Фетиш

      Парень без сил падает на кровать, покрываясь мурашками от холода постельного белья. Он несколько секунд лежит лицом вниз, пока позволяет задержанное дыхание, и слышит шорохи позади него. Ему даже гадать не приходится о том, кто же это, но он всё равно переворачивается набок и слегка щурится, всматриваясь в лицо Кая. Тот сосредоточенно печатает текст на телефоне ещё некоторое время, после чего блокирует его и кладёт на тумбу экраном вниз. Рядом с гаджетом вскоре остаются его кольца, а на стул слева от парня с шуршанием опускается его зип-худи.       Дима оборачивается, внимательно осматривает Майса и с намёком на улыбку качает головой. У парней не было правила переодеваться сразу же после прихода домой, и чаще всего этим пренебрегал именно Серёжа, подолгу находясь в той же самой одежде, в которой и ходил по улице; но Ицков смел строить догадки, что младший попросту не может выловить момент, когда может остаться наедине. Возможно, в закоулке сознания Дмитриев жалел о том, что согласился на съём однокомнатной квартиры с не самой удобной ванной, но нередко проблему с переодеванием решал именно Ангел.       Только вот нельзя сказать, что Майсу это нравилось.       Безусловно, забота - это приятно. От того, кто тебе близок и кто тобой любим - тем более. Но всплывающие воспоминания в его голове не дают покоя голубоглазому, и причина его ночных кошмаров время от времени подменяет себя на образ Димы. Сколько бы раз Сергей не обращался к психологам и не разговаривал с Димой, - толку не было. Его пугливая по природе натура извечно останется, а посттравматическое стрессовое расстройство лишь усугубляет ситуацию.       Дмитриев несдержанно вздыхает, почувствовав чужие ладони на своём теле. Руки Димы сильные, ставшие родными, но как только Майс закрывает глаза... Его прошибает током. К лицу приливает кровь и меж пальцев оказывается зажат пододеяльник. Кай зацепляет пальцами резинку на штанах Майса, тянет вниз и косится на его руки: он давно в курсе причины такой реакции младшего, и это отнюдь не предвкушение, возбуждение, а наоборот - стресс, страх.       Ицков уже мастерски короткими рывками стягивает штаны с узких бёдер, с некоторой заминкой снимая их сначала с правой конечности, после - с левой, и штаны отправляются к его кофте, одиноко лежащей на стуле. Мужчина проводит ладонью по тонкой икре, острому колену и щекочет внутренную сторону бедра, несильно царапая острижеными ногтями. Дмитриев нервно сводит ноги и вздрагивает, случайно зажав между ляжек руку Кая, а тот сжимает бедро, оставляя красные следы от пальцев на бледной коже, не видевшей солнечный свет уже года два.       Майс из-под светлых ресниц смотрит на Диму, внимательно наблюдает за тем, как тот возвращается к раздеванию возлюбленного. На очереди - зипка, под которой такая же белая футболка, потому Кай не обращает внимания на одежду, пялясь на тонкие пальцы Серёжи. Тот ёрзает на месте, поёжившись от прохлады.       Иногда Серёжа становится тряпичной куклой. Он сам по себе худой, лёгкий, но напуганный в безысходности становится абсолютно безинициативным, позволяя вертеть собой так, как кому душой угодно. Ицков подхватывает его за подмышки и усаживает перед собой, снимает с тонких рук рукава толстовки и не глядя бросает за спину. Серёжа пялится в грудь Димы, не обращая внимание на то, что его вещь упала на пол, и позволяет снять с себя футболку, теперь оставаясь лишь в нижнем белье и носках перед Каем, осматривающим его на наличие чего-то нового.       Старший наощупь расстёгивает украшение на шее парня и оставляет его на прикроватном комоде, немного надавливает на плоскую грудь Дмитриева, вынуждая его лечь. Руки вновь касаются модельных ног, которые от женских отличаются разве что обильными светлыми волосками и отсутствием «ушек» на бёдрах. За всё то время, что парни знакомы, младший по ощущениям ни набрал ни килограмма. Во время тура Серёжа буквально исчезал на глазах Димы, обретая ещё сильнее выпирающие рёбра, а браслеты приходилось перестёгивать на первое от основания звено. После окончания серий концертов Майс стал чуть больше есть, и, соответственно, начал выглядеть чуть здоровее, а здесь, в Лос-Анджелесе, даже ходил с Димой в спорт-зал. Конечно, они всё ещё сильно разнились телосложениями, но Серёжа по генетике был тонким, даже несколько женственным.       Дима быстро справляется с носками Майса, оставляя их лежать на полу перед кроватью. Его возлюбленный извивается, поджимает пальцы и сводит ноги, кусает губы; его мелко трясёт от холода, а перед глазами картина того, как несколько лет назад он так же лежал перед парнем, но совершенно не знакомым. Те касания сильно отличаются от диминых: вместо шипения и пошлых слов Ицков только гладит его, ненавязчиво приподнимая бедро, а Майс всхлипывает, сильно жмурясь от накативших воспоминаний.       Их пара - это настоящий Ад. Серёжа хранит в тайне причину своей нетактильности, боязни пьяных мужчин и сильных людей в целом, доверяя краткий рассказ неприятной истории единицам.       Его изнасиловали почти пять лет назад.       Серёжа не любил вспоминать о наркотиках, тусовках, отношениях, ограничивал себя от напоминаний об этом, но навсегда в памяти отпечатался момент, как его, нанюханного, ведут в комнату, раздевают и ставят раком. Парень мало соображал тогда, слабо вырывался и просил не прикасаться к нему, а резкая боль оказалась ничем другим, кроме как проникновением. Ни вскрики, ни мольбы, ни молитвы не смогли прекратить чужих движений, и Дмитриев, хоть и не помнит мельчайших деталей, но по сей день панически боится оставаться наедине с мало знакомыми людьми, особенно будучи пьяным. Конечно, Дима был исключением, ведь они в отношениях, но мозг Майса не на все сто процентов воспринимал его как любимого человека, ни разу не причинившего боли и не планирующего этого.       И вся проблема заключалась в странном, нездоровом фетише Димы.       Вообще, Ицков не замечал за собой никаких странностей, не имел наклонностей к странным вещам и излишнему разнообразию в сексе, но с Серёжей ему открылись новые грани самого себя. Сначала мужчина понял, что ему нравится чувствовать полну власть над партнёром; потом - он не любит малейшее сопротивление; в конце концов, оказалось, что напуганный и молчаливый Майс разжигает в нём нездоровую, животную страсть.       Конечно же, это обсуждалось. Кай пару раз останавливался, прекращал свои действия в самый разгар, когда Серёжа бился в самой настоящей истерике, но пропадало ли возбуждение? - нет. Скорее, наоборот.       Чем сильнее Серёжа дрожит, закрывается, и чем чаще всхлипывает далеко не от смущения - тем сильнее эрекция у Димы. Музыкант в один момент вжимает младшего в постель, упираясь ладонями в его плечи, и впивается в ключицу, касаясь языком кожи. Дмитриев тихонько пищит и поджимает ноги, стремительно теряя связь с реальностью и окунаясь в неприятные воспоминания.       Голубоглазый помнит шершавые от полопавшейся кожи руки насильника, но чувствует на себя тёплые ладони Димы. Кай переворачивает его на живот, оставляет россыпь поцелуев на лопатках и несильно прикусывает, где есть возможность. Серёжа хватается за ближайшую подушку и подтаскивает к себе. – Сука, какой же ты, – бормочет Ангел, проводя носом вдоль позвоночника младшего; он оставляет поцелуй у копчика и тянется к тумбе.       Дмитриев, пользуясь случаем, чуть приподнимается на локтях и сквозь пелену слёз смотрит на парня. Тот замечает его взгляд и оставляет взятый флакон смазки рядом с ними, ласково гладит младшего по щеке и вытирает слёзы подушечками пальцев.       Заплаканный Майс - это олицетворение слова «пиздец» по мнению Димы.       Их губы соприкасаются в поцелуе. Дмитриев отвечает на него, позволяет провести по своим губам языком и сразу же после поцелуя роняет голову на обнятую подушку, подложив под неё руки. Кай возвращается на своё место над бёдрами Майса. Он стягивает с него чёрные трусы, гладит бледные ягодицы и несильно хлопает по ним. Так как смазка была новая, ему приходится потратить время на её распечатывание, и вскоре на сухие пальцы льётся гель. Дима распределяет его по пальцам и слышит очередной всхлип младшего.       Ицков оставляет флакон на постели, не задумываясь о чистоте белья. Что уж там - он не вспоминает о том, что и сам, вообще-то, одет, и что мурашки по коже Сергея появляются частично из-за температуры воздуха в помещении.       Сероглазый сжимает ягодицу младшего и отводит в сторону, параллельно пялясь на светлый кудрявый затылок младшего. Он практически сразу же касается сжатой дырочки, гладит её подушечками, слегка надавливая, и кружит по ней, распределяя смазку. Майс напрягается и это особо сильно заметно по перекатившимся мышцам на плечах - он крепче сжал подушку, поскуливая в неё, хоть ничего, что могло бы причинить ему минимальнейший дискомфорт, ещё не случилось.       Сергей мысленно благодарит Диму за то, что тот никогда не пренебрегал этапом подготовки. Ни в первый раз, ни в пятый, ни в этот - всё всегда с практически максимальной заботой, если закрыть глаза на то, что при этом эмоционально переживает сам Дмитриев. Стоит отдать ему должное, что он, думая о том, что в его первый раз с мужчиной в него вошли практически насухую, умудряется немного расслабиться и развести ноги, приподнимая одну. Дима тут же благодарно целует его в позвонок и надавливает на колечко мышц указательным пальцем, проникая в горячее нутро. Постепенно он входит ним всё глубже, ласкает гладкие стеночки, но приходится достаточно быстро вытащить палец и нанести на его ещё добротное количество смазки, которая через несколько мгновений оказывается всё так же размазана по фалангам, слегка пузырясь.       На этот раз Ицков проникает в младшего средним пальцем, постепенно вводя его настолько глубоко, как может. Он двигает кистью вперёд-назад, немного давит на стеночки изнутри и ждёт, пока Майс прекратит протяжный скулёж, наполовину заглушенный подушкой. Дима то полностью вытаскивает палец и гладит немного припухшую дырочку снаружи, то проникает на две фаланги, и когда не чувствует такого же давления, как и раньше, прижимает к среднему пальцу перстневый. Несмотря на чужие всхлипы и заметную дрожь, он отдаёт себе отчёт о собственных действиях и продолжает ласкать анус Дмитриева, надавливая. Двумя пальцами в разы сложнее проникнуть, но то, как Серёжа сжимается вокруг них - ощущается невероятно. Возможно, Каю больше нравится процесс растяжки, чем проникновения членом, но он неосознанно качает бёдрами, надеясь на то, что не кончит в трусы.       Найнмайс слышит неприятный звук, когда проводит ногтями по постели. Он иногда широко распахивает глаза, но видит крайне мутно из-за слёз, и только немного приподнимает нижнюю часть тела для удобства старшего. Парень постепенно перестаёт слишком сильно сжиматься вокруг пальцев рэпера, тихо поскуливая от поступательных движений, и чувствует, как ему становится жарко. Дима дарит ему поцелуи в рёбра, лопатки и умудряется дотянуться до шеи, проводя языком по зажившей татуировке. Серёжа морщится, когда пальцы внутри расходятся на подобие ножниц, растягивают стенки анала, и по мошонке течёт гель, который после оседает за пододеяльнике. Дмитриев игнорирует собственное возбуждение, зная, что Кай позаботится об этом, и даже немного подаётся назад, насаживаясь на скользкие пальцы.       Указательный палец ощутился слишком уж большим. Диме пришлось остановиться на некоторое время, подождать, пока Серый расслабится, и после этого попытка проникнуть внутрь повторилась. Серёжа кривился и скулил, крутил бёдрами, немного меняя положение, и пачкал своей естественной смазкой свой живот и ткань под собой. Ему не нравилось быть липким, грязным, но он сейчас ещё и немного вспотел, пока старший трахал его пальцами, постепенно разводя их в стороны, подготавливая под свой истекающий смазкой член.       Когда в младшего спокойно входили три пальца, Дима решил, что этого должно хватить. Дырочка припухла и сжалась вокруг пустоты, когда пальцы Димы поочерёдно покинули её, и сам Серёжа поморщился, чувствуя неприятный холод даже внутри. Впрочем, это сильно разнилось от изнасилования (как и всегда), потому он пялился в изголовье их кровати, слыша, как Кай шуршит своей одеждой. Ицков спешно снимает с себя штаны и снова тянется к тумбе. Он берёт упаковку презервативов, достаёт квадратик и осторожно разрывает его по краю, после чего бросает на постель.       Мужчина приспускает боксёры и пару раз проводит по возбуждённому члену вверх-вниз. Чувствительная головка блестит от смазки, но её крайне недостаточно, поэтому Дима решает быть ответственным и всё-таки надевает контрацептив на член. Несмотря на то, что на нём есть смазка, он всё равно льёт гель с тюбика, спешно размазывает его по всей длине хуя и вытирает руку о пододеяльник и наполовину - о ягодицу Майса, отвешивая по ней же шлепок, сопровождаемый вскриком младшего.       Голубоглазый кусает подушку, неосознанно пытаясь отползти от Димы. Тот держит его за таз и трётся головкой о приоткрытый вход, прикрыв глаза, и, придерживая член рукой, надавливает головкой на дырку, постепенно проникая в неё. Майса берёт крупной дрожью, воображение дорисовывает сзади него не Диму, а наркомана-насильника, который, кстати, не понёс никакого наказания за то, что сотворил.       Ицков закусывает нижнюю губу, шумно дыша. Внутри Майса по-прежнему узко, он сжимается и дёргается, Дима ощущает исходящий от него жар. Стоило бы снять лонгслив с себя, но Каю вовсе не до этого; он давит на поясницу парня, немного подаваясь бёдрами назад, и медленно, в течении нескольких секунд, проникает то глубже, то практически выходит из анала младшего. Практически на каждое движение Серёжа откликается всхлипом, даже не пытаясь сдерживать скатывающиеся по щекам слёзы. Всё, что не даёт ему сейчас окончательно отключиться и что напоминает о том, кто действительно сейчас с ним - это руки. Родные руки, которые гладили его по щекам, держали его руки, и которые обнимают его каждый день, если не каждый час. Даже если Майс будет спать, он, быть может, отличит прикосновение Кая от чужого, но навряд ли старший подпустит к нему кого-то.       Дима редко коротко выстанывает, постепенно начиная полноценно двигаться внутри любимого. Ему приходится прилечь на рэпера, придерживая себя на локтях, но теперь Серику не приходится держать бёдра в неудобной позе.       Дмитриев чувствует, как податливые стенки расходятся в стороны, пропуская в нутро член Ангела. Он продолжает плакать, чувствует руки старшего, которые шарятся по всему его телу и в моменте его правую кисть накрывает ладонь Димы. Светловолосый даже улыбнуться толком не может, но на один миг чувствует себя в большей безопасности, чем до и после этого.       Мужчина ведёт носом по его плечу, постанывая. Майс так охуенно узок, но поддаётся ему, что вскоре Дима решает поменять позу, близясь к финалу акта. Он выходит из младшего, встаёт на колени и приподнимает Майса, вынуждая встать того по-собачьи, и возвращает член в дырку, сжимая в ладонях ягодицы.       Наконец, член попадает по простате при таком углу проникновения. Дмитриев стыдливо опускает голову, жмурясь от щиплющих глаза слёз, и несдержанно постанывает в унисон со старшим. Его члена касается рука Ицкова, с головки на постель падает крупная капля смазки, а у ануса раздаётся хлюпанье от большого количества геля.       В такой позе неудобно стимулировать руками чужой половой орган, но Кай не может оставить Майса без этого. Он старается синхронизировать свои движения, и вскоре видит, как Серёжа прогибается и запрокидывает голову назад - Дима знает, что это как знак о том, что скоро Дмитриев кончит. Мужчина продолжает движения и слышит вскрик, параллельно с которым на его пальцах оказывается некоторая часть спермы Серёжи. Он тут же позволяет тому лечь, а сам продолжает двигаться внутри, пока не кончает с протяжным стоном в презерватив, делая ещё несколько толчков по инерции. Секунд семь он стоит в такой позе, слегка подрагивая, и выходит из ануса младшего. Серёжа не сразу, но принимает позу компактного калачика, поджав колени к груди, а Дима расправляется с презервативом и надевает трусы, которые всё равно промокли от смазки. – Я люблю тебя, – шепчет Ицков, упираясь руками по обе стороны от Димы и глядя на него сверху. – Мой чудесный.       Он наклоняется и целует голубоглазого в висок, скулу, чувствует солёный привкус чужих слёз на губах. Серёжа постепенно успокаивается, вытирает глаза своими пальцами и уставше смотрит на Диму, который, видимо, всё ещё немного беспокоится за возлюбленного. – И я тебя, – хрипловато отвечает Сергей, подрагивая от холода.