delicacy

игрок приходит сюда снова и снова — только для того, чтобы проиграть. уже не в первый раз пуля входит во встрёпанную голову и прошибает её насквозь, врезаясь своим раскалённым металлом в холодный бетон стены. неважно, кем совершается очередной выстрел — его звук снова мягко и неизбежно впитывает бархатная тьма, бессменная спутница их встреч, ограниченных крохотной запылённой каморкой. не в первый раз игрок тянется слабеющей рукой к собственному лбу, с нажимом обводит круглую дыру пальцем и, прикрывая глаза, вталкивает его туда на две фаланги — вместе со сгустками запекшейся крови, из последних сил. палец мелко дрожит внутри; короткий вдох — и входит полностью, до основания, несильно ударяясь в лоб суставом. [господи, блядь, что же я творю?] не в первый раз игрок задаёт себе этот вопрос — и тихонько скулит; и криво, жалко оседает на стуле; и разводит трясущиеся от слабости и больного удовольствия ноги. руки дилера направляются в его сторону с мягким механическим гулом, и одна из них почти бережно подхватывает чужую обмякшую конечность, после чего опускает её на стол. локоть теперь не упирается в острый металлический край, как бывало в самом начале. кажется, можно сказать, что дилер привык к пропорциям его тела, выучил их. его ранее неподвижно парящая в воздухе голова неспешно движется над столом, приближаясь к игроку и будто стараясь рассмотреть его получше — даже если в этом уже нет необходимости, даже если каждая черта болезненно-худого лица, каждая неровность тусклой кожи, каждая мелкая деталь, так важная для существования цельного образа, уже запечатлена в его памяти с удивительной, — вспышка светодиодов в пустых провалах глазниц на полсекунды заливает лицо игрока красным цветом, — с фотографической точностью. дилер опускает его веки мягкими касаниями кончиков пальцев — это предложение продолжить игру до её логического завершения, только вот снова непонятно, кто останется в выигрыше. правила предельно просты — ему просто не нужно открывать глаза до того момента, как всё закончится. или время в крохотной, плохо освещённой комнате идёт иначе, или дело в том, что последствия травм, полученных здесь, не вполне соответствуют таковым в любом другом месте — иначе как объяснить то, что игрок ещё жив и даже в сознании? аккуратно стирая кривую дорожку крови, ползущую к надбровной дуге, дилер ведёт пальцем прямо по чужому горячему лбу, и, не говоря ничего, резко вгоняет его целиком в пулевое отверстие, почти сразу же слегка сгибая. — сука! скрюченные, испачканные в подсыхающей крови пальцы с характерным скрежетом скребут по ржавому, облезлому металлу стола; под короткими ногтями собирается рыжая пыль. игрок захлёбывается собственным вдохом и смотрит на дилера широко раскрытыми воспалёнными глазами, с совершенно пустым взглядом, в котором не читается ни мыслей, ни эмоций, и подаётся головой вперёд, насаживаясь на его палец. иногда правила игры могут изменяться прямо в процессе. кровь вперемешку с ликвором медленно стекает из выходного отверстия по затылку с каждым движением внутри черепа — и, боже, это самое последнее, что вообще может волновать игрока в данный момент. он больше не чувствует слабости — только беспомощно воет, хнычет и вздрагивает всем телом, когда чужой палец вновь — уже значительно сильнее — сгибается, упираясь в лобную кость. кажется, будто время здесь и впрямь овеществлено и размазано по бесплотной прозрачности воздуха. его густая, тяжёлая, вязкая и тягучая масса липнет к глазам, медленно затекает в уши, склеивает ноздри — всё ощущается так, будто вот-вот застынет, так хорошо и гадко одновременно. на то, чтобы устыдиться собственных желаний и фантазий, у игрока уже попросту не остаётся сил, как и всегда; язык едва ворочается в пересохшем рту. — больше, пожалуйста, ты же.. чёрт побери.. о, он определённо знает, вопросов и быть не может. дилер отсоединяет кабель питания от одной из собственных рук, оставляя кисть недвижимо лежать на столе, и заталкивает его в пробитый лоб — ровно на ту глубину, которая необходима для того, чтобы разъём согнувшегося провода уткнулся в основание черепа. мягкое свечение полупрозрачной обмотки выхватывает из тени кончики дрожащих ресниц и мелкие капельки пота на побледневшем лице. он мысленно усмехается, смотря на слегка сползшего со стула игрока, и, аккуратно перебирая пальцами, просовывает кабель глубже; из-за гибкости тот сворачивается внутри черепа кольцом, раздвигает прилегающие ткани мозга, выдавливая их через дыру в затылке и незамедлительно заполняя собой образующееся свободное пространство. кажется, что это будет продолжаться вечно, однако игрок не имеет никаких возражений. просто он уже не в состоянии держать глаза открытыми — но пока ещё остаётся возможность, он представляет то, что происходит в его голове сейчас, и, господи, это настолько по-странному приятно, так дурманяще-сладко, что он не хочет даже позволить себе подумать о чём-либо ином. веки мелко дрожат от того, как хорошо ощущается мягкая, расходящаяся по всему черепу вибрация кабеля под напряжением; от того же, как в его голову проникает нечто более совершенное, повреждённый разум плавится окончательно. взгляд расфокусирован, дыхание сбито и крайне ускорено; спустя несколько минут его измождённое сознание всё-таки отключается. игра завершена. первое, что он видит, очнувшись и не успев поднять голову — мокрое пятно на ширинке штанов. это даже смешно. медленно моргая в попытке увлажнить уставшие глаза, игрок выпрямляется на стуле и потягивается с блаженной улыбкой. — ну, чего такую довольную мину смастерил? привычный глухой скрежет голоса дилера вновь раздаётся в мыслях, и улыбка отчего-то становится только шире — то ли из-за совершенно дурацкой формулировки, то ли из-за всего произошедшего. из-за всего происходящего раз за разом, если быть точнее. он лишь вновь прикрывает глаза и щурится, словно кошка на весеннем солнце. — помочь тебе руку на место вернуть? вместо ответа дилер протягивает левитирующие кисти в сторону говорящего и мягко опускает их на его голову, легонько перебирая пальцами встрёпанные вихры на затылке. ни один из них не любит отвечать на вопросы прямым текстом — ну, что же, с этим уже ничего не поделаешь. игрок поднимает руку, касаясь собственного лба; ни дыры, ни даже царапины. видимо, справедливые для объективной действительности законы здесь вообще не желают работать — впрочем, он не привык жаловаться.