В ботинках на лёд

Иногда, когда Вал слишком сильно давит на работе, Энджел возвращается домой, берёт с собой какую-то сумку и уезжает в другой конец города. Он едет в двор, где он раньше жил, на каток. Ещё с самых его детских лет зимой эту баскетбольную площадку заливали водой, которая застывала и превращалась в лёд. Многие ребятишки, в том числе и маленький Энтони, почти не выходили за пределы катка. Только если мама звала на обед, и тогда они, с расстроенными физиономиями, возвращались домой. Но не Энджел. Он всё катался и катался: вставал и падал, пытался выполнять трюки, увиденные на экране телевизора в гостиной. Всё заканчивалось тем, что мама, чьё терпение лопнуло, сама выходила во двор и чуть ли не за уши тащила Даста домой. «Ну что ты всё крутишься и крутишься на этом льду?» – говорила тогда мама заплаканному Энтони. На просьбы сына отдать его в секцию по фигурному катанию родители отвечали нет. Денег в семье было не особо много, чтобы тратить их на «лишние и бессмысленные расходы». Они требовали высокие оценки, дабы в будущем он смог поступить на бюджет. И так оно и произошло. Уже юный Энтони вступил через порого театрального университета, чрезвычайно гордый тем, что получил место на бюджете. Родители также гордились своим сыном, были очень рады за его успех, часто писали во время учёбы и просили по-возможности почаще приезжать. Но вот беда: во время учёбы в университете парень пристрастился к алкоголю на вечеринках, потом уже без вечеринок, и в итоге дело дошло до запрещённых веществ. Всё бы ничего, если бы не постепенно скатывающиеся оценки и риск потери бюджета. И если бы не Черри, решившая помочь тогда пьяному парню у дверей общежития, возможно, Энджел бы сейчас и не ехал в автобусе. Та помогла ему выбраться из этого кошмара, и они вместе окончили универ чуть ли не с высшими баллами. Пребывая в своих раздумьях, Энджел чуть не пропустил свою остановку, благо,вовремя опомнившись. Он помчался с остановки к тому самому двору, где всё и началось. К месту, которое теперь является его чуть ли не спасением. Даст становится на коньки и на время может забыться. Не так, как после алкоголя и наркотиков, а по-другому. Становится действительно хорошо, так искренне хорошо и спокойно на душе в такие моменты. Он может не думать о своих проблемах. Не думать о противном режиссёре-Валентино, не думать о рецидиве наркозависимости, случившейся в следствие несумения найти нормальную работу. Не думать о том, как приходилось работать, мать его, продажной шлюхой в прямом значении этого выражения. Он мог не думать ни о чём, растворяясь в темноте ночи. Коньки царапали лёд, издавая характерный постукивающе-режущий звук, приятно отзывающийся в ушах. Он вырисовывал всякие кренделя, разгонял скорость, потом убавлял. Он занимался тем, что нравится, расслаблялся. Но вот кто точно не расслаблялся в эти моменты, это Хаск. Парень Энджела и, с недавних пор, его сожитель. Они съехались совсем недавно, около двух недель назад, да и их отношениям нет и трёх месяцев. Однако это ничего не меняет. С тех пор, как они съехались, Хаск начал замечать, что его возлюбленный чаще пропадает куда-то по вечерам после работы, возвращаясь домой куда позже обычного времени. Иногда он думал, а не начал ли он снова ходить по барам? Познакомились они, кстати, как раз в баре. Хаск тогда подрабатывал в каком-то дешёвом клубе барменом, а Энджел с Черри сели напротив него. Девушка почти сразу ушла на танцпол, а Даст сразу влил в себя как можно больше спиртного. Парни поговорили (вернее будет сказать, флиртовали, причём преимущественно Даст), а потом блондин кое-как смог взять у «такого сексапильного бармена» номер телефона. Ну а дальше как-то само всё пошло поехало. Парни удачно прошли этап смущений, неловких касаний, цветов-конфет... вобщем, первые недели. А потом они начали постепенно открываться друг другу, показывать своё настоящее «я». И как же Хаску нравилось «настоящее я» его парня. Не Энджел Даст, а Энтони. Его милый-милый Энтони, которого хочется заключить в объятия и долго-долго успокаивающе гладить по спине. Как-то так и происходил их первый разговор по душам, где у Энджела случилась истерика и он всё рассказал. О том, как подсел на алкоголь и вещества в универе, как Черри помогла ему, как после выпуска он не мог найти работу в театре, как ему приходилось работать в борделе. Как потом его заметил какой-то богатенький продюсер-режиссер – Валентино, пообещав работу в более пристижном месте и с более высокой зарплатой. И как потом этот Валентино оказался страшным абьюзером. Энтони рассказал, как тот очень часто бывает с ним груб после репетиций. Как он швыряет его, иногда избивает, говорит, какое он ничтожество и что он должен быть благодарен, что его ещё никуда не слили. Рассказал и о своём рецидиве. Недавно он снова подсел на вещества, потому что «эта мразь Валентино» просто ебёт его во все щели в прямом и переносном смыслах. Слёзы покатились ручьём, пачкая рубашку Хаска. Он тогда обнял его, сильно прижимая к себе. Нежно гладил по спине, шептал на ухо что-то успокаивающее. Хаск понимал, что поступает очень плохо, когда решает проследить за своим парнем. Да, это ужасно, и он много раз обдумывал эту идею у себя в голове. Он пришёл к выводу, что лучше уж так, чем он будет умирать от волнения. Да и напрямую спрашивать не было смысла: он бы отшутился и перевёл тему. Поэтому, когда Энтони вышел из квартиры (толком и не зайдя в неё), Хаск, чуть позже, вышел вслед за ним. Одетый и обутый словно шпион из фильмов, он старался быть максимально тихим. Он сел вместе с ним в автобус, стараясь максимально слиться с толпой. В шапке и окутаном на пол лица шарфе было жарко, но оно того стоит, Хаск уверен. К счастью, Энджел его не заметил. Было ли это следствием того, что Хаск ушёл в другой конец автобуса, или Даст просто не подавал виду – непонятно. Но да ладно. Хаск вышел на той же остановке, прошёл за ним в какой-то двор и остался позади, теперь наблюдая с расстояния. Энтони подошёл к какой-то баскетбольной площадке, достал... коньки? А, должно быть, зимой площадку превращали в каток. Хаск подошёл чуть ближе, дабы лучше рассмотреть своего парня. Энджел уже стоял на льду, разгоняя скорость. Он кружился, выгибался, перебирал ногами и руками... И, о Бог, это выглядело чертовски сексуально. Брюнет прикрыл рот рукой, тяжело вдыхая. Хаск словно был загипнотизирован выкрутасами своего бойфренда, он стоял, не шевелясь, и заворожённо наблюдал за ним. Вдруг, неожиданно, какая-то палка упала рядом с Хаском, создавая шум. Энджел тут же обернулся. Хаск, поняв своё поражение, стянул с себя шапку и закрывающий пол лица шарф. Энтони замер. Тот стоял как вкопанный, глаза растерянно бегали по Хаску. – Прости, я тебя прервал, – сказал Хаск, приближаясь к бортикам. Энджел, однако остался стоять там, даже и не думая подъезжать. – Что ты тут вообще делаешь? Ты следил за мной?! Хаск стыдливо отвёл глаза, отвечая: – Ну... да. Послышался треск льда. Хаск, подняв голову, увидел, как Энтони отъезжает в другой конец катка. – Молодец, что сказать. А теперь иди домой. Взгляд его был злым, обиженным, даже местами холодным. Хаск, вздохнув, подошёл к входу на каток. – Ну куда ты в ботинках на лёд! Совсем уже? – кричал Энтони с другого конца. Хаск не слушал. Он упрямо шёл к нему, в ботинках, пытаясь не упасть. Энджел недовольно цокнул, всё-таки подъезжая к нему. – Добился своего? Я стою перед тобой, болтай. Однако Хаск ничего не ответил. Он лишь обнял его, прижимая к себе. Даст опешил. Он, не сразу понимая что к чему, просто стоял. Потом, уже опомнившись, обнял его своими длинными худыми руками в ответ. – Прости, что следил за тобой. Я просто волновался. Ты куда-то уходил и возвращался позднее обычного. – Всё нормально, я не злюсь. Но... Парень не успел закончить, оказавшись лежащим на льду. Всё-таки ботинки не очень подходили для льда, поэтому Хаск, потеряв всякое равновесие, упал прямо на лёд, прихватив с собой и Энтони. Оба рассмеялись, Даст помог ему встать, направляя к выходу из катка. Сам Энджел также вышел, сев на скамейку чтобы снять коньки. Хаск подсел, кладя голову ему на плечо. – Ты ведь помнишь, что всегда можешь мне всё рассказать? – Брюнет повернул голову, встречаясь взглядом с Энтони. – Помню, – улыбнулся тот, нежно целуя его лоб. – Я так хочу домой. Поедем, и я тебе всё расскажу.