26 октября 1989 года.
Надо бежать… Лишь бы успеть добраться до машины… Выстрел, эхом рассеявшийся по речному берегу, перерастает в мгновенный, жёсткий и точный удар в спину. Тихон падает. Катя бросается к парню и пытается помочь ему подняться, слыша, как он, захлёбываясь кровью, хрипло шепчет ей: «Беги, брось меня!». Но уже поздно. Тихон замечает, как к ним размеренным и твёрдым шагом идёт Лучано. В правой руке у него пистолет, из дула которого извивается тонкая дымная струйка, свидетельство свежей стрельбы. Катя закрывает собой раненого возлюбленного и испуганно глядит на итальянца, словно обращаясь к нему в беззвучной мольбе. Раздаётся второй выстрел…
Пробудившись, Тихон тяжело выдохнул и огляделся в темноте. Ночью немного приморозило, и окна покрыл лёгкий иней, за которым расплывался размытый свет уличных фонарей. Было тихо, и только ритмичный стук часов на стене отбивал секунду за секундой.
Катя спала рядом. Парень протянул руку к ней и потрогал за бок. Девушка лениво повернулась к светильнику и включила его. Поморщившись от загоревшегося света, она спросила:
– Тихон? Что случилось?
– Катя, – сказал Тихон. – Я сейчас видел кошмарный сон, и… Мне от него не по себе стало. Так не по себе, что даже вот, тебя разбудил.
– А что там было?
– Не хочу рассказывать. Мы договорились, что забудем про это.
– Тиша, – произнесла девушка. – Что бы там ни было, расскажи. Поделись со мной, станет легче.
Снова говорить о том самом дне, когда оба едва выжили? Самому-то неохота вспоминать, а заново напрягать этим психику любимой – да ни за что! Но с кем же ещё об этом разговаривать, как не с ней? С той, чья улыбка, озорная и сладкая одновременно, и чьи нежные глаза заставляют отбросить любые сомнения и без остатка довериться пленительному девичьему очарованию… Это же ведь Катя. Это
его Катя. И Тихон всё же сдаётся.
– Там… Короче, мне снилось, как мы с тобой… в
тот день… убегаем по берегу реки от этого… От итальянца. Как звали-то его? На «Л», кажется… Вспомнил, Лучано. Он за нами гнался с пистолетом и ранил меня в спину. Ты ко мне подбежала. Я тебе говорил «Беги», а ты меня не слушала. И этот Лучано, он прицелился в тебя и выстрелил. Тут всё, я проснулся… Прости, что опять напомнил.
– Да ничего такого, не извиняйся, – пожала плечами Полякова. – Отнесись к этому по-другому. Ты видел то, чего не было. Мы же знаем, что всё по-другому сложилось.
– Конечно, Кать, я понимаю… Просто… Меня стали мучать плохие мысли.
– Про что? – спросила девушка.
– Мне кажется, нас кто-то мог видеть тогда, на берегу. Вдруг кто-то рядом гулял по лесу, ну, грибник или охотник какой-нибудь? А если он уже в милицию сбегал и всё рассказал?
– Тиша, ну ты чего? Если бы так, то это уже бы случилось. Посмотри, сколько времени уже прошло, и ничего. Ты напридумывал себе что-то.
– Не знаю, может, действительно так, – как-то неуверенно согласился Тихон. – А я ещё вспомнил кое-что. Я не спрашивал про это у тебя. Когда ты вернулась, тебе что твои подруги сказали?
– Они испугались за меня, потому что я так внезапно пропала на два дня. Маша вообще хотела в милицию обращаться. Я им объяснила всё, как мы с тобой договаривались, что к родственникам в Подмосковье ездила.
Катя придвинулась ближе к своему возлюбленному и обняла его:
– Всё хорошо, Тиш. Не думай о плохом. Знаешь, а сны со среды на четверг не сбываются… А теперь будем спать. Завтра работа, да учёба ещё…
– Ну да, четверг же… Всё, спать, Катюш.
Успокоив себя убеждением, что наличие случайного свидетеля того боя с бандитами имеет крайне низкую или даже совсем ничтожную вероятность, Тихон постепенно начал засыпать. Минута, другая… И тут в темноте он услышал, как Катя тихонько засмеялась, сдерживая смех рукой.
– Ты чего это?
– Знаешь, хахаха, я вспомнила, у меня в детстве игрушка была, плюшевый заяц. И представляешь, я его Тишкой звала! Каждую ночь брала его в кровать с собой. А теперь другого Тишку обнимаю, хахаха!
– Ну, ты, Катя, вообще! Да ты-то тоже зайка! Моя хорошая…
Так они и уснули: Катя – приобняв своего молодого человека за голову, а Тихон – примостившись лицом к обнажённой Катиной груди. Мягкая, тёплая и третьего размера – он её просто обожал. «Вот это точно успокаивает», – подумал парень, прежде чем сон окутал его сознание.
***
В этот день лейтенант Лисов ходил на работе в задумчивом настроении. Теперь он размышлял о том, действительно ли стоило начинать тот ночной разговор. Не будет ли Катя после такого считать его странным и параноиком? Так, нагруженный раздумьями, Лисов споткнулся в столовой и чуть не уронил поднос с обедом, а когда заходил в кабинет, случайно толкнул плечом коллегу, Илью Кидинова.
– Ты что-то сегодня ходишь кислый какой-то. – заметил Илья.
– Да... Нет.
– Такое настроение бывает, только если получишь нагоняй от начальства или... Что-то на личном фронте, – предположил Витя Харченко, сидевший за столом напротив.
– Серьёзно, ребята, всё нормально! – заверил коллег Тихон.
– На службе ты на хорошем счету, это не секрет. Значит, второе. Неужели и ты себе зазнобу завёл? Да ты, Тихон, молоток! Молодец!
Из троих друзей только Лисов до недавнего времени был одинок в смысле отношений. Витька женат уже три года, а Илюха запланировал свадьбу со своей девушкой на март. Поэтому, в какой-то степени, похвала от Харченко заставила Тихона даже как-то немного гордиться собой и избавила его от безобидных, но назойливых подколов товарищей на тему холодной постели, яичницы как основного рациона и разбросанных носков.
***
Лисов зашёл в квартиру и, заперев дверь, снял обувь и направился на кухню.
Катя готовила блины, стопка которых постепенно пополнялась на столе.
– Привет, Тиша! – девушка радостно подбежала к парню и поцеловалась с ним в губы. – Устал, наверное? Ну, я блины сейчас дожарю и чай будем пить.
Тихон стоял и смотрел на Катю, как она суетилась, разливая из эмалированного тазика на сковородку белое тесто, которое тут же принималось шипеть. Вода в чайнике начинала закипать. Прохладный октябрьский пейзаж улицы за окном бросался в сильный контраст с теплотой маленькой кухни в скромной однокомнатной "хрущёвке".
– Ты так смотришь... Ты что-то хотел сказать? – сказала Катя, отвлёкшись от блинов.
– Да нет. Ничего…
«Наверное, если бы я, допустим, поймал золотую рыбку, то попросил бы у неё сделать что-нибудь для других, а не для себя. Как же хорошо...», – решил про себя Лисов и пошёл в ванную мыть руки.
