Пути дьявольские неисповедимы

      – Они были тут совсем недавно, — бормочет себе под нос Земо, аккуратно обходя истерзанное, ещё не остывшее тело.       – Их целью снова был Мерезин, — охотник кидает взгляд на напарника, который пальцем обводит символы на стене.       – Думаешь, в этот раз его всё-таки похитили?       Джеймс втягивает носом воздух.       – Вероятнее всего. По крайней мере, сейчас я чувствую запах чеснока и зверобоя — ядовитое сочетание для Князя шестого чина. Тогда, кроме серебряных пуль и вереска, у них ничего не было.       Гельмут хмурится. Если не считать дня их знакомства, это был первый раз, когда они подобрались к Гидре так близко. И Гельмут снова не успел предотвратить убийство невинных.       Это было настоящее побоище. Обнажённые истерзанные тела демонов и людей лежали вперемешку. Запах крови вызывал тошноту не меньше, чем тяжёлая мысль о том, что Земо не успел. Но отвращение и горечь не мешают ему отреагировать на движение слева и увернуться от резкого скачка.       Измученный демон смотрит на него затравленно, словно загнанный зверь. Утопленные чернотой глаза говорят о том, что он голоден, а значит, слаб, и охотник уверенно наводит на него пистолет, держа палец на курке.       – Зачем они приходили? — жёстко спрашивает он, но в ответ демон только рычит. — Чем быстрее ответишь, тем легче будет твоя смерть.       Тварь хрипло смеётся и делает очередную попытку напасть на человека, но Земо выстреливает ему в бедро, и демон падает на колени в метре от него. Охотник присаживается на корточки, тычет дулом в подбородок беса, заставляя поднять голову, и медленно повторяет:       – Зачем они приходили?       – Убивай, — пусть демон и слаб, но смотрит в глаза прямо, а тихий голос звучит непоколебимо.       Гельмут цыкает. Он с удовольствием отправит эту тварь в ад, но ему нужна информация, а этот демон явно был свидетелем.       – Убью. Но сначала ты мне поможешь, — ухмыляется он, и это веселит беса.       – Смертный ставит мне условия?       Вместо ответа Земо пальцем давит в рану на бедре, вынуждая демона болезненно застонать.       – Ты всё мне расскажешь, — заверяет охотник.       – Я лучше сгорю в Аду, чем помогу тебе, — огрызается отродье и стискивает острые зубы, когда Гельмут пальцем снова вдавливает серебряную пулю вглубь раны.       – О, поверь, ты будешь мечтать об адском пламени.       Демон в очередной раз хрипло смеётся и вцепляется когтями в ткань одежды на груди, выплёвывая в самые губы:       – Твоя защита не поможет, охотник. Лучше убей, пока это не сделал я.       Земо не боится, потому что готовился к битве, на которую не успел, и сейчас его кровь ядовита для демона. Тот наверняка чувствует это, раз не пытается разорвать грудную клетку, а лишь сжимает ткань. Что бы ни говорила эта тварь, инстинкт самосохранения есть даже у нечисти, и Гельмут ухмыляется, глядя прямо в чёрные глаза.       Они испепеляют друг друга взглядом несколько секунд, пока демон вновь не смеётся:       – Самоуверенный и бесстрашный. Ты мне нравишься, охотник.       Голос затихает, и окончательно ослабевший демон теряет сознание, заваливаясь набок.       – Чёрта с два ты сдохнешь сейчас, — хмуро бормочет Земо.       Он оттаскивает тело в угол, подальше от трупов, связывает руки и ноги жгутом, пропитанным солёной водой, и чертит защитный круг, чтобы по пробуждении демон не смог вырваться и сбежать. Убедившись, что путей отхода для беса не осталось, Гельмут возвращается к мертвецам. У него есть полчаса на осмотр места сражения, пока зелье, отравляющее его кровь для демонов, не прекратит своё действие.       На изучение каждого тела и следов уходит почти два часа. Сомнений, что Гидра приложила свою руку к побоищу, не остаётся, но Гельмут намерен выяснить, зачем они продолжают призывать демонов.       Его кровь уже точно чиста, и охотник возвращается к единственному выжившему демону. Он резко проводит ножом по ладони и зажимает ею чужой рот, заставляя пить свою кровь. Проходит несколько секунд, прежде чем когтистые пальцы вцепляются в запястье, а язык скользит по ране, всасывая больше крови. Горькая, отравленная местью, она вкуснее всего, что довелось распробовать демону за последние недели в человеческом мире, и он не может оторваться, наполняясь силой вместе с чужой мстительностью. Но Земо вырывает руку, не позволяя выпить слишком много.       – Попытка номер два, — холодно говорит он, усаживаясь на стул напротив твари. — Зачем они призвали вас?       Демон молчит, осматривается, хмыкает, замечая вокруг себя нарисованную ограду. Его неторопливость раздражает Гельмута, и он жёстко предупреждает:       – Не вынуждай меня делать тебе больно.       Бес наконец кидает на него взгляд. Теперь, когда его голод немного утолён, глаза больше не утоплены чернотой, и синие радужки почти светятся в полумраке заброшенного дома.       – Ты ведь охотник, — голос теперь не хриплый, а глубокий и уверенный, — тоже убиваешь демонов. Должен быть заодно с ними.       Земо задевает сравнение с отродьями из Гидры, и он ледяным тоном произносит:       – Я убиваю тех, кто уже пришёл в этот мир, а не призываю новых, жертвуя невинными людьми.       – Так ты из тех, кто действительно защищает смертных, а не просто утоляет свою жажду убийства? — усмехается демон. — Благородный.       – Отвечай. На. Вопрос, — холодно обрывает Гельмут.       Но тварь игнорирует его. Он чувствует запах мести, которой отравлен человек напротив, и облизывается от удовольствия, ухмыляется шире, вместо ответа спрашивая:       – Значит, готов сотрудничать с дьяволом, лишь бы добиться своего? — охотник выдерживает пристальный взгляд, и демон довольно скалится, принимая молчание за согласие. — Ты мне нравишься. Я думал, ты один из них, но ты, как и я, хочешь их уничтожить, — задумчиво тянет, и синие глаза загораются интересом: — Я помогу тебе, если ты поможешь мне найти их.       – Что ты знаешь? — Земо не ведётся на провокации, и, кажется, демону это нравится.       – Они призывают сильнейших демонов и похищают их.       – Зачем?       – Как думаешь, зачем кому-то пытаться подчинить себе Князей Ада? — вместо ответа ухмыляется демон, и Гельмут хмурится. — Давай заключим сделку?       – Я не связываю душу с дьявольским отродьем, — обрывает его охотник.       – Мне не нужна твоя душа, — отмахивается бес. — И ты, и я хотим найти и уничтожить общего врага. Я предлагаю договор, без клятвы на крови и связи душ. Поможем друг другу. Кажется, у вас это называют партнёрством.       – Думаешь, я поверю демону? — скептически выгибает бровь Земо.       – По-твоему, у меня есть повод доверять охотнику? — в тон ему отвечает демон. — Но моё желание уничтожить эту секту сильнее ненависти к одному врагу. А твоё?       Гельмут с прищуром вглядывается в синие глаза. Он не пытается выискивать подвох: очевидно, он есть, — но демон прав: убить Гидру сейчас важнее, от неё страдает больше людей, чем от нечисти. В конце концов, Земо никогда не чурался грязных методов в достижении своей цели, объединиться с демоническим отродьем не худшее, что он делал в жизни.       – Хоть одна невинная смерть от твоих рук, и я убью тебя настолько мучительно, что ты пожалеешь о том, что связался со мной, — предупреждает охотник, наклоняясь к демону.       – Справедливо, — хмыкает тот и тянет руку: — Так мы договорились?       Мужчина ещё несколько секунд сверлит взглядом собеседника и наконец пожимает его руку:       – Гельмут Земо.       – В этом мире моё имя Джеймс Барнс, но ты можешь звать меня Баки.       Четыре месяца назад Князь Мора смог скрыться, но участь более низких чинов всё же постигла и его.       – Маммон, Астарот, Аббадон, теперь Мерезин, — устало вздыхает Земо. — Почти половина Князей у них в плену. Если они идут от низших чинов, то на очереди…       – Сатана, — заканчивает за него Баки. — Но его сложно призвать.       – У него один из простейших ритуалов призыва, — скептически замечает охотник.       – Дело не в ритуале. Сатана часто обитает в мире людей. Призывают из Ада. Если демон уже в этом мире, его можно только найти. Или заманить к себе с помощью тех пороков, которым благоволит Князь.       – Как это было с Аббадоном, — сквозь зубы выдыхает Земо.       Джеймс замечает его напряжение и остекленевший взгляд. Чувствует, как воздух наполняется манящим ароматом желания отомстить, и рот наполняется слюной. Этот человек часто пахнет бесстрашием и местью, и у Баки живот сводит каждый раз от желания вкусить его кровь, но он сдерживает себя, закрывает на несколько секунд глаза и перестаёт дышать, чтобы не поддаться соблазну.       – Что-то вспомнил? — аккуратно спрашивает, возвращая себе самообладание.       – Неважно, — холодно отмахивается Гельмут, но демон знает, что это равнодушие напускное, чувствует носом шлейф жажды мести. — Значит, ищем сборище грешников и сатанистов?       – Их много по всему миру. Чтобы обратить внимание Сатаны, Гидре придётся постараться.       – И это всё ещё не значит, что у них получится справиться с ним с первой попытки.       – Сатана слаб, — презрительно морщится Барнс. — Он самонадеян, а его свита — мелкие бесы, неспособные ни на что, кроме пакостей. Даже Астарот, пусть и ниже по чину, будет сильнее этого тщеславного бездаря и всей его свиты вместе взятых.       Та пренебрежительность, с которой Джеймс отзывается о Пятом Князе, удивляет Гельмута. Он — потомственный охотник на нечисть, посвятивший этому делу больше пятнадцати лет с тех пор, как на совершеннолетие его посвятили в семейные тайны, и хорошо знает иерархию демонов. У них нет принципов в мире людей, им неведомы уважение и почтение, но, как любому существу, присущ страх перед сильнейшими. Либо Джеймс безрассуден, либо сильнее, чем Земо ожидал.       – Ты никогда не говорил, в чьей ты свите, — подозрительно замечает охотник.       – Ты никогда не спрашивал.       – Был уверен, что ты под покровительством Мерезина, но низший чин не стал бы презирать Сатану.       – Догадливый, — скалится в удовлетворённой ухмылке Джеймс.       – Не скажешь, — Земо не спрашивает, признаёт с недовольством, что не вытянет из демона правду.       – Так безопаснее для нас обоих, — демон пожимает плечами. — Я не использую свои способности, чтобы не раскрыть свои слабости. Я менее опасен для тебя, но и ты не можешь изгнать меня, потому что не знаешь наверняка, какой ритуал сработает. Каждый из нас выигрывает.       – Когда покончим с Гидрой, я найду способ изгнать тебя, — обещает охотник и в который раз за время их знакомства хмуро повторяет: — Демонам не место в нашем мире.       Баки цепко изучает его взглядом и расплывается в хитрой ухмылке:       – Кто хуже: демон, совращающий и без того грешные души, или человек, готовый уничтожить сотни себе подобных, чтобы похитить несколько демонов? — Гельмут поджимает губы, и, развеселившись от такой реакции, демон самодовольно продолжает, переходя на шёпот: — А может, тот, кто заключил соглашение с демоном, чтобы утолить свою жажду мести?       Слова задевают потаённое, вновь обнажают сладостное желание отомстить, но к нему примешивается что-то иное, густое и терпкое, вишнёвое — запах возбуждения, который становится сильнее, когда дыхание Джеймса касается чужих губ. Земо смотрит на него жадно, и демон рад тому, что недавно подкрепился чужой кровью и может контролировать себя.       – Не надейся совратить меня, отродье, — с поразительной выдержкой тихо, но чётко говорит охотник, и Барнс чувствует уткнувшийся в живот кинжал.       Баки коротко смеётся и под строгим взглядом примирительно делает шаг назад. Наивный человек не догадывается, что его, как и всех людей, совращает вовсе не демон, а собственные пороки.       Почти месяц они скитаются по разным городам, отслеживая сводки новостей в надежде предугадать, где в этот раз объявится Гидра.       Баки возвращается в номер мотеля, где они остановились на несколько дней, ещё до рассвета, но Гельмут уже не спит, выходит из ванной в одних штанах и полотенцем на шее. Демон с любопытством рассматривает несколько татуировок защитных рун на обнажённой коже. Витиеватый круг, оберегающий от вселения демона в тело, на плече; наконечник стрелы Велеса, защищающий разум от морока, на солнечном сплетении; переплетающиеся линии и узоры против порчи на предплечьях. Джеймс с любопытством изучает набитые обереги, но вместе с ними и тело. Поджарое, крепкое, покрытое не только татуировками, но и шрамами. У демона пальцы сводит от того, как он хочет коснуться каждого из них, узнать историю, понять, какой обнажит дурманящую горечь жажды мести.       – Ты помнишь уговор, — вырывает из размышлений холодный голос. — Если наутро я узнаю, что кто-то пострадал, отправлю в Ад.       Гельмут дураком не был, прекрасно понимал, что нечистивая натура требовала особой пищи в виде людской крови, но тщательно следил за слухами в каждом месте, где они задерживались. Пусть они заключили договор и от демона была польза, он не позволит ему вредить людям.       Джеймса веселит благородная принципиальность охотника, но раздражает его самоуверенность, и он в два шага преодолевает расстояние между ними, хватает его рукой за шею, вжимая в стену.       – Не угрожай мне, охотник, — предупреждающе рычит.       Гельмут напрягается, но чужие пальцы на шее не вызывают страх. Наоборот, неожиданно они, лимитирующие дыхание, разжигают что-то иное, болезненно-жадное, и горячее дыхание на губах сильнее распаляет это. В ярко-синих от сытости глазах можно утонуть, словно в море, и Земо невольно облизывает пересохшие губы и сглатывает, чувствуя, как горло двигается под крепкой ладонью.       – Хочешь позаботиться о людях, так, может, сам станешь моей едой? — хитро выдыхает Джеймс, наклоняясь к уху, и горячий сладостный шёпот скручивает живот от возбуждения.       Это напрягает, и Гельмут отталкивает демона, спешно отходя в другой угол комнаты. Баки хрипло смеётся, всё ещё чувствуя в воздухе хорошо знакомый, сладкий запах похоти. Если бы этой ночью Барнс не насытился страстью двух прелестнейших куртизанок, он бы уже впился в шею своего попутчика. Мысль о том, как особенно вкусна будет его кровь, и без того отравленная желанием мести, во время желания другого, похотливого и жадного, сводит с ума. Но демон не может проникнуть в чужую голову, узнать потаённые желания, чтобы свести дерзкого охотника с ума, и разочарованно морщится, сдерживая собственную жажду.       – В соседнем городе на днях будет сходка сатанистов, — переводит тему, чтобы отвлечься самому. — Сомневаюсь, что найдём Сатану, но несколько приспешников Гидры наверняка будут там.       Он говорит, однако не может оторвать взгляд от чужой спины. Вдоль позвоночника тянутся очередные узоры-руны, но лопатки усыпаны родинками, которые хочется слизать языком.       – Отправимся сегодня, — кивает Земо и натягивает водолазку, сам того не подозревая, сбрасывая наваждение с демона.       Джеймс никогда не понимал ни самих сатанистов, ни того, что в них нашёл Сатана, но не мог не признать, что из всех девяти Князей Ада он был самым обаятельным, раз смог создать вокруг себя целый культ среди людей. Пусть он и был в глазах демона посмешищем, а свита его была столь слаба, что почти бесполезна, его истинная сила крылась в преданности его последователей. По числу приверженцев среди людей с ним мог поспорить разве что Господь, но он не спускался к людям в отличие от Пятого Князя, который впитывал людское почитание, наслаждаясь властью и силой.       Им с охотником пришлось одеться соответствующе, чтобы затеряться среди толпы, и теперь демон ухмыляется, краем глаза наблюдая за недовольным Земо, то и дело поправляющим чёрный капюшон длинного плаща.       – Сатаны здесь нет, — тихо говорит Барнс, глубоко вдыхая.       – Значит, ищем приспешников Гидры.       Но среди десятков одинаково одетых сектантов найти кого-то, чьё лицо они даже не знают, не самая простая задача. Гельмут всматривается в людей, надеясь наткнуться на опознавательную татуировку, а Баки принюхивается, чтобы определить чужие пороки и попытаться вычислить, кто может быть частью Гидры. Хотя вокруг сатанисты, от них пахнет в основном идолопоклонничеством, и только один запах выбивается: густая горькая жажда мести, которой окутан охотник. Этот манящий, пробуждающий голод аромат отвлекает, туманит голову демона, и он хватает Гельмута за предплечье.       – Возьми себя в руки, — тихо, чтобы никто не услышал, рычит он в самое ухо. — Твоё желание мести перебивает все запахи. Не вынуждай меня прогонять тебя.       Земо замирает от пробирающего до мурашек голоса. Эта проклятая нечисть сводит его с ума, обжигая дыханием кожу. Ягодное, пряное вожделение перебивает горечь мести, и демон крепче сжимает чужое предплечье.       – Прекрати, — повторяет Джеймс и отходит на несколько шагов.       Мысль о том, что он распаляет в охотнике желание, греет, искушает прижать к себе и испытать, как долго Гельмут будет держаться, пока не поддастся порокам. Но они здесь ради дела, и Баки обещает себе проверить прочность убеждений человека в другой раз.       Спустя почти час демон наконец находит того, кто не пахнет поклонением, но пропитан гордыней и гневом — запахи, которые он чуял в каждом месте, где Гидра оставляла свои следы.       – Нашёл, — бросает он напарнику, и тот кивает, готовый схватить врага.       Они действуют слаженно, не привлекая излишнего внимания, когда хватают мужчину в чёрном балахоне. Он бросает удивлённый взгляд на окруживших его мужчин, но быстро соображает, что к нему подошли не для светской беседы, и, безумно улыбнувшись, странно сжимает челюсти, будто раскусывает что-то зубами.       – Хайль, Гидра, — бормочет он, не прекращая улыбаться, даже когда изо рта начинает идти пена, а тело обмякает.       – Чёрт возьми, — раздражённо бормочет Гельмут.       – Возьму, но сначала нужно найти второго, — демон игнорирует удивлённый взгляд в ответ на его грубую шутку и осматривает людей поблизости. — Вряд ли он здесь был один.       – Тут человеку плохо! — вскрикивает рядом стоящая девушка, и напарники быстро уходят подальше, теряясь в толпе.       Пока сатанисты взволнованно стягиваются к месту происшествия, Земо замечает спешно удаляющуюся фигуру и дёргает Джеймса за рукав.       – Вот он.       Баки тут же срывается с места, нагоняя беглеца, и, пока тот не успел прокусить такую же капсулу, пальцами пробирается в чужой рот и вырывает зуб вместе с ней, заглушая крик ладонью. Он держит её до тех пор, пока сектант не потеряет сознание от недостатка кислорода, и вместе с подоспевшим охотником торопливо покидает парк, прячась среди деревьев.       Они почти двое суток проводят в дороге, избегая крупные трассы, где можно нарваться на полицейских, и игнорируя чужие стоны в багажнике, пока не натыкаются на одинокий заброшенный дом.       Сектант извивается, но, связанный по рукам и ногам, не может сопротивляться силе демона, который тащит его на плече и безжалостно кидает на усыпанный обломками пол.       – Можешь отдохнуть, охотник, — говорит Джеймс, отмечая осунувшееся от недосыпа лицо.       Пусть демон и взял на себя управление автомобилем, давая возможность слабому человеческому телу немного вздремнуть в дороге, Земо едва ли пользовался возможностью, и теперь от него за версту тянет усталостью. Но тёмные глаза блестят маниакальным, почти дьявольским огнём, и Баки думает, что имя Хель-мут ему подходит.       – Сначала он выдаст информацию, — зловеще скалится охотник, и Джеймс ощущает, как воздух наполняется горчащей, дразнящей жаждой мести.       Он даже невольно облизывает губы в человеческом жесте, цепким, почти голодным взглядом провожая Земо, который наклоняется к пленнику и хватает его за грудки.       – Ты мне всё расскажешь, ублюдок, — шипит мужчина, доставая из ботинка складной нож и приставляя лезвие к горлу.       Тело Баки скручивает от вожделения, когда он наблюдает, как Гельмут медленно, но уверенно рассекает человеческую плоть, обнажая все свои пороки. В воздухе оседает запах страха и отчаяния противника, но он бы заманил Астарота. Джеймс же втягивает носом другие ноты: терпкие, горькие, волнами исходящие от охотника. Его желание мести чувствуется как никогда остро, приправленное вяжущей жестокостью, гневом и садистским удовольствием, граничащим с возбуждением, и слюна заполняет рот демона. Он не ел неделю, и обычно это небольшой срок, но устоять от густого, сочного, дразнящего нутро аромата было бы тяжело, даже если бы Барнс насытился чужой душой час назад.       Земо пытает сектанта почти полчаса, но тот пока не сломлен, а вот демон уже почти, и он одёргивает вошедшего во вкус охотника.       – Он нужен нам живым, а ты — собранным. Отдохни, охотник, — он вкладывает в голос достаточно силы, чтобы слова прозвучали приказом, и Гельмут ловит себя на мысли, что этот тон разжигает в нём желание.       Он облизывает губы, моргает несколько раз, отгоняя морок, и кивает, позволяя увести себя в другую комнату, где стоит пыльный продавленный диван. Адреналин резко снижается, на смену ему приходит вселенская усталость, и Земо проваливается в сон, едва коснувшись спиной жёсткого матраца. Джеймс позволяет себе по-человечески тяжело выдохнуть. У него есть несколько часов, чтобы побороть голод, который разъедает внутренности демона рядом с этим человеком.       Весь следующий день Гельмут пытает болью приспешника Гидры, а своими вскрытыми наружу пороками — Барнса. Он думает о том, что охотник был бы восхитительным демоном, даже Князем Ада, но хорошо, что он — человек, ведь Джеймс может забрать его себе, связать не только их путь, но и души, и никакие набитые руны не помешают ему, если человек даст своё согласие добровольно.       Баки не мешает охотнику пытать пленника, наблюдает за его расчётливыми, полными садизма действиями, даже ловит себя на мысли, что Земо совсем не преувеличивал, когда обещал, что демон будет молить о смерти, если нарушит уговор. Человеческая плоть несовершенна в отличие от демонической, и Барнс почти вдохновлённо представляет, как разгулялся бы охотник в истязаниях и причинении боли какому-нибудь бесу. Но сейчас под пытками жалкий, слабый человек, и Джеймс вынужден в очередной раз прервать Гельмута, пока того не поглотила его безумная, жарко скручивающая внутренности демона жажда мести и чужой крови.       – Почему ты так яро ненавидишь Гидру? — между делом спрашивает демон, когда они сидят на покосившейся веранде.       Земо задумчиво дожёвывает бутерброд, смотрит вдаль, и Баки чувствует в воздухе аромат гнева, сглаженного тоской. Морщится: кислые липкие оттенки печали никогда не были по нраву его натуре, но любопытно распробовать новые вкусы конкретно этого человека.       – Моя семья охотится на нечисть много поколений, — Гельмут начинает издалека, и демон обращает своё внимание, готовый впитывать каждую деталь рассказа, ведь о себе охотник почти ничего не рассказывал. — Мы все были так заняты поиском врагов среди демонов, что забыли про тех, кто прячется среди людей. Гидра давно промышляет вызовом демонов с последующим убийством. Хотя никакой честный охотник не поощряет призывы, мы не беспокоились, уверенные, что они уничтожают нечисть. До тех пор, пока в нескольких городах не начались нападения демонов. Они приходили группами и уничтожали десятки, сотни людей за одну ночь. Нам понадобилось несколько лет, чтобы выяснить, что эти демоны приручены Гидрой и подчиняются их приказам.       Джеймс помнит переполох в Аду, когда и до них дошли вести о том, что люди нашли способ управлять бесами. Тогда он впервые за много лет явился в человеческий мир по собственной воле, а не призыву. Воздух был пропитан желанием возмездия за погибших близких, и демон вдоволь насытился его терпкой горечью.       – Жажда твоей мести так сильна, что я не поверю, что это единственный повод, — хмыкает Баки.       Гельмут кивает, криво ухмыляется, но в его глазах и крови закипает гнев.       – Задолго до того, как мы узнали их тайны, Гидра видела в моей семье недругов. Мы считались сильнейшими охотниками в Европе, но отказались сотрудничать с Гидрой, порицая их методы борьбы. Тогда мы и подумать не могли, что они затаят обиду и возжелают убрать нас со своего пути. За годы спокойствия, насколько это возможно в жизни охотника, я обзавёлся женой и чуть позже сыном, — демону не нужно чувствовать запахи, чтобы понять, чем закончится история, но он продолжает внимательно слушать. — А Гидра всё это время не просто пряталась в подполье — она набиралась сил. И когда их стало достаточно, они напали на наш город. Развязали гражданскую войну. А через несколько недель начались жертвоприношения.       – Заманивали Аббадона, — догадывается Джеймс, вспоминая их разговор после похищения Шестого Князя.       – Гидра решила, что дьявола войны заинтересуют не просто падшие солдаты, а самые беззащитные участники побоища: молодые матери с первенцами, — выдыхает сквозь зубы охотник, и его ярость и желание мести становятся настолько плотными и густыми, что Баки не просто чувствует их запах, но видит, как они оплетают буро-чёрными путами тело человека.       Столь сильные эмоции — большая редкость, и демон думает лишь о том, что он хочет этого человека себе, хочет впитывать его гнев и месть. Он помнит, как сильно ею была отправлена человеческая кровь в их первую встречу, и хочет больше.       – Ты голоден, — замечает охотник спустя несколько долгих минут молчания, и Барнс, осознав, как близко оказался к Земо, отступает.       На самом деле, Джеймс голоден только до одного человека, но признаваться в этом не собирается и отмахивается:       – Пока мы в безопасности, это не критично.       – В нашем деле никогда не знаешь, когда понадобятся силы, — хмыкает Земо, и Баки чувствует в воздухе лёгкую сладость чужого желания.       Это кажется неожиданно любопытным. Неужели человек готов сам отдаться в его руки?       – Хочешь снова предложить свою кровь? — ухмыляется демон, делая шаг к Гельмуту, и его глаза хищно отблёскивают в тусклом свете луны. — Почему ты не набьёшь руну от поглощения? Не всегда ведь зелье будет под рукой.       Земо пожимает плечами, пристально следя за каждым движением Баки, который медленно обходит его:       – Иногда приходится приманивать демонов. Или не давать им умереть, чтобы получить информацию или даже взаимовыгодное предложение, — ухмыляется, намекая на первую встречу.       Демон скалится в улыбке, наклоняется к его шее и глубоко вдыхает, улавливает древесные нотки храбрости и манящую горечь мести. Слышит, как пульсирует кровь в сосудах, и не сдерживается, проводит широко языком по шее. Ноздри затапливает ни с чем не сравнимый густой запах похоти, и Джеймс поддаётся ему, утыкается носом в волосы, вдыхая глубже, и сквозь заострившиеся зубы вырывается тихий стон. Он едва ощутимо, дразняще прихватывает зубами кожу, под которой бьётся сонная артерия, и дурманящий аромат чужого возбуждения становится сильнее. Однако Баки не позволяет себе прокусить кожу, мажет языком напоследок и отдаляется, делает шаг назад, ухмыляясь:       – Я запомню твоё предложение.       Замечает, как затуманился взгляд мужчины, ощущает остаточное послевкусие похоти во рту, но не поддаётся ей.       – Ты ведь сам предложил, — выдавливает из себя усмешку Земо. — Если хочу защитить людей.       – Благородный, — с удовольствием тянет демон, снова приближается, ведёт когтистым пальцем по груди, между рёбер, где под водолазкой прячется татуировка перевёрнутой буквы «А». — Печать Велеса.       – Она не мешает пить кровь.       – Мне недостаточно крови, — мурлычет он почти в губы.       – Питаешься эмоциями? — щурится охотник, непроизвольно делая шаг назад.       Барнс довольно скалится и кивает:       – Я не могу навести на тебя морок.       – И какое же чувство тебе нужно?       Демон представляет, как Гельмут извивался бы в его руках, стонал бы от прикосновений, дрожал бы от вожделения, смотрел бы сладостным взором на его лицо — нет, не его, чужое, вероятно, мёртвой жены, — и эта мысль обжигает ревностью, и Баки вместо ответа натянуто смеётся, отворачивается, бросая короткое и ехидное:       – Не скажу.       Гельмут провожает взглядом демона, скрывающегося в лесу, и только затем понимает, что не дышал последние несколько секунд. Он резко выдыхает и трёт ладонями лицо, игнорируя тяжёлое, почти болезненное возбуждение внизу живота.       Джеймс привык игнорировать голод, но на языке оседает терпкая, ягодная сладость чужой кожи. Эмоции охотника слишком сильны и привлекательны. Если демон не утолит своё желание с кем-то другим, то точно набросится на него. У Баки, как у всякого демона, нет принципов и совести, но есть странная благосклонность к этому человеку, и он не хочет насильственно завладевать его телом — он хочет, чтобы Гельмут добровольно отдавался ему, даже если придётся надевать чужое лицо, хочет вкушать его удовольствие, коктейль из пряной похоти и горькой мстительности, а не просто тело. Но мысли и потаённые желания охотника от него скрыты, и Джеймс, рыча сквозь зубы от неудовлетворения и жгучей ревности, срывается в сторону ближайшего поселения, чтобы унять голод.       Уже через час под ним изгибается молодая вдова. Она выстанывает имя покойного мужа, когда демон в его облике входит особенно глубоко. Он не может прекратить думать о том, что мог бы сминать ладонями бока иные, крепкие и горячие, принадлежащие тому, кто тоже похоронил свою супругу. Но лицо перед демоном другое: нежное и девичье, совершенно не то, — и он переворачивает девушку на живот, заполняет собой снова, сжимая когтистыми пальцами бёдра, жадно обводит взглядом гибкую спину и целует каждую родинку, представляя совсем другое тело. Зубы вцепляются в плечо, срывая с губ удивлённый вскрик, но несколько резких глубоких толчков доводят девушку до оргазма, и её сладкая от страсти кровь наполняет силой демона.       Баки покидает чужие покои в предрассветном полумраке, облизывает губы и морщится, сглатывая остатки крови. Её похоть вкусна, но приторна, а Джеймса так и тянет распробовать ягодно-кисловатое желание того, с кем невольно переплетена его дорога.       Следующие два дня пыток тоже не приносят результатов. Гельмут пусть и с пренебрежением, но признаёт стойкость пленника, однако им нужна информация, несмотря ни на что, а ещё день-другой истязаний — и сектант просто умрёт.       – Наведи на него морок, — почти приказным тоном говорит охотник, отмывая руки от чужой крови.       – Надеешься узнать, какой я демон? — ухмыляется Баки.       – Не без этого, — не лукавит мужчина. — Но информация, которую он может дать, мне интереснее, чем ты.       – Правда? — Джеймс понижает голос, приближаясь к Земо со спины.       Охотник вздрагивает от неожиданности, но не успевает обернуться, потому что одна рука обвивает его вокруг талии, а вторая ложится на горло, не сдавливая, но удерживая. Демон наклоняется, ведёт носом вдоль шеи, отмечая ягодно-сладкий запах желания, и самодовольно шепчет:       – Всё-таки я интереснее.       Он отпускает человека так же резко, как схватил, и коротко смеётся, когда Гельмут кидает на него раздражённый взгляд, очаровательно краснея.       – Я вытяну из него информацию, только не мешай, — не оборачиваясь, бросает демон, заходя в дом.       Земо с интересом следит за тем, как Джеймс наклоняется к измученному пленнику, ведёт ладонью по щеке, глядя в глаза, и… оборачивается румяной рыжеволосой девушкой. Она что-то бормочет мужчине и нежно целует в губы, и охотник отворачивается: может, облик и девичий, но он-то знает, кто под ним скрывается. И происходящее вызывает не отвращение, а жгучую ревность. Охотник бросает косой взгляд в их сторону, видит, как девушка сидит на его коленях, гладит лицо, целует, пока пленник скользит руками по пышному телу. Хочется, чтобы пухлые девичьи — а лучше совсем не девичьи, а другие, часто растянутые в дьявольской ухмылке — губы целовали его, а не какое-то гидровское отребье.       Демон вдруг поворачивается к нему лицом. Руки всё ещё гладят чужие плечи, прижимают к себе, но глаза, утопленные чернотой, смотрят на Гельмута, блестят насмешливо, игриво, будто знают, что терзает мужчину. Он в ответ хмурится, и девушка тихо смеётся — не так, слишком звонко и нежно, без привычной бархатной хрипотцы. Земо не выдерживает и уходит. Пользы от него тут никакой, а мучить себя жадной ревностью не хочет: кто знает, как далеко зайдёт обольстительный демон?       Баки возвращается в родном облике через минут двадцать. Его глаза теперь совсем не чёрные — синие, пронзительные, гипнотические.       – Так отчаялся после твоей жестокости, что рассказал всё почти сразу же, — ухмыляется, когда охотник сводит брови и недовольно спрашивает:       – Тогда почему так долго?       Джеймс улыбается широко, хитро, глаза щурит недобро. Он чувствует чужую ревность, жадность, и ему нравится. В мужчине кроется так много пороков: похоть, мстительность, гнев, тоска, ревность, — и каждый из них сладок, искушает демона распробовать его кровь и душу.       – Я ел, — неоднозначно отвечает Баки.       Он переводит тему, говорит, где Гидра держит Князей. Гельмут кивает, смотрит по карте. В лучшем случае им в пути провести четыре дня. Он идёт к пленнику, сворачивает ему шею и после направляется к машине, на ходу бросая:       – Он нам больше не нужен.       – Ага, — с сарказмом отвечает Джеймс, когда за мужчиной тянется мускатный шлейф ревности.       На второй день пути они всё-таки останавливаются в мотеле переночевать. Всё это время они провели почти в тишине. Гельмут то и дело бросал на демона косые взгляды, а тот в ответ лишь ухмылялся уголком губ, делая вид, что не замечает.       Впервые за последнюю неделю они наконец могут нормально принять душ и поесть. Джеймсу не нужна человеческая еда, но ему нравится узнавать этот мир. Давно он не находился среди людей так долго, многое изменилось с его последнего визита. Он с удовольствием прогуляется по разным городам, когда с Гидрой будет покончено. Земо, конечно, обещал отправить его в Ад, но демон намерен убедить человека позволить ему задержаться. Это кажется не таким уж сложным, когда Баки в очередной раз ловит чужой взгляд на себе.       – Ты скоро прожжёшь во мне дыру, — ухмыляется он.       Охотник фыркает и оборачивается к нему лицом, обводя прищуренным взглядом с головы до ног.       – Так ты — инкуб?       – Допустим, — Джеймс увиливает от ответа и насмешливо скалится, понижая голос и делая шаг вперёд к человеку: — Хочешь воспользоваться мной, чтобы удовлетворить свои грязные фантазии?       – А ты бы удовлетворил? — ухмыляется Земо, изгибая бровь.       – А что ты можешь предложить взамен?       – А что ты хочешь?       Перепалка забавляет демона. Ему нравится гельмутово бесстрашие, граничащее с наглостью, но ещё больше нравится его желание, аромат которого окутывает комнату.       – Я не могу забрать твою душу. Но тело… — он ведёт носом вдоль шеи, втягивая густой запах похоти. — К сожалению, этого мне мало.       – Я помню: тебе нужны эмоции.       – Не просто эмоции. Мне нужно твоё искреннее желание, — Джеймс смотрит прямо в затуманенные глаза. — Но я не могу проникнуть в твою голову, чтобы обнажить потаённые мысли и принять облик того, кого ты желаешь.       – Уже принял, — бормочет Земо.       Это на мгновение сбивает демона с толку. Давно никто не хотел его самого, пусть даже в человеческом обличье.       – Разве ты не хочешь свою жену?       – Я хочу за неё отомстить, — выдыхает охотник, качая головой, и Баки недобро улыбается, чувствуя, как кусачая ревность уступает место сладостному вожделению.       – Ты знаешь, что в человеке из всех пороков нет ничего вкуснее, чем жажда мести, особенно, если она смешана с похотью?       – Тогда чего ты ждёшь? — то, как вызывающе говорит Гельмут, соблазняет и раздражает.       – Не искушай меня, охотник, — пальцы сдавливают чужое горло, Джеймс позволяет когтям вырваться наружу, задевая тонкую кожу.       – Это ведь твоя работа, — ухмыляется Земо, и от него пахнет бесстрашием и страстью: он действительно вожделеет демона и совсем не боится его.       – Самое большое заблуждение людей в том, что демоны их совращают и толкают на греховную дорогу, — Баки наклоняется к уху человека и переходит на шёпот, нарочито касаясь губами кожи: — Но на деле люди сами взращивают свои пороки и обнажают тёмные стороны, тем самым привлекая к себе демонов.       Ладонью он чувствует, как Гельмут сглатывает перед тем, как хрипло пробормотать:       – У меня получилось привлечь тебя?       – Играешь с огнём, охотник, — предупреждающе усмехается Джеймс.       – Я не боюсь обжечься.       – Охотник должен изгонять демона, а не тащить к себе в постель, — замечает с иронией, и Земо отвечает ему в тон:       – Охотник должен защищать людей от демонов. О способах никто не говорил.       Демон смеётся и выдыхает в самые губы, дразняще задевая их своими:       – Бесстрашный и безрассудный, пропитанный жаждой мести и похоти. Ты — настоящий деликатес, Хель, — выделяет имя, произнося его как «ад». — Не боишься пожалеть о своих желаниях?       – Ты настолько плох в постели?       Барнса веселит чужая язвительность, и он продолжает эту игру, желая вытянуть из человека больше эмоций и слов, хочет, чтобы он сам, даже не осознавая этого, связал себя с демоном.       – Я буду наслаждаться твоей плотью медленно, долго, доводя тебя до изнеможения от желания, пока ты не забудешь собственное имя, — он с удовольствием ощущает чужое усилившееся возбуждение и продолжает: — Ты будешь умолять меня взять твоё тело, кровь и душу…       Его перебивают почти раздражённо:       – Пока что я хочу только умолять тебя заткнуться и перейти от слов к делу.       – Нетерпеливый. Хорошо. Над этим мы поработаем, — мурлычет демон, облизывает свои губы, намеренно задевая чужие кончиком языка, и стоит Гельмуту приоткрыть рот для поцелуя, как он с тихим смешком отдаляется. — Ты сам сказал, что хочешь умолять меня перейти к делу, и я исполню это твоё желание, охотник.       Горячий шёпот дрожью покрывает тело, и Земо разочарованно стонет, однако запах его тела говорит о том, что игра ему нравится, и Баки с удовольствием дразняще ведёт когтями по шее, спускается ниже, к груди, где неровно бьётся сердце — совсем не от страха. Демон обходит Гельмута, останавливаясь за его спиной, обжигает горячим шёпотом ухо, обвивая руками пояс:       – Ты знаешь, как соблазнительно пахнешь, когда возбуждён? — ладонь игриво сжимает бок, вызывая новую волну мурашек. — Сладко, терпко, — мажет языком на стыке плеча и шеи, прихватывает острыми зубами, но не прокусывает, бормочет так тихо, что Земо скорее читает по движению губ на коже, чем слышит: — Рядом с тобой я всегда чувствую себя голодным.       Охотник знает, что верить демонам нельзя: они обольщают самыми беспринципными путями, говорят и делают что угодно, чтобы совратить человеческую душу, — и он может противостоять этому, но сейчас, когда Джеймс вжимается грудью ему в спину, почти невинно скользит руками по телу, не хочет. Кажется, он уже совращён, но сейчас ли? Разве заключить сделку, пусть даже скрепив её простым рукопожатием, могло привести к иному исходу? Если пути Господни неисповедимы для мира, то стоило ли мнить, будто дьяволов замысел будет оспорен простым человеком?       Гельмут позволяет себе отпустить внутренние терзания, откидывает голову, предоставляя доступ к пульсирующей артерии, и Баки стонет напополам с рыком.       – Искушаешь лучше всякого беса, — рычит он вожделенно, впивается губами в горло, но держится от того, чтобы вонзить зубы в мягкую плоть.       – Уже сдаёшься? — насмешливо выдыхает Земо, и дьявол ухмыляется:       – Не надейся.       Он разворачивает охотника к себе и, схватив за волосы, прижимает чужие губы к своим, проникая языком сразу глубоко, желая вкусить всё, что может дать ему человек. Однако Гельмут отступать не намерен, охотно отвечает на поцелуй, вплетая пальцы в чёрные волосы, тянет на себя, будто они и без того недостаточно близко. Он вцепляется ногтями в широкие плечи, когда демон оттягивает его за волосы и терзает острыми поцелуями шею, и шумно неровно дышит от накатывающего волнами возбуждения. Ладони скользят по груди, торсу, но стоит им попытаться пробраться под майку, как Джеймс отдаляется, с ухмылкой выдыхая в губы:       – Не так быстро, охотник.       Он толкает мужчину на кровать и нависает сверху, обводит жадным тёмным взглядом и облизывается в предвкушении. Стягивает водолазку, открывая взору подтянутое тело, проводит когтями по груди, дразняще царапая разгорячённую кожу, и Гельмут тянет руки к нему, желая коснуться в ответ, но демон легко перехватывает запястья одной рукой.       – Непокорный, — хмыкает Джеймс и одним движением снимает с него ремень, которым обматывает чужие руки, фиксируя в изголовье кровати. — Ты будешь умолять меня, — он говорит это приказным тоном, глядя прямо в глаза, и у Земо в животе сводит от желания.       Баки с ума сходит, утопая в густом запахе его похоти, наклоняется, чтобы широко провести языком по шее, прикусить ключицу. Пальцами стискивает рёбра и бока, прижимая к себе, рычит от удовольствия, чувствуя на языке терпкую сладость кожи, пропитанной возбуждением.       – В тебе так много пороков, — удовлетворённо урчит Джеймс на ухо, прикусывая мочку, и впитывает каждый тихий стон. — Ни один демон бы не устоял, — отдаляется, чтобы посмотреть в заволоченные пеленой страсти глаза, и говорит властно, жадно: — Но ты мой, Хель. Будешь моим целиком.       Охотника ведёт от этого собственничества, и он выгибается, словно хочет стать единым целым с демоном. Барнсу нравится, каким податливым становится в его руках человек, и он стаскивает с него остатки одежды, мнёт бёдра, призывно раздвинутые, с рычащим стоном выцеловывает грудь и живот, заставляя Гельмута извиваться. Рядом с Земо горячо, как в аду, и Джеймс срывает с себя майку, чтобы прижаться кожей к коже, и впивается поцелуем в губы, проглатывая каждый стон. Они целуются жадно, развязно, будто сражаются, и каждому нравится острая страсть, граничащая с жестокостью.       Баки с трудом втягивает когти, чтобы, оторвавшись от чужого рта, заменить свои губы пальцами. Мутным от возбуждения взглядом смотрит, как упругий язык скользит между фалангами, толкается глубже, и Гельмут давится, но не отодвигается, всасывая пальцы с таким вожделением, что у демона нутро скручивает узлом.       – Искушаешь меня, — обжигает шёпотом растянутые вокруг его пальцев губы. — Несколько недель думал о том, как ты будешь извиваться подо мной, но реальность лучше любых ожиданий.       Джеймс чувствует, как густеет пряный аромат похоти, ведёт носом вдоль шеи, вбирая его как можно больше, вылизывает каждый сантиметр обнажённой кожи и кончиками пальцев, грубо ласкающих чужой рот, ощущает вибрацию каждого сдавленного стона. Обычно выдержки демону было не занимать, но этот невозможный человек слишком соблазнителен, и Баки рычит от прожигающего внутренности вожделения. Резко достаёт пальцы и снова впивается в истерзанные губы поцелуем, в этот раз не сдерживаясь и прокусывая нежную кожу. Стонет, наконец чувствуя такую желанную кровь на языке, толкается языком глубже в горячей прихоти заполнить человека собой. Гельмут охотно принимает правила игры и обнажает зубы в ответ, безжалостно кусая плоть. Его наглость распаляет демона, и он целует его так жадно и страстно, что мужчина едва не задыхается. Баки отпускает его губы лишь тогда, когда сам чувствует, что вот-вот утонет в этом поцелуе.       – Вот и скрепили договор кровью, — хрипло усмехается Земо, слизывая с губ красные и чёрные капли крови.       – Всё ещё можешь говорить? — с дьявольским блеском в чёрных глазах ухмыляется Джеймс и мокрыми пальцами скользит по бёдрам, касается пульсирующих мышц.       Охотник самодовольно щурится, раздвигая ноги шире, его податливость вперемешку с наглостью сводит с ума, и Баки вталкивает палец резко, словно надеется усмирить человека. Вот только Гельмут будто не чувствует боли или даже тащится от неё, потому что изгибается навстречу, телом умоляя о большем. Демон рычит от такой вседозволенности, добавляет второй палец, входя глубже, и кусачими поцелуями покрывает грудь, живот, бёдра, заставляя тело под ним дрожать от предвкушения и страсти. Джеймс двигает пальцами размеренно, толкается глубоко, лаская нутро, и бормочет между поцелуями:       – Горячий. Соблазнительный. Ты хуже смертного греха.       Земо возбуждён настолько, что вязкая похоть сладкими вишнёвыми путами оплетает тело, и от этого вида демона ведёт, он добавляет третий палец, ловя губами новые гортанные стоны.       – Умоляй, — хрипло бормочет сквозь поцелуй, едва сдерживаясь от того, чтобы завладеть желанным телом.       Но охотник лишь бессвязно стонет, в глазах ни капли осмысленности — только дикая, прожигающая дьявольскую душу похоть. Баки толкается пальцами глубже, и Гельмут извивается, насаживается на них, каждым движением тела прося о большем.       – Умоляй меня, Хель, — властно повторяет демон, доставая пальцы и прижимаясь к пульсирующему раскрытому нутру плотью.       Охотник почти задыхается от возбуждения, мычит в его губы, мутным взглядом едва фокусируясь на его лице.       – Возьми меня, Джеймс, — заплетающимся языком едва выговаривает Земо, но его разгорячённое тело, тянущееся к демону, говорит за него яснее любых слов. — Чёрт побери, Джеймс, пожалуйста, — бездумно шепчет, сходя с ума от того, как Баки дразняще скользит членом между ягодиц, не проникая внутрь.       Демон позволяет себе насладиться бессвязным бормотанием ещё несколько мучительно долгих секунд и наконец сжаливается над ними обоими, толкаясь в податливую плоть. От острого густого запаха человеческой похоти и туго сжимающихся вокруг него мышц он звереет, входит резче, глубже и прокусывает основание шеи, слизывая такую желанную кровь.       – О, боже, — срывается с губ Гельмута, и Джеймс ухмыляется:       – Не угадал.       Он втягивает его в очередной поцелуй, мнёт руками гибкое, голодное до каждого прикосновения тела, двигается уверенно, но неровно, не справляясь с собственным вожделением. Всё это грубо, грязно, горячо и абсолютно порочно, и демон наслаждается каждым толчком, стоном, изгибом. Он покрывает засосами и кусачими поцелуями шею и плечи, припадает губами к сочащемуся кровью укусу, и, когда на очередном толчке Гельмут кончает, его кровь ощущается, по иронии, божественной амброзией.       Но Баки не насытился его телом, продолжает толкаться в горячее податливое нутро, обжигает дыханием опухшие от поцелуев губы:       – Ты мой, Хель, — и даже он сам не уверен, что имеет в виду.       Джеймс ослабляет ремень совсем не из жалости к человеку, а чтобы перевернуть его на живот, приподнимая за бёдра. Он вжимается грудью в мокрую разгорячённую спину, утыкается носом в затылок, жадно втягивая вязкий ягодный аромат чужого удовольствия. Эмоции, свои и чужие, переполняют демона, и он кусает Земо за загривок, ладонями скользит по его груди и рёбрам, вычерчивает языком узоры оберегов вдоль позвоночника. Мысль, что охотник защитил себя от демонов и их искусительства, а всё равно сдался Баки, прогибаясь под ним в огне страсти, тешит его самодовольство, и он выцеловывает каждый позвонок, мажет губами по шрамам, сминает пальцами бока и бёдра. От каждого гельмутова вздоха, стона, изгиба навстречу демон дуреет, с ума сходит от желания. Охотник уже под ним, уже его, а ему всё мало, он хочет ещё, из груди рвётся его тёмная сущность, но Баки сдерживает себя из последних сил, чтобы не спугнуть человека своим истинным обличием. Впрочем, судя по тому, с какой отдачей Гельмут прижимается к чужому телу и жадным рукам, его едва ли смутит парочка лишних рогатых голов. Но Джеймс не готов раскрывать себя сейчас — он хочет раскрыть только тело под собой и спускается собственническими поцелуями ниже, кусает мягкую ягодицу, сминает её пальцами, раздвигая, чтобы коснуться горячим языком сжимающихся мышц. Земо выгибает спину и стонет, источая пряный запах похоти, возбуждение накрывает его новой волной, когда Баки мокро раздвигает стенки, одновременно когтями впиваясь в чувствительную кожу бедра.       Он мучительной страстью истязает человека, то проникая длинным языком, то заменяя его пальцами и с наслаждением наблюдая, как мышцы сжимаются вокруг на него. Однако Гельмуту мало, и он выворачивается из рук, с удивительной для его состояния силой толкая Джеймса, заставляя перевернуться на спину. Забирается на него, обжимая бока ногами, смотрит безумным, похотливым, полным возбуждённого обожания взглядом и жадно шарит руками по крепкому телу. Баки перехватывает его запястья и с ухмылкой наблюдает, как охотник разочарованно морщится. Барнс всё же благодушно позволяет себя коснуться, и Земо пользуется этим сполна, гладя пальцами каждый миллиметр кожи, выцеловывая его шею, плечи, грудь, отмечая укусами самые чувствительные места, будто предъявляя свои права на демона. Его голод до Джеймса ничуть не меньший, чем у того до человека, и Баки сводит это с ума.       То, как Гельмут добровольно насаживается на него, словно не может существовать без демона, как стонет и выгибается, маняще открывая доступ к шее, соблазняет, искушает Джеймса, и он не может устоять от такого предложения. Прижимает охотника к себе, впивается в его губы, безжалостно раздирая их в кровь, сладкую, терпкую, густую, заполняющую демона, как он заполняет собой Земо. Он сжимает ладонями его бёдра, толкаясь глубже, выбивая стоны, рычит от обжигающего удовольствия. Греховная страсть сносит голову, и даже хвалёная выдержка дьявола не безгранична, и за несколько движений он доходит до края, изливаясь в горячее тугое нутро, взамен вкушая ягодно-пряную кровь из податливо откинутой шеи. Баки помогает Гельмуту достичь оргазма рукой и вместе с ним обессиленно падает на кровать, переводя дыхание.       – Из тебя выйдет самый обольстительный инкуб, — мурлычет демон в раскрасневшееся ухо, касаясь мочки губами.       – Не надейся заполучить мою душу, — усмехается охотник, сражаясь с усталостью.       Джеймс многозначительно хмыкает. Он мог бы до рассвета сладостно истязать человека, пока тот сам не отдаст свою душу, как пару минут назад отдавал тело. Но уже через пару дней им понадобятся силы, чтобы противостоять Гидре, и Баки позволяет Гельмуту провалиться в крепкий сон.       Убежище Гидры снаружи выглядит не примечательнее обычной военной базы, но Джеймс и Гельмут подозревают, что основная часть сокрыта под землёй, и оказываются правы, когда, уничтожив несколько охранников по пути, оказываются в подземных лабиринтах, кишащих прирученными демонами за толстыми стёклами тюремных камер.       – Целая лаборатория, — бормочет охотник, морщась от отвращения, и Баки разделяет его эмоции.       В коридорах подозрительно пусто и тихо, и мужчины готовятся к худшему, осматриваясь и пристально вслушиваясь в каждый звук.       – Мы близко, — тихо говорит демон, чувствуя незнакомый слабый человеческий запах, и хмурится: — Но там совсем мало людей. Может быть, даже всего один.       Они проходят ещё несколько поворотов, когда наконец оказываются в большом, тускло освещённом помещении. В небольшой стеклянной кабине за широкими экранами стоит человек. Белый халат, спецснаряжение под ним и татуировка на шее говорят о том, что он точно из Гидры. Мужчина поднимает взгляд и широко ухмыляется. Нажимает несколько кнопок, и Баки слышит, как из коридоров к ним стягиваются демоны. Кажется, Гельмут тоже понимает это, напрягается всем телом, снимая предохранитель с пистолета.       Все выходы перекрывают живой стеной бесы, но они не нападают, видимо, ожидая приказа, и Барнс хмуро смотрит на сектанта за стеклом.       – Я знал, что ты придёшь сам, Асмодей, — ухмыляется он. — Разве мог дух отмщения не заступиться за младших братьев?       Джеймс не поддаётся на провокацию, молчит, но чувствует кожей удивлённый взгляд охотника. При других обстоятельствах он бы усмехнулся, смакуя осознание Гельмута, но сейчас он сосредоточен на враге. Человек в халате неприятно улыбается, и сквозь толпу расступающейся нечисти в зал выходит Маммон.       – Брат, — кивает Баки, но Девятый Князь смотрит на него остекленевшими глазами, и демон морщится, понимая, что Гидра нашла способ взять под контроль как минимум одного из высших демонов.       – Усмирить его было нелегко, но мы нашли способ. И найдём на других Князей, впрочем, раз уж ты здесь, сначала разберёмся с тобой.       На них нападают демоны, и Барнс отбивается, краем глаза следя за Гельмутом на случай, если ему понадобится помощь. Но, оказывается, он совсем не хвастливо говорил, что его семья была одной из лучших среди охотников: он сражается уверенно и безжалостно, оружие в его руках будто продолжение тела, он сам будто танцует смертоносным огнём среди противников, и Асмодей с удовольствием наблюдал бы за ним в стороне, впитывая обжигающую, горькую жажду мести, если бы ему самому не приходилось отбиваться от демонов.       Когда Маммон вступает в битву, Баки приходится сосредоточиться на нём, так как Земо, каким бы высококлассным охотником ни был, едва ли сможет противостоять Князю Ада. К тому же, Асмодей всё же намерен пробудить брата, а не убить, чтобы не нарушить баланс в Аду, однако это не значит, что он будет поддаваться. Пусть Девятый Князь и слабее Четвёртого, на его стороне всё ещё численное преимущество. Кроме того, Маммону плевать, падёт ли кто-либо из врагов или сторонников от его руки, а Джеймс не хочет потерять своего человека, поэтому сражается яростно, уводя атаки брата в противоположную от Земо сторону и одновременно пытаясь подобраться к нему ближе, чтобы влезть в голову и развеять морок.       Ему удаётся это ценой множества ран и оторванной руки, и всё же Барнс позволяет себе тяжело выдохнуть, когда обессиленный Маммон падает у его ног. Когда он наконец оглядывается вокруг, то видит усеянный трупами демонов пол и едва стоящего на ногах охотника. Они перебрасываются молчаливыми взглядами и кивают друг другу. Человек в халате, разумеется, удалился в разгар бойни, так что сейчас их сражение можно считать оконченным.       Баки просит Гельмута помочь ему с изгнанием Девятого Князя обратно в Ад, и после этого они оба наконец могут устало сесть на пол, откинувшись на стену, и перевести дыхание.       – Твоя рука, — Земо кидает взгляд на кровоточащее левое плечо.       – Отрастёт, — отмахивается демон. — Всё равно нужно найти других Князей.       Мужчина кивает и, прикрыв глаза, замолкает на несколько минут. От него пахнет прохладно-мятно вымотанностью, и этот тонкий аромат успокаивает Асмодея.       – Так значит, не просто обольстительный демон, а аж Четвёртый Князь Ада? — наконец подаёт голос Земо, оценивающим взглядом окидывая демона.       – Уже думаешь, как изгнать меня? — насмешливо щурится Джеймс, кладя ладонь на хрупкую человеческую шею.       – Думаю, как удостоился чести быть под покровительством самого Князя, — ухмыляется охотник.       – Не только под покровительством, но и под самим Князем, — мурлычет демон, целуя в шею почти невесомо.       – Однажды я отправлю тебя в ад, — выдыхает Земо, откидывая голову.       – Это предложение, Хель?       – Всё ещё надеешься заполучить мою душу?       – Пока я готов довольствоваться твоим телом, — Асмодей прикусывает чувствительное ухо и понижает голос, почти зловеще обещая: — Я дождусь, когда ты сам предложишь мне свою душу.       Гельмут хочет возразить, но…       Когда-то демоны были его заклятыми врагами, но вот он здесь, среди трупов поверженной нечисти тянется к губам Князя Ада. Сегодня он не собирается продавать душу, но, возможно, пути дьявольские неисповедимы.