Боди-хоррор

— Можно я останусь у тебя сегодня? Ксено подпирает ногой плюшевого динозаврика, подбрасывает в воздух и ловит в ладошки. Игрушка пялится в ответ пучеглазым несмышлёнышем, что Ксено посмеивается, с садистким коварством оттягивая зелёному ящеру хвост. Ему в комнате Стэнли всегда хорошо и понаглеть-набедокурить получается как-то само. Стэнли в общем-то и не против. Даже не жалеет бывшего товарища для объятий в ночи. Против лишь его отец, который Ксено недолюбливает — странным считает и ботаником, но кто ж военных поймёт. У Стэнли у самого в табелях одних А, а в руках сигареты, которые в четырнадцать курить как-то и не полагается, но отцу поебать. Стэнли на душе вообще хорошо до безобразного и улыбка сама просится на губы, потому что Ксено рядышком, на его кровати, под боком. И отпускать его ну никак не хочется. — Да, конечно. Отец скорее всего не будет возражать, если режим соблюдать, — Стэнли пожимает плечами и выплёвывает в воздух дым, что обращается в пустоту в полоске звёздного неба. Они с Ксено с детства вот так — вместе постоянно и не сговариваясь. Куда Ксено — Стэнли за ним, чтобы помочь, поддержать и лежать вот так вместе, разделив половину кровать. Стэнли опирается рукой на тумбу полулёжа, а Ксено греется возле груди. Его — протянуть руку — погладить и потрепать по пепельным волосам. И это они себе тоже позволяют как-то уже давно и обыденно. — Тогда, как насчёт посмотреть что-нибудь? — Ксено посмеивается по-коварному, отставив бедного динозаврика в сторону, и Стэнли приподнимает глаза. Иногда он задумывается, что у Ксено странные вкусы и интересы, а затем это само собой начинает его привлекать только больше. Стэнли откладывает сигарету, вздыхая и крошит пепел на тумбочку, не соблюдая никакой техники безопасности. — Например? — Ммм, — Ксено делает вид, что задумался и возводит взгляд к потолку. Стэнли притворяется тоже, что верит ему, а Ксено не продумал всё давно и заранее, чтобы его подразнить. Ночь вытягивается полосами темного жалюзи над головой, и скоро просыпается снаружи луна. Она трогает лицо Ксено за щёки и лоб, — обмануто-задумчивое и родное. — Хоррор? — торжественно скалится он, а Стэнли делает вид, что никак не ожидал этого выбора и круглит глаза. — Ты же в курсе, что нам потом спать? — Испугался, Стэн? — дразнится Ксено, придвигаясь поближе. Он лицо склоняет набок по-шебутному и по-дурацки. У Стэнли сама рука просится зарыться пальцами в волосы, зачесать их медленно вверх и взъерошить. — Я настоящую кровь видел не раз, — говорит он спокойно и даже обыденно, пока наблюдает внимательно — я же военный. — Я тоже. Однажды я вскрывал птицу, чтобы узнать, какова она изнутри. Рука Стэнли дёргается на волосах. Он моргает так картинно и прихуевши, — будто ждёт всё, что Ксено дополнит в конце «это шутка», но этого не происходит. Ксено хлопает глазками, а Стэнли в ужасе. — Я сделаю вид, что не слышал этого. — Ой да брось. В школах раньше часто вскрывали лягушек. — Лягушки не птицы, Ксено, — поясняет очевидное Стэнли, вздыхая тяжко под нос и вытянув руку из волос Ксено. А тот искреннее будто бы удивляется этому факту. — Что ж, с биологией у тебя всё прекрасно, могу поздравить, Стэн. — Я не об этом. — Я бы хотел вскрыть человека. Стэнли круглит глаза. Сигарета у рта тормозит в воздухе и сам Стэнли чуть не догоняет ход мыслей другого. Смотрит оболдело, лупя во все глазки, как его динозаврик игрушечный. От такой аналогии Ксено попросту разрывает на смех. — Шучу я, — он тычет ногой в бедро Стэнли весь смешливый и предовольный. У Стэнли внутри на мгновение всё отмирает, а душа успевает переродиться, чтобы снова в тело вернуться, словив два инсульта, и взирать на этого позорника лежащего рядом, который всё над ним насмехается. — Я сам сейчас вскроюсь, — Стэнли наконец-то закуривает, обхватив сигарету губами. После такого теперь одной кажется даже мало. — Я уже знаю, что ты гей. Стэнли не выдерживает и бросает в сторону Ксено подушку, заглушая ею бессовестный смех. После душа Ксено располагается возле Стэнли. Негласно прощённый, в спальных шортах и футболке Стэнли с оленем, которая ему возмутительно-слишком идёт. Стэнли не скрывает, как любуется Ксено, пока тот выбирает фильм, пристроившись на полу. Здесь постелено его спальное место, потому что на кровати они уже не помещаются. Стэнли этот факт всей душой ненавидит, поэтому кровать на ночёвках чаще всего всё равно покидает, чтобы пристроиться на полу с Ксено. И прижать его, притянув резко, без разрешения, как сейчас. Им то не требуется, и Ксено лишь охает, поудобней устраиваясь между ног Стэнли и спиною к груди. Он щёлкает пару раз пультиком и наконец что-то да выбирает. — Ты смотрел когда-нибудь «Человеческую Многоножку»? — Ксено отклоняется головою назад, возводит глаза прямо на Стэнли и встречается носом об его нос. Стэнли потирается, ловя с Ксено смешинки. — Неа. Но я слышал о ней. Подобное, не особо в моём вкусе, ты знаешь. А что насчёт тебя? — Только первую часть. Их всего три. — Включай тогда вторую. Мне не принципиально, если они сильно сюжетно не связаны. Ксено трогает носом другой в последний раз и возвращает взгляд к телевизору. Он снова жмёт кнопки пульта, находя нужную часть и ожидая загрузки. — Связанные сюжетно? — Ксено посмеивается, а затем льнёт к руке Стэнли, устраиваясь у плеча головой. — Например, как, одна большая человеческая многоножка? — В смысле? — щурится Стэнли, не уловив мысли, но рукою уже вовсю наглаживает талию Ксено. — Ну знаешь. Одна часть начинает, вторая продолжает, а третья… — Я сам сейчас петлёй вокруг шеи свяжусь. Ксено снова пробирает на смех. Он дрожит мелко, смешливый, в руках Стэнли, будто мурчит. И Стэнли, как бы не старался на него злиться не может, сдаваясь своему хитрецу проклятущему, которого по волосам гладит и в макушку целует, будто тот заслужил. Но Стэнли особо причины и не нужны, чтобы Ксено понежить, он просто вредничает. Фильм начинается, а Ксено скоро совсем притихает. Стэнли не фанат таких фильмов от слова «совсем». Он вообще согласился посмотреть, потому что плевать и ради Ксено, а теперь лицо пытается сдержать, не скривить, когда на экране появляются главные сцены. Первые полчаса даже интриговали, либо Стэнли было скучно настолько, что он стал вникать в диалоги. Руки Стэнли всё равно жили волей своей — тискали-гладили Ксено, от скуки расчёсывая пальцами пряди. На особо мерзких моментах Стэнли вовсе уводил взгляд, морщился так осуждающе-неодобрительно и не понимал ценности в такого рода картинах, где бессмысленно страдали и убивались в каждом из смыслов. Он морали пока в происходящем не мог уловить даже, но наверное тут был заложен веский смысл. И длинный, как это нечто, перешитое из людей. Стэнли хочется закурить и пришить режиссёра. Он вздыхает, размяв плечи и выловив особенно неинтересный момент, чтобы вполуха ловить диалоги, пока рука гладит Ксено по талии от плечей. Тот весь тихий и смирный, — взгляда с экрана не уводит почти, будто этих людей не собирают в огромного недо-червя, а делят на неполные числа на канале научном. Стэнли в восторге. Он прижимает Ксено поближе, укладывая почти полубоком, чтобы было удобнее и чувствует, как напрягается тело. Ксено шумно дышит и его плечи дрожат. — Ты в порядке? — Стэнли наклоняется ближе, обтягивает ухо Ксено ласковым шёпотом, чтобы сильно не отвлекать от просмотра и чувствует, как тот напрягается. Ксено молчит, хотя уже пнул бы Стэнли меж ног, чтоб неповадно и не до шуток. Ксено стискивает ноги вместе, а Стэнли вдруг становится на фильм наплевать. — Ксено? — взывает он громче и даже отпускает тело другого с объятий. — Ты там сюжетом проникся настолько? Учти, с птицами такое не работает. — Это нормально, если мне это нравится? Что. Стэнли смотрит на Ксено беззатейливо и по-серьёзному. Он хмурит взгляд повнимательней, пытаясь уловить, в какой момент Ксено вставит новую шутку. Но тот не оборачивается, чтобы оценить выражение чужого лица. Стэнли растерян и даже обижен. — Ты про хоррор фильмы? — он пытается наклониться, чтобы увидеть лицо. Как ни крути — Ксено не поддаётся, упорный и загадочный слишком. Стэнли сдаётся. — Ну… думаю, да? — он пожимает плечами. — Или ты про жанр? Боди хоррор популярен. Кто-то на такое даже… — Я. Стэнли давится воздухом на полуслове, распахнув веки. Что. — Я, — повторяет Ксено, зачем-то выдержав паузу. Стэнли его не перебивает — слишком уж проникшийся и ахуевший, чтобы что-то сказать, — я когда вижу такое, как на экране, то никогда не боюсь. Это нормально? Я имею в виду, каждый раз, когда я вижу что-то такое, то чувствую себя странно. Повышенное потоотделение, лёгкий жар, увеличенная чувствительность и в животе… знаешь, как бабочки. — Бабочки, — повторяет Стэнли пусто и даже не движется. Бабочки, блять. У Ксено дрожь расползается по телу от того, как холод сменяется жаром и обратно парочку раз. Он смотрит на Ксено неверяще-поражённо, пытаясь уложить всё в голове. Трогать Ксено теперь неловко, но хочется невообразимо и крепко. Стэнли задаёт самый логичный вопрос, прилипший навязчиво к языку. — Ксено, ты возбуждён? Что это такое Ксено знать должен. Это он объяснял удивлённому Стэнли в лет шесть, откуда дети берутся, ломая и без того не до конца сформировавшийся, маленький мир. Стэнли, наверное, ещё тогда осознал, что женщины и ХХ-хромосомные не интересуют его. Его тогда интересовал только Ксено. Это протягивалось леской времени через года, но по-иному. Стэнли в плане интимном его не рассматривал и Ксено рассмотрелся сейчас сам собой, соблазняя наивный, нетронутый разум, вдруг лишившийся всякого стыда. Не то чтобы Стэнли слишком сильно прикладывал силы не думать о Ксено в образах или позах. — Что ты имеешь в виду? Я бы не сказал, что ощущаю себя взволнованным или, — Ксено выдерживает паузу, подпирает ноги поближе и обхватывает руку Стэнли. Тот визжит, но снаружи спокоен. — Как животные, Ксено, — он прикладывает усилия, касается волос Ксено и не то чтобы те ощущались иначе. Стэнли надумывает. Стэнли трясёт. — Во время половой активности? — Да. — Я возбуждён. Стэнли сглатывает. Ксено разводит медленно ноги, будто проверяя терпение Стэнли, что ломкое-шаткое уничтожается в мгновение ока. Стэнли руку опускает обратно на талию, стягивает одежду Ксено и выдыхает слишком громко, чем стоило куда-то в висок белых волос. — Ксено, — он почти умоляет, не уверенный — продолжить или прекратить. Твою мать, у Ксено встал на всратый хоррорный фильм. И это заводит Стэнли не меньше. — Получается мне нужен партнёр, — говорит Ксено, поднимая глаза. Они встречаются взглядом со Стэнли режуще и вот так жгуче — прикоснись, потрогай, возьми. Ты же хочешь, Стэн. — Ты никогда не делал это один? — Нет, — Ксено пожимает плечами, будто Стэнли если опустит глаза не увидит, как выпирает член между ног на пижамных штанах. — А ты? — Да. — Поможешь мне? Да. Стэнли наваливается на Ксено всем телом, прижимает к полу растерянного и возмутительно соблазнительного. Ксено даже не противится, позорник, соблазнитель проклятущий, и стонет в рот, когда руки Стэнли зацепляют бока. Ксено это нравится — и ещё как. Его не касались прежде, даже он сам, и это голову сносит мощно. Ему на фильм-то плевать, на крики с экрана и моргающий цвет, что бьёт по лицу Ксено невозможно красивому. У Стэнли адреналин в крови скачет так сумасшедше, а под ним Ксено нуждающийся, который хочет его. И Стэнли не думал, что будет так благодарен «Человеческой Многоножке». Он Ксено целует, подцепляя губами другие, сминая и проникая между них языком. Для Ксено даже это впервые, хоть он знал на практике. Со Стэнли только теоретически не работает. Ксено стонет, когда его касаются впервые. Он выгибается слёзный и потерянный во взгляде из-под длинных ресниц. И Ксено просит, выставив широко по разные стороны ноги. — Укуси, — он обнажает шею, откидывая голову на одеяло. Стэнли начинает осознавать. Его трясёт до крышесносного и фееричного, что улыбка лезет на губы. Руки бёдра Ксено стягивают до синяков и скулежа, потому Ксено так и вставляет. Ему нравится, чтоб жертвенно и жестоко. Чтоб как в хоррор фильмах, но наяву. Стэнли вонзается в шею. Он растягивает Ксено скорым и несдержанным, удерживая тело на месте положением зубов на плече. У Ксено кровь засыхает на шее безобразными отметинами-проколами. Стэнли изничтожает, протыкая насквозь и срывает хныканье, полное наслаждения прямо из-под рёбер. Он заполняет Ксено одним мучительно жгучим рывком. Тот под Стэнли брошенным на операционный стол нагим телом. Ксено выгинается и упрашивает продолжать, сжимать и обхватить руками за шею. Там кадык, который дёргается и прогинается под пальцами Стэнли. Тот задыхается сипло — неправильно, знает, но продолжает, ведь Ксено хочется так. Слишком для первого раза и чтобы Стэнли несдержанно и по-хищному — как маньяк над телом обессилевшей жертвы. И губами ко рту, ловя исступлённые хрипы, от которых дрожь мелкая крапинками по спине и узлом тянет живот. Что-то неясное надламывается, рождается в неправильной, искупительной страсти. Стэнли отдаёт, а Ксено получает. Перед его глазами мир стирается в полоску белого, грязного цвета. В ушах звенит и последний вдох ранит обветренные поцелуями губы. Стэнли отпускает, тянет за волосы — выйти, толкнуться рывком и снова, пока эгоистичным и грубым не насытится сам. Потому что Ксено лежит снизу, тянет вдохи и улыбается таким трепещущим, слабым. Он — обезображенный из-за Стэнли, в семени его, разлитом по бёдрам. Моргает полуосознанным, намыленным взглядом и мычит от поцелуя в висок, потому что тело слишком не привыкшее и чувствительное. А Стэнли тёплый, по-нежному ластит носом щеку и тычется в губы своими, шепчет — дыши, вот так, молодец. Он пальцами заботливо трогает шею, гладит щёку, пробираясь повыше, зачёсав влажные волосы. Ксено приручается к ласке снова после больного и страстного. И он прикрывает глаза. Дышит. Стэнли рад, что Ксено цел. У него щемит сердце так сентиментально по-доброму. И Стэнли обнимает изнемождённого Ксено, чмокая в приподнятые уголки губ. — Ты в порядке? Ксено смотрит на него мягкий и смешливый. Моргает уставше. — Да, очень.