Seven minutes in heaven / Семь минут в раю

Отлично. Просто замечательно! Я точно знаю, почему у меня обычно нет желания принимать участие в чём-то подобном. Меня бесит сама идея этих нелепых вечеринок, на которые приглашают всех семикурсников из других факультетов, и это якобы символизирует вновь обретённый мир в магическом сообществе… бла-бла-бла… Какой же я идиот… В порыве обширного помутнения рассудка я пошёл на поводу Блейза и согласился сыграть в эту дебильно-тупую детскую игру. И теперь застрял здесь — в шкафу для мётел. С Грейнджер… О, подождите, нет — не просто с Грейнджер, а с её по-дурацки хихикающей версией, которая на удивление раздражает меня ещё больше, чем обычно. По всей видимости, она переборщила с эльфийским вином. «Семь минут в раю» — именно так называется игра, с которой мне довелось познакомиться сегодня. Я сухо смеюсь. Скорее «семь минут в аду»… Да и, честно говоря, всё это произошло слишком быстро, как мне кажется! Смеющаяся Грейнджер всего несколько секунд назад покрутила бутылку, после чего та указала горлышком на меня, а потом все остальные с громким рёвом затолкали нас в этот заколдованный стенной шкаф. Здесь царит кромешная тьма, а ещё тут очень тесно. При малейшем движении я касаюсь плеча Грейнджер и стону от досады. Прошло всего пятнадцать секунд, и я надеюсь, что эти семь минут пройдут как можно быстрее. — И что же, позволь узнать, так рассмешило тебя, Грейнджер? — не выдержал я, уставившись туда, где находилось её лицо согласно моему предположению. Я не знаю этого наверняка, потому что действительно ничего не вижу. — Ах… — смеётся она, и это выводит меня из себя. — … Знаешь, Малфой, я не думаю, что мы когда-нибудь выберемся отсюда! Что она там несёт?! — Что ты несёшь? — озвучиваю я свои мысли и, скрестив руки на груди, прислоняюсь к стене позади себя. Здесь даже сесть нельзя из-за ужасной тесноты, вот дерьмо! Однако вместо ответа Грейнджер просто продолжает хихикать, и я задаюсь вопросом — а не свихнулась ли она? И почему грязнокровка решила напиться вообще, во имя чёртовой трости Слизерина?! Бьюсь об заклад, что она ещё ни разу в жизни не напивалась, но, кажется, я недооценил эту заучку из Гриффиндора. — Мерлин, прошу тебя, пусть эти шесть с половиной минут пройдут максимально быстро! — бормочу я в темноту свою молитву и почти не удивляюсь, услышав звонкий смех Грейнджер, после чего она шумно хватает воздух ртом. Меня тошнит от нашего одностороннего разговора, и это ещё мягко сказано. И, кроме всего прочего, было очевидно, что насмехалась она именно надо мной. Ненавижу! — Грейнджер, что тут смешного, чёрт бы тебя побрал?! Ты можешь успокоиться, пока мы не выберемся отсюда? Я и так еле терплю твоё присутствие! — злюсь я. Блейз ответит за это! Я заколдую его так, что он пожалеет о своём появлении на свет! — Мне… мне очень жаль, Малфой, но это так смешно! — она пытается взять себя в руки, однако эти попытки не увенчались успехом, потому что я всё ещё чувствую вибрацию её тела, но не могу отодвинуться. Стараюсь игнорировать это ощущение, хотя получается не очень хорошо. Она повернулась ко мне и, чёрт возьми, коснулась своей грудью моего правого предплечья! И в этот момент я впервые в жизни осознаю, что у Гермионы Грейнджер есть грудь… И на одно короткое мгновение задерживаю дыхание. Чёрт… К счастью, она снова отодвинулась от меня вместе со своими женскими атрибутами так далеко, насколько это возможно в этом небольшом пространстве, но голос Грейнджер теперь ближе, чем раньше, поскольку её слова обращены в мою сторону: — А ты ведь и понятия не имеешь, как устроена игра, Малфой. Я права? Я в замешательстве. — Конечно же, я знаю, как она устроена, Грейнджер. Нам придётся проторчать в этой кладовке для мётел ещё минут шесть, прежде чем мы сможем выбраться. Как насчёт того, чтобы заткнуть свой рот и подождать? — Ах, Малфой… — с притворным сочувствием вздыхает она, а затем снова начинает хихикать. Если бы я видел её шею, то, наверное, задушил бы на месте! — Мне почти жаль тебя! Так, с меня хватит. Я яростно бросаюсь вперёд и наугад хватаюсь за воздух. Мне повезло — я нашёл её плечи. — Грейнджер, ты можешь перестать говорить загадками? Что, чёрт возьми, ты пытаешься мне сказать? Я начинаю терять самообладание, хотя мне и так никогда не удавалось сохранять хладнокровие, когда дело касалось Поттера и его «придатков». Клянусь Салазаром, меня тошнит от этого трио! — Тебе это не понравится, Малфой! — говорит Грейнджер елейным голосом, и я подозреваю, что меня ждёт нечто ужасное… — Это уже моя забота, а не твоя, рассказывай, — мой голос превратился в рычание, и я сжал её плечи ещё сильнее. Я так близок к тому, чтобы просто встряхнуть её, но у меня получается подавить этот порыв. Грейнджер делает глубокий вдох. — Смысл этой игры в том, чтобы в течение семи минут делать в шкафу разные неприличные вещи, Малфой! Клянусь Мерлином, эти слова показались мне ударом мощного кулака по лицу, и я отпустил её так резко, будто она обожгла меня огнём. Имею в виду… я же не полный идиот, и поэтому, конечно, мне приходило в голову что-то подобное, но услышать это из уст Грейнджер — уже совсем другое дело. — Ну и что, Грейнджер? — Я стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно непринуждённее. — Можно же просто переждать это время, чем мы и займёмся в следующие пять минут! Она опять хихикает, а я мысленно проклинаю тот факт, что мы не взяли с собой волшебные палочки — вернее, у нас их забрали перед игрой, чтобы никто не жульничал. Я бы с удовольствием наслал на неё чуму прямо сейчас… — Да-а-а-а, всё так… — соглашается она, и я почти на физическом уровне чувствую, как она закатывает глаза. — … Но ЭТО работает только с магловской версией игры. Меня переполняет ужас… — Что ты хочешь этим сказать? — в моём вопросе слышны нотки паники, и я тут же покрываюсь холодным потом. — Ну-у-у-у… — тянет время Грейнджер, и я запрокидываю голову к стене, к которой прислонился. И закрываю глаза, хотя в темноте не имеет значения, открыты они или закрыты. Но ведь если хочешь умереть, нужно делать это с закрытыми глазами — не так ли? — … В магловской версии игры всё намного проще. Там ты и правда можешь просто выждать эти семь минут и спокойно выйти, но в волшебной версии другие правила. Нужно либо поцеловаться хотя бы один раз, и я имею в виду настоящий поцелуй, если ты понимаешь, о чём я. Либо дверь останется закрытой, а время удвоится. Если в следующие четырнадцать минут ничего не произойдёт, всё повторится: кладовка закроется ещё на двадцать восемь минут и так далее. Она тараторит эти подробности так, словно заучила их наизусть, хотя в этом нет ничего удивительного, ведь Грейнджер — настоящая энциклопедия на двух ногах. Размер её мозга, должно быть, огромен, поскольку там она, вероятно, хранит всё, что когда-либо читала или слышала. Хотя в данном случае я бы предпочёл остаться без ответа. — Чёрт, мы никогда отсюда не выберемся! — восклицаю я, но единственная реакция Грейнджер — новая порция хихиканья. Сумасшедшая пьяная Грейнджер… — И я о том же! — раздался её короткий ответ некоторое время спустя, и на этом наш разговор затих. Я пытаюсь сконцентрироваться и найти выход из этого ужаса, но меня накрывает болезненное осознание того, что грёбаного выхода просто не существует. До меня доходит весь смысл происходящего, и если бы здесь было чуть больше места, я бы просто рухнул на пол, но это не вариант. Время от времени со стороны Грейнджер доносится весёлое фырканье, и я завидую её состоянию в данный момент, потому что алкогольное опьянение совершенно точно облегчило бы ситуацию. Ладно, какие пути решения могут быть у этой проблемы? Или мы сидим здесь до тех пор, пока какая-то высшая сила не выпустит нас из шкафа, что может занять много времени — ведь сейчас выходные, а до учебных занятий в понедельник ещё целая вечность. И я ни при каких обстоятельствах не хочу провести эту вечность с Грейнджер… Второй вариант — покончить с этим быстро и безболезненно. Салазар… Я издаю еле слышный жалобный звук. Чем я это заслужил? И почему грязнокровка опять начала смеяться? — Грейнджер, меня это БЕСИТ! — со злостью говорю я, и мой гнев ни с того ни с сего возрастает до неизмеримых масштабов. Я сжимаю руки в кулаки и пытаюсь сосчитать до десяти, но не успеваю закончить счёт. — До тебя только сейчас дошло, что ты должен меня поцеловать, и другого выхода просто нет, не так ли, Малфой? Почему она так спокойна, чёрт побери?! Кажется, её совершенно не волнует то, что ей вообще-то тоже придётся меня поцеловать. Я делаю глубокий вдох и выдох. Ну ладно, я просто возьму и сделаю это. Всё-таки здесь темно, и, возможно, мне удастся не думать о том, кто передо мной. — Ладно, Грейнджер… — смирился я, повернувшись к ней в попытке предположить, где находится её лицо. Теперь мы стоим друг напротив друга, и моя ладонь плавно тянется вперёд. Я касаюсь волнистых волос и таким образом нахожу её голову, которую обхватываю обеими руками. Чёрт, я сейчас поцелую Грейнджер! Мой желудок делает странное сальто назад, и я собираю всю свою волю в кулак, чтобы она не заметила, насколько сильно это выбивает меня из колеи. — Просто покончи с этим, Малфой! И она снова смеётся, эта чертовка… Без грёбаного алкоголя в крови она бы не была такой невозмутимой, я уверен в этом! Медленно приближаюсь к её лицу, и с каждым сантиметром мой мозг перестаёт функционировать. Пытаюсь выбросить из головы все мысли о том, что я собираюсь сделать. Чувствую, как она дышит, и мне кажется, что Грейнджер не так уж и спокойна, потому что её дыхание учащается по мере моего приближения. Наши губы вот-вот соприкоснутся, и я почти рад, что скоро всё это закончится, но в следующую секунду раздаётся громкий гонг, и мы оба вздрагиваем от неожиданности. — Что это, чёрт возьми…? — не очень-то красноречиво выпаливаю я и вздрагиваю во второй раз, как будто меня ударила молния. Однако мои руки продолжают держаться за её голову, чтобы потом не искать снова. Но что делает Грейнджер? Правильно — она опять хихикает, как какая-то дурочка, а я сверлю её шокированным взглядом. Ну, теоретически. На самом деле я ничего не вижу. — М-да, Малфой, кажется, тебе не повезло, потому что семь минут уже прошли. Поздравляю тебя, ты только что заработал нам ещё четырнадцать минут! — Это не может быть правдой! — слышу я свой голос, но у меня такое ощущение, словно говорю не я, а какой-то капризный маленький ребёнок, у которого отобрали игрушечную метлу. — Боюсь, что может, — весело парирует Грейнджер, и мне хочется раздавить её голову собственными руками. — Я бы с удовольствием посмотрела на твоё шокированное лицо прямо сейчас! — продолжает она, и по моему телу, подобно яду, распространяется гнев. Я угрожающе рычу и делаю полшага вперёд, но, похоже, это было моей ошибкой, потому что теперь её тело упирается в препятствие в виде стены, и она оказывается зажатой между твёрдой поверхностью и мной. Она удивлённо выдыхает и замирает в напряжении. Я ощущаю мягкие полушария девичьей груди и слышу, как её дыхание становится отрывистым. Тело Грейнджер кажется податливым и тёплым, и факт того, что мне это нравится, удивляет меня… — Мне кажется или тебе наконец расхотелось смеяться? — шепчу я и, прежде чем до меня доходит смысл происходящего, мои губы обрушиваются на рот Грейнджер, отчего та издаёт изумлённый звук, потрясший меня до глубины души. Чёрт, у Грейнджер невероятно мягкие губы, и лишь краем сознания я понял, что почти вжался в неё всем телом. Мягкими оказались не только её губы, но и всё остальное под моими ладонями. Мы не двигаемся, застыв в этом положении, но когда она, по всей видимости, собирается что-то сказать и пытается оттолкнуть меня, я ещё сильнее прижимаюсь к её губам своими. Мой язык проникает в её рот, отчего она издаёт ещё один удивлённый вздох, который плавно переходит в стон, и я не могу поверить в то, что это действительно заводит меня. Проклятье… Наши языки дразнят друг друга, и я с удивлением осознаю, что Грейнджер пахнет чёртовым цветочным лугом. Весной. После дождя. Я буквально теряю голову от наших горячих ласк в шкафу для мётел, ощущения настолько опьяняющие, что в это невозможно поверить. Наверное, всё потому, что мы занимаемся чем-то запретным. А, как известно, вся проблема запретных занятий заключается в том, что они доставляют больше всего удовольствия. Мой рассудок словно теряется в каком-то тумане, и я, недолго думая, зарываюсь одной рукой в пышные волосы, а другой медленно скольжу вниз и обхватываю её бедро, чтобы сократить оставшиеся сантиметры между нами. Сквозь моё тело словно проходят электрические молнии, когда я чувствую на себе её руки. И, вот дерьмо — Грейнджер безо всякого стыда запускает их под мою рубашку. Её пальцы внезапно оказываются повсюду, кружат по моему позвоночнику и лёгкими, как перья, движениями скользят вниз к мышцам живота, которые тут же твердеют под нежными прикосновениями. Этот шквал эмоций настолько обескураживает меня, что я рычу от возбуждения и в то же время не понимаю — как несколько минут обжиманий с Грейнджер могли так быстро вскружить мне голову? Но всё именно так, и я убью Блейза за это, клянусь! Осознав, что меня совершенно не волнует, с кем я целуюсь в этом шкафу, я даже признался самому себе, что мне это нравится. И в этот момент я позволяю своим рукам спуститься ниже, пока они не доходят до её идеальной задницы. Одним быстрым рывком я поднимаю её, чтобы зажать между собой и стеной, и она тут же обхватывает мою талию ногами. Она удивлённо отстраняется, тяжело дыша, и мы на мгновение прерываем поцелуй. Грейнджер одной рукой держится за моё плечо, а другой зарывается в волосы и портит мою причёску, но, если честно, мне абсолютно всё равно. Я почти теряю самообладание. Мои мысли забегают вперёд, и в них я делаю с ней нечто большее, чем просто «неприличные вещи», о которых говорила Грейнджер. Чёрт, моя эрекция становится твёрдой, как камень, а правая рука словно сама по себе задирает её футболку и ощущает тепло бархатной кожи. Воздух вокруг нас будто наэлектризован. Мой рот пускается в странствия по её телу. Губы овладевают тонкой шеей, а язык рисует маленькие круги над сонной артерией, отчего она хрипло стонет. О да, Грейнджер, вот так! Её хватка становится сильнее, и она тянет волосы до тех пор, пока кожа моей головы не начинает протестовать. Лёгкая боль лишь ещё больше разжигает огонь внутри меня, и пока я призывно вжимаюсь в неё пахом, моя рука обхватывает её грудь, скрытую под почти невесомой кружевной тканью. Я мысленно стону, потому что ожидал от Грейнджер многого, но кружевное нижнее бельё уж точно не входило в этот список. Ладно, можете считать это моим официальным заявлением: моральные принципы окончательно покинули меня и с громкими криками убежали прочь, прихватив с собой здравый рассудок. — Чёрт возьми, Грейнджер… — с огромным трудом говорю я и изо всех сил пытаюсь собрать остатки самообладания. Долго я не продержусь. На самом деле мне следовало бы остановиться, но в этой ситуации я просто не могу рационально мыслить, поэтому берусь за край её футболки и тяну вверх. Она помогает мне и снимает её через голову. Скорее всего, я буду проклят за свою следующую мысль, но… я хочу её. Клянусь Салазаром, я ещё никогда в жизни не хотел кого-то так, как хотел Грейнджер в эту секунду. — Драко… Её голова опускается на моё плечо и она, тяжело дыша, выстанывает моё имя, и это отправляет меня прямиком в ад. Ради всего святого — эта игра станет моим концом! Я нетерпеливо оттягиваю тонкое кружево бюстгальтера в сторону и обнажаю её левую грудь. С вызовом провожу большим пальцем по твёрдому соску, который выжидающе тянется ко мне. Грейнджер снова стонет и кусает меня где-то между плечом и шеей, посылая по моему телу разряд электричества. Такое ощущение, словно этот разряд оседает в моём паху. Это опьяняет меня, и в моей голове не остаётся места сомнениям и неуверенности. Свободной рукой я поспешно нащупываю пуговицу на ширинке её джинсов, и когда та расстёгивается, громкий гонг вырывает меня из моего дурмана… Что? Какого чёрта?! Нет! Нет, нет и НЕТ! Это просто не может быть правдой! Вы серьёзно?! Я останавливаюсь, и Грейнджер тоже отрывает губы от моей шеи. Всего несколько секунд спустя дверь слева от нас открывается, и из крошечно-узкой щели пробивается ослепительный луч света, который падает прямо на лицо Грейнджер. Я с ужасом смотрю на неё. Она всё ещё возбуждённо дышит, а её полуобнажённая грудь судорожно быстро поднимается и опускается. Ни один из нас не делает попыток отстраниться друг от друга, и мы замираем в этом положении. — Чёрт! — тихо ругаюсь я, продолжая пялиться на неё. Мне следовало бы оттолкнуть её и выбежать наружу, однако я не могу. Нет, я могу! Но… не хочу. Это озарение действует на меня как самый настоящий удар под дых, и я вымученно закрываю глаза. Чем я провинился в своей жизни, чтобы получить сразу два наказания подряд за сегодняшний вечер? Прежде чем я понимаю, что она собирается сделать, Грейнджер наклоняется вбок и правой рукой хватает дверную ручку — это совсем не трудно, поскольку в кладовке действительно очень мало места. И через секунду нас вновь окутывает непроглядная тьма из-за закрывшейся дверцы. Громкий металлический щелчок подтверждает срабатывание запирающего механизма замка. — Что?.. — растерянно спрашиваю я. Я действительно не понимаю, что происходит, так как прямо сейчас мой мозг отказывается функционировать в нормальном режиме. Но думаю, это простительно, поскольку в данный момент система кровоснабжения моего организма сосредоточена на питании совсем другого органа… Грейнджер громко смеётся, как и в самом начале, и я мысленно спрашиваю себя — а не потеряла ли она рассудок? — Преимуществом волшебной версии этой игры является то, что по прошествии времени можно просто снова закрыть дверь. Я не упоминала об этом? — хихикает ведьма, и теперь я вообще ничего не понимаю. Но она не была бы Грейнджер, если бы не продолжила объяснять. Я чувствую её губы возле своего уха, и следующие слова кажутся мне всего лишь шёпотом: — У тебя двадцать восемь минут, Драко. Воспользуйся ими с умом! Мерлин и Матерь Моргана, я обожаю эту игру!