот с одной из сторон снова раздался её сумасшедший хохот и воздух с облегчением выбило из лёгких. «Эта девчонка не выносима.» — утомлённо подумал про себя американец и двинулся в её направлении, чтобы помочь подняться. Девушка увлечённо разглядывала бескрайнее небо ярко мерцающими от счастья глазами. Столько в её смехе было чистоты и свободы. Чувство свободы, когда ветер забивается под подол лёгкого платья, ласкает тело и вызывает нездоровый прилив энергии. Завалившись прямо на мягкую траву не хотелось думать ни о чём, кроме свежести воздуха и запаха распустившихся цветов, окружающих её заботливым полукругом. Когда солнечные тёплые лучи перестали резать зрение, пришлось открыть веки. Над ней нависла внушительная мужская тень. Давно ей знакомый приподнял бровь, рассматривая разлёгшуюся на предмет каких-то повреждений. Не было в его холодных глазах никогда искр, злобы, радости, любви. Не было эмоций, что делало из него статую, на которую так охотно вешались представительницы прекрасной половины человечества. «Грех на тебя не вешаться, красивый чёрт.» — удивляясь своим мыслям русская слегка надула губы и нахмурила густые, доставшиеся от отца, брови. Это кривляние вызвало на его восковом лице неоднозначные эмоции. — Ведёшь себя как маленькая, — констатировал свои мысли мужчина. У него был тихий, спокойный голос, похожий на дальние раскаты грома. Руслане всегда нравилось, как он умел подбирать интонации даже к своему безразличию. Мало кто это замечал, а она знала. Сейчас он прикладывает усилия, что эта его интонация звучит почти что нежно. Было приятно от осознания, что такой спокойный голос слышат лишь «избранные», и она в их число входит. — А ты злой! — обидевшись и демонстративно отвернувшись подытожила девушка. Она не видела, но его губы на мгновение растянулись в жалком подобии короткой улыбки. Мужчина покачал головой, протягивая ей руку, чтобы помочь подняться. Её суровый взгляд столкнулся в схватке с его ледяным, как острая сталь. И лёд этот треснул, разошёлся крупными трещинами как паутиной, стоило тёплым пальчикам встретиться с его ладонью. Контраст её мягкой кожи и его грубой вызвал по всей спине покалывающие мурашки. Руса смутилась, отвела глаза, чуть опустив голову попыталась скрыть смущённую улыбку, не решаясь убрать своей ладони. Американец наблюдал за этим зрелищем пару секунд, на войне задумываться о подобном не приходилось, но прикосновения её растапливали в нём что-то давно застывшее. Было в этой девочке, дочке его друга, что-то особенное. Она вся была особенной. Почему он не заметил того, как быстро она выросла? Почему не увидел, как изменился взгляд, из злобно-озорного превратился в спокойный океан мыслей и поступков. Не совсем отдавая себе отчёт в действии, он едва ощутимо огладил костяшки большим пальцем, разглаживая кожу. Девушка залилась краской, почему-то из всех мужчин, что её окружали, или норовили подсунуть для выгодного брака, девичье наивное сердце тянуло к этому ледяному айсбергу. «Отец бы его кандидатуру одобрил. Богатый, властный, не старый. Ну чем не жених. Что за мысли дурные?» — внезапно пробило её голову, вызывая резкое желание отдёрнуть ладонь и спрятать её за спину. — Я не злой Руса. Не по отношению к тебе, — эта фраза, брошенная кажется совершенно случайно, вызвала в груди какой-то детский трепет и ураган странных эмоций. Отпуская ладонь он двинулся вглубь поля, что тут было кроме бескрайнего пустыря усыпанного цветами она не знала. Отец детей с собой никогда не брал, других мест кроме территории отца они не видели, а потом война, событие не лестное, некогда было города и поля рассматривать. Руслана мечтала хоть немного попутешествовать, и, к её невероятному шоку, отец разрешил при том условии, что она будет не одна. Нужно было видеть лицо Алекса, когда отец сказал ему, что именно он займёт эту почётную должность. — Почему ты согласился сопровождать меня? — догоняя мужчину крикнула девушка. Он слегка замедлился, откинул голову в сторону, будто не желая на неё смотреть, но взглядами всё же пришлось столкнуться, когда хитрая девчонка оббежала его полукругом и ядовито улыбнулась, скаля отрастающие клычки. Ответа на этот вопрос она действительно не понимала. Он спокойно мог отказаться, неужели просто по просьбе отца? — Не делай так, чтобы я об этом пожалел, — прозвучало неприятно, но она столько лет общается с этим льдышкой, что знает — это была не грубость. Он увиливал от вопроса, надеясь, что ответ в такой форме отобьёт желание спрашивать раньше. — Ты врун! — толкая его в бок рассмеялась девушка. Парень едва сдвинулся со своего направления, и будто бы не обратил внимания на её действия, — Эй! — когда она снова потянулась, чтобы проделать подобное, он ловко перехватил обе её руки, вытянув вверх так, что пришлось встать на носочки, а лицо оказалось на одном уровне с его. — Перестань, — в его голосе проскользнуло недовольство, брови едва заметно скатились к переносице. Дразниться и баловаться перехотелось, но и затруднительное положение вызывало волну странных ощущений, загудевших в животе. Он был почти непозволительно близко, всматривался в лицо, изучал черты и ненадолго задержался на губах. Голова загудела обилием очень странных, до этого момента не переживаемых мыслей. Несмотря на своё совершеннолетие война и строгий отец не давали ей думать о подобном, а сейчас, стоя на носочках и смотря в обжигающие холодом глаза в голове почему-то крутилась мысль только о чужих губах, — Я слышу о чём ты думаешь, — ни один мускул не дрогнул на его лице, а из Русы кажется выбили весь воздух. Несколько секунд сердце билось о стенки рёбер как башенное, а в следующую секунду в голове настала звенящая тишина. Его губы накрыли её. Так осторожно и трепетно, словно она была самым драгоценным и хрупким цветком на всём этом поле. Когда руки оказались на свободе она ощутила как его ладони едва ощутимо коснулись талии. Сначала не понимая причину своей свободы, девушка не знала куда деться. А потом осознала — он отпустил, чтобы она могла оттолкнуть, если захочет. Но ей не хотелось. Из груди выбивало воздух. Целоваться она не умела совсем, он и не напирал, лишь трепетно сминал её мягкие губы. Чувствуя, как её руки, едва подрагивая, качаются плеч, Алекс сжал ладони на талии, притягивая к себе ближе, но напора не сменил, позволяя ей самой попробовать. И она пробовала. Повторяла его движения неумело, настороженно, однако чувствовала его тяжёлое дыхание и видела яркий блеск в глазах, они словно стали поощрением, похвалой. Отрываясь тонкие пальцы едва коснулись собственных припухших губ. Ощущения были совершенно безумные, а сердце колотилось в груди нестерпимо быстро. — Пойдём, — осторожно придерживая её ладонь он повёл куда-то за собой. Уверенный, спокойный, нежный, за ним не страшно идти. Нежный только с ней. Сидя у большого дуба у окраины поля и смотря на закат они слушали как внизу, под обрывом о скалы бились волны. Море здесь было спокойным, совсем не мешающим, ласкающим слух. Руслана удобно устроилась на чужих коленях, разглядывая его умиротворённое лицо словно заново. А думал ли он когда-то о таком раньше? А что это вообще такое было? А значит ли это что-то? Мысли сыпались в голову непрерывным потоком, пока он не запустил пальцы в длинные русые волосы, едва касаясь кожи головы. «Считай, это вместо признания.» — девушка смутилась, когда осознала, что прочла чужие мысли, а ещё больше смутилась встретившись с ним глазами. Он хотел, чтобы она влезла в его голову. — Твой отец меня убьёт, — она впервые увидела его улыбку, одними губами, но такую добрую и ласковую, что в груди воз зияла дыра размером с космос. Это был выстрел на поражение. Может он и прав, но её глаза, светящиеся от счастья, ласковые касания и отсутствие страха за прикосновение не просто растапливало лёд, оно пробилось пульсирующим импульсом в самое сердце. Он никогда бы не подумал, что влюбится в единственную девушку, которая способна ему противостоять.