Образное мышление

      Над крышей, поросшей плющом и вьюнком, рыжим нимбом медленно ползло к горизонту осеннее солнце. Капитан Сяо, тяжело вздохнув, молча отсалютовал Лин уже пятой чашкой кофе и, одним глотком влив в себя кипяток, хмуро свел брови, бросив взгляд на сидящих напротив мальчишек. Лин развела руками и похлопала капитана по плечу. Она уже привыкла становиться источником эмоциональной поддержки для мальчиков любых возрастов — и капитан Сяо был одним из них.       — Это надолго, — вынесла она неутешительный приговор. Сяо вздохнул еще тяжелее, но торопить не стал. К сожалению, свои дедуктивные таланты к делу, которое подразумевало манипуляции со временем, он применить не мог. Сколько бы Сяоши сбивчиво ни объяснял ему процесс их с Лу Гуаном работы, к нему так и не пришло понимание того, что можно было делать по ту сторону фотографии, а что — нет.       Вдруг на низенький кофейный столик с грохотом чашек и блюдец опустилась ладонь, и Сяоши вскочил с места, сжав кулаки.       — У меня есть план!       — Вот как, — без интереса пробубнил Лу Гуан.       — Вот как? — заинтересованно приподняла бровь Лин.       — Вот как! — восторженно вскочил с места капитан.       Кажется, он больше прочих верил в Сяоши. Возможно, он все еще не мог перестать восхищаться «магией», которую ребята демонстрировали ему уже не первый раз — а возможно, видел в маленьком заносчивом мальце себя. Лу Гуану почему-то особенно хорошо представлялись оба развития событий — и это при том, что с фантазией у него было неважно. Если Сяо Ли вел себя в юности так же, как себя сейчас вел Сяоши, возможно, Цзиню стоило скостить срок за наличием смягчающих обстоятельств. Любой бы сошел с ума рядом с таким комком гиперактивности. Лу Гуан тоже постепенно к этому шел.       Представляя капитана Сяо вот таким, двадцатилетним и живым, он как-то неосознанно пропустил большую часть «плана», который восторженно излагал Чэн. Опомнился он уже ближе к концу — и, стоило сказать, очень вовремя.       — А потом я врываюсь и такой…       — Нет, не врываешься.       Сяоши поднял полные ненависти глаза на Лу Гуана.       — Хорошо, я не врываюсь. Я осторожно, на цыпочках, как мышка, пробираюсь за спину похитителя, заламываю ему руки и такой…       — Не заламываешь, — Лу Гуан покачал головой и прежде, чем Сяоши начал отчаянно матерится, заткнул ему рот стаканчиком с молочным улуном. — Три правила. Повтори.       — Не вуду я нифиво повтовять! — подавился чаем Сяоши, искренне надеющийся, что сможет прожечь пару дырок в туловище товарища одним только взглядом; чуть ли не залпом допив чай, он громко отставил стаканчик на стол и, потянувшись, не менее громко, с раздраженным стоном выдохнул, все свое негодование вложив в этот мученический вздох. — Ладно. Хорошо. Я не врываюсь. Я не заламываю. Я нахожу похитителя, следую с ним до машины и запоминаю номер.       — Повторим для закрепления, — Лу Гуан наклонился вперед, опершись локтями на колени, и задумчиво сощурился, — ты возвращаешься в фотографию. Находишь преступника на фестивале, запоминаешь номер его машины и возвращаешься. Все ясно?       — Ясно мне все, я же буквально это же сказал! — надулся Сяоши.       — Да, но с третьего раза.       — Да хоть с десятого! Ты, между прочим, на этом фестивале в это время был. Мог бы держать ухо востро. Сам рассеянный, едва перед собой видишь, а меня еще за это отчитываешь…       Лу Гуан молча протянул Сяоши руку. Секундное затишье, хлопок, легкое дуновение ветра — и в комнате остались трое. На столе, окруженная кучей стаканчиков из-под кофе, осталась лежать распечатка с камеры наблюдения: на ней девушку в коротком ситцевом платье придерживает за плечо незнакомец в фестивальной маске. Солнце наконец зашло за бортик покатой крыши, и в комнате воцарился полумрак.       — Я на месте.       — Видишь их?       Сяоши, выглянув из-за фонаря, который, к слову, вовсе не скрывал его фигуру, осмотрелся. В нескольких шагах от него мужчина покупал маску дракона в ларьке с сувенирами. Вручив эту маску девушке, он настойчиво попросил ее надеть и, когда она согласилась, он взял ее за руку и повел дальше по улице. Не будь девушка большой умницей и не скинь она подруге геолокацию перед тем, как исчезнуть, ее бы никто и не хватился — лица-то не было видно.       — А что, если я сейчас приберу к рукам его деньги? — шепнул Сяоши Лу Гуану, медленно двигаясь вслед за похитителем. — Снимем отпечатки пальцев, найдем ублюдка по базе…       — Ты хоть понимаешь, сколько людей кроме него могли трогать эти купюры? — нахмурился Лу Гуан. — Не сокращай путь. Сейчас прямо, потом налево, к лавке с юэбинами.       — Юноша, не хотите ли приобрести масочку? — громко окликнул Сяоши владелец сувенирной лавки. — У нас тут лотерея проходит. Есть маски самодельные, есть покупные, есть дорогие, есть дешевые… Двадцать юаней — и приз у вас в кармане!       Сяоши взволнованно повернулся к старику.       — Лу Гуан?..       — Покупай маску, — Лу Гуан потер переносицу. — Если сейчас откажешься, старик начнет зазывать громче, это отвлечет на тебя похитителя. Вытащи какую-нибудь в лотерее, не теряй время.       — Ладно, дедуля, давай сюда свою лотерею, — всучив лавочнику двадцать юаней, Сяоши наспех сунул руку в ведерко с кубиками и, пару раз тряхнув их в кулаке, бросил на дно. Кости показали две единицы.       — Поздравляю, юноша, Вы выиграли… Маску собаки! — дедуля потянулся к самой дешево выглядящей маске на витрине и передал ее Сяоши. Она, кажется, даже не из пластика была, а из какой-то вонючей жесткой резины. Как для покрышек.       — Ну и неудачник же ты, — вздохнул Лу Гуан.       — А ну замолчи! — крикнул Сяоши и, вырвав из рук старика маску, быстро нацепил ее себе на лицо и, развернувшись на пятках, поспешил вслед за похитителем и девушкой. — Ну и обдираловка. Наверняка там только единицы и выпадают, чтобы сбыть эту ерунду! Да тут у всех эта собачья морда на лице!       — Оно и к лучшему, — заверил напарника Лу Гуан, — так ты точно сольешься с толпой. Я бы тебя и ханьфу надеть заставил, но ты для этого слишком нерасторопный. Пока будешь переодеваться, преступник уже в другой город уедет.       Сяоши надулся, прикусил нижнюю губу, но ничего не ответил. Пробираясь сквозь толпу празднующих, он медленно следовал за похитителем, пока наконец не увидел, как тот выходит из парка и заходит на парковку. Остановившись у ворот, Сяоши изо всех сил сощурился, чтобы рассмотреть номер его машины. Подходить ближе было опасно: он не столько боялся, что преступник был вооружен, сколько переживал, что появление третьего лишнего может заставить его напасть на жертву.       — C… F… Ноль, шесть, шесть, пять, восемь. Записал?       — Записал. Выходи.       С трудом пересилив желание добежать до парковки и остановить преступника раньше, чем этим займется полиция, Сяоши занес руки, чтобы хлопнуть в ладоши, как вдруг услышал знакомый голос за плечом.       — А ты тут что делаешь?       «Беда, беда!» — про себя подумал мальчишка и, не оборачиваясь, выскочил из фотографии прежде, чем знакомый голос превратится еще и в знакомое лицо. Капитан Сяо уже разговаривал с Ван по телефону в соседней комнате, Лин готовила чай.       — Ты на парковке был! — Сяоши ткнул Лу Гуана указательным пальцем в грудь. — Что, сам номер запомнить не мог?       — Я на экстрасенса похож? — Лу Гуан нахмурился. — Мне надо было догадаться, что девушку, спокойно сидящую на заднем сидении в чьей-то машине, похищают? У нее на лбу не написано. Там еще и стекла тонированные. А ты, между прочим, чуть не попался.       — Но не попался же! — Сяоши гордо выпятил грудь. — Ты же меня не помнишь? Не помнишь ведь?       Лу Гуан задумчиво посмотрел в окно и холодно усмехнулся.       — Не помню. Тебя там не было. Я с другом гулял.       — Ну вот и чудно! — Сяоши отряхнул ладони и снял с себя маску. — Стой. С другом? У тебя есть друзья кроме меня?       — Представь себе, у меня есть близкие люди, — Лу Гуан развел руками. — Что, ревнуешь?       — Еще чего! — надулся Сяоши и упрямо мотнул головой.       Он не мог честно ответить на этот вопрос. Даже самому себе.       Если подумать, Сяоши никогда не видел, чтобы Лу Гуан общался с кем-то кроме него и Цяо Лин. Если думать еще дальше, возможно, Сяоши даже никогда не видел его рядом с кем-то в школе. Они учились в параллельных классах, но единственное место, где Лу Гуан встречался с кем-то кроме собственного одиночества, был баскетбольный корт. Он никогда не выходил за едой, не оставался после уроков, не участвовал во внеурочной активности, не появлялся на групповых фото — как будто специально изолировался от людей, чтобы случайно к ним не привязаться. Сяоши понимал эту мотивацию: из них двоих Лу Гуан явно раньше узнал о своих способностях и наверняка успел увидеть много того, что хотелось бы забыть; сейчас же, после всего, что они прошли вместе, после всех смертей и разочарований, которые ему пришлось пережить и переболеть не в одном, не в двух и даже не в десяти телах, Сяоши и сам бы хотел отрезать себя от общества, чтобы не кровоточить чужими ранами, но он, в отличие от Лу Гуана, не мог. Это был бы слишком эгоистичный для него выбор.       — Слушай, Цяо Лин, — Сяоши задумчиво перемешал трубочкой подтаявший лед в стакане и, подперев кулаком щеку, поднял глаза на девушку, в паре шагов от него расставляющую перемытую Лу Гуаном посуду, — а ты вообще не знаешь, у Лу Гуана есть кто-то кроме меня?       На секунду Лин задумалась, а затем рассмеялась.       — Сформулируй это как-нибудь по-другому, Чэн Сяоши! — она вытерла костяшкой пальца уголки глаз. — Звучит ужасно.       Сяоши подумал пару секунд и, вдруг осознав, какую глупость сморозил, задергал руками, едва не опрокинув стакан с чаем.       — Нет, я не об этом! — он отодвинул от себя стакан от греха подальше и тяжело вздохнул. — Я имею в виду… Ну, друзей. У него есть вообще друзья? Типа, я не сомневаюсь, что он считает меня другом, но когда я приглашал его на Чжунцю, он мне даже не ответил ничего, а теперь говорит, что был там с каким-то другом… Хотя я туда ближе к ночи выбирался, думаю, увидел бы его с кем-то…       Цяо Лин села напротив и, положив голову на руки, широко улыбнулась.       — Ревнуешь? — задала она тот же неприятный вопрос, поднявший ровно такую же бурю бунтарского несогласия, как и прежде.       — Да не ревную я! — Чэн Сяоши надулся и отвел взгляд. — Просто… Ну, знаешь, мысль такая глупая. Вот если у него есть кто-то дороже меня, а я еще и на нервы ему действую, не слушаюсь его на работе… Вдруг он однажды уйдет из студии?       — Только из-за того, что у него есть друзья кроме тебя? — Лин вытянула руку и ткнула Сяоши кончиками пальцев в лоб. — Не глупи. Он так не поступит. Ни с тобой, ни с нами. У меня тоже есть друзья за пределами студии. И, как видишь, я все еще здесь и уходить никуда не собираюсь.       — А если…       — Сразу скажу, что это не совет, но ты же любишь «случайно» подсматривать к нему в телефон, да? — Цяо Лин хихикнула. — Ну вот и подсмотри случайно, с кем он там общается. Я уверена, у него в записной книжке всего номеров пять, и только с нами он регулярно болтает. Может, одноклассник какой был. А может, подозреваемый по делу. Ты же знаешь, Лу Гуан любит проводить свои независимые расследования, прежде чем согласиться на работу. Может, снова тебя защищает, а ты, глупышка, и не замечаешь.       Сяоши нахмурился и, задумчиво хмыкнув, медленно кивнул.       — Это имеет смысл…       Встав со своего места, Цяо Лин потянулась и, сняв с себя кухонный фартук, потрепала Сяоши по голове.       — Я спать. Мы хорошо поработали сегодня. Не забивай себе голову и иди отдыхать. Завтра нормально с ним поговоришь.       Сяоши согласно хмыкнул, но про себя сложил пальцы крестиком. Ведь если сложить пальцы крестиком — то обещание не засчитывается, верно?       Вернувшись в спальню, Сяоши не слишком долго думал над планом — лимит продумывания был достигнут во время расследования пропажи девушки. Он в целом не любил долго думать — ему гораздо больше нравилось действовать экспромтом. Поэтому он экспромтом подсел к спящему Лу Гуану, экспромтом убедился, что тот не успел положить телефон под подушку, экспромтом прикарманил себе чужое и экспромтом ввел знакомый пароль. Удивительно, что после всего произошедшего Лу Гуан так и не сдюжил поменять пароль, но, вероятно, ему просто было лень. «Ну, значит, сам виноват», — подумал Сяоши и тихо хихикнул в ладонь.       Никаких подозрительных контактов в записной книжке у Лу Гуана не нашлось. Если ему кто и звонил, то какие-нибудь мошенники, с которыми он дольше двух секунд не разговаривал. Сообщение с предложением вместе сходить на фестиваль, как и последующее обиженное «ну и иди в пень, ночью без тебя пойду!» он действительно просто проигнорировал, даже в черновиках ничего не сохранил. Оставалось только одно место, где можно было найти улики.       Галерея.       За неделю Лу Гуан почти ни одной новой фотографии не сделал. Кое-где фотографировал уличных кошек и прикольные объявления — об этом его в свое время просил Сяоши, когда болел; очень уж он любил пополнять свою папочку с идиотскими постерами в стиле «продам ребенка бесплатно». Сяоши пролистал несколько фотографий с кошачьими мордочками, похихикал над тем, с какой любовью Лу Гуан коллекционирует этих пушистых мерзавцев, и наконец — джекпот! Фотография какого-то незнакомца в той самой дешевой собачьей маске и фестивальном ханьфу. Незнакомец сверкал глазами и льнул к Лу Гуану плечом — а тот лишь понуро хмурился в ответ.       Перед ним встал очередной тяжелый моральный выбор. С одной стороны, он убедился, что у Лу Гуана действительно был какой-то загадочный друг, чего он и хотел с самого начала. С другой стороны, этот загадочный друг не был даже в телефонной книге записан — а значит, он либо был проходным человеком, ничего не значащим для Лу Гуана, либо значил достаточно, чтобы прятать любое его упоминание и записывать его в телефонной книге как доставщика пиццы, например. И Сяоши хотел знать наверняка, какой из двух вариантов был наиболее реалистичным.       В его голове это звучало так. В сердце, к сожалению, вертелась другая фраза. «Хочу знать, на кого меня рано или поздно променяют».       Стоило ли покушаться на личную жизнь друга, чтобы утолить свое любопытство? Определенно не стоило. Стоило ли рисковать доверием, чтобы посмотреть в лицо своему страху остаться в одиночестве? Нет, конечно же нет. Стоило ли хвататься за то, что ему не принадлежало, только бы для самого себя ответить на вопрос, который он боялся задать? Ни за что. С какой стороны ни посмотри, ситуация была отвратительная. Нужно было хорошенько подумать, прежде чем принимать решение, которое, возможно, испортит его отношения с другом раз и навсегда. Эффект бабочки, да?       И все же Сяоши не любил думать, и это играло с ним злую шутку всю его жизнь. Сыграло и в этот раз. Он набрался смелости, тяжело вздохнул, хлопнул в ладоши, и телефон упал на пол. Лу Гуан, сонно потерев глаза, дотянулся до мобильного и, мельком бросив взгляд на открытую фотографию, сунул его под подушку.       — Идиот, — усмехнулся он и повернулся лицом к стене.       — Идиот, — повторил Лу Гуан из прошлого и вырвал свой телефон из загребущих рук. Сяоши осмотрелся и, тряхнув головой, ткнул пальцем в плечо другу.       — Сам идиот! — по инерции ответил он и запнулся.       Нет. Разве так должен вести себя этот загадочный «друг»? Как он вообще должен себя вести? Сяоши прислушался к своим ощущениям, но это не слишком сильно помогло: сколько бы он ни переселялся в других людей, его личность всегда ровным слоем размазывалась по чужой, натягивалась, как перчатка на руку, как пластиковая маска на лицо грабителя, и ничего, кроме странного смешения противоборствующих чувств Сяоши почувствовать не мог. Внутри он всегда оставался собой.       Но было кое-что, что он чувствовал. Всегда чувствовал. Чувствовал в любом теле. Чувствовал внутри каждого человека. Даже сейчас.       Любовь.       — Чего встал? — Лу Гуан усмехнулся, сверкнув глазами, и Сяоши почувствовал, как сердце в груди замирает — чье это было сердце, он уже понять не мог. — Ты же сам хотел встретиться. Так пойдем.       Сяоши откашлялся, попытался почувствовать свой голос, но ничего необычного не заметил. «Ну, я хотя бы не девушка», — подумал он. «Стоп, я не девушка и мне нравится Лу Гуан?» — подумал он через пару секунд и ужасно смутился. Что могло быть хуже, чем просто влюбиться в Лу Гуана? Влюбиться в Лу Гуана, будучи парнем.       Лу Гуану вообще нравились парни? Лу Гуану вообще нравились люди? Живые существа? Кто-то кроме кошек? Лу Гуан вообще умел любить?       — А, хм… А куда мы пойдем? — спросил он чуть тише, чем планировал, все еще немного не понимая, что делать, чтобы не выдать себя с потрохами. Все-таки, из них двоих Лу Гуан был гораздо умнее. И он явно мог заметить, что что-то не так. Нужно было действовать настолько осторожно, насколько было возможно в том возбужденном и нервном состоянии, в котором Сяоши находился от осознания, что парень, тело которого он позаимствовал, был влюблен в его лучшего друга.       — Домой, — Лу Гуан повел плечом.       — В смысле домой? — Сяоши поравнялся с другом и толкнул его в плечо. — А как же погулять? Мы же на фестивале! Я зря так оделся, по-твоему?       — Ты знаешь, почему ты так оделся, — Лу Гуан отмахнулся от парня. — Мы идем домой. У меня нога болит.       — Может, хотя бы в пуапьян поиграем? Там ноги не нужны.       — Пряников захотел? — Лу Гуан тяжело вздохнул. — Похоже на тебя.       «Отлично, я вжился в роль!» — подумал про себя Сяоши и горделиво выпятил грудь.       — Ну, конечно, я же все-таки… Я же…       «Черт, я ведь не знаю своего имени! — парень нервно почесал затылок, — А у меня длинные волосы…»       Ему нельзя было оставаться без покровительства Лу Гуана ни на секунду. Мысли у него скакали как блохи, и почему-то именно сейчас, именно в этот момент, он особенно сильно боялся сделать что-то не то. Лу Гуан любил повторять, что в прошлом ничего нельзя изменить — но касалось ли это чего-то личного? И если касалось, то насколько?       — Дурак, — Лу Гуан тихо рассмеялся и поднял руку, указывая куда-то вдоль улицы.       — Там лавка. Пойдем поиграем в пуапьян.       — Все-таки согласен?       — Нет, — Лу Гуан покачал головой. — Это моя идея. С твоей идеей я не согласен. Со своей — согласен.       — Ты всегда такой, да?       — Да.       — Раздражаешь.       — Это взаимно.       В глубине души Чэн порадовался, что Лу Гуан… Все еще оставался собой. Что в сухом остатке у него не было никакой «второй личности», которую он не мог доверить ему, Сяоши, но при этом доверял кому-то другому. Перед ним был все тот же Лу Гуан: угрюмый, с хронической усталостью и болью в суставах, немного прихрамывающий и все еще временами держащийся за живот в напоминание о едва не потерянной жизни, как будто подсознательно пытающийся себя защитить. Он был таким же стариком в теле мальчишки — и от него все так же веяло глубокой тяжелой мудростью, нарощенной годами лишений, боли и потерь, о которых он никогда никому не рассказывал.       Такого человека было сложно любить. Но Сяоши…       Нет, не Сяоши. Этот мальчик. Он явно его любил.       Сяоши никогда не везло в играх. Ни в карты, ни в кости, ни в гачи — в последние он только деньги спускал ради красивых картинок, которые так и не получал. Поэтому он не был удивлен тому, что ни одного пряника не выиграл. Даже дуйтанг не выбил — чего и следовало ожидать. Посмотрев на его мучения, Лу Гуан крайне галантно предложил свою помощь, и уже на обратном пути Сяоши уминал один из восьми выигранных пряников, немного сдвинув маску на лоб. Почему-то ему было страшно снимать ее полностью. Лу Гуан учил ничего не менять в прошлом — и если на парне, чье тело позаимствовал Сяоши из своего противного детского любопытства, была маска, значит, она должна была на нем оставаться. Вдруг ее наличие или отсутствие могло как-то сказаться на узловой точке?       Поедание пряников, как надеялся Сяоши, сказаться не должно было. Если только у этого парня не было аллергии на мед. Но ведь если бы у него была аллергия, Лу Гуан бы это знал и остановил его от неосознанного членовредительства, верно? Верно ведь?       — Ну что, теперь мы пойдем домой? — как-то немного по-детски скучающим тоном спросил Лу Гуан, присев на скамейку у выхода из парка. «Какой же ты дохляк!» — подумал Сяоши, но озвучивать не стал. Мало ли, вдруг этот парень тоже был дохляком? Вдруг они познакомились в специальной школе для дохляков? Или на больничной койке? Или в очереди за ингаляторами?       — А у тебя никого? — осторожно, как ему показалось, поинтересовался Сяоши; звучало это, правда, не совсем осторожно — скорее провокативно. Лу Гуан привычно бросил взгляд на наручные часы. Минута сменилась, и он снова поднял взгляд на парня.       — Никого.       Сяоши любопытно заглянул в циферблат.       — Ты по времени рассчитываешь, есть кто дома или нет?       — Мхм.       — С родителями живешь, что ли?       Лу Гуан посмотрел на Сяоши как на придурка и ничего не ответил. Вздохнув, он встал со скамейки, размял плечи и, взяв друга за руку чуть выше запястья повел его из парка.       — Эй, мы торопимся куда-то? Что, родители вернутся скоро? — затараторил Сяоши.       — Да нет, просто тут слишком много людей, а я не люблю толпы. — Лу Гуан обернулся через плечо и посмотрел в глаза друга — и Сяоши показалось, что смотрит он прямо сквозь это тело в него, глупого маленького Чэна, который снова полез не в свое дело. — Ты знаешь.       — Да, я… Знаю.       Он действительно знал. Поэтому и ревновал. Поэтому и не понимал, откуда у Лу Гуана взялся кто-то ближе, чем он. Поэтому и скрипел зубами, сжимая челюсти до хруста под глупой собачьей маской, уже успев надумать все, что только можно было надумать. Он боялся потерять Лу Гуана — был собственником, возможно, даже немного нездоровым. Но со всеми этими разговорами о том, что смерть нельзя повернуть вспять, он лишь недавно научился ценить их близость настолько, чтобы в голове начали вращаться ржавые шестеренки.       Может, любовь, которую чувствовал этот мальчик, была его, Сяоши, любовью?.. Нет. Это глупо. Вряд ли то, что чувствовал Сяоши, можно было назвать любовью. Вряд ли он вообще когда-либо любил. Они были друзьями. Лучшими друзьями. Будучи всегда рядом, немудрено было перепутать привязанность с чем-то большим.       — Располагайся, — Лу Гуан включил свет в студии и, сев на диванчик, откинул голову на спинку. — Только не обольщайся. Ты тут ненадолго.       «Ну и мерзавец!» — подумал Сяоши, но, потоптавшись на месте пару секунд, сел рядом с Лу Гуаном, сложив руки на коленях. Он понятия не имел, к чему все шло, а если и имел, то предпочитал об этом лишний раз не думать. К сожалению, у Лу Гуана явно были другие планы. Протянув руку к лицу Сяоши, он прихватил дешевую фестивальную маску за то, что должно было быть ее подбородком, и потянул ее вверх, снимая с лица. Ладошки у Сяоши вспотели.       — Ты… Чего делаешь?       — Хочу кое-что тебе объяснить, — Лу Гуан хитро, даже немного злобно усмехнулся, и, что самое страшное, эта улыбка чертовски шла его худому, мертвенно-бледному лицу; с такой улыбкой он мог бы стать суперзлодеем или типа того. — Кое-что, что ты сам не понимаешь.       Сяоши поджал губы и стиснул пальцами свои колени.       — Я… Не очень дружу с, эм… Объяснениями… У меня… Образное мышление…       — Не переживай, я знаю.       И с этими словами он подался к Сяоши, а Сяоши, полностью утратив контроль над чужим телом, не смог отстраниться. Он винил во всем глупую отчаянную влюбленность этого неизвестного парня, пробивающую ребра биением сердца, и пока его подсознание бурлило ревностью и отчаянием, губы мягко отвечали на поцелуй, нежный и ласковый, глаза испуганно рассматривали белоснежные ресницы напротив, а руки сами собой тянулись за невинным объятьем. Ладони нащупали грубый выпуклый рубец под тонкой тканью футболки, и пальцы у Сяоши задрожали. До сих пор Лу Гуан никогда не позволял ему прикасаться к шраму — он даже не показывал его, говоря, что Сяоши слишком впечатлительный для такого. Теперь же он прильнул животом к горячей ладони и углубил поцелуй, кончиком языка скользнув вглубь безвольно открытого рта.       Это был полный крах. Обычно подобных сцен в прошлом Сяоши помогал избежать Лу Гуан, но кто мог помочь ему сейчас?       Хотел ли он вообще, чтобы ему помогали?       Руки у Лу Гуана были холодные: пальцы, мягко опутывающие шейные позвонки, немного грубо прихватывающие тонкую горячую кожу, спускали вниз по позвоночнику волну трепетных мурашек, ладонь медленно двигалась вверх по впалому животу к груди, короткие ногти цеплялись за косточки ребер. Сяоши подавился воздухом, закашлялся, затрепал головой, крепко зажмурившись и, упершись ладонями в грудь Лу Гуана, неловко попытался его оттолкнуть. Тело его не слушалось: руки тряслись, колени дрожали, сердце трепетало, горло сжималось спазмом так, что ни слова выдавить из себя не получалось. Тело его стало горячим и тяжелым, словно каждая мышца налилась свинцом.       — Стой, стой, подожди… — одними губами прошептал он, пытаясь отстраниться, но спина его уперлась в подлокотник дивана, и Лу Гуан, наклонившись, накрыл мягкими сухими губами бьющуюся пульсом венку на шее. — Это все…       — Неправильно? — Лу Гуан усмехнулся и, объяв щеки Сяоши ладонями, посмотрел ему в глаза; на мгновение Сяоши показалось, что в отражении дымных подернутых похотью радужек он увидел свое собственное лицо. — Боишься?       — Нет, просто… — Сяоши поджал губы и отвел взгляд. — Я… Не тот, кто тебе нужен…       Лу Гуан тихо сипло рассмеялся.       — Ты так и не понял? — подавшись вперед, он влажно поцеловал Сяоши в висок и, прихватив зубами мочку его уха, притянул к себе парня за шею, прощупывая кончиками пальцев каждую косточку. — Долго же до тебя доходит.       Сяоши хлопнул его по плечам ладонями несколько раз, но пары секунд мягких поцелуев хватило, чтобы размякнуть и потерять всякую волю к сопротивлению. Он безвольно поймал своими губами губы Лу Гуана и откинулся на подлокотник, неосознанно раздвигая ноги, чтобы Лу Гуан мог устроиться между ними. Что бы тот не пытался «объяснить» этому незнакомому мальчишке, Сяоши точно кое-что понял: ему было мерзко. И мерзко было не от того, что он фактически терпел домогательства лучшего друга, а от того, что их адресатом на самом деле был не он. Лу Гуану был нужен не он. Кто-то другой. Кто-то чужой. Кто-то посторонний. Кто-то, о ком Сяоши даже не знал ничего. Кто-то, кто явно был ближе, дороже и важнее.       От этого осознания слезы подступали к горлу. Был ли он настолько отчаявшимся и жестоким, чтобы позволить себе утолить голод любовью Лу Гуана, предназначавшейся вообще не ему? Стоило ли выпрыгнуть из фотографии, чтобы сохранить остатки достоинства?       Или позволить себе хотя бы раз в жизни почувствовать себя настолько любимым?..       — Прости, я не могу, — Сяоши из последних сил оттолкнул Лу Гуана и, шмыгнув носом, потрепал головой. — Сейчас… Все будет нормально. Извини, Лу Гуан.       И, почти расплакавшись прямо перед другом, он хлопнул в ладоши и выскочил из фотографии. Согнувшись пополам, он схватился за грудь и долго еще тяжело дышал, широко распахнув глаза. Тело его трясло лихорадкой, возбуждение тугой пружиной давило на низ живота, пальцы хаотично повторяли путь, проделанный руками Лу Гуана, и странный поток фантомный воспоминаний о том, чего на самом деле не было, чего быть не могло, что должно было произойти, не выпрыгни он из фотографии, захлестнул голову.       — Ну, привет, — сквозь истерику постучался в подсознание знакомый голос. Опешив, Сяоши дернулся и свалился со стула. На кровати лежал Лу Гуан, смотрящий на него исподлобья самым отвратительным осуждающим взглядом. — Многое увидел?       — Пошел ты! Скотина! Животное! — в сердцах крикнул ему Сяоши, но прежде, чем он успел встать и на дрожащих ногах уйти из комнаты, Лу Гуан прихватил его за запястье и потянул на себя.       — На, посмотри, — он ткнул Сяоши носом в экран телефона и пару раз свайпнул туда-обратно. Фотография, на которой он был с этим загадочным другом, вдруг сменилась такой же, на которой Лу Гуан был абсолютно один. — До тебя и правда долго доходит, а? Объяснить словами? Или у тебя образное мышление?       Сяоши замер. Что-то в нем сломалось пополам с громким хрустом. Шестерни в голове заскрипели, завыли, зашевелились. Обрывки воспоминаний, которые не должны были ему принадлежать, стали медленно собираться в полную картинку. Он перевел взгляд на Лу Гуана и немо открыл рот, как рыба, выброшенная на берег. На его губах осталось призрачное тепло — тепло поцелуя. Мягкого и сладкого, как цветочный нектар.       — Ты и впрямь идиот, — Лу Гуан покачал головой. — Ложись спать. Завтра поговорим.       И снова отвернулся к стене.       Сяоши остался наедине с собой.       Он все это время был наедине с собой.       Никакого «друга» не существовало.