Рассвет ещё не скоро

      — И снова мы тут. Нет чувства дежавю? Вылазка на стаю анироботов закончилась не очень хорошо. Несмотря на это, Рикс слышит улыбку в чужом голосе, да и он сам уже не особо расстроен. Правда, нога всё ещё болит, напоминая о сложностях, с которыми им пришлось столкнуться.       — Есть. — Рикс улыбается в потолок. — Я как будто переместился на пять лет назад. Хорошо, что мы тут ненадолго.              — А что тебе не нравится? — Хотч перекатывается на другой бок, подпирает голову ладонью и уставляется на Рикса заинтересованным взглядом. — Нас кормят, заботятся, дают отдохнуть и отоспаться. Что ещё нужно для счастливой жизни?       — Здоровая нога. — В подтверждение своих слов Рикс указывает на нее рукой. — Ты сам-то тогда вырубился. Почему такой счастливый? В этот раз Хотч обошёлся потерей сознания и раненым боком. Риксу повезло чуть меньше — открытый перелом ноги, которой он чудом не лишился. Благо, для медицинской техники Нового Рима подобные ранения не являются сложной задачей.       — Потому что мы наконец-то сможем пару дней отдохнуть. — Хотч расслабленно выдыхает.       — И тебе даже не жаль?       — Жаль, конечно. Думаю, где я мог растерять сноровку… Надо будет потом потренироваться. Вспомнить былые времена.       — С кем не бывает, дружище, — Рикс пожимает плечами, делая вид, что в полутьме он хорошо видит своего собеседника. На самом деле, его глаза не обладают такими функциями, как имплант Хотча, который во многом превосходят человеческие органы зрения. — Мы все оплошали. Может, сходим к остальным? Стены госпиталя сотрясает громкая музыка абсолютно разных жанров. В честь дня рождения Сторции в Сионуме решили устроить праздник, который заодно поможет фрументарям отвлечься от последствий не самой удачной вылазки. Все, кто вместе с ними находился в палате, — Афий, Орвон, Тори — ушли веселиться с остальными, решив, что больничная тишина — это не для них. А Хотч, как оказалось, не является фанатом подобных праздников жизни. Как и Сторция, которая как именинница обязана хотя бы просто присутствовать там и получить подарки с поздравлениями. Хотч недоуменно выгибает бровь и кивает в сторону ног Рикса, скрытых одеялом.       — Куда ты с открытым переломом намылился?       — Ну… На костылях-то я могу ходить. — Смущённо улыбается Рикс. Они с Хотчем сегодня успели поздравить Сторцию, поэтому их появление на празднике необязательно. Однако Рикс все равно мог бы дойти на костылях до зала, чтобы скромно посидеть в углу и попить что-нибудь слабоалкогольное, пока нога вновь не начнет болеть.       — Не надо. Я все равно не хочу.       — Будешь спать?       — Мне уже как пять лет сон особо не нужен, — Хотч блаженно потягивается. — Хотя, честно говоря, иногда скучаю по тем временам, когда мог спать все восемь часов.       — Почему?       — Я могу выполнить много работы, не отвлекаясь на сон и отдых. — Отвлечённо начинает Хотч. Кажется, их ждёт очередной разговор по душам, который закончится эдак в пять часов утра. И громкая музыка за стенами этому никак не мешает, наоборот, лишь добавляет атмосфере интимности. Создаётся ощущение, словно они изолированы от окружающего мира. — Но, знаешь, бывают моменты, когда всё сидит вот тут, — он проводит пальцем поперек горла, — и хочется отключиться от мира часов на десять. Не получается.        Рикс действительно не помнит, когда его сосед по комнате последний раз полноценно спал. Видимо, у него даже не предусмотрено какой-нибудь функции выключения.       — Но, с другой стороны, — задумчиво продолжает Хотч. Рикс внимательно слушает. — Есть много времени, чтобы обдумать какие-то вещи. — Он делает паузу. — Очень многие вещи. Рикс слышит, как меняется его интонация.       — Например? — Осторожно интересуется он, поворачиваясь на бок лицом к собеседнику, стараясь не тревожить больную ногу с громоздким устройством на ней.       — Да так… — Хотч мнётся. Он хочет что-то ему сказать? — Слушай, лучше расскажи, как у тебя дела с Лабелем? Давно не спрашивал. — Он моментально меняется в лице и растягивает губы в привычной ему хитрой улыбке. Рикс недоуменно хмурится. На самом деле, он вообще не помнит, чтобы Хотча когда-то интересовала его личная жизнь. Остер никогда особо не скрывал свои отношения с сыном покойного ланисты, благо, коллектив у них понимающий и не имеет каких-либо предубеждений. Но никогда его отношениями особо никто не интересовался, даже Тори в своё время тактично сделала вид, что не в курсе отношений своего бывшего парня с другим парнем.       — Всё нормально. Почему ты спрашиваешь? Ему повезло с неконфликтным Лабелем, который, правда, в гневе может быть даже страшнее, чем его старшая сестра. Но это, к счастью, случается крайне редко.       — Рад это слышать. А то мне показалось, что у вас какие-то проблемы… Рикс окончательно перестаёт его понимать.       — О чем ты, Хотч? Почему ты так решил?       — Ну, знаешь… Хотч молчит. Мнётся. Хочет что-то ему сказать – Рикс замечает это по его бегающему взгляду. В это время Рикс складывает два плюс два, и ответ повергает его в шок. Нет. Он не мог узнать. Остер удивлённо распахивает глаза, что не ускользает от внимания Хотча. Тот печально усмехается.       — Рикс, — начинает Хотч тихим, медленным, но уверенным тоном. — Каким бы заносчивым снобом он мне ни казался, но он не заслуживает такого отношения.       — Я… я… Рикс чувствует себя застигнутым врасплох. Иронично, что обычно в их дружбе бывает наоборот, но сейчас именно Рикс под прицелом цепкого взгляда Хотча чувствует себя провинившимся ребёнком, которого поймали с поличным на порче какого-нибудь дивана.        Он тяжело вздыхает. Дело было так… Когда отряд фрументариев плохо справился в схватке с одичавшими анироботами (хотя они всё-таки смогли достигнуть определенного консенсуса, даже несмотря на то, что не рассчитали собственные силы), за ними быстро прилетел транспортник со всем необходимым: бинты, растворы, перекиси, лекарства и импровизированная палата с десятком больничных кроватей и различными медицинскими приборами. Прибывшие Флавии, а также те, кто пострадал меньше всего, помогли уложить тех, кому не так сильно повезло. Рикс был на грани того, чтобы повторно отключиться от жуткой боли в ноге, перед глазами плыло красными пятнами, все его тело горело и пульсировало. С помощью Сторции и ее познаний в области медицины Рикса перебинтовали, и через какое-то время он пришёл в себя. Рядом с ним сидел роскошный Лабель, — даже сейчас он выглядит так, словно спустился с какой-нибудь картины — глядя на него голубыми глазами, полными печали. Он спрашивал о его самочувствии, отчего у Рикса неприятно щемит сердце вдобавок к физической боли.       — Давно ты тут? — Спрашивает Рикс осипшим и обессиленным голосом. На его голову ложится мягкая ладонь. Флавий осторожно гладит русые волосы Рикса, запускает в них длинные пальцы, любовно перебирает. У Рикса бегут мурашки по спине, и эти приятные прикосновения прохладных рук Лабеля — единственное, что сейчас связывает его, не до конца отошедшего от шока, с реальностью.       — Нет. — Лабель говорит тихо, боясь засмущать остальных присутствующих в палате, хотя Рикс сомневается, что сейчас им есть какое-то дело до чужих любовных отношений. — Через пару часов будем в Сионуме. В подтверждение слов Лабеля транспортник иногда потряхивает на кочках и прочих неровностях рельефа Старой Земли.       — Отдыхай, Рикс. — Лабель наклоняется и осторожно целует щёку Рикса, придерживая свои чёрные локоны. — Не буду мешать. После этих слов Лабель почти бесшумно покидает палату. Словно его тут и не было. Рикс остаётся наедине с пустотой внутри и шумом медицинских приборов. Сон к нему пока не идёт. Через какое-то время Рикс слышит громкий вздох за своей спиной и оборачивается — на соседней кровати лежит Хотч. Кажется, Рикс пропустил момент, когда его друга успели ранить. А ведь они сражались с анироботами чуть ли не плечом к плечу. Спит? Или тоже в отключке?.. Рикс видит его плотно перебинтованный торс с яркими пятнами крови, окровавленные костяшки рук и большую рану на плече.       «Как же сильно тебя потрепало, дружище? — с сочувствием думает Рикс, а затем мысленно добавляет: — Нас всех потрепало». — Рикс окидывает взглядом спящих соседей по палате: Афия, Орвона и Тори. Снова возвращается к Хотчу. Давно Рикс не видел его в таком состоянии: беспомощного, раненого, обессиленного. Последний раз он был таким пару лет назад, когда ещё не до конца привык к своему новому телу. Раньше в таких ситуациях Рикса посещали… странные мысли, которые могут показаться несколько предосудительными и неправильными. Даже ему самому.       — Все закончилось, дружище, — сочувственно шепчет себе под нос, зная, что спящий беспробудным сном Хотч сейчас его вряд ли услышит. — Скоро прилетим в город. Рикс помнил их последний разговор по душам. О будущем, о их страхах, о рисках проиграть битву Ордену. После диалогов с другом ему всегда становилось морально проще. Рикс ловил себя на мысли, что даже с Лабелем он не может делиться какими-то вещами, своим мнением и страхами: сказывалось подсознательное желание лишний раз не нервировать своего партнёра. В тот раз, услышав бархатистый смех Хотча, Риксу захотелось… прикоснуться к нему. Просто прикоснуться. Как давно это началось? Рикс понимал, что это неправильно и несправедливо по отношению к Лабелю, с которым они уже пять лет вместе, хорошо знают друг друга и не ждут от друга никаких предательств. В тот момент он понял, что ему стоило бы выбросить всю дрянь из головы, желательно не испортив отношения с лучшим другом, с которым Рикс прошёл через огонь и воду. Он же взрослый человек с большим жизненным опытом, неужели не справится с этим? Рикс был решительно настроен на это. У него не получилось — дрянь в голове так и осталась. И даже встреча с Лабелем пару минут назад не смогла как-то исправить это. Поэтому Рикс, особо не соображая то ли от остатков шока, то ли от нахлынувших эмоций, берет Хотча за руку. Осторожно гладит ладонь большим пальцем, а затем осторожно оборачивается — никого. Касается сбитых костяшек кротким поцелуем, борясь с желанием остаться в таком положении ещё на пару секунд, и отпускает чужую руку. Это была минутная слабость. Рикс пообещал себе, что об этом никогда не узнает ни Лабель, ни сам Хотч. Что такого больше не повторится. Узнал. Знал изначально? Ну конечно, Хотч же прирожденный шпион, к тому же, с имплантами. Главное, что ему теперь делать? Что скажет сам Хотч? Риксу кажется, что его отчитывают, словно ребёнка. Сердце бешено бьётся, Остеру становится жарко на грани состояния дурноты.       — Прости. — Это всё, что Рикс может выдавить из себя.       — Не передо мной тебе нужно извиняться, поверь. — Хотч загадочно молчит. — И… как давно это у тебя? — Даже не задаёт вопросов о том, что вообще это было. Ему всё понятно. Шум медицинских приборов нервирует, давит на голову. Риксу сложно сосредоточиться.       — Не знаю, — честно сознаётся Рикс. — Не помню.       — Ты правда думал, что сможешь это долго скрывать? Такое ощущение, будто он находится на допросе. Загвоздка в том, что ему неизвестен результат этого допроса: заключение, казнь или помилование.       — Честно? Я тогда вообще ни о чем не думал. Хотч тяжело вздыхает.       — Ясно все с тобой, ловелас. Что, твой благоверный перестал устраивать? — Хитро улыбается. Правда, проблема в том, что Рикс не видит в этой улыбке какого-то искреннего веселья.       — Да не в этом дело, Хотч… — Рикс мнётся, понимая, что дело как раз в этом, скорее всего. Отношения с Лабелем последнее время для него стали чем-то вроде рутины. Они встречаются несколько раз в неделю во время перерывов между работой, общаются, иногда занимаются сексом. Все по-старому. Точно так же, как было полгода и год назад. Со спонтанного секса даже начались их отношения. Ещё тогда, в лудусе. С Хотчем Рикс может говорить обо всём, а может и просто молчать, не нуждаясь в каких-то словах — все в зависимости от ситуации. Иногда может просто и без лишних слов что-нибудь сделать: крепко обнять, к примеру, желая поддержать и успокоить. Зачастую с Лабелем у них даже поддержка плавно переходит в спонтанное соитие. Даже его недавний визит не вызвал у него таких бабочек в животе, как раньше — наоборот, Рикс ощутил только всеобъемлющую пустоту. Ему, конечно, приятно, что о нем заботятся, но не более. Он окончательно запутался.       — Ты правда думал, что я не вижу, как ты на меня смотришь? Рикс тяжело вздыхает. Оказывается, Хотч давно всё понял. Пока Рикс думал, что он сможет выйти сухим из воды, так, чтобы никто ничего не понял, его друг смог сложить дважды два. Видимо, он слишком переоценил себя.       — Надеялся. — Ему больше нечего сказать. Он действительно понимал, что если у кого-то из его окружения возникнут подозрения на этот счёт, то, скорее всего, ему несдобровать. Лабель действительно страшен в гневе.       — Дружище, я не настолько невнимательный. Тебе повезло, что твой благоверный не знает от этом. Знаешь, я могу сделать вид, что этого разговора не было, и ты продолжишь счастливо жить с Лабелем. — Он делает паузу. — А могу кое-что тебе рассказать. Рикс заинтересованно поднимает голову.       — И что же? Хотч поднимается с кровати, придерживаясь за раненный бок, садится на нее лицом к Риксу и хлопает рукой по месту рядом с ним. Тот недоуменно выгибает бровь.       — Но мы же тут одни.       – Так надо. Рикс понимает, что другого выбора у него нет. На одной ноге он в несколько шагов пересекает те жалкие пару метров, разделяющие их кровати, и садится рядом с ним. Хотч смотрит на него прямым и откровенным взглядом из-под полуопущенных ресниц. Рикс хочет спросить его, но так и застывает с открытым от удивления ртом. Хотч целует его. Осторожно касается губами его щеки, чуть наклонившись к нему. Уверенным движением обнимает его лицо ладонями — это совсем не робкое и не неуверенное касание. Обычно так прикасаются к людям, с которыми видятся в последний раз. Когда тот отстраняется, убирая ладони с его лица, Рикс ошарашенно смотрит на него. Хотч стоически ждёт его дальнейших слов или действий.       — Ты… как?.. что... — Слова отказываются соединяться в цельные предложения. Ему бы стоило отстраниться, сделать вид, что ничего не произошло и они не поднимали эту тему. Так будет правильно. Но проблема в том, что он встал на кривую дорожку уже тогда, когда начал думать об этом. Отстранившись от Хотча сейчас, он не задушит в себе возникшие чувства, не сможет забыть о произошедшем. А сейчас... ему, можно сказать, выпал шанс, который может больше и не выпасть. Стоит ли отказываться от него сейчас, когда он уже вряд ли сможет что-то изменить? Нет. Не стоит, наверное. По крайней мере, не хочется. Здравый разум Рикса, кажется, собирает свои вещи, когда тот наклоняется и осторожно, неуверенно касается губ друга своими, оценивая его реакцию. Хотч отвечает ему тем же. Тормоза в голове Остера окончательно перестают работать — он впервые за долгое время отпускает себя и быстро пьянеет от волнения, будоражащего его тело. Теперь уже он обнимает его лицо, укладывает руки на крепкую шею. Поцелуй перестаёт быть осторожным: Рикс уверенно сминает пухлые губы, пока Хотч в порыве эмоций сжимает до белых костяшек больничную сорочку на его спине. Так, словно это действительно последний раз. Первый и последний. Так оно и есть, наверное. Однако в полутьме палаты, когда все остальные до самого утра будут заняты тем, чтобы как следует повеселиться на празднике, Рикс даёт себе слабину. …Они были красивой парой. Верный раб, гладиатор, и его милосердный хозяин. Если заменить хозяина на хозяйку, то будет идеальная пара со страниц любовных романов. Хотч помогает ему сесть поудобнее, когда Рикс шипит себе под нос от боли, прострелившей ногу. …Рикс помнит, как со всей любовью держал его за руки, когда тот на его плече сотрясался в рыданиях из-за смерти своего отца. Раненные, побитые и обмотанные бинтами с ног до головы, они почти забыли обо всём. В голове у Остера абсолютно пусто, он уже успел забыть о том, что ещё неделю назад переживал из-за сложившейся ситуации и симпатии, которая была для него как кость поперёк горла. …Рикс помнит, что очень любил его большую и мягкую кровать с балдахином, придающим их свиданиям ещё больше интимности. Хотч целует его около уха. Волосы Рикса кажутся ему мягкими на ощупь. …Рикс помнит, как Лабель делился с ним своими страхами по поводу их совместной жизни в будущем, которому может помешать разница в их положении. Рикс тянется оставить мягкий поцелуй на его шее. На обнажённых плечах, усеянных небольшим количеством родинок. Как человек, наученный опытом, он решает взять всё в свои руки – видит, что Хотч волнуется. Он уже выглядит не таким уверенным, каким был пару минут назад. Рикс понимает его переживания – это же Хотч. ...Рикс помнит тактичное молчание Тори, когда та узнала о его любовных похождениях. От резкого движения боль снова простреливает ногу. Хотч помогает ему лечь на кровать, чтобы громоздкий медицинский аппарат на ноге не мешал ему. В это время Рикс осторожно придерживает парня за раненый бок, чтобы ему тоже ненароком не стало хуже. ...Рикс помнит их первые встречи. Их разговоры о долге, чести, предназначении. Помнит, как Лабель делился с ним своими переживаниями и неприязнью к такой вещи как рабство. Рикс ещё тогда понял, что он сильно отличается от своего отца, что он не развращен богатством и хорошей жизнью. Рикс тянет его на себя – Хотч перехватывает инициативу и мажет поцелуем по горячей шее Остера, уперевшись руками по сторонам его головы. ...Рикс помнит, как боялся никогда больше не увидеть возлюбленного Лабеля тогда, на арене, во время первого отборочного турнира. Ему не хотелось, чтобы все заканчивалось так, даже толком не начавшись. Он ведь только недавно начал привыкать к своей новой жизни, увидел в ней какие-то плюсы. Это просто немыслимо. Если сейчас в палату кто-то зайдёт, то это будет... Нет, лучше об этом даже не задумываться. ...Неизвестно, как после этого он сможет смотреть Лабелю в глаза. Последнее, что он видит перед тем, как в наслаждении закрыть глаза – это потерянный взгляд Хотча, его раскрасневшиеся щёки и взмокшие волосы, которые падают на лицо, липнут ко лбу... Перед смертью не надышишься. Рикс отстраняется от него и, взъерошенный, раскрасневшийся, поправляет сбившуюся сорочку, а затем ложится поперёк кровати, заломив руки за голову. В его ушах барабанным боем шумит пульс. Через пару минут ему становится уже не так жарко, промокшая от пота сорочка ощущается холодной и влажной, неприятно липнет к телу. Потолок больничной палаты оказывается очень интересным собеседником, чтобы подумать и осмыслить произошедшее. А главное, молчаливым и осудить его не сможет. Как он сможет завтра смотреть Лабелю в глаза? Говорить с ним, словно ничего не произошло, словно он не совершил роковую ошибку? Остер видит, что Хотч разделяет его настроение: тот задумчиво сидит, сгорбившись и оперевшись локтями о согнутые колени. Он первым нарушает воцарившуюся тишину.       – Я тебя знаю уже больше пяти лет, но я бы никогда не подумал, что ты... Хотч смущённо усмехается. Ничего страшного не случилось, – пока что, по крайней мере – тот не сбегает от него и не выглядит расстроенным, как это иногда случается после такого спонтанного безумия.       – Я тоже. Ну... всё бывает в первый раз, видимо.              — Жалеешь? – Осторожно спрашивает Рикс, подсознательно боясь услышать ответ «да».       — Не знаю... Но если Лабель придет открутить мне голову, то, конечно, буду жалеть. — Хотч поворачивается вполоборота, и Рикс видит его весёлую улыбку. Ему передаётся хорошее настроение друга. Действительно, ему самому будто бы стало намного легче, словно с души камень упал. Хоть какая-то польза от сложившейся ситуации, потому что о произошедшем Рикс пока что не жалеет. А, может, это всего-лишь влияние эмоций, а завтра он будет гореть от стыда. Тем не менее, его всё равно что-то смущает. И он даже догадывается, что именно.       — Если ты всё знал с самого начала… И если ты думаешь, что я поступаю неправильно. — Размышляет вслух. — То почему ты решил об этом заговорить? Может, если бы не этот разговор, то…       — Как всегда в точку, чертяка. — Хотч широко улыбается, обнажая белые зубы. — Я изначально хотел промолчать и сделать вид, что ничего не знаю. Мне не хотелось быть в центре чужого неудачного расставания. — Он упирается ладонями позади себя и откидывается назад, запрокинув голову. Глубоко вздыхает. Рикс видит его вновь взволнованное лицо.       — Но?       — Но потом понял, что я тоже не железный. Рикса простреливает осознание.