Runner Up

      Ты потерялся. Ты знал это.       Ты знаешь тебе не следовало быть здесь.       Ты должен был уйти раньше.       Но ты не сделал этого.       Ты не мог.       Ты остался.       Он ненавидит тебя, ты полностью уверен.       Каждый раз, когда он приводит новую жертву, ты стоишь в углу и смотришь на него, шепча ему злые слова.       Он игнорирует, но ты можешь сказать он видит тебя. Ты знаешь он слышит тебя. Его плечи напряжены, зубы сжаты,       Ты проиграл.       Но ты больше не проиграешь.       (Ты все еще помнишь смерть.       Он наконец-то устал от тебя. Он повеселился.       Он наконец-то полностью сломал тебя, физически и ментально.       Он вынудил тебя убить ту девушку. Заставил тебя есть ее органы, пока ты рыдал.       Он трахал тебя этим гребаным пистолетом, пока не разнес тебе кишки и свой груз повсюду.       А потом он взял свой ботинок и ступал по твоему черепу снова и снова, снова и снова и...       И ты умер в том подвале.       Ты проиграл, но все равно остался.)       Сегодня не было жертв. Он сидел за кухонным столом, вцепившись в пиво. Он редко так напивается, но ты думаешь, что, возможно, имеешь какое-то отношение к недавнему увеличению его количества.       Это не вина. Он не чувствует вину.       Он просто зол на тебя. Ты все еще здесь, а это не так работает. Ты должен был исчезнуть после смерти.       Он не понимает почему ты другой. Ты тоже.       (Может, ты просто упрямый. Или, может быть, это потому, что ничего не изменилось. Помнишь?)       Ты шагаешь позади него, в тишине. Ты всегда молчишь, если не решишь заговорить.        Ты это понял со временем.       Ты также узнал, что можешь коснуться его, однако он не может коснуться тебя. Ты благодарен за это.        — Стрейд. — шепчешь ты, и он подпрыгивает, проливая пиво на стол, прежде чем немного расслабиться.        Он ненавидит реагировать на тебя. Ты не должен существовать, вы оба это знаете.        Ты напеваешь, сидя на стуле рядом с ним. Смотришь. Он не будет с тобой разговаривать, никогда не заговорит, но ты и без этого можешь его мучить. Простое наблюдение за тем, как он извивается, доставляет вам неприятное мстительное удовольствие.        Наконец он опрокидывает бутылку пива, и вы вздрагиваете. Это что-то новое.        — Почему ты все еще здесь? — выплевывает он.       Ты смотришь на него, широко раскрыв глаза. Это первый раз, когда он признал тебя с тех пор, как ты впервые явился ему после смерти.        — Ты умер. Я убил тебя. Ты не должен больше быть здесь. Ты. Мертв.       Ты ответил ему улыбкой.        — Это ужасно, не так ли?       Ты не знаешь ответа. Или, может, ты не хотел признавать правду.        (Ты бы последовал за ним куда угодно, помнишь?)        Он бросается на тебя, и хотя ты знаешь, что он не может тебя коснуться, ты подпрыгиваешь — испуганный, старый инстинкт все еще укоренился в твоем сознании.       Он, конечно, проходит сквозь тебя, как будто тебя здесь нет, врезаясь в пол с такой силой, что ты вздрагиваешь. Он лежит так долгое время, прежде чем медленно оторваться от земли и повернуться, чтобы посмотреть на тебя. Из его губы стекает немного крови. Вероятно, он прикусил ее, когда упал.        — Почему бы тебе просто не уйти к чертовой матери?       Ты ничего не говоришь. Только даришь ему ту самую холодную улыбку.       –        После этого Стрейд снова начинает игнорировать тебя, хотя теперь ему, похоже, это дается сложнее. Ты думаешь, что, возможно, признание твоего существования сделало тебя более понятным для него. Сделало твое присутствие немного сильнее.       Сегодняшним вечером это парень. Блондин.        Он рыдает, как та девушка, которую Стрейд заставил тебя убить. Обычно они рыдают. Ты это понял.       Никто не хочет умирать. Ты тоже.       Стрейд пытается игнорировать тебя. Ты это знаешь. Он вырезает дыры в мягких бедрах блондина, смеясь над его криками и слезами.        Ты прислоняешься к столу и смотришь на экран ноутбука. Вы поняли, почему Стрейд иногда снимает на видео своих жертв.        — Они хотят, чтобы ты проделал дыру в его животе. — говоришь ты, и в твоем тоне проскальзывает кислая нотка презрения.        Даже после смерти ты здесь, его невольный сообщник.        Стрейд стиснул зубы под банданой, улыбка исчезла, а глаза лишь на мгновение похолодели при звуке твоего голоса. Блондин думает, что сделал что-то не так, и его рыдания усиливаются.        (Он сделал, но и ты тоже, так что ты не можешь его винить. У Стрейда очень харизматичная личность.)       Но Стрейд молчит.       Он не хочет признавать, но обычно он слушает тебя. Ты всегда помогал ему, как бы плохо тебе от этого не было.       Ты жил, чтобы помогать ему, и мало что изменилось. Но ты все так же зол.       Ты с легким отвращением наблюдаешь, как Стрейд вырезает дыру в нижней части живота мужчины, проливая все больше и больше крови на пол подвала.       Долго он не протянет.        Ты вздыхаешь, отводя взгляд от ужаса, в котором так быстро разочаровался. Ты все еще чувствуешь к ним отстраненные чувства, но ты заботился о людях уже не так, как при жизни. Ты задавался вопросом, стал бы ты таким же, даже если бы выжил.       (Наверное.)       Твой взгляд снова останавливается на экране. Чат все еще работает, заявки и донаты поступают быстро.        — Тот, кто предлагает самую высокую сумму, считает, что тебе нужно трахнуть дырку в животе.— бормочешь ты, кривя губы.       Что, черт возьми, не так с этими людьми.       Стрейд на самом деле смеется, задыхаясь, а ты с удивлением оглядываешься. Он никогда не смеется, когда ты говоришь.        Его щеки теперь покраснели, глаза тяжело закрыты. Ах.       Он расстегивает свой ремень, и мужчина борется со своими путами, отчаянно пытаясь сбежать из страха перед тем, что произойдет. Ты отворачиваешься, когда Стрейд прижимает свой член к открытой ране, слушая влажное хлюпанье и медленно умирающие крики блондина.       Ты не хочешь это видеть.        Закончив, Стрейд выключает камеру и выходит из подвала, ни разу не взглянув твою сторону. Ты поворачиваешься и видишь блондина, все еще цепляющегося за жизнь, с едва открытыми глазами.       Ты знаешь, что он не переживет ту ночь, когда его глаза встретятся с твоими и, кажется, не будут смотреть насквозь.       Он издает звук, нечто среднее между страхом и агонией, и ты приближаешься к нему, проводишь рукой по его прекрасным волосам, вниз по щеке, пока она не касается его трахеи.       Ты нажимаешь.        Не так уж много борьбы. Ты сомневаешься, что он понимает происходящее. Он может даже подумать, что ты ангел. Ты смеешься от этой мысли.       Когда он умер, ты выходишь из подвала, глядя на свои руки. Думаешь, может быть, с тобой что-то не так.       Думаешь, может быть, тебе понравилось.       –        Когда Стрейд не приносит домой других в течение следующих двух недель, тебе становится скучно.       Он по-прежнему игнорирует тебя, даже когда ты дышишь ледяным воздухом ему в затылок.        У него это становится лучше.       Ты злишься.       Тебе не нравится быть игнорированным.       Ты действительно жалкий неудачник, не так ли?       –       Тебе было шесть. Бегаешь по школьной площадке. Ты и еще несколько детей.        Стрейд наблюдал за происходящим со стороны и подбадривал тебя. После школы он, вероятно, захочет пойти поиграть с тобой во дворе, в суровых условиях, пока страшный старик через улицу не придет и не накричит на вас обоих.        Но потом девочка подставила тебе подножку.        Ты упал, оцарапав колени и ладони до крови, и услышал обеспокоенные крики нескольких учителей, но ты был конкурентоспособным ребенком и не обращал внимания на боль, смахивая слезы, поднимался на ноги и продолжаешь бежать. Ты пришел вторым, а девушка, которая поставила тебя подножку, опередила тебя на несколько секунд. Ты был таким нежным и робким ребенком. Никто не знал, что ты так разозлишься из-за этого. Учитель помогает тебе забинтовать руки и колени, а ты всхлипываешь, глядя на девочку, которая вас ударила, когда она карабкается на вершину площадки в джунглях.        Как только тебе дали добро на продолжение игры, ты отправился в путь, осторожно пробираясь все ближе и ближе к девочке. Стрейд, как ты заметили, был рядом и с любопытством наблюдал за тобой.       Ты не был злым ребенком.       Ты даже не знал зачем сделал это.        Ты забрался на вершину площадки в джунглях, прямо за девочкой, и крикнул ей в ухо. Она подпрыгнула, потеряв равновесие, и ты толкнул ее так, будто бы пытался ее схватить.       Она упала.        Она вывихнула лодыжку, ничего серьезного, но после этого Стрейд смотрел на тебя немного по-другому. Ты думаешь, может быть, именно тогда он решил начать тебя проверять.        Ты всегда был таким обидчивым неудачником.       –        Ты смотришь ему в затылок, пока он смотрит телевизор. Лис Рен наконец-то ушел спать в свое маленькое импровизированное гнездышко. Ты нервный, возбужденный. Отчаявшись получить от него хоть какое-то внимание, будь то положительное или отрицательное.        (Иногда, когда ты был моложе и он злился, то какое-то время игнорировал тебя. Ты всегда сдавался, рыдая и извиняясь, пока он, наконец, не сдавался и не «прощал».)        Теперь ты злишься, а не плачешь.       Твои кулаки сжимаются, и, наконец, ты поддаешься ярости.       Ты ударяешь его. Твой сжатый кулак врезается ему в череп так сильно, как только возможно.       Он падает, схватившись за череп там, где только что ударил твой кулак, а ты стоишь над ним, напряженный и неподвижный. Невероятно злой.        Ты отталкиваешь его назад, оседлав его бедра, и ударяешь его снова. И снова. И снова.       Нос у него теперь в крови, губа разбита, один зуб сколот. Ты продолжаешь бить, а его борьба совершенно бесполезна против тебя. Он не может прикоснуться к тебе.        Наконец ты останавливаешься, излишне тяжело дыша, глядя на него сверху вниз. Он изо всех сил пытается дышать, слегка поворачивая голову в сторону, чтобы выплюнуть собственную кровь. Он выглядит разъярённым, и ты испытываешь от этого странное чувство удовлетворения.        — Ты маленькая сука. — он шипит сквозь стиснутые зубы, и ты улыбаешься.        — Прости. Я правда неудачник. — ты щебечешь, подражая слишком дружелюбному тону, который он так часто использовал, чтобы заманить жертв.        Он шевелится, и благодаря положению сверху ты можешь почувствовать его эрекцию.       У тебя есть идея.       Медленно и с любопытством прикасаешься бедрами к его собственным. Он задыхается, сжимая кулаки на земле, когда его бедра приподнимаются.       Ты улыбаешься.       Ты легко расстегиваешь его штаны, берешь его в руку и становишься над ним. Ощущения стали более странными теперь, когда твое существование стало менее физическим, но ты все еще можешь чувствовать. Ты доказываешь это, когда опускаешься на его член и громко стонешь.        Ты начинаешь двигаться, наблюдая, как его лицо медленно покрывается похотью. Твои ногти впиваются в его грудь, пока не замечаешь выступающие капли крови. Ты смеешься, когда он издает звуки между болью и удовольствием.        Он откидывает голову назад, и твой взгляд притягивается к его горлу.       Ты помнишь блондина, и твои губы дергаются, когда твои руки обхватывают его смуглую шею, сжимая до тех пор, пока он не начинает сопротивляться. Он хватает ртом воздух, но его нет. Его ноги пинаются.       Ты так близко.       Ты достигаешь своего апогея, когда его борьба начинает ослабевать, и ты, наконец, отпускаешь его горло. Он задыхается, когда его достигает оргазм, и ты ухмыляешься. Ты стоишь, оставляя его безвольно лежать на земле, чтобы отдышаться. Вздыхаешь, протягивая руку, чтобы помочь ему подняться.       Он принимает.        — Ты прав. — говорит он, голос слегка сбивается из-за окровавленного носа, — Ты жалкий неудачник.       Но он больше не игнорирует тебя.