***
— Вы чего такие потрепанные? — Это ты так издеваешься? Мягко сказано. Светлая макушка заглядывает в подвальное помещение и любопытно оглядывает присутствующих. В руках девушки плетеная старая корзина с продуктами из кладовой. — Я слышала вы вернулись, — она стояла перегнувшись через порог, изгибая шею в желании поговорить. Но в зале ждали голодные посетители, а она была вторым поваром на кухне, по совместительству официантом. — но если ты так хочешь, я могу с тобой больше не здороваться. — Да больно надо! — демонстративно всплескивая руками, смуглый юноша мешком картошки падает на видавший виды диван. Девочка десяти лет жмется на подлокотнике. — Ну да, первый же и заноешь, — проходя все-таки в комнату, девушка ставит точку в перепалке. Майло обиженно сопит, закинув руки за голову. Обеспокоенный взгляд девушки шарит по людям в комнате, натыкаясь на несколько острых пар глаз, устремленных в никуда. Здоровяк Клаггор сидит на таком же диване напротив, сжимая в больших руках свои очки. Девушке всегда казалось, что они похожи на те, что обычно носят летчики. Но все внимание приковывают синяки и ссадины на костяшках пальцев и лице. Оглядываясь, она подмечает наличие оных и на остальных. — Что случилось? — ее взгляд продолжает шарить по безучастной четверке, находя все больше потверждений своей теории о неудачной вылазке наружу. — Вай? Названная и до этого неподвижная девушка скривилась в лице. Ей не хотелось говорить о произошедшем. Словно кто-то мог понять их проблемы или решить их. Нет, конечно, всегда оставались пилтоверские мешки с деньгами в своих до невозможности начищенных туфлях и накрахмаленных рубашках. Но если они ужасались маленького пятнышка на своей одежде и готовы были сразу ее выбрасывать, причитая, что она испорчена, то как же тогда они отреагируют на простое присутствие одного из них рядом? На заунских отпрысков со дна социума, пытающихся выжить? Сероглазая подняла взгляд на чужую обувь, но промолчала. Ей было противно от самой себя, что не смогла хоть что-то сделать, поступила по-другому, не так как должна была. Не побежала за сестрой, чтобы защитить ее, отвоевать награбленные железки, которые хоть как-то могли поправить их положение. На вырученные деньги можно было бы закупить больше продуктов для бара. Или устроить какой-никакой полноценный совместный ужин. Или сходить принять горячую ванну у жадюги йордла, хозяйки публичного дома… Пусть заведение не самое желанное в списке мест, которые она хотела бы посетить, но мечты о теплой воде, без перебоев и ржавчины не оставляют ее особенно часто. Она хотела купить Паудер конфет и новых мелков. Прошлые она своровала в верхнем городе у какого-то мелкого тролля с явно лишним весом. Скорчив ему рожу она поспешила скрыться от его мелких зенок. В его сознании она отразилась самым страшным монстром. Так что, ответная реакция не заставила себя долго ждать. Вай еще квартала три слышала его истеричный плач. А мелки у Паудер заканчиваются уже спустя три месяца активного использования. Но когда ей преподнесли эти разноцветные палочки, счастью маленького ребенка не было предела. Холстом послужило все — от кружки Майло, до потолка над верхним ярусом кровати, где спали сестры. Вай каждый день смотрела на такие любимые рисунки и ей щемило сердце за ту безнадежность, которую она испытывала. Она очень хотела обеспечить им — или хотя бы взрослеющей Паудер, боже, пожалуйста, хотя бы ей, — будущее, в котором будет гораздо больше возможностей, чем предоставлено судьбой сейчас, на дне этой чертовой жизни. Но каждая попытка обречена на провал. Она винит в этом себя, тех отбросков, которые на них набросились, Пау… …нет, ей нельзя так думать. Нельзя испытывать злость на единственного родного человека, который у нее остался. Вай искренне любит свою младшую сестру. Но иногда, очень редко, ей приходится вырываеть такие мысли с корнем из своей головы, затуманенной злостью на все вокруг из-за неудач. — Не бери в голову, Лу, — с тяжелым вздохом, все же отвечает. Она пытается отпустить ситуацию, размеренно дыша. В конце концов, рациональность, которой она старалась придерживаться, говорила ей, что никто не виноват. Им всем нужно отдохнуть. Только в голове продолжают роем крутиться мысли о новой вылазке и расчетом, чтобы все прошло удачно. Пришедшая понуро смотрит и открывает рот, чтобы ответить, но ее прерывает громкий бас с кухни: — Луиза, иди сюда, быстро! Резко вздрагивая, девушка убегает, не оглядываясь. Перескакивая ступеньки, она делает себе пометку. Ей нужно посматривать на ребят. Но сейчас ее ждет Вандер и несколько десятков голодных ртов. Перехватывая корзину поудобнее, она думает, что нужно сделать еще заготовок. В ближайшие несколько часов наплыв клиентов определенно не спадет — наверху какой-то переполох, и все стекаются сюда, чтобы обсудить произошедшее. До того, как она ушла, Лу слышала какие-то разговоры о взрыве в квартире то ли ученого, то ли все-таки еще студента научной академии. Говорили, что он даже был под поручительством у одного из председателей совета, но тогда возникает встречный вопрос: А, милейший, здесь несостыковочка возникла, как студент с такой привелегией мог так оплошать? Или он сказочный дурак под прикрытием, или здесь не все чисто. Лу было интересно, что же там на самом деле произошло, но остаться на этой работе ей было еще важнее. На выходе с узкой лестницы ее перехватывает Вандер, дает пару указаний по кухне, сам направляясь в комнату к ребятам. Отлично, ей нужно принять заказы еще у троих прибывших, попеременно следя за несколькими кастрюлями на плите. Но Вандер предупредил, что почти все готово и она вполне справится сама. Да, она справится. Ушедший являлся местной четверке молодцов кем-то вроде приемного отца-опекуна-воспитателя. Присматривал за ними, кормил, поил, наставлял в жизненном пути. Пытался уберечь от неприятностей, но как видно, выходило из рук вон плохо. Но Лу его не винила — сложно заправлять баром и следить за четырьмя непоседлевыми щенками, у которых чешутся зубы и скачут гормоны. Каждое их появление на улице чем-то сопровождается: разборки, драки, устроенный переполох на рынке… Кстати об этом… Невольно, улыбка перечерчивает ее лицо, когда она вспоминает. На прошлой пятнице они спорили кто сможет больше нахватать еды, да так, чтобы злые продавцы не заметили. Словестная перепалка закончилась практикой. Лу потом долго пыталась сдержать смех от рассказов Вай, да получалось из рук вон плохо. На маленькую Паудер с большими невинными глазами рыночники не обращали внимания. Жаль только, что та была слишком труслива. Ее неуклюжесть тоже не добавляла ей очков. Девушка была абсолютно уверена, что у мелкой были все шансы победить. Майло сразу был в пролете — его смуглая хулиганская рожа словно красная тряпка для продавцов. Мясник очень красноречиво сверкал тесаком как только пацан приближался к полкам с провизией. Вай живо описывала произошедшее, интонацией попадая в голос парня, когда тот струхнул: -Да я ни в жизнь больше к нему не подойду! После этих слов Луиза больше не сдерживалась. Хохот раздавался по всей крыше. Они тогда заседелись допоздна, смеясь и разговаривая ни о чем, обсудили все сплетни и перемыли все кости Майло, как самому подходящему нелепому фрукту во всем Зауне. Лу тогда показалось, что она никогда прежде так не смеялась. В конце концов, Вандеру пришлось их разгонять, и девушка сделала себе пометку о том, что ей бы хотелось повторить. Она потом совсем не жалела о том, что не выспалась за оставшиеся часы перед работой. Клаггор тогда, на рынке в Пилтовере, несмотря на свои казалось бы мешающие в таких делах габариты, шел почти наравне с Вай. А она в этих делах азартна. Как успела приметить Лу, розоволосая почти постоянно тренирует ловкость рук — даже периодически незаметно берет какие-нибудь инструменты с кухни, пока забалтывает Вандера или саму Лу. Когда она это провернула первый раз, девушка просто долго пялилась на место украденного ножа и, когда начала ползать по полу между столами в поисках, услышала неистовый ржач — а по-другому это назвать было нельзя — над головой. Это Вай с из ниоткуда взявшимся Майло стояли над ее головой. А в чужой руке покачивался злополучный нож. Когда Вандер, как не терпящий баловства на кухне, прогонял их вон, Луиза успела поймать ее улыбку, которую тогда, отработав всего две смены, не смогла определить. Позже оказалось, что ямочки на чужих щеках были признаком беззлобных искренних эмоций. Но возвращаясь все же к переполоху на рынке, Вай все же удалось пробиться вперед. Да только, когда они возвращались обратно, громко обсуждая награбленное, их слова достигли уш рыночников. Как сказала сама Вай, их пятки только и успевали проскакивать брусчатку. Хохот тогда еще действительно долго не смолкал. Луиза отвлекается от воспоминаний, когда принимает заказы — ей нужно сосредоточится, а не витать в облаках. В этот раз девушке повезло — пришедшие просят только пиво с бара и пару закусок. Она быстро выполняет их заказ, зрительно проверяя состояние зала. Оплату здесь берут сразу — чтобы не было никаких конфузов и последующих разборок. Все-таки здесь в первую очередь бар, и нередки случаи полной отключки мозга — а еще чаще тормозов — у местных пьяниц. Хочешь выпить — заплати, будь так добр. Девушка направляется к бару, чтобы привести его в порядок. Немного пива все же вытекло из бочек, когда она пыталась справится с пеной. Ей стоило замести следы своего преступления, пока их никто не обнаружил. — Луиза, я ушел. — внезапно Вандер выходит с узкой лестницы, а за ним, твердой поступью, Клаггор и Майло. Они уходят не оборачиваясь и не прощаясь, а Лу на несколько секунд замирает, удивленная. Если Клаггора еще можно понять, он в принципе молчун, то Майло никогда не упускал возможности что-то сказать в ее сторону. Даже немного непривычно от таких перемен. Она снова делает в своем внутреннем дневнике пометку. Девушке оставалось только надеяться, что все наладится. Эти люди вызывали у нее теплые чувства. И волей неволей, но когда кто-то упоминал о них хоть слово — она прислушивалась. Хотелось узнать больше о каждом человеке здесь живущем. То, что Лу уже знала об этих ребятах, значительно отличало их от остальных заунитов. Но не сказать, что они были правильными. Совсем нет. Они не имели привычки всех прощать, помогать каждому, кто эту помощь попросит. И ни один из них не подставит другую щеку после удара. Наоборот — ударит в ответ. Каждый из них был поломанным. Казалось бы, дети еще — какое там? Но они были рождены в Зауне. Городе павших, городе павшем. В городе, который даже своим расположением говорит любому рожденному там или попавшему туда по неволе — теперь ты на дне. Можешь начинать страдать. И стоит поблагодорить Вандера за то, что не дает этим детям упасть. Иногда Лу видит, как Вандер с ними разговаривает. Тепло и нежно, обьясняя, что хорошо, что плохо. Он помогает им взращивать в себе внутренний стержень, учит постоять за себя, не дать в обиду, потому что понимает — и, скорее всего, знает на собственном опыте — какие люди их окружают. Что может ожидать за поворотом. И каждый из них слушает внимательно, серьезно. Пусть иногда пытаются перечить, но только потому что хотят побыстрее повзрослеть. Хотят приносить как можно меньше проблем человеку, спасшему их когда-то от загрязненных отравленным воздухом трущоб подземного города. Все их поведение так и кричит: «Я хочу сделать как лучше!» Но они все еще лишь дети. Они хотят веселиться, бегать и прыгать, вкусно есть и крепко спать. И Вандер дает им эту возможность, дает им понять, что у них есть на кого положиться, вставая каменной стеной за спинами каждого из своих детей. И все равно, что не кровных. Лу была уверена, что он сделает все, чтобы сберечь их. Неуверенной походкой, повесив голову, Паудер подходит к бару и забирается на высокий стул у стойки. Предлагая ей чего-нибудь, Лу подмечает, насколько девочка печальна. Обычно веселая, размахивая своими немного несуразно-длинными руками, она заставляет девушку постоянно улыбаться, когда та рассказывает что-нибудь. В основе разговоров обычно всегда лежат ее мартышки-бомбочки или какой Майло дурак. Но сегодня она не услышала от девчушки еще ни одного слова. Чего уж там, даже не заметила на ее губах такой милой улыбки, не углядела искрящихся смешинок в больших теплых глазах. Они всегда говорят о том, что чувствует их обладатель, но сейчас Паудер виновато прячет их за волосами, отгораживаясь. — Может ты блинчиков хочешь? — и все равно, что она две минуты назад перемыла всю посуду. Сейчас было важнее подять настроение этому почти плачущему дитя, от которого у Луизы сжимается сердце. А Паудер все также понуро сидит, уставившись в барную стойку или куда-то сквозь нее, сложив руки на острых коленках. Только ее маленький носик, еле заметно сморщившись, выдает ее реакцию. — Расскажешь, что случилось? Пойдем лучше на кухню. — Это Экко дал Вай наводку… Но я опять все испортила! Я хотела как лучше, но когда этот дылда стал напирать на меня, я так запаниковала! Мне ничего больше не оставалось… и я выбросила награбленное с причала… — так активно начиная, голос Паудер снова начал затихать к концу. Активно помогая себе руками, она продолжила: — Если бы не он, все бы получилось! Если бы они все не напали бы на нас, все было бы хорошо, Лу, — девчушка смотрела на нее большими печальными глазами, — Ребята бы справились, если бы я не пошла! И мои обезьянки-бомбы опять не сработали… Как мне еще защищаться? У меня нет кулаков, как у Вай, я даже оружие сделать не могу! У меня ничего не получается… — уже начиная хныкать, Паудер прижимает ладошки к лицу, всхлипывая. Луиза тяжело вздыхает. — Ни у кого ничего не получается с первого раза Пау… — Но это уже не первый раз! — Послушай меня. Слезами делу не поможешь. Так что, вот тебе урок: вся наша жизнь состоит из попыток чего-то добиться. И если бы у каждого человека все получалось сию минутно и сразу, — получите, распишитесь, милейший — то и жизни бы не было. — светлое лицо накрывает снисходительная улыбка, а глаза с нежностью смотрят на сидящего перед девушкой ребенка, видя собственное отражение из прошлого — Характеризует тебя не то, сколько попыток ты потратишь на достижение своей цели, а как ты поступаешь после неудачи. Молчание сейчас словно дымка. Туман ранним утром. Он успокаивает и погружает обоих в собственные мысли. Паудер все также печально смотрит перед собой, но уже не роняя горючие слезы: — Но что мне делать?.. — поднимая взгляд, девочка совсем не ожидает увидеть перед собой светящуюся внутренним светом Луизу. Она растягивает губы в широкой улыбке и открыто смотрит на синеволосую, держа в руке сковороду. — Хочешь сегодня переночевать у меня?***
— Пха-ха-ха! Да ну тебя, наговоришь сейчас, Паудер! — А что такого?! Ты бы видела его рожу! — врываясь с полной тарелкой блинов в одной руке, а второй продолжая удерживать откусанный около рта, Паудер смеется. Прикрывшая на, порядком, порядочное время глаза и оперевшись на руку, Вай вздрагивает. Но она тут же успокаивается, видя счастливую сестру. — Вай! Вставай, ленивая ты задница! Смотри блинов сколько, тебе ни одного не достанется! — прыгая на диван, Паудер демонстративно не ставит тарелку на стол, прижимая к себе. И тут же высовывает язык. Розоволосая тихо смеется и украдкой посылает Лу теплую улыбку. Она не знала, как ей стоило подступиться к младшей сестре, ведь считала, что навредила ей своим молчанием, когда Майло катил на нее бочку после неудачной вылазки. Паудер казалось, что Вай тоже обижена на нее, что было совсем не так. Взбучку она все же ему устроила, но уже после возвращения. — Ты сказала Луизе спасибо, Паудер? — протягивая руку к тарелке с блинами, вопрошает девушка. — Ну мне же не пять! Я не ребенок! — Конечно нет, — нежный усталый взгляд переходит от любимых глаз младшей сестры ко все еще стоящей у двери официантке — Спасибо, Лу. — Не за что, Вай, — понимающий ответный взгляд и грустная улыбка, за секунду сменяются робкой нежностью.