Deorumicon, Книга Богов.

В пустой аудитории, освещенной несколькими ртутными лампами, отражающимися от гладкой поверхности большого, вечернего окна сидел человек. Он был одет в клетчатый коричневый пиджак, белую рубашку, ворот которой крепко обжимал галстук. На руках красовались часы на кожаном ремешке. Это был статный мужчина лет сорока пяти, поросший бородой, изредка помеченной сединой. Он сидел за столом в полоборота, поставив локоть на край стола, подпирая голову кулаком. Видом своим он давал понять-находиться на рабочем месте в столь поздний час, желания у него не было. С щелчком старая дверь по правую сторону от мужчины отварилась. В комнату вошел крепкого телосложения студент с короткой стрижкой и одеждой а-ля гроза района. В руках он держал зачетку. Замешкавшись у входа, он закрыл дверь и сел за стол. Волнуется. Студент старался не смотреть в глаза напротив сидящему, и в то же время не подавать признаков неуверенности. Раскрыв зачетку и посмотрев на преподавателя, Юра кашлянул в кулак и заговорил: -Кирилл Викторович, правда, не хотел вас задерживать, но мне позарез нужен зачет. Отец ведь убьет, если я вылечу отсюда!- Юрка с виноватым видом взглянул на доцента кафедры культурологи, и, затаив дыхание, ждал ответа. - Твой отец, Юра, уважаемый в городе человек. А мне- он красноречиво выдержал паузу- не хочется платить по счетам за ТВОЮ безалаберность. Сам понимаешь, он с ректором в отношениях хороших… Но и за просто так оценки, ученику претендующему на четверку я ставить не буду. На лекции ты не ходишь, дома-не занимаешься. Юрка на мгновение поморщился: - Ну вы же знаете, Кирилл Викторович, как я ненавижу читать! Препод вытаращил на него глаза, и ухмыльнулся: - Ну, тогда, давай мы вот как поступим… Кирилл Викторович выдвинул из деревянного стола ящик, достал из него картонную папку, повязанную кожаным ремешком, и положил перед Юрой. На место ящик встал со скрежетом, от которого доцент нервно кашлянул. Кивком указав на папку, он скрестил руки в замок. Осторожно поддев ремешок ногтем, Юра раскрыл папку. Картонная створка оголила стопку бумаг, наверху которой лежала непонятная карта. Хитросплетения рек, дорог и градусных сеток рябили в глазах. - И что это?- непонимающе спросил Юра. - Это карта. Недалеко отсюда, километров 170 на электричке, есть деревня- Михеевка. Хочешь исправить оценку- туда тебе дорога. - Это еще зачем?... Доцент вздохнул, а затем задумчиво пододвинул карту к себе. -В деревне этой живет женщина, Ольга Карповна. Прежде заслуженный культуролог, между прочим. Но, недавно, решила перебраться поближе к природе. Не суть. У нее имеется книга, старинная, антиквариат- Деорумикон. Книженка безумно ценная, она ее никому не доверяет, но ты скажи что от Скальдикова. Вот, принесешь мне к концу семестра по этой книге проектную работу, тогда можешь рассчитывать даже на пятерку…- доцент зловеще улыбнулся, и в его улыбке читалась некоторая язвительная насмешка. Он протянул студенту картонную папку, ознаменовав конец разговора. Следующее утро и день прошли в сборах. Облаченный в пальто с клетчатым шарфом, он вышел на мостовую, и поплелся в сторону вокзала. На улице покрапывал октябрьский дождик, солнце играло на лужицах. Листья, гонимые ветром, мелодично шуршали. Пирон. Электричка. Обшарпанный, старенький вагон. За окном плыли дома и деревья. Утомленный дальней дорогой Юрка проваливался в сладкую дрему. Дрема приближала час прибытия... Под вечер он уже сидел в избе у женщины, которая с рвением голодной до общения пенсионерки, впустила в дом незваного гостя. Спустя пару десятков минут, проведенных за чашкой травяного чая, речь зашла и о Деорумиконе. Ольга Карповна изменилась в лице, узнав цель визита, посидела с минуту, пристально вглядываясь в Юрку, будто бы определяла, достоин ли он хотя бы видеть эту книгу, но затем встала, и жестом указала на дверь в чулан. Через полчаса Юрка сидел за деревянным столом, и разглядывал лежащую перед собой книгу, обрамленную серебряными кантами. Она производила впечатление ценнейшего, сакрального артефакта. Обложка была выполнена из плотной кожи, как и оба форзаца, от страниц веяло стариной. Раскрыв книгу, Юрка удивился. Латынь. Этого он явно не ожидал, и хотя название было латинским, Юра рассчитывал увидеть в содержимом кириллицу. Взяв в руки телефон и зайдя в переводчик, парень стал строка за строкой переводить материал, конспектируя в толстую тетрадь. Эпиграф к книге гласил- «Omnis, qui Deorumicom aperit, pars harum linearum in aeternum manebit.» -Каждый, кто раскроет книгу Богов, вовек останется частью ее строк.- записав эту фразу в тетрадь, Юра продолжил работу. Спустя два часа записи и перевода, Юра устал настолько, что ручка стала ощущаться для него как арматурный прут. В какой то момент раздражение вскипело внутри так, что юноша с силой ударил кулаком по столу, от чего Деорумикон подскочил. -Черт бы побрал того, кто придумал эти проклятые книги! В тот же миг книга, ведóмая непонятной силой, захлопнулась так громко и неожиданно, что Юрка упал со своего стула на пол. Деорумикон взмыл в воздух, зависнув над столом, и на его кожаной обложке проступила кричащая гримаса ужаса, лицо, мечущееся по книге в разные стороны. У Юры перехватило дыхание. Затем комнату залил свет инфернального, первородного пламени самого Хаоса, что источали глазницы и ротовая полость лица на обложке Деорумикона. Стены дома задрожали. Свет в мгновение ока погас, а затем вновь вернулся. Казалось, сама ткань мироздания, сама неизведанная материя, пронизывающая все вокруг, вся энергия во вселенной, весь ее порядок изменился. Мир стал… Другим? Деорумикон рухнул на стол, приведя парня в чувства. Перед ним стоял мужчина, одетый в смокинг, белую рубашку, которую опоясывал алый камербанд, на руках красовались черные перчатки, костюм дополнял галстук-бабочка. Мужчина снял очки-пенсне, и медленно стал приближаться к Юре. Тот отпрянул, пополз назад, но уперся спиной в холодную стену. Его било крупной дрожью от необычайного, первобытного, хтонического страха, тягучего и вязкого, но такого естественного… Жадно глотая воздух, который казался необычайно холодным, Юра заикаясь спросил: - К-К… Кто ты? Мужчина усмехнулся, артистично вскинул руку вверх, и задумчиво протянул. -Своей не знаю я природы, Но знаю я, зачем пришел, И я вершу судьбу народам. А страх твой для меня - смешон! С твоей стороны было бы опрометчиво предполагать, что такое надругательство над книгой Богов останется безнаказанным. Меня же можешь звать Вербеус- Бог Слова… Вербеус подошел к Юрке, и подал руку. Поколебавшись несколько секунд, парень все же сжал ладонь пришельца, и тот помог ему встать. Затем Вербеус прошелся по коридору старого дома, и вышел на крыльцо. Юра шагнул следом. Воздух вокруг действительно отдавал странным холодом, могильным, безжизненным. Когда парень подходил к двери, Вербеус обернулся, и с улыбкой произнес -Lasciate ogne speranza, voi ch'entrate! Удивительно, но не зная ни одного языка, Юра понял суть этой фразы. «Оставь надежду, всяк сюда входящий…» Пламенное солнце резануло по глазам, отвыкшим от дневного света за время пребывания в чулане. Все обозримое пространство вокруг избы, на километры во все стороны занимало чистое поле. В небе парили причудливые птицы, средь степных трав бегали косули… Ни следа цивилизации. Ни следа деревни, или хоть малейшего намека на дорогу. Там, где кончалась завалинка - начиналось царство природы. Штиль. Ни звука, кроме птичьего свиста в вышине. Прохлада. Свежесть. Этот воздух был так сладок… - Где мы?... - Там же, где и были. Это тот мир, которого ты так желал!- Вербеус раскинул руки, шатнулся, и прокричал во все горло, от чего даже птицы вхметнулись ввысь - Свобо-о-ода! Юрка перепугался. Неужели… Нет, этого не может быть. Он, наверное, заснул. Наверное, это все сон, не так ли? Потупившись, он с напыщенной грозностью произнес: - Я… Я требую, чтобы ты вернул меня обратно! Да ты знаешь кто я?! Я… Мой отец!...- Вербеус щелкнул пальцами, не дав парню договорить, и тут же они материализовались под старым вековым деревом. Это дерево представляло собой обвязанное лентами и обставленное столбами сооружение. Юра видел подобное в фильмах… Капище? Вокруг них, приняв позу кружили дикари. В одном из присутствующих, одетых в шкуры и резные костяные амулеты, Юрка узнал своего отца. Одичавшие, стеклянные глаза не выражали ничего, кроме голода и ярости. - Ты доволен? Хах, так и кто твой отец? Ты сам выбрал ему такую судьбу…- Сочувственно покачав головой, Бог продолжил: - Здесь нет письма. Нет языка, науки или культуры. Нет книг, и не нужно читать! Хотел ли ты этого? Дикари стали подступать. В какой то момент Юра понял, что все смотрели на него, и абсолютно не обращали внимания на его собеседника. - Сейчас 2024 год. Десятки тысяч лет людской род стагнировал, без ощутимого развития. Каждый, кто взял в руки Деорумикон, вправе загадать одно заветное желание. И оно уже за тобой. Я направил человечество по совершенно другому пути - ради тебя. Хотел ли ты этого?? Два дикаря подхватили Юрку под руки. Тот старался вырваться, но тщетно… - Теперь за тобой лишь последствия твоего выбора. Вербеус улыбнулся. Юрка получил удар дубиной по голени, согнувшись вздохнул стиснув зубы. - Верни! Прошу, верни меня домой!..-заплакал он, как ребенок. Снисходительно улыбнувшись, божество подняло ладонь вверх. -Что же... Могу тебя поздравить: ты дома! А потому- прощай. И вот тебе урок на будущее, Юрий… Цивилизации не быть без книг. Если бы не они, не было бы тебя нынешнего. Ах, если бы не… Щелчок. И снова мрак. Тишина. Обнаружив себя на черно-карем сланце холодной пещеры, Юрка вскочил, не в силах сдержать эмоций. Все было таким знакомым… Что это было? Ответ пришел в голову неожиданно. «Если бы не…»- снова и снова, ударами пульса било у него в голове. «Если бы не…», раскатами молота о наковальню… Он все понял, каким глупцом он был раньше. Оглядываясь назад, он вдруг ощутил, как долгий путь, длиною в один судьбоносный день, уводит прежнее «Я» от Юрия, и что вся его суть изменилась. Он сожалел, впервые за, казалось, всю его жизнь. А ведь Юрка потерял все, что имел, из за пары неосторожных слов… Но сейчас, он мог лишь судорожно глотать слезы, свернувшись калачиком на паре ободранных шкур, с необычайно пугающим осознанием своего безвыходного положения, но с таинственным ощущением покоя где то в глубине изнузданной и обреченной души…