***
— Твой мародёр опять выпендривается... прибьют ведь его когда-нибудь, а? — Есть такая вероятность. Но, эй, он не мародёр, а повар! Это имеет значение. Женщины стоят немного в стороне от сваленных в кучу трупов врагов. Мужчина копается в них, отбирая те, которые его устраивают. — Вот эти три! — наконец, довольно сообщает он. — Сегодня хорошие, чистенькие! — Мыться научились, что ли? — фыркает женщина пониже, подходя к нему. — Офигенный навык в таких условиях! — Да я не об этом, блин! — Неисправимые... — мягко улыбается её спутница, поднимая указанные тела. — Береги себя, а? А то люди, знаешь ли, не любят таких, как ты... — Но вы-то любите, верно? — беззаботно усмехается мужчина. — А остальное не страшно совсем. — Ага, небезопасно и всё, — широко улыбается женщина в красном. — Если сдохнешь, тебя приготовим тоже! — Да ну вас!.. На обед у них вкусный суп, а на ужин мясное рагу.***
Они спят все вместе, втроём. Та неловкость, которая ещё оставалась наверху, в Бездне наконец сошла на нет, и это перестало мешать. В палатке от этого душновато, но им слишком хочется следить друг за другом: хрупкое, нежное, драгоценное "рядом" им важно до конца сохранить. Раз уж каждый из них может умереть в любой момент, отчего не быть ближе, пока это возможно? И они так близки, как только могут.***
Кровь с перчаток, лопаты и кирок они смывают вместе, обсуждая, когда лучше будет стирать одежду. — Прямо сегодня! Прямо сейчас, за компанию, раз уж руки уже промокли! — А я хочу вместе со всеми... — Можно я не буду, а? Ненавижу мокрую ткань... — Тебя никто и не просит, эй! Всё хорошо, правда. — Мне так не нравится... — Да будет тебе. Пускай все делают, что хотят. На Четвёртом не видно неба, но силовое поле сегодня чистое. Осень, холодает, хотя до зимы ещё очень далеко. Вода в ручье прохладная, она журчит и несёт мимо палые листья, а от опущенных в воду рук вниз по течению потоками змеится кровь.***
— Хватит таскать тяжести, тебе вредно!!! — Что хочу, то и делаю, отвали! Я свободная женщина, чё ты мне запрещаешь что-то?! — Сдурела, а?.. Ты беременная. — Вот-вот! Отдавай мне это, ну! — Отстаньте! Но, всё-таки, рюкзак она отдаёт.***
У костра, их собственного, отдельного, с каждым разом всё меньше "посторонних", которым они рады. Один за другим, "свои" исчезают. — Сегодня умер ещё один, кажется, хороший человек. — Ага, мне уже сказали. Грустно, но как бы... — И всё равно, пустеет, а? — Да, в этом ты права. Но это нормально, правда? — Я его не знал, так что ничего особо не скажу. Просто, вроде бы, он был хороший. — Был. И всё-таки это не стоит сожалений. И это тоже часть жизни, которую они живут. Похороны, убийства, найденные артефакты — всё, так или иначе, сводится к копанию в земле. — Смерть это тоже важно. Главное, что всё ещё живы мы.***
Они убивают, все трое. Вместе и по отдельности, с разным запалом и подходом, но убивают в любом случае. Одна — скучающе будто, сжимая в руках черепа и небрежно отрывая их от тел. Вторая — с азартом и интересом, взрывая головы или раздирая грудные клетки. Третий — заживо закапывая выведенных из строя ударом в висок людей, с насмешкой глядя по сторонам. Для каждого из них это значит что-то своё, но, как бы то ни было, каждый из них убивает.***
Вечерами они поют или шутят, в сотый раз говоря о том, что давно уже им знакомо. Почти не мечтают о будущем и не вспоминают прошлого: всё, что им остаётся, это быть в то мгновение, в котором они живы. Это самое главное, что у них есть. Их имена не поставят рядом в истории. Никто почти и не вспомнит, что они вообще были рядом когда-то. Двух Белых свистков и их спутника, которому плевать на мораль, никто не подпишет супругами или семьёй, а их дочь никогда не узнает, что было между ними. Но, не смотря на это, они просто вместе здесь и сейчас — так или иначе втроём. И только это имеет значение.