Когда все сойдет на нет, три дыханья будем вместе (с)

— Как спалось, капитан? — интересуется Эрвин, не отрываясь от бумаг. Они друг друга давно не приветствуют, их общение – диалог, длящийся годами. Да и терпеть невмоготу, очень хочется услышать подробности вчерашнего очень важного эксперимента. — Иди на хрен, Эрвин, — одной фразой Леви рушит надежды Эрвина на горячие подробности его первого раза с Йегером. От капитана редко можно услышать что-то пошлое, и каждый эпизод «грязных разговорчиков» невероятно возбуждает. Но не сегодня. Леви демонстративно плюхается на стул, закидывая ногу на ногу и вызывающе смотрит на Эрвина. Командующий только добродушно посмеивается на агрессию. Главным признаком, что Леви смущен, всегда являлась нецензурная брань. Капрал годами искоренял в себе повадки крысы подземного города, но в момент особого волнения трущобное прошлое цвело пышным цветом. Забавно. — Как прошли тесты? — как бы невзначай спрашивает командующий, не теряя надежду узнать хоть какие-то подробности из уст Леви. — Как по маслу, — и снова капитан его обламывает. Эрвин откровенно ржёт, зрелище редкое и доступное только Леви и Ханджи. Он хорошо знает как оно «идёт по маслу», небольшой пузырек этого самого масла прочно поселился в его столе и в кармане брюк. Порванная уздечка и хромающий Леви быстро научили его, что бешеная страсть в непредназначенных для этого местах, конечно хороша, но слюна крайне хреновая смазка. Кадетам, которые в корпусе за бутылкой дрянного алкоголя сексуально просвещают друг друга словами «плюнул, размазал, вставил», явно в жопу никто ничего не вставлял, а зря. — А я ведь мог заставить тебя написать полный отчет со всеми подробностями. Цени мою доброту, — Эрвин язвит и подъебывает. Со стороны это можно принять за ревность и злость, но Леви не принимает, он хорошо знает, что Эрвин пытается разрядить неловкость. Клин, как говорится, клином. — Его напишет для тебя очкастая. С такими подробностями, которых ты и сам бы не хотел, — упоминание Ханджи хороший знак. Леви вряд ли это замечает за собой, но все что связано с ней, его успокаивает. — Не думаю, я всем сердцем переживаю за нашего мальчика! — Эрвин демонстрирует утрированно взволнованное выражение лица, как бы говоря, что ночами не спит, думая как там Йегер поживает. — Тогда ты ошибся мальчиком, в титана превращается не Армин, — привычная, ничего не значащая грызня, все-таки возвращает Леви присутствие духа. Хотя он в жизни не признается, что это самое «присутствие» он потерял. — Ты же понимаешь, что информация о том, как долго Эрен может продержаться, а также какое у него лицо когда он кончает, никак не интересна человечеству? Ну разве что, тебе и Ханджи, — Эрвин снова серьезен, и перестает паясничать. Смущение Леви имеет две причины: ему правда нравится Эрен, он испытывает чувство вины за секс с Эреном. Первое хорошо, а вот второе нужно пресечь. Самоотверженный Леви хорошо относится к идее полиамории в отношении Ханджи и Эрвина, а вот себе, получается, подобное позволяет с трудом. — Мне неинтересно, — Леви цедит сквозь зубы, злобно сверля командующего глазами, хотя и мимика его при этом не меняется. Все тоже каменное ебало. Эрвин только вздыхает на упрямство, он давно привык. В самом начале их отношений, драгоценную информацию о том, чего хочет Леви, приходилось тянуть щипцами. В трехэтажной конструкции, которую тот выдавал, можно было вычленить только «чаю» и «чтобы все отъебались нахуй». Потом к ним присоединилась Ханджи. Ну, как присоединилась… Ворвалась с аккуратностью Бронированного титана в стену Марию. Стало полегче, взбалмошный характер девушки, вопреки логике, сглаживал углы. В сложный механизм их с Леви отношений она устроилась идеальным предохранителем. И, чего уж скрывать, перетянула большую часть внимания Леви на себя. Эрвин вздохнул с облегчением, понимал что с Ханджи, они друг друга не придушат в порыве чувств. Скорее уж она их. И это она подала идею, что им нет смысла хранить пресловутую верность, их и так трое, не страшно, если у них будет секс с кем-то ещё. Все с этим согласились, но вот Леви почему-то не торопился прыгать в другие койки. Кроме его и Ханджи, разумеется. — Я думал, мы давно прошли этап «ничего не хочу, глух и нем как стена». Ханджи это все затеяла для тебя... В большей степени, — Эрвин аккуратно переводит тему на безопасную. Хотя идеи Ханджи «безопасными» назовет только безумец. — Да, именно поэтому трахнула мальчишку с большим энтузиазмом, — Леви по-доброму усмехается, меняя гнев на милость, в его лице проявляется что-то нежное. Со стороны кажется, что Леви зол на Ханджи, но уж Эрвин хорошо знает все мельчайшие оттенки его каменного ебала — на лице Аккермана нежность хозяина, чей кот, погнавшись за солнечным зайчиком, перевернул таз с водой, и теперь разбрызгивает воду по комнате с недовольным видом. — О, а Ханджи могла отказаться от возможности переспать с титаном? — командующий иронично приподнимает одну бровь, а затем и вовсе встаёт из-за рабочего стола. Эрвин обходит стул, на котором сидит Леви, и кладет ладони на его плечи. Он склоняется низко, прямо к уху Леви и тихо добавляет: — Ты смотрел на мальчишку. Никто бы не понял, кроме нас с Ханджи, но ты смотрел. Нечестно, что у нее есть Моблит, у меня… Сейчас Армин, а ты так и не завел себе подопечного, — Эрвин выделяет «подопечного» особой интонацией. — Пойми, нам нужен кто-то, кто смотрит на нас, как на героев, даже если мы ошибаемся. Мы втроём знаем друг друга как никто, и видим друг друга без прикрас. Иногда нужен тот, кто видит нас лучше чем мы есть, Леви. Большие ладони Эрвина медленно ползут вверх по плечам Леви. Одна из них ложится на горло, расслабленная и теплая, никакого подчинения. Просто попытка почувствовать пульс и доверие. Высшая степень этого доверия — это когда Леви, выходец из подземного города, подставляет шею. Вторая рука Эрвина нежно приподнимает его подбородок вверх. Эрвин внимательно смотрит Леви в глаза. — Мы же определились, не имеет значения, чью постель мы греем, если в итоге все равно окажемся в общей, — важна степень искренности в голосе, нужно показать, что все в порядке. Они слишком переплетены, чтобы их отношения разрушила интрижка с кадетом. Эрвину не нужно говорить чего хочет, Леви понимает все без слов, и хочет того же в ответ. Он поднимается со стула, поворачивается лицом к Смиту, и взяв за воротник, без лишних церемоний целует, сразу глубоко и напористо. Как в те времена, когда они с Эрвином были вдвоем. Тогда их секс больше напоминал драку, Леви хотел член, но все равно заставлял Эрвина заслужить привилегию взять его. Хвала стенам, у них теперь есть Ханджи, Леви стал спокойнее и нежнее. — Надеюсь никаких важных дел у тебя сейчас нет, — произносит Леви, честно стараясь держать дыхание ровным. — У меня всегда есть важные дела, — и вопреки своим словам, Смит толкает Леви на свой рабочий стол. Жёсткая деревянная поверхность – не лучшее ложе, но Эрвин заранее сложил бумаги в аккуратную стопочку на краю стола, ещё когда спрашивал Леви, как тому спалось. Обычную чернильницу на тяжёлую из мрамора, которую перевернуть можно только с большим усилием, он поменял в те времена, когда они с Леви стабильно заливали отчёты чернилами пару раз в неделю. Можно было, конечно, дойти до кровати и заняться сексом, как цивилизованные люди, но Эрвин все утро представлял как Леви вколачивал молодое тело в скрипящую кровать, и терпеть горячий ком возбуждения в животе, он больше не может.

****

Пока Эрвин избавляется от форменных штанов, Леви сам расстегивает ремни УПМ. Они давно приноровились, и не страдают нелепостью людей, пытающихся раздеть себя одновременно с партнером. Страсть, заставляющая срывать одежду друг с друга прямо в процессе поцелуя, с попыткой облапать сразу все тело хороша, когда тебе шестнадцать. Ну кто в здравом уме променял бы это абсолютное понимание на неловкую возню с неопытными щенками? Вот и они втроём и не променяли, просто разделили: мухи отдельно, котлеты отдельно. Леви, сбросив штаны, тянется к ящику стола за маслом, и Эрвин коротко улыбается сам себе. Солдатская четкость действий и отсутствие прелюдии когда-то расстраивали, но Эрвин быстро понял, что по-другому у них с Леви не будет. Неважно, теперь Эрвин часами может мучить Армина, раскрывая его пальцами и языком, компенсируя самостоятельную, скупую подготовку Леви. Да и Ханджи они могут вылизывать с ног и до головы, прежде чем кто-то из них кому-то вставит. Да хранят стены Ханджи и день когда она плюнула на приличия и присоединилась к ним, воистину благословенный день. Пока Леви на скорую руку растягивает себя, Эрвин лениво поглаживает свой член, все же он не в том возрасте, чтобы после ночных утех утром вставало, как по команде. Со стороны видно, что три пальца в дырке Леви идут туго, у них не то, чтобы много времени для себя оставалось в последние дни. Секс был быстрым и бестолковым, подопечные опять же, занимали их внимание. Эрвин, к примеру, очень ответственно подходил к обучению Армина стратегии и тактике. — Ну, чего застыл? Устал, командующий? Оставил молодой любовник хоть что-то в твоих яйцах? — иронично бросает Леви через плечо. — А в твоих? Эрвин без предисловий крепко берет Леви за плечо одной рукой, а другой направляет себя в масляно поблескивающий вход. Идёт довольно туго, и Эрвин мысленно благодарит прошлую ночь и Армина, за то что не кончит мгновенно в сжимающего его тисками Леви. Капитан не стал бы его трахать, будь он таким тугим, и Ханджи сзади он тщательно растягивал, прежде чем они оба оказывались в ней одновременно. Сам Леви предпочитает туго и с болью, слава стенам, получая от этого максимальное удовольствие, а не наказывая себя за что-то. Это с другими сильнейший воин человечества нежен, не с собой. Смит буквально в два толчка загоняет член до основания в задницу Леви, шлепая яйцами об крепкие ягодицы. И под аккомпанемент их тяжелого дыхания, дверь в комнату Эрвина распахивается. Без предварительного стука. — Эрвин ты не веришь что... О, ты уже наказываешь Леви за надругательство над «надеждой человечества»? — Я напомню, что ты была первой! — огрызается Леви. – Ах, условности! Я пожалуй присоединюсь, вы же не против? Спасибо. Ханджи, не теряя времени, сбрасывает штаны, мимолётно целует Эрвина в губы и безапелляционно заявляет: — Мне нужен его рот! — А ты в душе была, очкастая? — Я тебе глупых вопросов не задаю, вот и ты мне не задавай. Эрвин, переверни его! Эрвин вынимает член из Леви, ждёт, пока он перевернется и ляжет на стол спиной. Его лодыжки Смит привычно укладывает себе на плечи, так даже удобнее. Щиколотки мускулистых ног идеально ложатся на мышцы плеч, и Эрвин не может не оставить поцелуй на своде стопы, хотя Леви не любит подобных нежностей. Впрочем, он и не замечает, пытаясь устроится удобнее на столе, так чтобы голова свисала, и у Ханджи был доступ к его рту. Они не в первый раз трахают Леви с двух сторон, но вот так на столе — впервые. Даже удивительно, как мгновенно они все трое поняли, чего хотят и как. Словно всех троих связывает тонкая нить, по которой информация поступает прямо в мозг, минуя рот и уши. Хотя всем троим понятно, что поза неудобна. Ханджи обходит стол Эрвина, дожидается пока Леви откинет голову с края стола, и прижимается лобком к его лицу. Она раздвигает ноги, чтобы Леви было удобнее, и опирается ладонями о стол. Леви скуп на движения и быстр в оральных ласках, он не дразнит Ханджи, сразу прикасается языком там, где ей очень этого хочется. Жаль, что в такой позе Эрвин видит лишь как двигается подбородок Леви и иногда мелькает язык на особо размашистых движениях, но даже такой вид только сильнее возбуждает. Эрвин спешит вернуть свой член внутрь Леви. В этой позе головка проезжается по простате с первого толчка, и то, насколько Леви хорошо, видно по капле естественной смазки, что стекает на его живот. А ещё по рукам, вцепившимся в бедра Ханджи. Эрвин старается двигаться не слишком резко и сильно, нечестно мешать Ханджи получать удовольствие. Но Леви сжимается, намекая на то, что ему нужно сильнее, и Эрвин думает, что удовольствие Ханджи — забота Ханджи. Толчки настолько быстрые, насколько это возможно, не ударяя Леви затылком об стол. Обычно Эрвин двигается более размашисто, сильно и быстро. Леви любит именно так, и даже если Эрвин кончит раньше, Ханджи окажет услугу Леви, приурочив его оргазм к своему. Сейчас же ощущений недостаточно, придется помочь себе рукой и раскрасить живот Леви белыми потеками. — Эй, Эрвин, а я ведь была права. Эрен ему нравится, он даже нарушил порядок эксперимента и подрочил мальчишке. — Поразительное сострадание для капрала. Думаешь, это из-за того обещания приглядывать за парнем? — слова сопровождают толчки, но тон Эрвина ровный, он даже не запыхался. — Вот уж не знаю Эрвин, — Ханджи ухмыляется и хитро смотрит на Эрвина поверх очков. — Но в матрас Леви вбивал его с особым энтузиазмом. Как только шлепками весь корпус не перебудили? Леви стонет, и Эрвин видит, как его член дергается от того, как буднично звучит их диалог. Он поднимает глаза к Ханджи, она мягко и ласково улыбается в ответ. Очень жаль что поцеловать ее в этом положении не получится, но она и так понимает его желание, слегка поджимает губы, обещая поцелуи, когда они закончат. Не всю же ласку отдавать кадетам. Ханджи отходит от стола разрывая ниточку слюны, тянущуюся от ее складок до губ Леви, и усаживается голой задницей на стул Эрвина. Пальцы ложатся туда где ещё недавно был язык Леви и быстро двигаются по кругу. Она никогда не стеснялась своего желания получить удовольствие, и взгляд Эрвина ей не мешает, даже наоборот, она жадно ловит его. Ханджи словно говорит «смотри, я здесь, я с вами и мне хорошо». Даже в собственных мыслях, Эрвин крайне редко называет это любовью. Да и не передаст это скупое слово все, что между ними тремя есть. Между ними реки крови и чужие оборванные жизни, между ними страх и надежда, между ними доверие и верность даже в самых бесчеловечных поступках. Эрвин губит жизни, Эрвин считает цифры, а не личности, но ни Леви, ни Ханджи, не осуждают его, даже зная все, всю подноготную. Они будут стоять рядом с ним, когда они нужны. И если кто-то умрет раньше, перед самой чертой он дождется двух других, а потом все втроем они отправятся в ад, поделив наказание за общие грехи. Они не любовники, они соучастники, что объединяет крепче. Эрвин не может словами выразить всю гамму эмоций, которую испытывает к своим подельникам, но пытается донести физически, прикосновением. Он подтягивает Леви ближе, жестом показывая что нужно перевернуться. Леви в ответ закатывает глаза, выражая недовольство, что ему мешают кончить. Он стопой отталкивает Эрвина от себя. Изящно, хоть и не пытается красоваться, спрыгивает со стола, подставляет Эрвину спину… И не только. Его ладони упираются в стол, а поясница прогибается, открывая вид на самую красивую линию позвоночника, которую Эрвин только видел. И перед Ханджи за эту мысль не стыдно, она бы только согласилась. Чтобы компенсировать разницу в росте, Леви ложится грудью на стол и встает на цыпочки, прижимаясь щекой к столу. Эрвину приходится быть грубым, он обхватывает шею Леви ладонью и поднимает его выше, чтобы он смотрел на Ханджи, пока его трахают сзади. А Ханджи в ответ масляно улыбается в благодарность за прекрасный вид. Эрвин снова вставляет свой ноющий от возбуждения член обратно в Леви и трахает его, глядя Ханджи в глаза, не отрываясь. И может, именно этот взгляд заставляет его кончить внутрь Леви, чего тот очень сильно не любит, спустя дюжину быстрых толчков. Ханджи эгоистично не ждет Леви, не пытается к нему прикоснуться, она откидывает голову назад, грубо сжимает пальцами грудь и гортанным стоном информирует о своем финале. Ее рот открыт, мышцы на шее напряжены, а бедра подрагивают – зрелище очень красивое, хотя Ханджи и не красуется. Лишь бы не встало снова, не в его возрасте такие рекорды устанавливать. — Мудаки! — рявкает Леви, и принимается яростно дрочить, как пубертатный девственник, только открывший чудеса правой руки. — Спасение утопающих – дело самих утопающих, — Ханджи выдает самую сытую из своих ухмылок. — Вот это и запомни на случай новых тестов с отродьем, — сквозь зубы цедит Леви, с его волос скатывается капля пота, падая на стол, а следом, не иначе как из мести, на стол Эрвина ложатся капли спермы. Эрвин выдает напоследок самую нежную из своих улыбок – ту, что вызывает у кадетов дрожь ужаса, и довольно заявляет: — Ну… Совещание можно считать успешным. Но я все равно жду отчет, — и Ханджи бессовестно ржет в ответ на мученический стон Леви.