От начала до конца.

***

      Прошло ровно два года с того самого момента как на пороге кафе, в котором я работаю, показался потрёпанный герой. Не знай народ его профессиональных заслуг, легко приняли бы за злодея. Уставший и грязный, весь в крови и царапинах он не внушал доверия. Казалось бы, герой, люди должны подбегать и умолять дать автограф. Но вместо этого посетители начинали потихоньку расходиться. Новичок, способный тягаться с лучшими из лучших, уже успел прославиться своим диким оскалом и буйным нравом. Как бы хорошо он не выполнял свои обязанности, люди все равно опасались, не желая наживать проблем. Хриплый голос потребовал кофе. Я незамедлительно сделала Ристретто, за которым позже парень ещё не рез вернётся. Но не скажу, что не была рада его уходу тогда.       Оставив меня под впечатлением от своего первого появления в моей жизни, он заявился снова. Красивый и замкнутый. Потом ещё раз. Хмурый и резкий. И опять. Спокойный, но сдержанный. Так он стал нашим постоянным посетителем. Чаще всего приходил в пять или ближе к закрытию. Не задерживался ни на минуту после получения заказа и если прощался, то только перед тем как открыть дверь. Это был его способ избегал разговора. Причём работал он безотказно. Хоть я с ним говорить и не пыталась, он все равно боялся, что я могу оказаться болтушкой (как я позже выясню, блондин терпеть не мог пустых разговоров). Но потом, в один из его приходов в пять, я вручила ему пакет с круассанами. Так называемый «подарок от заведения» с небольшим посланием. В тот раз наш разговор впервые вышел за порог кафе. Причём разговор такого формата устраивал обоих. Ничего лишнего, просто совет на салфетке. Когда он слег в больницу, такой же пакет с выпечкой ему вручила медсестра. Внутри записка: «От заведения». А дальше всё случилось само собой. Я позвонила по оставленному им позже номеру, чувствуя себя участником какой-то диковинной лотереи. Ответит ли он мне? Возьмёт ли трубку? Точно ли ему есть дело до меня? Не дав сомнениям развиться, он ответил почти сразу и заговорил не медля ни секунды. — Долго же ты решалась. — Усмехнулся голос по ту сторону трубки. Что ж, с моей стороны будет нечестно возражать. Ведь я позвонила только спустя 3 дня, и то в одиннадцать вечера. — Откуда ты знаешь кто это? — Теребя влажную от вспотевших рук салфетку спросила я. — На мой личный номер кто попало не звонит. — Ответил голос, да так буднично, словно мне и так должно быть это известно. В тот вечер мы говорили недолго. Договорились о встрече сразу после моей смены. Он чётко дал понять, что долго трепаться по телефону не в его духе. Что по началу мне показалось грубым. Хотя, как я и ожидала, исходя из наблюдений за ним в кафе, его повадки во всем были крайне резкими, практичными и нестадартными. Но был в этом некий шарм, чувство стабильности и уверенности. Ясное дело, не всем подходит такая стабильность, но меня всё полностью устраивает. Да и если честно, не это зацепило меня в нем больше всего. Его терпение, умение ждать и чувствовать ситуацию. Он никогда не торопился. Всегда приходил вовремя и словно наперёд чувствовал, когда нужно действовать. И так во всём. Он мог бежать за противником через всю Японию, чтобы атаковать именно тогда, когда будет достаточно одного удара. Он мог молчать со мной весь вечер, а потом сказать одно предложение и заставить меня думать о нём всю ночь. Возможно, именно эта способность и заставила меня полюбить его.       Понять его, как человека было лего. Словно открытая книга, листающая страницы за тебя, он не скрывал о себе ничего. Всё, что мне нужно было знать о нем, он без раздумий проявлял. И на удивление, одними из таких проявлений были курьеры с цветами по утрам, кокетливые записки в добавок к крупным чаевым, теплый кари, что он готовил, когда я болела и тому подобное. Всё это сопровождалось его молчаливыми взглядами, ухмылками, сведёнными к переносице бровями, и пусть потертыми от издержек профессии руками, но такими нежными, сжимавшими мои тонкие пальцы, словно хрусталь.       Так прошёл год. Его рассказы о прошлом становились длиннее. Всё больше шрамов я замечала на его теле. Груз печали открывался мне из-под вечно опущенных век. Мне открылось столько ныне неизвестного о геройском мире. Где-то там, внутри его души я нащупывала комок горечи от потерь, сделавший его таким, каким я его полюбила. На редких встречах с его друзьями теперь звучало и моё имя. — Не удивлена, что ты только сейчас нашёл подружку Баку-бро. — Звонко смеясь ткнул того локтем Киришима. — Мы все думали, что он так и останется одиноким сухарем, пока его не пришибут в каком-нибудь бою. — Отпивая пива из бутылки улыбалась Мина. Я неловко улыбалась, посматривая на Бакуго. Он явно не был доволен такими подколами, но молчал. — Вот видишь! — Воскликнул Денки — В школьные годы он бы уже поджарил меня за такое! — Присоединился Эйджиро. Друзья загоготали, вспоминая пылкий нрав бывшего одноклассника и друга. — Да заглохните уже. — Еле заметно краснея, Кацу чуть сильнее сжал руку на моей талии.       Наступило время, когда в его ванной стало прибавляться баночек. В моей постели теперь нежились не только мы с котом. И я перестала жить жизнью, полной пустого существования. Прибавилось ссор, криков и страсти. Я открывала в себе новые эмоции, новые чувства. Он тоже открывался для меня чуть иначе. Но ничего из этого нас не пугало. С каждым днём мы проникались друг другом лишь больше. Места, где меня касались раньше, теперь отзывались совсем иначе, когда их касался он. Поцелуи стали для меня не просто соприкосновением губ, а чем-то сокровенным. Многие мои ночи больше не занимал сон, когда он уходил на вызовы. Я ждала его короткого звонка или сообщения, чтобы он просто сказал: «всё хорошо». Больше мне не надо. Он заразил меня своим страхом потери. Страхом, что это прощание может быть последним. В телефоне прибавилось фотографий, а в привычку вошло грызть ногти. Так часто я переживала за него. Боялась, что он исчезнет. И однажды он правда исчез. Не пришёл после бойни. Не отвечал на звонки и сообщения, его друзья и коллеги тоже молчали. Я не находила себе места. Они охотились за одним злодеем около месяца. Очередная молодая звезда злодейского мира, готовая потягаться с десяткой лучших. Кацуки пришёл только через сутки между пятью и шестью вечера. Он стоял на пороге в чужой мятой одежде весь в ссадинах и бинтах. Найдя меня перед собой он чуть ли не упал мне в руки. В тот день я впервые увидела, как он плачет. Он не любил прощаний, не терпел расставаний и ненавидел потери. Успел понять в сравнении, что терять коллег было не так тяжело, как друзей. Сжимая друг друга в дрожащих руках мы сидели на полу в прихожей. Он плакал, я утешала. Молча и еле дыша. Гладила его волосы, спину, целуя щеку и висок. Боль его была неутешима, раны неисцелимы, а слёзы нескончаемы. Где он был я не спрашивала. Что случилось тоже. Всё и так было ясно. Мне оставалось просто быть рядом до тех пор, пока он не вернет самообладание и не будет готов дальше стоять горой за тех, кто ему дорог. Так я застала появление ещё одиного шрам.       Минул ещё год. Я стою в кухне-гостинной в его квартире, в его футболке, готовлю в его посуде купленные мной продукты. На полках стоит мой чай, в вазе стоят подаренные мне цветы, на холодильнике висят прикреплённые мной фотографии, в шкафу есть несколько полок с моими вещами, а с дивана свисал мой плед. Я вошла сюда, открыв дверь своим ключом. Комната, освещаемая теплым светом кухонного блока больше не выглядела так безжизненно, как пару лет назад. Точно такая же картина происходила и в моей квартире. На кухне появился его кофе, на столе стояла его кружка, на вешалках висели его рубашки, а в ванной полотенца. На окне стоял купленный им цветок, а на полке с пластинками появилось несколько его любимых. Мы и сами незаметили, как моё и его превратилось в наше, как постепенно исчезало у меня и у него, всё становилось у нас. Дверь тихо открылась и так же тихо закрылась. Никто не нарушал тишину. Через пару минут на моем плече уже покоилась тяжёлая от мыслей голова, а талию обвивали крепкие руки. Шеи коснулся лёгкий поцелуй. Мы всегода приветствуем друг друга молча. Такая у нас, ценителей тишины, традиция. Я улыбаюсь ему, встречая у двери, он молча обнимает и целует в шею. Для людей, которым приходится слишком много говорить вне дома, нет ничего ценнее, чем помолчать друг с другом. Полуготовый ужин остаётся остывать на плите, пока мы утопаем в объятиях. Видимо, у него был тяжёлый день. Краем губ блуждая в моих волосах он осыпает макушку поцелуями. Я таю в его руках, чувствуя, как он тоже расслабляется, снимая с себя «геройские доспехи». За ужином мы обсудим всё, что произошло, что может произойти, посмеёмся, пофлиртуем. После вместе помоем посуду и уляжемся в большую прохладную кровать, чтобы снова помолчать. Будто случайно коснёмся там, где не нельзя коснуться не вызвав последствий. Заполним квартиру вздохами и тягучим удовольствием. Уснем в объятиях друг друга, забыв обо всех тревогах, звучавших за ужином. Сейчас мы счастливы.       Так пройдёт ещё год. А потом ещё. И ещё. Мы запомним тот день, когда он впервые вошёл в кофейню. Запомним первый поцелуй и первую ночь. Запомним день, когда больше всего нужна была тишина. Запомним и тот подарок «от заведения».