Have Yourself A Merry Little Christmas

Рейс Калифорния-Нью Йорк задерживают практически дважды из-за ненастной погоды; стюардесса вообще напялила оленьи ушки и рот растянут в уж слишком весёлой улыбке — что Джотаро совсем не по вкусу; а дитё за ряд от него так вообще не перестаёт напевать "Двенадцать дней Рождества" не зная даже и половины слов, и всё продолжает бить ногами его кресло каждые пять минут. К тому времени как он, пошатываясь, выходит из аэропорта, у Джотаро раскалывается голова и он едва себя сдерживает, чтобы не врезать Стар Платинумом по фарам очередного попавшегося ему на глаза Санте Клаусу. Всё-таки — угрюмо понимает он, занимая заднее сидение в такси, — сейчас Рождество, как, блять, и обычно. У него всегда зима была самым нелюбимым временем года. Он ненавидит холод. Ненавидит темноту. И особенно презирает необъяснимую одержимость Америки с Рождеством. Джотаро всегда этого не понимал: практически маниакальное веселье, те же самые песни на повторе, вся та же еда каждый день. Не забывая также про его семью и их постоянное желание сунуть нос в его жизнь. Он надеялся что хотя бы в первый год колледжа ему повезёт и его обойдёт стороной празднование, но эта надежда была быстро разрушена, когда после экзаменов в его комнату завалились люди Спидвагона с билетом на самолёт, быстренько упаковали его вещи, и отвезли в аэропорт. Такси поворачивает налево, приостанавливаясь у дома его бабушки и дедушки. — Эй, Джотаро! — окликает его швейцар Ерни, до сих пор помня после всех летних каникул, что Джотаро наведывался. — Просто взгляни на себя! Помужнел, похорошел, не так ведь? — Джотаро выдавливает самую натянутую улыбку какую только может, потому что Ерни вроде ничего, да и разрешал Джотаро тырить пару сигарет в перерывах. — Дружище, старики ждут не дождутся тебя! Естественно — раздражённо думает Джотаро. Он отмахивается от ерновых попыток помочь ему с сумками и шаркает в лифт. По пути в пентхаус он берёт себя в руки. С бабушкой Сьюзи все спокойно, но он четыре месяца был без визгов его матери и его пронырливого мудака-дедушки, и понятия не имеет как будет выживать все эти несколько дней пока ему будут насильно скармливать печеньки, заставлять петь идиотские песни и таскать от одной вечеринки к другой. Лифт издаёт бзиньк. Двери раскрываются. Оглушающий визг. Собственно, его мать. Джотаро вздыхает, а затем пошатывается, когда на него накидывается почти девяносто кило, откидывая его назад, из-за чего он макушкой встречается со стеной лифта. Как его мать набрала столько всего за четыре месяца — за пределами его понимания. Он пытается выбраться из клешней объятий, а затем слышит очень громкий, очень мужской плач прямо у своего уха. Да и парфюм уж слишком знаком. — Польнарефф? — озадачено спрашивает Джотаро. Его на секунду отпускают. Польнарефф отходит, всё же придерживая его за плечи. Его глаза мокрые, и нос течёт. — Джоджо! — вскрикивает счастливо Польнарефф и вновь запрягает в объятия, сдавливая рёбра. Прошло два года с их последней встречи. Два. Конечно, они переписывались, и был даже пьяный международный звонок от Польнареффа в три утра. Всё это даже как-то стоит тех соплей, которые Польнарефф размазывает о его пальто. — Наконец-то. Приехал, — машет Джозеф с гостиной, где сгорбился над несколькими чашками горячего шоколада, добавляя в свой мятный шнапс. — Мы уж-то думали твой самолет потерпел крушение и ты умер. — Папа! — а вот и его мама, парирует в его и Польнареффа сторону. — Солнышко, чего не позвонил с аэропорта! Мы не знали, приедешь ли ты! — Забыл, — бормочет Джотаро. Он воздерживается чтобы не добавить — Будто у меня был выбор. Вместо этого он мягко отталкивает тушку Польнареффа. — Пусти. Польнарефф отпускает, но только после последней, сокрушительной зажимашки. — Эх, не оставишь тебя полностью себе, не так ли? — шутит он. — Мы все тебя ждали. — "Мы"? — Ты прости его. Польнарефф был в таком состоянии ещё когда мы выезжали из Франции. Уже несколько недель ни о чем другом не болтает, — ещё один голос. Глубокий. Теплый. Абдул, умостившись на диване, встает. Он совсем немного изменился. Его волосы стали длиннее, и он сменил свои одежды на пару вельветовых брюк и свитер. Но всё остальное — так и осталось неизменным, словно они только вчера попрощались. Абдул хмурит бровь в ответ на ошалевший взгляд Джотаро. — Как вижу, ты не знал, что мы приедем. — Сюрприз! — вскрикивает Холли, хлопая в ладоши словно двухлетний ребенок на дне рождения. — Мы держали в тайне, но Мама и Папа решили оплатить каждому по билету. Ты удивлен? М? Очень. Джотаро берёт ладонь Абдула и жмет её. Его мозг все еще пытается сообразить что произошло, пока его друзья, старики и мама — все лыбятся на него с долей самодовольства. Если Польнарефф и Абдул здесь, значит-? — Давненько не виделись, не так ведь, Джоджо? Джотаро вновь поворачивается с гулко стучащим сердцем. Четыре месяца назад они виделись последний раз в Японии, прощаясь перед самым колледжем. Всего лишь четыре месяца, и все же. И всё же. Он оборачивается, и Какёин стоит в проходе кухни, бабушка Сьюзи сбоку. Его джинсы в пятнах краски. Он немного отрастил волосы. Его очки не новы — Какёин носил их ещё на том полароидом фото, что он отправил письмом в октябре — и они делают его лицо более вытянутыми, более зрелым. Они пялятся друг на друга пока стоическое лицо Какёина не сменяется — он заливается смехом и бежит к Джотаро, бросаясь в его распростертые руки. Четыре месяца, и он тёплый после кухни; Джотаро забыл как он пахнет — вишнёвым шампунем, едва слышимыми нотками крема после бритья, — и он притягивает Какёина ближе. Его мать хихикает, дед и Польнарефф посвистывают, но Джотаро едва это слышит когда Какёиновы губы находят его щеку, а голос достигает ушей: — Приветик. — Привет, — шепчет в ответ Джотаро. — Эй, найдите себе местечко, голубки! — кричит Джозеф, сёрбая свой горячий шоколад. — Та оставь ты их, — укоряет Сьюзи. — Сам словно большая нюня, — она шлёпает полотенцем в сторону Джозефа, быстро чмокает Джотаро, а после спешит обратно на кухню, когда таймер начинает пищать. Холли вызывается помочь с тарелками и столовыми наборами. Джотаро наблюдает как его друзья и семья переходят в обеденный зал — Джозеф по-дружески закидывает руку на плечо Абдула, Польнарефф строит глазки и флиртует с его мамой, забирая стопку тарелок из её рук. Какёинова ладонь сжимает его. Это всё — такое родное, и он замечает, что его плохое настроение, расстояние в два года и тысячи миль что разъединяли их — ускользают куда-то, словно вода меж пальцев. После ужина он тащит свои сумки по коридору в гостевую комнату, что его бабуля с дедулей припасли ещё с его детства. В другой комнате по телику идёт "Рождество Чарли Браун", едва слышимое за дедовым и польнареффовым бурным ржачем пока те обмениваются историями. Кто-то касается его плеча. Какёин стоит рядом. У него в руках веточка омелы, что он бездельно крутит между пальцами. Джотаро вопросительно поднимает бровь. — Джостар-сан ранее мне объяснил. Оказывается, за этим стоит какая-то традиция? — Какёин хлопает ресницами, прикрываясь невинностью — Джотаро замечает, как уголки его губ начинают подниматься в усмешке. Соседнюю комнату вновь заполняет бурным смехом. Никто, кажется, не заметил что они пропали. Джотаро ставит на пол свою сумку. Какёин расплывается в ухмылке. — Так как именно-? — это всё, что он успевает сказать, а после ладони Джотаро оказываются у него на талии, притягивая к себе. Какёин уже приподнял лицо. Они сталкиваются ртами, и на мгновение воцаряется боль, но быстро проходит как только Какёин открывает рот. И Джотаро мечтает, чтобы этот поцелуй был чуточку помедленней, нежнее, но Какёин издает тихие вздохи, которые Джотаро так любит, и они долго не виделись, слишком долго. Он запускает пальцы в его волосы, а какёиновы ладони проникают под кромку его футболки, скользя по его бокам, заставляя Джотаро вздрогнуть и стать ещё ближе. — Я скучал, — пытается он вымолвить, но пальцы Какёина хватают его за подбородок, завлекая обратно в поцелуй. Джотаро больше не прерывается. Я скучал по тебе — крутит он эту мысль в голове — пока Какёин стонет в его губы. Я скучал по тебе. Я скучал. Они разрывают поцелуй, тяжело дыша. Рождество Чарли Браун белым шумом играет на заднем фоне. Его мама и бабушка Сьюзи активно болтают, а Польнарефф ноет Абдулу о том, что завтра надо рано просыпаться. Джотаро прижимает их лбы. У Какёина горит лицо, а очки сползли набекрень. — Вау. Теперь я понимаю всю эту шумиху вокруг омелы. Они лыбятся друг на друга. Ладони Джотаро всё ещё в волосах Какёина, мягко поправляя их. — Рад, что ты здесь, — тихо проговаривает он, осознавая, что, может быть, впервые за всё это время, Рождество — не так уж и плохо. Пока они вместе. Какёинов взгляд смягчается. — Я тоже. Из соседней комнаты раздаётся голос Польнареффа, зовущего их. Какёин отдаляется, напоследок быстренько чмокнув Джотаро в щеку. — Мы вернёмся к этому попозже, — обещает он. — Попозже? — с надеждой спрашивает Джотаро. Kакёин подмигивает. — Скажем так… это ранний рождественский подарок. Один из многих, — он неожиданно оживляется. — Не могу дождаться, — говорит он. — Надеюсь, тебе понравится всё то, что я подготовил для тебя, — он улыбается, а после мчится по коридору когда Польнарефф вновь их зовёт. Джотаро смотрит как он уходит. Его сумки всё ещё лежат у его ног и он прокручивает какёиновы слова. Один раз. Дважды. Трижды. Его лицо горит, но не от поцелуев, а внутри распаляется это смехотворное и противное ощущение словно он сейчас выблюет. Подарки. O. Чёрт. Абдул смотрит на него Полным Разочарования Взглядом. Тот, который всегда заставляет Джотаро желать провалиться под землю, только чтобы избежать этого гнева. Он не показывает этого. Стоически смотрит в ответ на Абдула, не позволяя себе и дёрнуться. — Ты забыл, — безэмоционально констатирует Абдул. — Нет. Польнарефф с кухни громко фыркает. Он с цоком ставит сковороду на плиту. — Джоджо, как ты вообще умудрился забыть про рождественские подарки? — Я. Не. Забыл. — цедит меж зубов Джотаро, хоть это и ложь. Но как, черт возьми, должен он был скупиться в магазинах, если его буквально выкрали сразу после экзаменов? И откуда-то он знал, что его старики спланировали на него засаду с единственным человеком, о котором он заботиться? Как он мог предугадать, что будет сидеть в дедовом халате что даже не подходит ему, так ещё и с убийственным взглядом не просто от кого-то там, а от самого Мухамеда Абдула? Польнарефф разбивает пару яиц в сковороду. — Ладно, без разницы. У тебя ещё достаточно времени, чтобы скупиться в последний момент. Джотаро мнется на месте. — Я не… особо дарю подарки. Абдул на мгновение прикрывает глаза. Польнарефф фыркает. — O-о, Джоджо, — с нежностью говорит он. — Ну ты и скотина. Я так по тебе скучал. — Потише ты, — шикает Абдул. Они втроем пока бодрствуют, потому что у Абдула с Польнареффом нет кухни в отельном номере. Мир пока благоприятствует ему, и Джотаро отмечает, что рад что ни Какёин ни его семейка ещё не встали, чтобы присутствовать при этом разговоре. — Джотаро. Послушай меня, — Абдул немного наклоняется к нему на своем стуле. — Послушай меня внимательно. Ты должен купить подарки. — Реально. Бесплатные шняжки — одна из причин почему я вообще заявляюсь на такие мероприятия, — шутит Польнарефф. Джотаро резко выдыхает. Потому что в этом-то и загвоздка: то, что он никогда особо не любил в Рождестве — больше чем его дедовы внезапные завывания рождественских песенок и факт того, что его мать, пьянея от шампусика, пытается всем показать его детские фото. Вообще сама идея того, что из года в год, несмотря на все семейные посиделки и болтушки, люди ещё ожидают доказать, что они действительно заботятся друг о друге, таскаясь по магазинам и покупая горы безделушек, которые никому не нужны. Он не дарил и не получал подарки уже несколько лет: ни на Рождество, ни на день рождения, ни на школьный выпускной. Он уже и позабыл насколько это странно — семья давно смирилась с этим, так же само как и с его угрюмым настроением и упертостью. Разумеется, сейчас он не исправится, чтобы превзойти чьи-то ожидания — даже несмотря на то, что его стоический фасад начинает проседать под утомляющим взглядом Абдула. — Ребят, вы знаете, что я вас люблю, — ворчит он. — Но не в этом суть. Я не праздную Рождество и я это знаю. Польнарефф отворачивается от яиц с понимающей улыбкой. — Не переживай так за это, Джоджо, — успокаивающе начинает он. — Не так уж и неловко будет если рождественским утром ты заявишся к Какёину с пустыми руками. Уверен, он поймёт. А даже если и нет, у него есть примерно четыре месяца, чтобы забыть. У Джотаро неприятно скручивает желудок. Он не впервые за сегодня думает — о выражении лица, что было у Какёина прошлой ночью. Как необыкновенно-радостно он звучал, и как бы было хорошо увидеть его таким вновь. Джотаро, естественно, не говорит это при Польнареффе, потому что будет выглядеть идиотом и гипокритом, а у него, между прочим, есть принципы, чёрт возьми. Но. Может. В этом году. Он может забыть о своей традиции не дарить подарки. Ради своих друзей. Ради Какёина. Прежде чем он вновь их не увидит год или более. — И? — настаивает Абдул. Джотаро слегка горбится на своём стуле. — Я… подумаю об этом, — бормочет он. Польнарефф вздыхает и возвращается к готовке яиц. — Mon Dieu (прим. пер: Боже Мой; оставлено для общей атмосферы и я просто не имею права переводить чудесные ругательства и восклицания Польнареффа, это кощунство). Ты, как всегда, безнадежен. Абдул резко вскакивает со стула. Направляется в гардеробную, не проронив и слова, откуда достаёт его пальто, ботинки и шляпу. Он возвращается, складывая всё на джотаровы колени. — Так, понятно, — начинает он. — Пошёл отсюда. — Хуя? Абдул с яростью указывает пальцем на дверь. — Иди. Вон. — Но- — на нём всё еще одна пижамы и тапочки. — Иди и купи подарки. Я знаю, что у тебя есть деньги. Сегодня двадцать третье. У тебя целый день в кармане, — голос Абдула чистейше-безэмоциональный. — Поэтому сейчас же ушёл и купил что-то приятное для своей мамы, стариков и Какёина. Джотаро так и норовит спросить: "А то что?" — но во взгляде Абдула сверкает тот самый опасный огонёк, что заставляет его проглотить свои язвительные комментарии. Нехотя, Джотаро натягивает сапоги, пальто, а после шляпу. Шоркает в сторону двери, краснея с каждой секундой. — Хуйня какая-то, — рявкает он. — Ага-ага. Жду чего-нибудь прикольненького! — отвечает Польнарефф.   Улицы Нью-Йорка координально отличаются от Калифорнии, будучи укрыты мокрым снегом и солью. Пешеходные дорожки заполнены задолбавшемися родителями с их жизнерадостными детишками, хвостиком тянущимися за ними. По другую от него сторону витрины украшены разноцветной мишурой и лампочками; часики в виде щелкунчиков щёлкают на него своими челюстями; Санты стоят на каждом ходу, звеня колокольчиками, выпрашивая пожертвования и приветствуя удивлённых детишек. Джотаро затягивает сигарету, немного согреваясь от прохладного ветерка. Он засовывает руки в карманы пальто, останавливаясь у огроменного Мейси (прим. пер: большой магазин одежды и чего только пожелаешь), наблюдая за мельтешащими людишками с кучами сумок и подарочных пакетов. Спустя несколько часов, к его удивлению, большая часть шоппинга была завершена. Он захватил пару шарфов для матери: один зимний, а второй более модный, и тапочки для деда. Для бабушки — альбом Андреа Бочелли. Серию книг о крестовых походах для Абдула. Обыкновенный, ничем не примечательный зимний шарик и футболку с надписью “Я ♥ Нью-Йорк” для Польнареффа, потому что он прямо тащится по всей это туристической дребедне. Всё оказалось намного легче, чем он ожидал. Почти прикольно. Почти. В его списке остался один человек. Джотаро выдыхает дым, пялясь на ближайшую витрину магазина. На то, как блестит орнамент. На то, как стабильно падает искусственный снег на миниатюрке деревни. Он ловит своё отражение, что смотрит на него в ответ. Не займёт труда найти то, что нравится Какёину. Тем более, он самый его любимый человек. Должно быть просто. Джотаро так и стоит, ожидания пока его осенит манна небесная. Пластиковый снег всё так же продолжает падать. Его толкают покупатели. Ничего не на ум не приходит. Там вообще пусто. Что-то напоминающее панику начинает скручиваться внутри желудка. Естественно, он недостаточно сосредоточен. У него всё получится. Он придумает идеальный подарок для Какёина. Без напряга. Он годами не ходил за покупками подарков и Какёин — единственный человек, о котором он заботится, но всё в порядке, всё под контролем, вообще никакого давления. У него всё сжимается внутри — до него доходит, что он не дышал все прошлые секунд тридцать. Он слишком резко затягивается по-новой, почти давясь собственным воздухом, смешанным с дымом. Возможно, ему стоит разгуляться. Если он всё же решил в этом году тратить деньги на подарки, он должен вместе с этим преподнести некое заявление. Что-то впечатляющее и стоящее, что-то, от чего какёиновы глаза расширятся и он сам весь покраснеет; что-то, что чётко укажет, что, насколько это возможно, Джотаро не скупится деньгами если речь идёт о Какёине. Что-то вроде украшения. Или что-то для искусства. Или- Его мысли заносит не туда. Разве если он слишком разойдётся, что будет не очень. Что, если в конце получится всё слишком грубо и несносно? Какёин — тихий человек, не требующий много внимания. Такой большой подарок может напугать или смутить его. Или вообще досадить. Тогда склоняемся к практическому подходу. Какёин всегда предпочитал всё сразу и по делу. Поэтому практичный подарок всегда будет к делу. Одежда. Обувь. Часы. Новая сумка для его художественных принадлежностей. Но к этому всему он сентиментален и сплошной романтик, и может поэтому он хочет что-то маленькое и личное. Что-то, что они оба понимают и разделяют. Что-то, что никто другой ему не подарит. Как- Ну вроде- Ничего не приходит на ум. Ни зацепки. Это их первое Рождество вместе. И вот он, стоит в мокром и грязном снегу в пижамных штанах, с наполовину докуренной сигаретой, не имея ни малейшего понятия и идеи о подарке. Для Какёина. — Какой же я ублюдок, — громко заявляет он, пугая рядом стоящую женщину. Когда он добирается домой, квартира пахнет корицей, а на фоне играет "Устройте себе маленькое Рождество" Франк Синатры. Его дед в соседней комнате разговаривает с давним товарищем Смоки, который не смог приехать в Нью-Йорк на эти праздники. Какёин и Холли на кухне. Холии украшает поднос обгоревших и явно натерпевшихся имбирных пряников пока Какёин, нахмурив брови, наблюдает. — Где все? — ворчит Джотаро, осматриваясь, если вдруг Абдул решил устроить засаду на него из-за двери. — Польнарефф и Абдул ушли прогуляться по городу. Мама решила зайти докупить парочку вещей для завтрашнего ужина. А мы готовим печенье! — восклицает Холии. — Какёин-кун мне помогает. Видишь? — "Помогает" уж слишком громко звучит, — смущённо признает Какёин. Он поглядывает на сумки в руках Джотаро и слегка улыбается. — Что ты мне взял? — Ничего. Улыбка Какёина становится ещё шире. — Очень смешно. Да прям обхохочешься. — И смотри! — указывает лопаткой Холли на квартиру. — Посмотри! Какёин-кун помог мне развесить все эти украшения! Ну не прелесть ли? Украшения явно выглядят лучше чем печенье. Красные и зеленые бантики развешаны почти на каждой дверной ручке. Веточка омелы теперь висит в дверном проходе между кухней и гостиной. Замысловатые снежинки вместе с Сантой и его оленями наклеены на огромное панорамное окно, что охватывает самую дальнюю стенку гостиной. — Он прям увлёкся, — поддразнивает Холли. — Если ты не заметил. Kакёин краснеет. — Это весело. Я никогда ещё так не праздновал Рождество. Джотаро пытается не скривиться. Он ставит пакеты в сторону и снимает пальто, скидывая его на спинку стула. — Дорогой, почему ты всё ещё в пижаме? — Не обращай внимания, — ропочет он. — Дай сюда, — он тянется за тюбиком пасты в руках Холли. Она сразу же передаёт. — Я оставлю вас двоих… наедине, — она уж слишком активно подмигивает, что сильно напоминает Джотаро его деда, и сматывается в другую комнату чтобы передать привет Смоки. Какёин берёт имбирный пряник, изучая. — Я провёл весь ноябрь просматривая эпизод за эпизодом Марты Стюард. Я думал это поможет. Джотаро забирает у него пряник и возвращает на поднос, добавляя пару мазков глазури. — Ему не хватает пуговиц. Какёин добавляет три жвачки на переднюю сторону печеньки. — А ты хорош. А как же. Каждый декабрь его мать затягивала на кухню, заставляя помогать пока она что-то плела о семейных рецептах. Он терпел это, так как все те годы, проведённые в Японии во время Рождества всегда были спокойны — его отец не мог вернуться домой в этом время. — Тебе не надо всех их украшать. Они сгорели. Всё равно будут невкусны. Джотаро начинает украшать следующий. — Нормальные они. — Оправдываешься. Так и есть. Они выглядят ужасающе. Но Джотаро всё равно все их съест. Какёин наклоняется ближе, и его очки сползают на кончик носа пока он наблюдает как Джотаро работает. Они стоят в комфортной тишине. Он до сих пор ценит такие маленькие моменты: то, как Какёин тараторит по телефону о каком-то дебиле с его класса, что не знает разницы между импрессионизмом и экспрессионизмом. Его аккуратный почерк на письмах, что ждут Джотаро каждую неделю. Ощущение его, такого тёплого и реального, стоящего сбоку. Такие моменты заставляют его затаить дыхание. Заставляют понять то, насколько хрупким было их время в Египте. Что это — они, стоящие вместе на кухне у его бабушки с дедушкой и пытающиеся спасти имбирные печенья — что-то настолько простое — могло никогда и не произойти. Джотаро сжимает тюбик с глазурью. Слизкая и жгучая паника вновь затмевает его. Он не может испортить Какёину эти праздники. Он не испортит. — Джоджо? — Не знаю что нарисовать, — лжёт он. Какёин указывает на самый расплывчатый и деформированный пряник. — Сделай чтобы он выглядел как Польнарефф, — Джотаро начинает поливать глазурь. — Больше волос, — подсказывает Какёин. — Хочешь помочь? — Я контролирую. Джотаро поворачивает голову наготове ответить, но Какёин целует его. Коротко и сладко, и Джотаро не может привыкнуть к этому трепету от возможности касаться друг друга, чувствовать губы Какёина на своих. Какёин первым отрывается, лыбясь во все тридцать два. — Тебе придётся переделывать его. Джотаро глядит вниз на печенье. Поцелуй так застигнул его врасплох, что он прямо утопил печенье в лазури. В соседней комнате Холли просит кого-то помочь с ёлкой. Какёин тут же подрывается. Джотаро обвиняюще смотрит на печенья. Рождество в этом году должно быть идеальным. Хочет он этого или нет. Он дожидается пока старики включат Рождество на тридцать четвертой улице, потому что Какёин никогда не видел это кино, и десятью минутами позже извиняется и уходит к себе в комнату. В сию же секунду склоняется над телефоном, набирая номер отеля, где остановились Польнарефф и Абдул. Ресепшн перенаправляет звонок в их комнату. Линия щелкает в контакте. — Алло? — спрашивает Польнарефф. — Это кто? Джотаро тяжело дышит в телефонную трубку, пытаясь передать свои страдания. — Джоджо. Что случилось? — Нужно пойти скупиться. — Ты же вроде уже ходил? — Нужна помощь, — он буквально выдавливает из себя эти слова. — Сейчас? — Сейчас. — Я- ты- да, хорошо. Но- — Через полчаса. У Мейси. Абдулу ни слова. — Но- Джотаро скидывает трубку. Абдул вновь одаряет его Полным Разочарования Взглядом. Джотаро в какой-то мере хочет врубить ему за это, но это всё равно что подписать себе смертный приговор. Вместо этого он больно ударяет Польнареффа по руке. — А это за что? Джотаро указывает головой в сторону Абдула. — Он стоял рядом с телефоном. Что мне, по-твоему, нужно было солгать? — Я не глухой, — с удовольствием напоминает им Абдул. — Если вы вдруг забыли. Джотаро скалится и двигается с места, идя впереди Польнареффа и Абдула, освобождая им дорогу на первом этаже Мейси. Вокруг них люди ссорятся друг с другом — одна бедная девушка-консультант выслушивает сразу нескольких подряд. В обувном отделе у женщины так вообще начинается припадок слёз когда консультант объясняет ей, что та модель обуви, которую она ищет, уже раскуплена. Плачь. Она плачет. Из-за подарка. Он даже не представлял, что так можно испоганить Рождество. Ему в голову лезет совершенно неприятная картинка плачущего Какёина. У него в груди что-то щемит и на долю секунды ему кажется, что его хватанёт удар или ещё чего. Он разворачивается на пятках, чуть не влетая в Абдула и Польнареффа. — Что мне делать? — Он твой парень, чёрт тебя подери, — отвечает Польнарефф. — Что ему нравится? Да многое. Искусство. Чтение. Наука. Всегда быть правым и самым умным. Видеоигры. Маленькие, красивые вещи. В этот раз Джотаро заранее удалось наскребать список, который он и достаёт из кармана. — Окей, — начинает Абдул с ноткой отчаяния. — Хорошо. Теперь выбери что-то из списка и дело в шляпе. — Оно должно подходить, — строго говорит Джотаро. — Я хочу, чтобы это было прям то что надо. Это затыкает Абдула. Они пялятся на торговый центр, гудящий вокруг них. — Как насчёт книги? — предлагает Абдул. — Ему может понравится. Книга. Достаточно неплохой подарок. Может Джотаро подарит ему биографию того художника, о котором он часто рассказывает — Моне. Не, Матисс. Матисс? Магритт. Это точно Магритт. Он уверен на восемьдесят процентов. Капля пота стекает по его шее и Джотаро сдирает с себя шарф. Он не может вспомнить чертово имя. Ладно. Тогда не книга по искусству. Может историческую книгу. Только Джотаро уже взял Абдулу цикл книг и не хочет повторяться. Да и тем более, какой период истории интересен Какёину? И в какой части мира? Что, если он сейчас потратить столько времени чтобы найти ему книгу, чтобы потом оказалось, что Какёин её уже читал? Или хуже: что, если он купит книгу которую Какёин настолько возненавидит, что даже не дочитает до конца прежде чем пренебрежительно закатить глаза — Джотаро однажды уже наблюдал такое — и швырнёт её в сторону- Его затылок теперь весь мокрый от пота. Джотаро вытирается. — Не подходит, — отвечает он. — Принадлежности для рисования? Ещё хуже чем книга. Такими темпами Джотаро может смело купить упаковку в сто двадцать штук восковых мелков (прим.пер: Crayola) с его знаниями о художественных принадлежностях и о том, что Какёину пригодится на следующий семестр. Польнарефф щёлкает пальцами. — О, идея! Видеоигры. Просто. Подари ему любую популярную сейчас игру. Джотаро трёт носком обуви об пол. — Я нихуя не знаю о них. — Ну, я тоже. Но он должен был упомянуть парочку названий, которые его интересуют, верно? Ну тип. Он должен об этом говорить. Какёин говорит о многих вещах. И Джотаро всегда только за послушать: он будет сидеть у телефона часами пока Какёин болтает о вещах, которые выучил в классе или о соседе, с которым подружился. И всегда приятно слышать насколько он счастлив. И как бы он не старался, взгляд Джотаро всегда проскакивает мимо игр. Но он слушает. Но он не всегда слушает. Абдул шепчет под нос что-то напоминающее молитву. — Это не… что-то необычное, — говорит Джотаро в свою защиту. Какёиновы родители могут подарить ему видеоигры. Его сосед тоже может подарить. Кто угодно может это сделать. — Хмм. Ты прав, — Польнарефф думает какое-то время. — Как насчёт чего-то… более романтичного? — Романтичное. — Ага. Что-то, что не практичное, но просто… приятное? Ну, знаешь. Дорогой парфюм. Или приватный отдых после каникул. — У нас колледж после каникул. Польнарефф вздыхает. — Ладно. Тогда украшения. Колье. Серьги. Уверен, он будет просто в восторге. — У него уже есть пара, — расстроено подмечает Джотаро. Абдул испускает тяжелый вздох. — У меня уже голова болит, — бормочет он, и направляется в сторону кофейни. Когда Джотаро проскальзывает в квартиру с маленьким пакетиком, его семья и Какёин спят. На столе стоит маленькая тарелка с печеньями и записка маминым почерком, что просит его угощаться. Он едва поел сегодня, и все же Джотаро находит, что не голоден. Не с той тревогой, которой он себя окружил и что кипит у него в животе. Насколько он понимает, этот поход был полным провалом. Пять часов шоппинга и ему ничего не нравится из того, что он купил. Но сейчас ночь двадцать третьего и уже слишком поздно, и ему все ещё нужно все завернуть. Он достает все остальные пакеты и обёрточную бумагу из шкафа, и раскладывает все на полу своей комнаты. Только спустя минут десять он вспоминает, что его неумение заворачивать подарки не спасет его зад. Он чувствует знакомый импульс энергии — Стар Платинум заглядывает ему через плечо, наблюдая как Джотаро мучается со слишком маленьким куском бумаги который он отрезал и теперь не может завернуть в него снежный шар для Польнареффа. — Помоги, — цедит он. Стар Платинум оборачивается вокруг него, ловкими пальцами делая все возможное, чтобы как надо завернуть бумагу и исправить ущерб. Джотаро стоит рядышком, со скотчем наготове, цепляя бантики куда укажет Стар Платинум. Они заканчивают с этим делом спустя сорок пять минут. Подарки всё так же выглядят словно на них кто-то сел, а бантики набекрень. До него доходит, что он не наклеил лейбочки с именами, и кроме Какёинового теперь не различит кому что. — Да к чёрту, — фыркает он. Всё равно главное внимание. Наверно. Утром двадцать четвертого Джотаро просыпается от поцелуя на лбу и ощущением надвигающегося ужаса. — Доброе утро, — шепчет Какёин. — Уже Канун Рождества. — Утро, — Джотаро приподнимает голову чтобы глянуть на часы. Уже десять утра. — Ты дал мне поспать. — Некуда торопиться. Твои бабушка с дедушкой готовят. Мама заворачивает подарки. Польнарефф и Абдул ещё не приехали. — М-м-м, — Джотаро падает обратно на простыни. Он чувствует как Какёин перемещается, вновь нависая над кроватью. — К тому же… — низко начинает он. Он вновь целует Джотаро в лоб, а после в ухо. Джотаро подрагивает от мимолётного ощущения зубов. — …Я хотел подарить тебе ранний подарок. Джотаро дожидается пока Какёин наклонится ближе, а затем хватает его за грудки, под визг укладывая в кровать. Они возятся пару мгновений; Джотаро оказывается сверху, упираясь локтями по обе стороны Какёина. Ему всегда это нравилось — то, как раскидывается Какёин на кровати, полностью открываясь, его легкая ухмылка, и то как он спокойно закидывает руку за голову, выжидая. — Что за подарок? — шепчет Джотаро. Kакёин хихикает. — Ты себя хорошо вёл в этом году? — его свободная рука тянется ниже, к кромке джотаровых спальных штанов. Он показательно тянет ткань. Джотаро в ответ наклоняет голову, губами касаясь шеи Какёина. Он оставляет мягкий поцелуй на голой коже, смакуя то, как Какёина немного от этого трясет. — Ты не ответил на мой вопрос, — дразнится Какёин когда Джотаро вновь отдаляется. — Хм, — Джотаро начинает расстёгивать пуговицы на его рубашке, плавно открывая вид на его грудь. Он останавливается — его пальцы играются с последней пуговицей, пока он изучает плотные мышцы и большой, потресканный шрам на весь какёинов живот. У них у обоих столько шрамов, что не пересчитать. Но именно этот особенный. Он помнит, как первый месяц после возвращения домой Какёин напрочь отказывался быть голым перед Джотаро. Он не хотел, чтобы они оба смотрели на него — как напоминание о том, что едва не утратили. Какёин ворошится немного неуверенно под ним. Джотаро гладит по краю шрама. — Красивый, — громко заявляет он. Какёин слабо и смущенно улыбается. Джотаро улыбается в ответ. — Я скучал по тебе, — говорит он, потому что ему так ещё и не удалось это сказать. Я рад, что ты здесь Слова звенят у него в голове словно колокола. Я рад, что ты здесь. Какёин хватает его за грудки. — Я тоже скучал по тебе, Джоджо, — шепчет он. — Теперь иди-ка сюда, — он вновь тянет его вниз и Джотаро беспрекословно слушается. — И вас с Кануном Рождества, — прикалывается Польнарефф когда спустя почти час они с Какёином заходят в комнату. Какёин того игнорирует, вместо этого направляясь взять себе оставленный Сьюзи багель. Джотаро проверяет чтобы их не подслушивали и смиряет Польнареффа самым противным взглядом. Польнареффа это только заставляет хихикнуть и ещё больше раскинуться на диване. — Спокойно, Джоджо. Сядь. Я мультики смотрю. — А где Абдул? — С твоей мамой заворачивают подарки. Мне нельзя помогать. — Потому что ты только и делаешь, что мешаешь, — парирует Джозеф, ставя рождественское жаркое в духовку. Польнарефф что-то ворчит на старом добром французском. Джотаро падает на диван. Позже к ним присоединяется Какёин, усаживаясь на колени Джотаро. В соседней комнате Джотаро слышит как Холли учит Абдула словам "Звенящих Колокольчиков". Джозеф и Холли оба стоят под веткой омелы, которую Какёин повесил над дверным проходом, улыбаясь друг другу. Джотаро крадёт кусок какёинового багеля когда тот не видит. Польнарефф почти на середине Как Гринч украл Рождество. На экране появляется Гринч, что пыхтит и ругается под нос. Польнарефф неожиданно хрюкает. — Ой, Джоджо. Я и не знал, что ты тут снялся. Какёин заливается смехом и Джотаро показывает Польнареффу средний палец. — Я не Гринч, — отрезает он. Какёин нежно целует его в щеку. — Ты Гринч. Просто очень милый.   Позже Джозеф будет неуклюже нарезать рождественское жаркое, едва умея пользоваться столовыми ножами. Польнарефф допивает свою третью кружку гоголя-моголя, а Холли — второй бокал шампанского. На фоне поёт Бинг Кросби, но его едва слышно, так как Сьюзи стучит вилкой по бокалу, требуя внимания и тоста, и где-то посредине ужина Джозеф бросит ком пюре в Джотаро, и будет лыбиться, когда Стар Платинум в ответ запулнёт кучку зеленого горошка. Тарелки будут убраны. Кто-то включит ёлку. Польнарефф уснёт на коленях у Абдула, пока тот будет перебирать его волосы. Бабушка Сьюзи поправляет свои очки, и достаёт потрепанную книгу Канун Рождества; Сьюзи свернется в клубочек, и словно маленькая девочка будет с большими глазами и жаждой слушать как Сьюзи читает. Джозеф сидит в сторонке, наблюдая за ними двумя с тихой гордостью. Какёин облокотится головой об плечо Джотаро, слушая как гостиную наполняет голос Сьюзи. Джотаро вдыхает запах мускатного ореха, дым из камина, и впервые за долгое время, он осознает, что Рождество не обязательно должно быть херовым. Холли вызывает такси для Польнареффа и Абдула, но после обещания, что они вернутся завтра не позже девяти утра. Секундой после закрытия двери, она обращается к Джотаро и Какёину: — В кровати! Оба! — Ещё десяти нет, — напоминает Джотаро. — Если засидишься — Санта Клаус не придёт! И останешься без подарков. Джотаро хочет заверить её в том, что Санта Клаус — последнее, о чем он переживает, что ему девятнадцать лет и что он не идиот, но Какёин уже поднялся и разминается. — Звучит очень даже неплохо, Холли-сан. Я устал сильнее, чем ожидалось. — Ну что ж! — Холли шикает на них и отводит к отведённым спальням. Сьюзи и Джозеф куда-то загадочно исчезли. — Марш в кровати! И не заметите, что скоро утро и Рождество! — Да-да, — ворчит Джотаро. Какёин исчезает в своей комнате после сонного прощания. Джотаро впервые со своего приезда остаётся с матерью наедине. — Ей, — начинает он. Холли с интересом смотрит на него. — Да, дорогой? 
Так хорошо, хочет он сказать. Видеть тебя счастливой. С Рождеством. Он останавливается на мягком прикосновении её плеча. Она понимает, что он хотел сказать, потому что её глаза загораются и немного ссужаются в уголках. — Весёлого Рождества, Джотаро, — мягко говорит она. Он кивает и отправляется в свою комнату. Щелчок открытия двери пробуждает его от полудрёмных и дивных картинок деда и Польнареффа, шалящих в костюмах оленей. Он моргает. Приглушенный свет прикроватной лампочки делает комнату немного размытой, и на секунду он не может понять — спит или нет. Он переворачивается — Какёин пялится на него. — Ку-ку. — Ку, — ропочет Джотаро. Он приподнимается. — Ты в порядке? — Да, — Какёин прямо-таки сияет улыбкой. — Не мог уснуть. Не могу дождаться завтра, — он прикусывает свою нижнюю губу. — Хочешь… не хочешь… открыть наши подарки сейчас? Только ты и я? Джотаро громко сглатывает, и он уже бодр как никогда. Во он: момент истины. Этого было не избежать. Открытие подарков с Какёином звучит намного лучше чем если бы это видела вся семья завтрашним утром. — Конечно, — слабо отвечает он. — Дай мне… дай мне минутку. В гостиной темно когда он заходит с пакетом в руке, но кто-то вновь включил ёлку. Горят пару свечек у камина. Какёин устроился у самого низа ёлки в своём огромном кардигане и пижамных штанах, окружённый идеально запакованными подарками. — Я ждал этого почти целый месяц, — скромно отмечает он, убирая челку с глаз. Чёрт. Джотаро становится на колени напротив Какёина, и ему сразу же вручают коробку. — Ты первый. Джотаро принимает подарок дрожащими руками. Он дёргает за ленточку, раскрывая бумагу. Подарок тяжеленький. Он разворачивает последний слой бумаги, разворачивая книгу в кожаном переплете. Открывая её, он просматривает страницы с прозрачным пластиком. Это фотоальбом. — Чтобы было куда складывать все те фотографии, что я тебе присылаю. И наши фотографии с Египта, чтобы не порвались. И- и ты так же можешь туда вкладывать фотки из своих морских путешествий! Таким образом ты можешь всё просматривать в одном месте, когда угодно, — Какёин запинается в словах из-за радости. Когда Джотаро проводит по обложке книги, та гибкая и мягкая. Наверняка Какёину это стоило полугодичных сбережений. Блять. — Тебе нравится? — Это… чудесно, — выдавливает он. — Моя очередь! — Какёин тянется в пакет и достаёт первый попавшийся подарок. Джотаро едва не хватает его за кисть чтобы остановить, но Какёин уже разорвал бумагу. Он пялится на пластиковый пакет в руках. — Носки. — Сразу три пары. Один размер, — если бы он был таким же красноречивым как и Какёин, он бы мог это объяснить — что он помнит, что каждое лето у Какёина мёрзнут ступни и как он всегда прячет их под ногами Джотаро или в диване, и что эти носки напоминают ему о таких совместных моментах, и это, казалось бы, довольно таки неплохой подарок; если бы он не хотел чтобы в силы Стар Платинума входило путешествие во времени, чтобы он смог себя найти в Мейси и врубить по полной. Несколько раз. Какёин вертит упаковку в руках, поджимая губы. — Я приятно удивлён, — говорит он. Джотаро горбится и молча принимает следующий подарок Какёина. Разрывает оберточную бумагу. Может, если он быстренько с этим покончит- Перьевая ручка. — Я подумал, что нашему прекраснейшему будущему учёному понадобиться что-то профессиональное. Джотаро едва может говорить. — Это… прикольно. — Теперь я? Джотаро сдавленно кивает. Какёин раскрывает свой следующий подарок. — Новый футляр для очков, — проговаривает он. — Вместе с тряпочкой и средством. — Потому что… — Потому что ты носишь очки, едва не говорит Джотаро, но тогда он просто поднимется на самый верхний этаж, чтобы оттуда сброситься. — Да, я ношу. Очень нужные вещи. Только ты такой продумчивый, — какёинов голос дрожит. Джотаро бросает на него взгляд, и находит, к своему удивлению, что глаза Какёина горят огоньками. Плотно сжатые уста и дрожащий голос у него не потому, что он разочарован, а потому что он близок к тому, чтобы не заржать в любой момент. Это должно закончится. Сейчас. Он так благодарен всем богам и небесам, что это не случилось завтрашним утром, и что помимо Какёина никто не узнает какой он полнейший идиот. — Последний подарок, — Какёин протягивает ему конверт. Джотаро открывает его, изучая. Билеты на самолет. Июнь. Поездка туда-обратно из Калифорнии в Массачусетс, где находится колледж Какёина. — Эм. Это немного эгоистично, но… в конце следующего семестра у меня арт-шоу. И я хочу… я хочу, чтобы ты был там. И я остаюсь в общаге на лето, так что… так что ты тоже можешь приехать и остаться со мной. Если у тебя есть время. — Да, — отвечает сразу Джотаро, и если у него немного ломается голос — ему абсолютно насрать. Какёин просто светится от счастья, и в его очках отражаются свечи. Всё лето. У них будет всё лето. Он может каждый день на протяжении всех трёх месяцев просыпаться и это будет первое, что Джотаро будет видеть. Какёин улыбается. — Отлично. Я очень рад, — он разглядывает последнюю маленькую коробочку на дне пакета. — И для меня ещё один? Вся радость испаряется из Джотаро. Он выхватывает пакет из рук Какёина. — Эм, — выдавливает он. Какёиновы брови взлетают. — Ты не вручишь мне мой подарок? — Э-э, — у Джотаро горит лицо. Последней точкой, что докажет что он козёл будет если он не даст Какёину последний подарок. Только такими темпами, его последний подарок, кажись, будет самым провалом. Щупальца Иерофанта ловко забирают пакет из хватки Джотаро прежде чем тот успевает среагировать Стар Платинумом. Какёин хватает коробочку, прикрывая ладонями, чтобы Джотаро не достал. — Такая маленькая, — дразнится он. — Дай угадаю. Щипчики для ногтей? — он разрывает бумагу. — Это они, не так ведь? — хихикает он, смахивая кудри с лица. — Как ты угадал, я всегда это хотел- Он открывает коробочку и замолкает. Джотаро пялится в пол. И тайно надеется, чтобы в этот момент у него была шляпа. — Надеюсь… подходит. Какёин ничего не отвечает. Джотаро прокашливается. — Э. Цепочка, — бормочет он. Он должен это объяснить. — Здесь цепочка чтобы… чтобы ты никогда его не снимал. Даже если тебе надо готовить. Или… заняться творчеством. Или ещё что. Ты всегда можешь его носить. Если хочешь. Какёин вытягивает изысканную цепочку из коробки, открывая вид на кольцо из белого золота. Он ловит кольцо меж пальцев, разглядывая со всех сторон. В нём отражается блеск свечей; у Какёина расширяются глаза когда он читает гравировку на внутренней стороне кольца. 1987. Четыре часа из пяти были проведены в ювелирном отделе Мейси. Выбирая самое красивое кольцо. Выгрызая себе первое место в очереди. Буквально соблазняя продавщицу чтобы его заказ был самым приоритетным. Наблюдая как она гравирует. Скалясь на любого покупателя, что посмел приблизиться и перебить процесс. Четыре часа из пяти, которые он мог потратить на покупку более стоящих подарков нежели кольцо, которое скорее всего глупое и безвкусное. — Я… — Какёин едва может говорить. Даже в темноте видно как его щеки горят, а улыбка — лучезарная и искренняя — расползается по лицу. — Джоджо, — начинает он дрожащим голосом. — Ты?.. — нервно спрашивает Джотаро. — Безумно. — Ты-? Какёин наконец подымает на него взгляд, улыбаясь ещё шире, сияя. — Мне очень понравились твои подарки. Спасибо. Он вновь опускает голову, и неловкими пальцами снимает кольцо с цепочки, надевая на палец. Джотаро не сдерживает улыбки. Оно идеально село. — O. Снег пошёл. Они смотрят в широченное окно. Падает белый, пушистый снег. Внизу сияет город; Эмпайр-Стейт подмигивает им красными и зелёными огоньками. Джотаро находить какёинову ладонь. Кольцо немного холодное. И оно ощущается как обещание. Словно будущее. Их будущее. — С Рождеством, Норияки, — мягко говорит он. — С Рождеством, Джоджо.