И как к игре игрок упорный Иль горький пьяница к вину, Как черви к падали тлетворной, Я к ней, навек проклятой, льну.
Больше всего на свете Альберт ненавидел беспорядок и несовершенство этого мира, а поэтому он даже с чувством некоторого извращенного наслаждения смотрел на идеально начищенные лаковые ботинки Майкрофта Холмса, стоящие прямо перед его носом. — Я полагал, что вы умнее, М. Глава МИ-6 поднял глаза и голову, чтобы посмотреть на лицо говорящего — насколько позволяла веревка, крепко стянувшая его торс и руки за спиной. — Приманка в виде мисс Адлер сработала великолепно. Поимка ваших братьев простейший вопрос ближайшего времени. Директор секретного бюро присел на корточки и запрокинул голову Мориарти, ухватившись за волосы: — Кстати, а они вообще вам братья? Альберт почувствовал как от напряжения и боли на глазах стали накипать слёзы и заморгал, желая их прогнать. — Впрочем, — Холмс отпустил его, — У нас будет достаточно времени поговорить об этом. — И это после всего что было, директор? Майкрофт сел на кресло напротив. — Вы мне доверились, граф. Но здесь, на высоте Вестминстера и кулуаров королевского двора не доверяют. Здесь полагаются только на власть. Моя же власть оказалась сильнее вашей, и это я уничтожил вашего ферзя и очень скоро поставлю шах и мат вашему королю. А белая королева будет и дальше благоденствовать в безмятежности. Насколько это позволяет положение хозяйки империи. — Тогда почему я не в Скотланд-Ярде, а в вашей квартире, сэр Холмс? — О, ну что вы. Разве всё это задуманное Криминальным лордом великолепие для ушей и глаз полицейских служащих? Это дело началось между нами и закончится между нами, сэр Альберт. Старший Холмс заходил по комнате. — Вы… побудете у меня в гостях, мы побеседуем. Я узнаю всё вплоть до самого отдалённого закоулка вашей души и… - Он вновь присел к своему пленнику, заглядывая в его зелёные глаза, - Мы вместе решим, что произойдет дальше. — Будете выпытывать у меня куда могли скрыться братья? — В этом не возникнет нужды. Вы мне расскажете это в конце концов сами. Альберт почувствовал, что у него зашумело в голове. — Я уже предвкушаю увлекательнейшие вечера в вашем обществе, мистер Мориарти, - Майкрофт улыбнулся, - Ну а теперь можно и развязать вас. Нет нужды доставлять вам физические страдания. По крайней мере, сейчас. Он принялся распутывать тугие верёвки. — Вы конечно знаете, что мы находимся в на Пэлл-Мэлл, в центре города, где всегда можно потеряться в толпе. Но если попробуете бежать, сразу бегите вылавливать мёртвое тело вашего мальчишки Фреда из реки. Граф испытал облегчение от прилива крови к освобожденным конечностям, хоть и сил подняться пока ещё не было, но вместе с тем явственно ощутил как невидимая свинцовая дверь с протяжным скрипом запирается прямо за его спиной, лишая его малейшего проблеска света. Он посмотрел на Холмса, всё ещё лёжа одной щекой на ковре. Их взгляды встретились. О нет, не небесная синь в плещется глазах главного человека империи. То синева ядовитого вороньего глаза. Да и в глазах Альберта уже давно сияли не яркие изумруды, а зелень мышьяка.*****
Первые три дня он просто провёл в отведённой для него комнате. С утра горничная оставляла у двери горячую воду для умывания и завтрак, видимо, предупреждённая, что она не должна говорить с гостем хозяина, а после приходил и сам Майкрофт. Он наблюдал как Мориарти допивает свой кофе и по окончании трапезы спрашивал, где ему будет угодно находиться в прикованном виде до возвращения хозяина дома со службы, а затем прицеплял его в выбранном месте за нетолстую, но крайне крепкую цепочку за ногу и удалялся. Вечером он возвращался уже с ужином и чаем. Сегодня Альберт сидел, а потом лежал у ножки массивной дубовой кровати: сначала рассматривал рисунок в виде чертополоха на тканных обоях и люстру из муранского стекла в виде нарциссов, а затем увидел на тумбочке «Цветы зла» Бодлера и начал читать. Правда, очень скоро его стало тошнить от этого чтения. Мориарти ослабил галстук и провёл последний час до времени ужина лёжа навзничь с полуприкрытыми глазами. Он понимал для чего был устроен такой распорядок: чтобы его время остановилось, а внятная связь с внешним миром прервалась. К тому же, единственное окно закрыли плотными жалюзи. А самое плохое в этом было то, что это напоминало детство, когда в раннем возрасте няня запирала его в комнате на неопределённые сроки, иногда также, на несколько дней. А граф готов был сжечь свой мозг изнутри, лишь бы не вспоминать детство. Он услышал звук открывающейся двери и поднялся. Холмс пришёл чуть раньше и держал в руках чайный поднос. — Как прошёл ваш день, сэр Альберт? , - спросил он, освобождая его ногу и разливая по чашкам чай, - Я вот немного устал от объёма отчётов. Но знаете, рутина часто важней для жизни государства, чем новые проекты. — Ваши обои… просто потрясающие! Майкрофт усмехнулся. — Бодлер тоже неплох, но всё же хуже обоев, - закончил Мориарти и прошёлся по комнате, трогая безделушки, а затем принял из рук Холмса чашку и бисквит, - Ужасно проголодался. А вино у вас есть? — Хотите вино с чаем? — Хочу хорошее сухое вино за ужином. Кстати, кажется, поиски моих братьев оказываются не такими простыми для ваших людей? — Спешка хороша в ловле блох. Они же не блохи? Да и без связи с людьми из МИ-6 и сообщниками они не представляют опасности для страны здесь и сейчас. — Ммм, понятно… Альберт заправил за ухо выбившуюся прядь волос и прожевал кусочек бисквита, смазанного джемом, - А я всё хотел вас спросить… Каково быть государственной шлюхой? Собеседник слегка приподнял бровь и с лёгкой улыбкой ответил: — Для человека, приехавшего в 16 лет из сельской глуши в столицу с младшим братом с двадцатью шиллингами в кармане — вполне неплохо. К тому же, я скорее хозяйка борделя. Холмс подался корпусом к графу, севшему на кровать. — Распределяю шёлковые ленты и страусовые перья между подопечными. Хотите и вам дам?.. Кстати, признайтесь, вы где-то в глубине души понимаете абсурд этого вашего «уничтожить всех плохих аристократов». Да и вы, по совести сказать, хороший ли? — Я не чиню несправедливостей и зла простым людям. — Ну, чинить несправедливость — универсальное бремя власти, а именно ей вы наделяете себя как Криминальный Лорд. И большое ли добро вы делаете, отдавая наибольшую часть этого бремени Уильяму? — Только он обладает… — Умением отказываться от себя по имя бесконечного мщения? Ну что ж, это вполне мудро — загребать жар чужими руками. Часто сам так делаю, - Майкрофт поставил пустую чашку на столик и присел рядом с Мориарти. — Он реализует свой план, несмотря ни на что. Я и мой статус — лишь одно из средств. — «Реализует план» — это значит совершит ещё пару-тройку бессмысленных убийств, прежде чем повиснуть в петле во дворе Ньюгейта? Впечатляет… Красивые черты лица Альберта исказила ярость. — Если вы так уверены в себе, то зачем здесь вам я? В качестве заложника я могу быть в любом другом месте, неизвестном официальной полиции. — Вы должны быть здесь, потому что я хочу дать силу вам. Ту самую ленту, которую вы подвяжете в волосы, и, нашептывая клиенту всякие якобы «глупости» на ухо, станете той самой шлюхой, которую выберут и после заключат, что она очень хороша в постели, и время, проведённое с ней, исключительно полезно для здоровья страны и нации. Мориарти сжал кулаки и почувствовал как ногти впиваются в его ладони. — Вы… да вы просто. — Не нравится вульгарный реализм? Хотите ударить меня? — Больше всего на свете. — Валяйте, - глава тайного кабинета улыбнулся, глядя ему прямо в глаза. Звонкая пощёчина оставила розовый след на его щеке. Последовала и вторая, так как граф испытал прилив огромного облегчения, нанося эти удары. Он схватил Майкрофта за воротничок и силой притянул к себе. — Ты, чёртова зажравшаяся влиянием тварь, которой нет дела ни до чего, кроме подковёрных интриг. Вы уже напрочь забыли и не хотите знать, в чём действительно нуждается народ! Он ежедневно гибнет под гнётом неравенства, пока вы занимаетесь своим иезуитством. — О, равенство… Это вы про Царство божие или про то, что все смерть уравнивает всех, подвергая одинаковому тлению? Всё также запляясь за воротник одной рукой, Альберт отвесил ещё удар и резко отпустил Майкрофта так, что он упал на кровать. — Хах, а у вас тяжёлая рука, сэр… Мне нравится. Вы сейчас гневаетесь, так что выместите свою злость на мне, я разрешаю. Зрачки графа сузились, и он схватил Холмса за галстук, попутно избавляя его от жилета, почти вырывая пуговицы. — Разрешаете?! Вы понимаете, что вы будете первым, кого я придушу полученной лентой? — Буду польщён. Знаете, нести такую ответственность каждый день довольно утомляет… И быть всесильным тоже. Я даже… — Заткнитесь, - Мориарти таким же образом расправился с сорочкой и галстуком и, расстегнув свой жилет, сел на чужие бёдра, до побеления пальцев сдавив горло Майкрофта и впившись в его рот плотоядным поцелуем. Слыша тихое сипенье почти лишённого воздуха человека под собой, он исказил губы в горячечной ухмылке. Кажется, теперь он может лишать жизни и без кредита храбрости, выданного Уильямом. И как удивительно чувствовать биение сонной артерии под своими пальцами, однако… Он ослабил хватку. — Кажется, наша связь действительно серьёзна, мистер Холмс. Вы пробуждаете во мне всё самое дурное, так что я сейчас чувствую себя как в домашних пенатах, за пределы которых нам обоим нет выхода… О, это что на стене? Охотничий хлыст? Подобным мой отец бил матушку, а она затем — слуг. — Можете взять его. — Ага, только руки вам сначала свяжу, директор. Альберт перевернул Майкрофта на живот, окончательно освободив от рубашки, попутно «полюбовавшись» на следы собственных пальцев на его горле, и привязал галстуком за запястья столбику кровати. — Сыграем в семью, сэр? - Прошептал он ему на ухо, уже через несколько секунд держа в руке тонкую плеть. Мориарти занёс руку для удара, и через мгновение плеть со свистом оставила красноватый длинный след на спине Холмса. Тот тихо охнул. — Вам нравится? , - осведомился граф, - На самом деле, эта гораздо легче нашей семейной, но раза после третьего вам всё равно будет казаться, что кожа вот-вот лопнет. — Продолжайте. Альберт произвёл ещё один удар. С кровати послышался более громкий вздох. Раззадоренный этим, он заставил работать подвижную часть хлыста почти без перерыва, как если бы разгонял свору собак, чересчур увлёкшихся пойманной добычей и остановился, когда увидел, что чужая спина почти полностью изрисована следами охотничьего орудия. Он взглянул на Майкрофта. Тот тяжело дышал и судорожно закусил зубами простыню. По щекам струились слёзы. Мориарти достал из кармана платок и вытер их. — Интересно, а вы плачете только в подобных обстоятельствах? Кстати, вы бы понравились леди Мориарти. Она ненавидела, когда горничные начинали вопить от ударов. Холмс попытался перевернуться на бок. — Очень рад знакомству с ней. Ну а вы, дающий себе волю, прекрасны. — Дьяволу дьяволово, - Альберт царапнул ногтями по пылающим отметинам, — У вас есть чёртово вазелиновое масло? Надеюсь, вы не против мужеложества, раз уж вы хотите видеть именно такого меня? — Это и есть настоящий вы, - всё ещё рвано выдыхая воздух, ответил глава тайного кабинета. Его растрепавшаяся чёлка прилипла мокрому лбу, - Баночка на верхней правой полке секретера. — Ну настоящий, так настоящий. Ой, узел разболтался. Давайте-ка потуже. Наскоро растянув большим количеством вазелина поставленного на четвереньки партнёра, глава дома Мориарти снял давно уже ставшие тесными брюки и вошёл, быстро набирая темп. Обладание особенно явственно через ощущение узости и возможность впиваться пальцами в упругие части тела: в ягодицы, крепкую талию, широкие плечи, в бедра. Через глубокое и размеренное проникновение, притягивая голову Майкрофта Холмса назад за волосы цвета воронова крыла. Альберт кусал и сжимал его тело почти до треска рёбер, пока в конце концом не излился на простыни. — Я ненавижу вас. — Вот и славно, - отозвался Холмс, пытаясь перевести дух и развязывая зубами путы на руках, - Прочнее чувства, чем ненависть, не придумаешь. Избавившись от узла, он притянул Мориарти в себе и почти до крови укусил его за шею, отчего тот инстинктивно забился в его руках как раненая птица, слабо застонав. А после, не дав ему опомниться, впечатал головой в изголовье и закинул чужие ноги к себе на плечи.*****
Следующим воскресным, кажется, утром, ибо Майкрофт не отправился в «Диоген», Альберт сидел в горячей ванне, любезно набранной самим хозяином, и пытался найти те части тела, которые не болели. Впрочем, облегчало его состояние злорадное осознание, что ущерб, нанесённый им, был всё же чуть большим. Он закрыл глаза и погрузился с головой под воду. Только гул от испытывающих давление перепонок, тихий шум крови и ничего более… Уильям, который не Уильям, Льюис, как-бы-мертвец полковник Моран, Преступный лорд и его план… Было ли всё это? Важно ли теперь это? Чем меньше у него оставалось воздуха, тем бледнее казались образы. А может быть лучше им совсем исчезнуть?.. Следуя этой мысли, Мориарти сделал вдох ртом. Попавшая в дыхательные пути вода, вызвала мгновенное раздражение, и мужчина, судорожно откашливаясь, вынырнул. Освободив, отфыркавшись, рот и нос от жидкости, он лёг головой на поверхность. Дверь в ванную комнату приоткрылась. — О… да вы как Офелия тут, сэр Мориарти… - Майкрофт на пару секунд засмотрелся на парящие в воде каштановые локоны и устремлённый к потолку пустой взор зелёных глаз, - Я принёс вам халат. Обед через четверть часа, буду ждать вас в обеденном зале. В назначенное время они сидели друг напротив друга за накрытым столом. К ростбифу с кровью был подан хороший кларет, и Альберт сосредоточился на ощущениях, которые пробуждал в нём алкоголь. Вечно зябнувшим кончикам пальцев чуть теплее — уже хорошо. Но ослабится ли хоть чуть натянутая струна нервов? Он прикончил один бокал и подал горничной знак долить ещё. На десерт были запечённые яблоки с карамелью и мороженое. Во время еды Мориарти и Холмс вполне по-светски обсуждали литературу и живопись, к которым Майкрофт оказался отнюдь не равнодушен. — Вы подтвердили мои предположения о том, что вы — истинный эстет, сэр Альберт. — Но морализаторство Рёскина мне претит. Прекрасное — вещь в себе. Холмс одобрительно кивнул и отпустил прислугу, по обыкновению занявшись чаем самостоятельно. Удобно устроившись с чашкой чая с молоком, он пристально посмотрел на графа и улыбнулся. — Скажите, а свою семью вы тоже убили из-за их несоответствия вашему чувству прекрасного? Не успел он договорить, как весь фарфор и бокалы вместе с грохотом обрушились на паркет. Разлившееся вино образовало нечто похожее на кровавую лужу. Мориарти стоял у своего места со смятой скатертью, сжатой в руках. — Опасно же, однако, оскорблять ваш взор, - заключил Майкрофт, посмотрев на жалкие остатки мейсенского чайного сервиза. Граф швырнул скатерть в образовавшееся на полу мессиво, одним махом взобрался на стол и, смотря тяжёлым взглядом в глаза собеседника, прошествовал к Холмсу. Он сел перед ним, поставив одну ногу на чужое колено, изящно закинув на неё другую. — Вы крайне проницательны, директор, - прошипел он, - Они и правда оскорбляли моё чувство красоты одним своим существованием. Эти люди нарушали порядок мироустройства и оскверняли всё благое в нём. А я ненавижу беспорядок. — Ну надо же как любопытно, — Холмс опустил взгляд к ботинкам Альберта, - Ой, у вас шнурок развязался… Завязал! , - Он положил руки на колено собеседника, - Видите ли, мой любезный друг… Ваш белокурый мессия на поверку оказался демоном, проповедующим убийства как метод решения проблем народа. Вы нуждаетесь, в противоядии тому запретному плоду, который он уже дал вам вкусить, крайне нуждаетесь. Иначе ваше эстетическое чувство подвергнется ещё более страшному испытанию. Зло, истребляемое физически, подобно лернейской гидре. На месте одной твари вырастает несколько ей подобных. Ваша очаровательная семья на фоне их покажется сонмом ангелов. — «Кто, злом владея, зла не причинит»? — Всё так. Мы наделены властью как самым искушающим человека злом и, вооружившись семью смертными грехами как охотничьими силками, пытаемся постепенно принудить людей к добру и благу. Хотя бы частичному. Дело же Криминального лорда принуждает лишь к мести. Так что… «чертополох нам слаще и милей растленных роз, отравленных лилей!» Мориарти с лицом, искажённым странной улыбкой, лёг на столешницу. — Принесите мне бумагу и перо.*****
Как и предсказывал всесильный глава тайного кабинета британского правительства, Альберт рассказал ему всё сам. В последующие дни Мориарти просто лежал целыми днями на диване в библиотеке Холмса, читал случайные книги и смаковал ощущение то ли преддверия новой жизни, то ли близости окончания этой. Впрочем, Майкрофт даже успел представить его как своего ассистента премьер-министру. МИ-6 решено было оставить пока под опекой другого доверенного лица. Он также не мог понять какое чувство он испытывает теперь к Холмсу, но тот приходил в его спальню почти каждую ночь, они обменивались пунцовыми отметинами плотской страсти и неутолимой жажды на теле и, кажется, душе. То была очередная ночь, когда граф лежал в темноте на ещё тёплых после ухода любовника влажных простынях, полностью изнемождённый. Он дотянулся до графина, выпил залпом пару стаканов воды и накинув на голое тело халат, лег было обратно в постель, когда его рот накрыла чья-то небольшая сухая рука и притянула спиной к себе. — Мне очень жаль, что я не убил вас тогда, много лет назад, в церкви, когда вы только открыли рот, чтобы соблазнять своими речами моего брата. Все вы из одного стада. Все вы рано или поздно предаёте всё святое на этой земле. Альберт приглушённо вскрикнул и задрожал в чужих руках, когда ощутил острый металл, пронзивший его спину. Кинжал разрезал плоть и тут же покинул её с отвратительным звуком. Изо рта пошла тёмная кровь. Ведь также когда-то и его родной брат…. Льюис отпустил обмякшее тело, оставив его растекаться кровью по простыням. Дверь бесшумно открылась, и в спальню вошёл старший брат. Такой прекрасный в эту минуту, впрочем, как и всегда. Льюис твёрдо знал, что готов пойти войной хоть против всего мира, скажи он хоть полслова. В руке тот держал клинок, замаранный кровью. — Он мёртв? — Я думаю, что скоро будет. Он без сознания. Криминальный Лорд присел на кровать и заглянул в лицо Мориарти. Достал платок и утёр с его губ и подбородка кровь. — Альберт… Это было ожидаемо, но мне… жаль?, - он положил его голову к себе на колени и влил немного воды в рот раненного. Через некоторое время глаза графа чуть приоткрылись. — Уильям… — Да я же не Уильям. Но да, погибаешь ты очень похожей смертью со своим кровным братом. Надеюсь тебе не придёт в голову сейчас извиняться передо мной, - он усмехнулся и вытер свой тонкий меч, - Твоя кровь смешалась с кровью мистера Холмса. Можно сказать, это единение в смерти. Прощай. Льюис с чувством внутреннего удовлетворения наблюдал как его брат поднялся и вложил окровленный платок в едва двигающуюся руку. — Что будем делать дальше? — Отправимся к фон Гердеру, он и остальные нас ждут. Но обожди, Льюис… Слышишь шум подъезжающего экипажа? Уже-не-Уильям отодвинул край шторы. Его алые глаза сверкнули от проникнувшего снаружи света фонарей. — О, да, это господа с Бейкер-Стрит… Уйдём через мансарду… Я в нетерпении ожидаю каким дьяволом станет Шерлок Холмс после сегодняшней ночи. Внизу послышался шум распахиваемой двери. Профессор Мориарти достал из перчатки маленький листок бумаги и положил его на тумбу рядом с кроватью, прежде чем уйти. На нём тонким изящным почерком было начертано: «Нет в мире вещи, стоящей пощады, творенье не годится никуда».