Масло и кожа

      — Бля, Хром, я заебался мокнуть и… — телефон издал жалобный писк и окончательно отрубился, напоследок издевательски мигнув экраном блокировки. Сенку раздражённо выдохнул и поднял взгляд к затянутому плотными тучами небу. Ебучая японская техника как всегда подводила в самое неподходящее время: например, когда молодой учёный тупо стоит под козырьком собственного учебного заведения, глупо мёрзнет и пялится на отвратительные погодные выебоны.       Ливень, который продолжался уже больше часа, загораживал обзор на территорию корпуса почти полностью: толстая стена воды не давала разглядеть даже яркие неоновые вывески уже закрытых университетских кофеен, что задорно светились буквально в паре метров от крыльца, на котором продолжал переминаться с ноги на ногу Ишигами. Редкие капли воды по касательной долетали до расстроенного лица студента, заставляя морщиться от покалывающего щёки холода. Майские дожди никогда не отличались «комфортной» температурой (Кохаку бы фыркнула на это замечение), поэтому Сенку всё не решался выйти под этот ледяной непрекращающийся душ.       К своему сожалению, Ишигами был человеком науки и уверенно полагался именно на факты, а не предчувствия или глупые советы Бьякуи. Поэтому, когда синоптики сказали, что ждать дождя не стоит до самого конца недели, он легкомысленно выскочил из дома без зонта, дождевика или хотя бы кофты с капюшоном. В одной тонкой футболке с дораэмоном, которая уж точно не могла спасти от сырости, и серых спортивных штанах. Выглядел он, честно говоря, потрёпанным брошенным котёнком: взъерошенный, дрожащий и, объективно, безумно злой.       За какие заслуги ему вся эта херня?       Сенку и так засиделся в университетской библиотеке всего лишь на пару часов больше, чем собирался, изменяя привычке вылетать за двери на реактивной тяге ровно за минуту до закрытия.       Ладно, кого тут обманывать. Он проторчал там аж до момента, пока административная работница вежливо не попросила его сдать книги и освободить помещение. Только тогда Сенку очнулся от собственных расчётов, осоловело моргнул и судорожно принялся собирать вещи. Задерживать милую женщину не хотелось, всё-таки её помощь часто была просто неоценимой, особенно если нужно было срочно найти какой-то редкий учебник или завалявшийся между стеллажами чертёж. Кроме того, библиотекарь иногда подкармливала заблудших студентов, отпаивала чаем и даже разрешала оставаться на ночь, если дедлайны горели похлеще канистры с бензином. Добродушие административной работницы не знало границ, поэтому учёный совсем не аккуратно запихивал в рюкзак шмотки, чтобы дать женщине наконец-то уйти по своим делам, а заодно и самому побыстрее добраться до дома. Буквально десять минут, и он бы вернулся к перерасчёту очередной попытки учёных подступиться к гипотезе Коллатца, поэтому старался шевелиться, почти бегом передвигаясь по коридорам университета, пока мысли назойливым роем метались в голове. Сенку почти ухватил ниточку для новой попытки решения! Уже на выходе Ишигами на полной уверенности приложил электронный пропуск, буквально вламываясь в турникет всем весом, с грохотом открыл перед собой дверь, предвкушая, как запрётся в комнате на все выходные с Ксено на проводе и… Замер.       На улице лило так сильно, что можно было ловить ближайшее бревно и передвигаться на нём вплавь, не иначе. Ноев ковчег 3.0, версия для рукожопов и особо отчаянных любителей экстрима в городской среде. Жаль, Сенку не догадался посмотреть по сторонам, пока бежал к выходу, или хотя бы не выглянул в окна библиотеки. Дождь стал неприятным сюрпризом, с которым хотелось иметь дело в последнюю очередь. Резко проскочила мысль, что рюкзак точно намокнет, а значит конспекты и расчёты могут довольно успешно превратиться из красивых линованных листов, испачканных убористым почерком, в половые тряпочки.       Ну пиздец.       Охранник, молчаливо куривший рядом, покосился на студента и предостерегающе покачал головой: «Идёт уже минут сорок, лучше постой-подожди. Или зайди внутрь. Скоро всё равно закончится». С этими словами мужчина отвернулся и продолжил наблюдать за настоящим апокалипсисом, выпуская сизый дым через нос. Ишигами немного отошёл, чтобы к сырому запаху асфальта и тяжёлой отдушке воды не примешивалась вонь дешёвого табака. Расчихаться прямо перед охранником, выставляя себя ещё большим идиотом, не хотелось.       В конечном итоге Сенку взвесил все за и против и решил всё-таки подождать, пока погода сжалится над ним и угомонит подобие водопада посреди города. Но время шло, несколько минут ожидания закономерно превратились в двадцать, пока Сенку начал откровенно подмерзать. Последние проценты зарядки на телефоне ушли на то, чтобы позвонить Хрому с просьбой забрать его от университета, но, увы, коварный аппарат разрядился раньше, чем молодой учёный смог озвучить свою просьбу целиком. Скорее всего его подопечный места себе не найдёт, пока не услышит Ишигами живым и здоровым, но всё-таки вряд ли помчится искать наставника в ту же секунду. Хром хоть и был услужливым и преданным до усрачки, мозги иногда включал, а значит точно не сунется в такой дождь непонятно куда лишь потому что Сенку позвал.       Оставалось только пялиться на непогоду и собираться с силами, чтобы добежать домой и не утопиться в ближайшей луже. Автобусы по нужному маршруту уже не ходили, на последний учёный опоздал ещё полтора часа назад, Бьякуя валялся с Лилиан на пляжах Майями, а потому сдал машину во временную аренду какому-то своему старому товарищу и думать забыл, что Сенку специально всё лето горбатился в автошколе, чтобы получить права. Тоже мне, старик, сам заставил, сам же и наложил мораторий на самостоятельную езду: и в чём был смысл?       Да даже самое обыкновенное такси Ишигами не светило — опять же, вызывать пресловутый Uber без приложения студент ещё не научился. А жаль. Этот неоспоримо полезный навык помог бы перестать чувствовать себя жалким и немощным перед лицом ебучей погоды.       Омерзительно.       Заходить в здание тоже не было никакого смысла: зарядник Сенку забыл на столе рядом с недопитым энергетиком, а пару часов сидеть в тишине и пялиться в одну точку за неимением другого досуга выглядело скорее как издевательство. Ишигами даже не смог бы продолжить расчёты, потому что свет после ухода студентов почти всегда гасили, оставляя коридоры на растерзание дымчатому мраку сумерек. Учёный бы попросту не сосредоточился в достаточной мере на задаче: пришлось бы всё время разбирать собственный почерк. А это и без потёмок иногда было задачкой повышенного уровня сложности. Добавлять самому себе проблем студент хотел в последнюю очередь.       Так что оставался только самый мерзкий вариант — выходить под стену дождя и активно бежать в сторону своего квартала. Увы, в этот раз Ишигами был настолько на домашних вайбах, что посчитал кроссовки слишком неудобными и непрактичными. Конечно, он же не собирался устраивать забег по мокрому асфальту, всё также глупо доверяясь прогнозу погоды. Поэтому на ногах парня красовались самые обычные чёрные сланцы на резиновой подошве. Да, для гонок по университету они ещё подходили — не скользкие и дико комфортные, но вот шлёпать в них по лужам, обливая ноги, очень не хотелось. Тем более, подобные прогулки с высокой вероятностью могли обернуться простудой и состоянием овоща на ближайшую неделю, что точно сорвало бы и так кривой график Сенку. Заболеть прямо перед сессией уж точно не входило в его планы.       Учёный потёр переносицу и в последний раз резко выдохнул, собираясь с силами. Тянуть кота за яйца уже было бессмысленно, да и домой хотелось до зубного скрежета. Там уже можно будет даже на учёбу забить: Сенку в красках представил, как после горячего душа наведёт себе острой лапши из пакета, залезет на диван с ногами и наконец-то пересмотрит пару серий «Теории большого взрыва». Чилаут вечер после тотального разочарования в прогнозах синоптиков звучал очень привлекательно.       Студент решительно двинулся вперёд, не давая себе возможности передумать. Дождевая вода неприятно облизывала тело, застилала глаза и заставляла непроизвольно кривиться от температуры. За воротник футболки заливало с удвоенной силой — ледяные дорожки растекались по всей спине, постоянно вызывая табун мерзотных мурашек. Волосы потяжелели и некрасивыми соплями прилипли ко лбу и шее, поддерживая легенду о том, что Ишигами — блаженный, которому срочно нужно тёплое сухое укрытие и возможность совершить убийство без последствий. Просто ради того, чтобы перестать испытывать иррациональную злость на весь мир.       Тяжесть волос лежала неприятным грузом на плечах, но учёный и не думал пытаться с этим хоть что-то сделать — всё равно зрителей у его кошмарного вида не предвиделось, а даже если бы они и появились, зевака может спокойно и с милосердного разрешения Ишигами сходить на всем известный половой орган. Нехер ржать над незадачливыми гениями: особенно если они похожи на котят-заблёвышей из тематических групп в твиттере.       Мурашки всё также безостановочно бегали по рукам, напоминая, что вообще-то Сенку пиздецки холодно и надо поторапливаться, чтобы не схватить такую нахуй никому ненужную простуду или не застудить себе что-то, но с каждой минутой вероятность этого исхода становилась всё выше. Если в самом начале пути студент ещё питал надежды обойтись без последствий, то сейчас уже точно предчувствовал заложенный нос и першение в горле на утро. Сенку сделал мысленную пометку сразу же достать из аптечки всё нужное — на всякий случай.       Вода всё продолжала стекать с волос прямо за шиворот. Футболка неприятно липла к телу, серые штаны пошли странными тёмными пятнами и теперь напоминали реквизит из отвратительного порно или шедевр слишком творческого дизайнера. Стопы утопали в воде настолько сильно, что казалось Ишигами буквально ходит по воде. Второе пришествие уж точно не должно было выглядеть таким образом, но сливы в асфальте совершенно не справлялись с бурным потоком дождя, поэтому лужи превращались в настоящие озёра. Асфальт был ужасно мокрым и вонял старыми носками и какой-то затхлой свежестью. Сочетание так себе, конечно, но кто бы вообще слушал жалобы Ишигами. На метры вокруг не было ни души — все мудрые представители человечества сидели по домам, идиотов, кроме Сенку, не наблюдалось.       Учёный с каждым шагом раздражался всё сильнее, хотя до этого дня почти двадцать лет считал себя совершенно неэмоциональным человеком. Ему об этом услужливо напоминали и чересчур заботливые друзья, удивлявшиеся, что Ишигами ни разу в своей жизни не плакал, и Бьякуя, мечтавший услышать от сына хоть что-то о симпатии к противоположному (а позже и уже хоть к какому-то) полу, и Ксено, который каждый раз получал изощрённый посыл на хуй и тупую шутку, что он и так на нём постоянно сидит. Стэнли в такие моменты всегда тихо хмыкал как будто бы про себя и многозначительно закуривал. Хьюстон краснел, бледнел, орал, как подстреленная гарпия, но хотя бы на время отъебывался.       Да даже Лилиан постоянно потешалась, что лучшим подарком от пасынка на свадьбу будет его искренняя и полная счастья улыбка до ушей. Справедливости ради, во время церемонии Сенку всё-таки растрогался и раскошелился на блестящий взгляд и лёгкую ухмылку, но большего от него так никто и не добился. Ишигами всё вполне устраивало — чересчур сильные эмоции могли здорово навредить работе, а это последнее, чего бы он хотел в своей жизни. Сдержанность и эскапизм в чувствах были своего рода защитой — не лезьте, куда не просят, и сможете наслаждаться успехами юного гения и плодами его научной мысли долгие годы. Не ломайте то, что работает.       Заблудившийся в потоке мыслей Ишигами тихо хмыкнул под нос, продолжая шаркать ногами по асфальту. Очень не вовремя вспомнилась первая и единственная лекция по психологии эмоций, которую Сенку посетил, когда только поступил в университет. На ней как раз и загоняли тему про ограниченность чувственного спектра и базовые эмоциональные состояния. Не то чтобы Ишигами тогда на самом деле вслушивался в слова преподавателя — нашлось дело поинтереснее, но выборочные факты всё-таки засели в голове из-за старой привычки запоминать всё, что связано с научным знанием. Под ситуацию очень подходил тезис о том, что чувственный спектр начинается с простых эмоций, которые мозг может легко расшифровать, и только потом каждое состояние можно было разбирать более точно: там в ход шли и первопричины, и последствия, и глубина, и уровень влияния. Короче, куча всякой хуеты для балабольства, но суть оставалась очевидной — человек в первую очередь проживает самые простые эмоции. Например, злость. А именно сейчас она кипела под кожей со страшной силой — Ишигами готов был податься в серийные убийцы, совершая преступления во имя Ксено и его постоянных жалоб на синоптиков так, как точно бы ему понравилось: массово и без свидетелей.       Практически элегантно.       Сенку всё хлюпал и хлюпал шлёпанцами по асфальту, невольно продолжая предаваться воспоминаниям о тупорылой лекции, которая почему-то всё настойчивее лезла в голову. Тогда Кохаку, с которой они познакомились за пятнадцать минут до занятия, практически силой втащила его в аудиторию и посадила рядом с собой под предлогом того, что нельзя пропускать пары, даже если они кажутся глупыми или скучными. Ишигами её мнения не разделял, но так как профессор уже пришёл и активно раскладывал свои материалы на столе, спорить не стал. Не было ни желания, ни смысла, а обижать преподавателя зазря было странным решением. Кроме того, железная хватка Кохаку убедила бы кого угодно: тем более, тогда довольно хилого первокурсника, который еле-еле таскал своё собственное оборудование. Сенку бы даже убежать не успел от новой знакомой — он уже успел оценить спортивные успехи девушки и принял довольно объективное решение — не рыпаться. Заодно резко появилось желание поспорить с профессором: слишком уверенным в себе он выглядел. Всю жизнь Ишигами считал психологию абсолютно бесполезным чесанием языками по поводу и без и даже мог привести весомые аргументы, так что решил не отказывать себе в удовольствии позаниматься демагогией. Всё равно на это велись все преподаватели без разбора, пытаясь доказать, что их область научных интересов имеет наибольшее значение.       Поэтому, натянув на лицо дерзкую ухмылку, Сенку со злорадством ожидал начала занятия, но шум странной возни со стороны входа в аудиторию заставил его отвлечься от мысленного составления плана дискуссии. В дверях толпилась довольно занятная компания: слишком огромный и в какой-то степени волевой парень под два метра ростом с бесконечно длинными каштановыми волосами, ещё одна гора мышц, уже поменьше, в маске на половину лица и с довольно необычной сединой и кто-то третий, кого никак не удавалось рассмотреть за широкими спинами. Студенты неторопливо спускались к кафедре преподавателя, тихо переругиваясь между собой и продолжая какую-то нелепую возню на глазах всей поточной аудитории. Пока профессор наконец-то не обратил на них внимание.       — А, запаздываете, ребята, — мужчина тихо хмыкнул под нос и приглашающе махнул рукой на стоящие рядом с кафедрой кресла, — проходите, Цукаса, Хьёга, — два шкафа на глазах Сенку почти синхронно двинулись в указанную сторону, всё ещё заслоняя своего третьего товарища от всех остальных неестественной горой мышц. Ишигами с раздражением отвернулся от процессии: устраивать цирк на первой паре в году было странным и очень тупым решением по его мнению. К своему удивлению, он отметил, что Кохаку его мнения не разделяла: вокруг её головы чуть ли сердечки не летали. Всё её внимание было отдано парню с длинными волосами. И Сенку мог понять, почему.       Казалось, что вся женская часть аудитории, а может и кто-то из мужской, замерли от восхищения. Учёный был почти уверен, что с задних рядов доносились тихие смущённые смешки. Рослые студенты действительно выглядели преступно хорошо: как модели из глянцевых журналов, которые Лилиан сносила домой просто неадекватными пачками. Но не то что бы Ишигами было действительно интересно их рассматривать: парни как парни. Да, спортивные и брутально-красивые, но ничего более. В груди запекло разочарование: раз были приглашённые гости, значит не получится публично высказать своё очень нужное «фи» против психологии прямо посреди лекционной аудитории. Время проебётся зря, а главенство физики над прочим мусором не будет установлено. Самые бесполезные полтора часа за весь первый курс.       — Ген, а ты что прячешься за спинами? Выходи и иди сюда быстрее. Нужно представить тебя как следует, — профессор даже головы не поднял от бумаг, а Сенку в очередной раз фыркнул про себя. Какой-то идиот будет помогать нерасторопному преподавателю вести абсолютно никчёмную пару по болтологии. Восторг. Просто десять миллиардов процентов полезности и всё из-за несносной новой знакомой.       Ишигами тогда со всей раздражённостью повернулся к Кохаку, чтобы выдавить ядовитый комментарий и высказать ей, что думает о её поступке, но… Застыл на месте, боковым зрением захватив еле уловимое движение. Всё равно на лице Кохаку всё ещё красовался блаженный восторг, так что не было смысла тормошить её в ближайшее время, поэтому Сенку со спокойной душой отвлёкся на появившегося студента. И обомлел. Парень, который легко выпорхнул из-за спин громил был не просто красив.       Он был «бляяяя, какой же ты охуенный» красив. Даже не так.       Бля.       Вот настолько. До неожиданных и крайне непонятных бабочек в животе. До странного собственнического желания прямо сейчас встать и представиться, чтобы он точно обратил внимание, точно заметил и признал Сенку самым интересным в этой поточке. Чтобы забыл о тупорылой лекции и дал Ишигами возможность объяснить, что такое наука на самом деле, и почему этому парню нужно бежать от своего профессора прямо в академическое царство за авторством самого Сенку.       Разгон от «пиздец, пара отстой» до «пиздец, я выгляжу как щенок перед хозяином» произошёл за считанные секунды. Появившиеся желания, если честно, пугали своей прямотой и неожиданностью: молодой учёный никогда подобного не испытывал и, как помнится, даже не ожидал, что когда-то сможет.       По телу побежали совсем не вовремя объявившиеся мурашки, пока Ишигами разглядывал студента. Сиреневое хаори легко облегало хрупкую фигуру, скрывая подробности бесконечным объёмом ткани, лишь слегка намечая почти по-женски тонкую талию. Руки, которыми незнакомец начал активно жестикулировать, объясняясь с профессором, были настолько нежными и одновременно крепкими, что Сенку на самом деле прикипел к ним взглядом. Благо первый ряд помогал рассмотреть всё в подробностях. Сильные, почти музыкальные пальцы, изящные небольшие ладони и соблазнительный изгиб запястья. Несколько колец: странно-простое из серебра на большом пальце и чересчур вычурное золотое на мизинце. Бесконечные плавные движения постоянно приковывали к себе внимание, превращаясь в замысловатый танец, настолько естественными и очаровательными они выглядели.       Первокурсник с трудом заставил себя отвести взгляд, но сделал ещё хуже: в кадр попали почти что бесконечные ноги в чёрных облегающих джинсах. Похабные дырки открывали вид на острые бледные коленки, выглядящие ужасно хрупкими и беззащитными. Захотелось провести пальцами по открытой коже, наслаждаясь тем, какая она нежная и по-мраморному холодная — Сенку был уверен, что именно такие ощущения и получит, если когда-то ему посчастливится прикоснуться к неординарному студенту.       Взгляд поднимался всё выше, ощупывая каждый сантиметр невысокой фигуры. Узкие бёдра, острые ключицы в широком вырезе хаори, длинная, буквально лебединая шея с аккуратным кадыком. В голове сразу вспыхнула неуместная мысль о том, пользовался ли парень духами. Скорее всего да, потому что учёный мог различить очень тонкий, почти невесомый аромат пионов. Не желая терять ощущение, Ишигами задышал чаще — каждый вдох сопровождался тонким запахом цветов и свежести.       Картину дополнял задорный сплит, который в университетской аудитории смотрелся не столько экзотично, сколько вызывающе. Волосы были красиво заколоты изящной заколкой, но несколько белоснежных прядей неряшливо выпали из причёски, художественно обрамляя очаровательное лицо. На котором Сенку залип окончательно. Взгляд цеплялся за бледную, почти мраморную кожу, чуть вздёрнутый нос, лёгкие ямочки на щеках. При этом черты лица были скорее острыми, нежели нежными: о скулы можно было буквально порезаться.       Только чуть полные капризные губы, которые неустанно шевелились, растягиваясь в миллионах оттенков самых разных улыбок, добавляли лицу неожиданной мягкости и даже женственности. Ишигами вдруг стало до неприятного зуда в груди интересно, мог ли парень хотя бы минуту посидеть с неподвижным лицом. Наверное, нет. Такая живая мимика была даром свыше, не иначе. Её можно было бы рассматривать часами, улавливая каждую новую мелькающую эмоцию, каждый её оттенок, оставляющий отпечаток на красивом лице.       Но самым интересным в студенте были глаза. Сенку почувствовал иррациональное сожаление, что с такого расстояния не может точно понять, какого они цвета, потому что под светом университетской лампы, объективно, хуй разглядишь такие мельчайшие детали. Учёный почти застонал от сожаления, но вовремя спохватился, что вообще-то сидит в аудитории и последние минуты Кохаку не пускает слюни на огромного примата, а с ехидцей рассматривает самого Ишигами.       В целом, было плевать, потому что глаза неожиданного ассистента преподавателя стоили будущих насмешек. Со стороны казалось, что за дымчатой поволокой и почти что кошачьим прищуром скрываются целые вселенные. Блеск и одновременно непоколебимая уверенность во взгляде резко контрастировали с небольшими очаровательными морщинками и длинными, будто искусственными, пушистыми ресницами. Сенку смотрел и смотрел, убеждаясь, что ради этих глаз могли зажигаться, а позднее взрываться сверхновые. Он сам был готов прямо сейчас бежать в лабораторию и творить, лишь бы удержать внимание этого парня на себе.       Как раз в этот момент ассистент остановился перевести дух и повернулся к аудитории. Дымчатые глаза на секунду пересеклись со взглядом Сенку, и мир вокруг в одно мгновение потерял всякий смысл. В голове остался только безумно красивый парень, выглядящий как самое настоящее наваждение.       Ебучее совершенство.       Сенку по-настоящему охуел сам от себя: никто и никогда не получал его внимание так быстро и легко. Люди годами пытались добиться его расположения и получали отказ за отказом только потому, что были недостаточно интересными. Никто и никогда не вызывал странную дрожь под рёбрами и дикое желание показать своё превосходство: первобытный инстинкт выделиться из толпы, доказав, что ты самый-самый, и объект воздыхания должен это понять и признать. Никто и никогда не завладевал вниманием Ишигами одним лишь фактом своего существования.       Ебучий пиздец.       — Слюни подбери, сейчас на меня капать начнёт, — Кохаку тогда хотела легко пошутить, шепнув это Сенку прямо в покрасневшее ухо, но в ответ она уж точно не ожидала ошалевшего взгляда, в котором восхищение перемешивалось в совершенно невозможных пропорциях с паникой и каким-то смирением. Тогда она легко покачала головой и поддерживающе сжала предплечье Ишигами. Этот простой жест почти моментально привёл его в чувства, подтверждая, что он охуительно неприлично залип, пропустив начало пары. Дерьмо.       — Дорогие первокурсники, — профессор продолжал свою речь, даже не представляя, что происходит в голове одного из студентов, — в продолжение скажу, что на сегодняшней лекции в качестве исключения будут присутствовать студенты пятого курса психологического факультета — Цукаса и Хьёга, — шкафы, как окрестил их Сенку, легко кивнули под чистейшие вздохи блаженства со стороны женской аудитории. Кохаку сдержанно кивнула в ответ на представление, но лёгкий, почти незаметный румянец на её щеках всё-таки выдавал заинтересованность. Ишигами в душе не интересовало, как зовут студентов. Он с нетерпением ждал имя третьего гостя. Профессор будто бы специально тянул паузу, играя на нервах первокурсника.       — И мой лучший аспирант — Асагири Ген, — личное наваждение Сенку немного вышло вперёд, выглядя по-настоящему кукольно на фоне трёх высоких мужчин. Ишигами снова прикипел взглядом к тонким губам.       — В этом году я начинаю свою преподавательскую деятельность, поэтому если вам понадобится консультация по поводу того, как можно интегрировать психологические теории в ваши научные работы, вы всегда можете найти меня на факультете, — сердце Ишигами почти остановилось. Асагири выглядел, как божество, звучал, как божество, да даже, блядь, вёл себя, как ебучее ожившее божество из детских сказок про прекрасных ангелов и соблазнительных демонов. В голове сразу зазмеились мысли о том, что психологии, возможно, стоило дать шанс. Хотя бы ради интереса.       Потому что хотелось побыть рядом с Геном ещё немного.       Рассмотреть его.       Изучить.       В конце концов — просто присвоить себе.       Что было дальше, Сенку на самом деле не помнил. Пара прошла как в тумане, а Кохаку ещё неделю издевалась над ним на общих семинарах, то предлагая подать слюнявчик, то начиная придумывать тупорылые подкаты к психологам: «О, Сенку, а как тебе этот? Твой член случайно не сигара, просто я так хочу по заветам Фрейда взять его в рот». Мерзость. Затыкать её удавалось только ответными шуточками про примата-Цукасу. Увы, спустя неделю Кохаку уже умильно шла с ним за ручку по коридорам университета, а Сенку всё ещё пытался осознать, что он тоже вообще-то человек и может по-настоящему запасть на кого-то.       Дни сменяли друг друга так быстро, что учёный еле успевал глотать энергетики и бегать из дома в лабу, из лабы в университет, из университета в лабу и так по кругу. За первым курсом пришёл второй, а затем и третий. Сенку успел сменить двух научных руководителей, пройти экстерном программы химфака и даже защитить диплом, но аспирант с психологического никак не шёл из головы. Это становилось похожим на помешательство.       Ишигами буквально постоянно искал Гена в коридорах. Нет, он никогда специально не сталкерил аспиранта, но в общих местах, например в библиотеке, столовой или на стадионе нет-нет да и надеялся увидеть хотя бы дуохромный затылок. День, когда ему удавалось хотя бы мельком посмотреть на Асагири, Сенку считал победой и надёжно оставлял в уголках памяти. Но, увы, за всё это время так и не решился подойти, аккуратно оставаясь на расстоянии, лишь иногда позволяя себе прожигать взглядом объект интереса.       Сколько же блядь шуток он вынес на эту тему.       Ишигами тряхнул головой, отгоняя воспоминания прочь. Сейчас ему было уж точно не до очередного стояка на один только образ Гена. Нужно было продолжать пробираться через сплошную стену воды, хотя бы изображая активную деятельность. Спешить не было особого смысла: рюкзак уже был насквозь мокрым, а значит дома предстояла спасительная операция для конспектов. Дрожь была невыносимой — зубы стучали так сильно, что челюсть начинала безбожно ныть. С каждой минутой злость учёного всё больше перетекала в какой-то непонятный тлен на грани бессилия. По его личным ощущениям, до дома оставалось ещё прилично. Накрывала безысходность. И всё потому, что он даже не подумал нормально зарядить телефон или хотя бы прихватить зонт.       Самоуверенный идиот.       Сенку настолько погрузился в свои ностальгично-печальные мысли, что не заметил, как из ближайшего поворота медленно выехал мотоцикл. Совершенно новенький блестящий Yamaha практически плыл по асфальту с характерным тихим рёвом мотора. Водитель вёл ловко, никуда не торопился, не гнал и держал шлем закрытым: дождь и так некрасивыми каплями перекрывал обзор, было бы хуже, если бы вода попадала в лицо на скорости. Приметив почти драматично несчастного Ишигами, мотоцикл завернул к тротуару и остановился прямо перед взъерошенным учёным. Парень даже не обратил внимания на неожиданного попутчика, и продолжил с пустым взглядом шагать вперёд практически на автомате. Пока не услышал вкрадчивый, довольно отчётливый оклик.       — Эй, тебя подвезти?       Сенку застыл. Этот мелодичный баритон он бы узнал из тысячи, просто потому что годами придумывал способы обратить на себя внимание Асагири, частенько оказываясь рядом с ним. Ишигами ходил на лекции, которые вёл Ген, иногда заглядывал на его терапевтический кружок для студентов, которые хотели разобраться в себе (но всегда молча сидел в стороне и делал вид, что вообще-то слишком занят своими делами), прислушивался к разговорам аспиранта в коридорах. Ошибки просто не могло быть — Сенку запомнил каждую ноту немного хриплого голоса.       И действительно, медленно развернувшись, Ишигами увидел мокрого Гена на мотоцикле – в кожаной куртке и с широкой приглашающей улыбкой на губах. В руке он держал шлем — копию того, что скрывал сейчас его невозможный сплит. По мраморной шее некрасивыми дорожками стекала дождевая вода, не задерживаясь в воротнике слишком широкой куртки. Асагири выглядел, как тот самый плохой парень из восьмидесятых, которыми пугали американских старшеклассниц родители: мол, только попробуй привести такого распиздяя домой — лишим карманных на неделю. Благо Сенку не был ни школьником, ни американцем, ни хоть на секунду способным не истекать слюной на Гена — настолько органично и горячо он смотрелся на байке.       Ишигами отупело моргнул, пытаясь понять, не привиделось ли ему нечто подобное в лихорадочном припадке. Асагири наклонился к парню чуть ближе и повторил вопрос, всё ещё держа второй шлем в руках. Его длинные бесконечные ноги туго обхватывали кожаные джинсы в цвет куртки, фигурно очерчивая каждую мышцу и скрываясь в армейских тяжёлых ботинках. Несмотря на погоду, на коленках снова красовались дырки, которые Сенку с каким-то титаническим спокойствием уже записал в свой личный фетиш — пальцы снова начали зудеть от желания немедленно дотянуться до угловатых коленок.       Под курткой обнаружилась распахнутая рубашка с косым вырезом, которая очень недвусмысленно открывала восхитительно-дрочибельный вид на подтянутую плоскую грудь. Ишигами с каждой секундой краснел всё мучительнее, откровенно пялясь прямо на Асагири, разве что не облизывался. На красивом кукольном лице водителя в ответ на подобные непотребства медленно расползалась дерзкая ухмылка. Судорожно дыша, Сенку всё пытался выдавить из себя хоть слово.       Ну охуеть, а что вы хотели от молодого парня, который буквально увидел ожившую порнушную картинку перед собственным носом? Да ещё и интерактивную: Ген точно только что обратился к нему.       Дважды.       — Слушай, если не хочешь, просто скажи. Мне немного холодно продолжать стоять на месте, — Асагири игриво склонил голову набок и чуть более настойчиво посмотрел на Сенку. Шлем в руке всё ещё настойчиво намекал на возможность доехать домой с ветерком и рядом с предметом воздыхания. Ишигами тихо чертыхнулся. Быстро перехватил шлем и уверенно натянул на голову, не закрывая забрало.       — Через три улицы перекрёсток, поворачиваешь налево и до конца квартала, — Ген в ответ спокойно кивнул, вернул заслонку на шлеме на место и приглашающе махнул в сторону сидения. Сенку понятливо сел прямо за водителем и впал в ступор: за что держаться он не представлял. Не лезть же к Асагири с обнимашками, но… Водитель неспешно повернулся.       — Как видишь, на улице всё ещё дождь, — послышалось из-за пластиковой заслонки. Сенку на это охуительное замечание только хмыкнул, — поэтому поедем медленно. Тебе придётся обнять меня за талию, чтобы не упасть, понял меня? — Ген говорил достаточно серьёзно, поэтому Ишигами даже не решился шутить в ответ и отчётливо кивнул, — вот и умница. Хватайся, и поехали.       Учёный незамедлительно положил руки на тонкую талию, стараясь выдержать хоть какую-то дистанцию. Комфорт Асагири был для него в приоритете, даже если хотелось прижаться намного ближе. Хотя бы чисто из научного интереса.       Мотоцикл медленно двинулся по улице, аккуратно маневрируя между редкими машинами и слишком глубокими лужами. Стоило признать, вёл Ген мастерски: спокойно, без резких движений. Он плавно тормозил и так же легко набирал скорость, не отклоняясь от маршрута. Сенку ощущал себя в тотальной безопасности — настолько идеальным было вождение.       Кожа куртки под руками была мягкой и тёплой. Ген сам по себе будто пышил жаром. Или так просто казалось Ишигами, так как его всё ещё ощутимо потряхивало от холода. Сенку безумно хотел подсесть поближе и получить хоть немного тепла, но это бы выглядело просто неуместно, так что учёный старался как можно сильнее скрыть тот факт, что совсем скоро у него начнётся переохлаждение: мешать водителю было себе дороже. Ещё меньше хотелось быть слабаком перед Асагири. Ну и что, что он пробыл несколько часов в одной футболке под дождём. Нечего сейчас строить из себя жертву и трястись. Тем более, половину очерченного пути они уже проделали.       Но у Гена были свои планы на этот счёт.       Он медленно подъехал к тротуару и встал. Сенку только хотел задать закономерный вопрос, а какого, собственно, хуя, как ему на плечи опустилась довольно тяжёлая ткань. В нос резко ударил запах пионов и спелой вишни, а по телу начало разливаться приятное тепло. Ишигами почти по-девчачьи уткнулся носом в предложенную вещь и сам себя устыдился: что за пиздец он устраивает, будущая гордость всей Японии?       — Надень её нормально и застегнись. И так промёрз уже весь, — раздался всё такой же нежный и вкрадчивый голос над ухом. Ген, оставшийся в одной рубашке, терпеливо ждал, когда его поручение исполнят. Белая ткань из-за дождя стала почти прозрачной, не скрывая ни сантиметра кожи. Сенку резко опустил взгляд и одним движением надел рукава. Вжикнула молния.       — И ты можешь обнять меня крепче, мне так будет спокойнее, ладно? — Асагири со всей грацией опустился назад на сидение. Теперь куртка не могла спрятать то, как охуенно его задницу обтягивала кожа. Сенку в очередной раз кивнул и сделал, как было велено: крепче значит крепче, будто бы он был против.       Остаток пути прошёл как в тумане: Ишигами буквально потерялся в ощущениях. Куртка дарила тепло и помогала наконец-то избавиться от дрожи. В нос даже через шлем бил настойчивый аромат пионов и вишни. Ген под ладонями ощущался живым и, боже, блядь, просто охуенным, потому что это же Асагири, он просто не мог быть другим. В конечном итоге, боясь сенсорной перегрузки, Сенку закрыл глаза и забил хуй: крылатое выражение carpe diem ещё никогда так точно не описывало ситуацию. Учёный ловил момент и брал от него всё: объятия, запах, тепло.       Всего Асагири целиком.       Пока позволяли, пока была возможность на самом деле трогать, впитывать, ощущать. И пока знакомые улицы продолжали тонуть в непрекращающемся дожде. Редкие огни в окнах размывали зрение, заставляя цепляться за них взглядом, мельком осматриваясь. Ишигами чуть сильнее притиснулся к Асагири и тяжело задышал — сырость забивалась в лёгкие, понемногу вытесняя аромат духов и вводя в самозабвенный транс.       Очнулся Сенку уже около дома. Ген неспешно отодвинулся, повернувшись в сторону попутчика, и это действие привело учёного в чувства. Он встал с мотоцикла и снял шлем. Асагири молча поднял заслонку, продолжая смотреть на своего неожиданного попутчика. В голове Ишигами царил настоящий хаос: момент хотелось продлить, но ебучий дождь всё никак не переставал идти, а Асагири с каждой минутой выглядел всё более замерзшим. Слова вылетели изо рта бесконтрольно.       — Зайдёшь на чай? — молодец, Сенку, пять баллов за ненавязчивость. Но вместо снисходительного отказа или грубости, Ген всё так же молча и безумно грациозно перекинул свои охуительно дрочибельные ноги через мотоцикл, немного откатил его в сторону и беспечно бросил два шлема сверху. Всё равно воришка в такую погоду скорее всего не успеет угнать далеко, а если и попробует — ему же хуже. Сырой асфальт выебонов не прощает. Особенно подобного характера.       Всё в той же довольно неловкой тишине парни зашли в подъезд и завернули к нужной квартире. Сенку пошарил в карманах, пытаясь найти ключи. Пальцы всё ещё немного дрожали от переохлаждения. Ген терпеливо ждал рядом, с интересом осматриваясь. В конечном итоге оказалось, что учёный торопился настолько, что не закрыл дверь. Такое с ним случалось часто, благо, что выносить из дома было нечего, но Асагири всё равно умильно хихикнул на откровенную забывчивость своего неожиданного попутчика. Разувались тоже в тишине. Тоже в неловкой. Градус смущения Ишигами всё рос, угрожая достичь каких-то невероятных размеров. Шея пошла некрасивыми красными пятнами, но учёный просто не представлял, как начать разговор.       — Сенку, почему вы так нервничаете? — вопрос разрезал тягучее молчание своей неожиданностью. Хозяин дома повернулся к Гену и осоловело моргнул. Он, что, правда такой очевидный?       — Я не нервничаю, а мёрзну, — лучший способ избежать неловкости — спиздануть херню, молодец, Ишигами, пять баллов. Асагири, казалось, не поверил ни на грамм, судя по тому, как умильно растянулись его губы в хитрой улыбке. Сейчас, весь мокрый и взъерошенный, он всё равно выглядел самым очаровательным человеком из когда-либо живших. Сенку надеялся, что хотя бы в половину так же хорош. Или хотя бы не слишком ужасен.       — Понял, тогда, может быть, мы всё-таки пройдём за обещанным чаем? — Асагири склонил голову, и по его шее некрасивым зигзагом побежали дождевые капли. Гость поморщился и передёрнул плечами, но Ишигами среагировал быстрее, на автомате стерев воду рукавом чужой куртки. Снять он её так и не удосужился, залипая на то, как аккуратно Ген стягивает свои армейские ботинки.       Действие произвело странный эффект. Асагири как-то весь подобрался и внимательнее посмотрел на смущённого Сенку, как будто только что увидел его на самом деле. В воздухе медленно, но верно нарастало напряжение: несмотря на то, что хозяин дома буквально несколько минут назад мечтал о тёплом чае и пледе, чтобы наконец-то отогреться как следует, сейчас он ощущал только удушливый жар раскалённого воздуха. Ишигами задышал глубже, потому что кислорода резко начало не хватать. Особенно когда он внимательнее посмотрел в глаза своего гостя.       На дне дымчатой радужки липким маревом вскипало непонятное и очень неожиданное желание. Ген всё продолжал ощупывать Сенку взглядом, ожидая, когда его наконец-то пригласят в комнату, но это было далеко не незаинтересованное осматривание случайного попутчика. Казалось, что Асагири готовится к нападению: зрачок почти вытеснил сталь радужки, по щекам разливался почти лихорадочный румянец, а с губ всё никак не сходила улыбка, перетекающая почти что в довольный оскал.       Сенку буквально чувствовал, что этот странный момент закончится совершенно неожиданным образом, если он прямо сейчас ничего не сделает. Ген медленно, почти крадучись подходил к нему, заглядывая прямо в растерянное лицо. В нос снова ударил яркий запах пионов, одурманивающий настолько, что последние мысли покинули голову молодого гения. Рациональные вопросы в стиле: «откуда этот охуенно красивый парень знает его имя» или «почему он сейчас буквально жрёт его взглядом», были задушены в зародыше. Сенку разберётся с этим позже, когда досмотрит свой какой-то очередной по счёту эротический сон с главной фантазией — Геном Асагири, проявляющим свою заинтересованность.       — Блядь, какой же ты всё-таки красивый, — тихий шёпот прямо в губы заставил перестать пялиться на кадык гостя и поднять глаза вверх. Казалось, Ген смотрел в самую душу, собираясь влезть в голову Ишигами и перевернуть всё так, как ему одному будет угодно. Сенку в целом был не против, потому что когда на тебя смотрят, как на самый желанный в мире десерт, ты автоматически «за» любую идею и любые предложения.       — Сенку, я не знаю, почему я не могу отказаться от этой идеи, но я сойду с ума, если не поцелую тебя прямо сейчас, — Асагири продолжал шептать своим охуенным баритоном прямо в губы Ишигами, который был готов отчаянно застонать от того, как горячо это выглядело. Предложение звучало очень заманчиво, но поддаться вперёд и наконец-то попробовать болтливый рот на вкус помешала рука, которая аккуратно, но настойчиво остановила учёного лёгким толчком в грудь, — сейчас мне нужно услышать прямое и чёткое согласие, — Ген редко-редко задышал, пока Сенку пытался осмыслить сказанное. А по нему что, блядь, не понятно, что он очень готов?       — Я не понимаю, откуда ты знаешь моё имя, — Асагири начал стремительно бледнеть, поэтому Ишигами поспешил продолжить, пока его личное наваждение в насквозь мокрой одежде не удрало от него, сверкая пятками, — но этот вопрос оставим на потом, — дерзость и уверенность наконец-то возвращались, вытесняя всякое смущение перед возможностью наконец-то почувствовать Гена по-настоящему, поэтому на лице хозяина дома автоматически расползлась вызывающая улыбка, — целуй уже или только болт…       Уговаривать Асагири не было нужды. Только услышав заветные слова, он резко подался вперёд, и…       Пиздец.       Когда Сенку наконец-то смог почувствовать горячие влажные губы Гена, мир вокруг перестал существовать в прямом смысле. Никакие законы физики уже не ебали, поэтому невыносимый жар, которым буквально дышало тело Асагири, воспринимался как что-то само собой разумеющееся. И безумно возбуждающее.       Ген целовался так, будто Сенку был невыносимо драгоценным сокровищем, аккуратно двигая языком, стараясь не давить, давая пространство для ответных действий. И вместе с тем поцелуй был властным, подчиняющим, показывающим, насколько пелена желания на самом деле перекрывает Асагири кислород. Его язык проходился по зубам Сенку, буквально вылизывая рот. Губы покалывало от лёгких укусов, пока воздух в лёгких неумолимо заканчивался. Сенку с тихим стоном отстранился, будто в тумане наблюдая, как рвётся небольшая ниточка слюны между ними.       Асагири выглядел просто восхитительно. Раскрасневшийся, с блестящими глазами и влажными губами, хитрым прищуром. Поволокой желания во взгляде. Ишигами был уверен, что прямо сейчас схватит сердечный приступ от подобной картины. Рубашка Гена разъехалась, открывая ещё больше голой кожи, покрытой мурашками. Резко захотелось облизать крепкую грудь, чтобы наконец-то почувствовать вкус мраморной кожи.       Но Асагири не был бы собой, если бы не взял на себя роль ведущего, пока Сенку откровенно охуевал, параллельно желая продлить этот момент на столетия, перематывая, как плёночную кассету. Ген вновь дёрнул хозяина дома на себя, на этот раз уже не стесняясь открыто распускать руки. Казалось, сильные пальцы были везде: аккуратно, но настойчиво тянули за волосы, ласкающе проводили по шее, вызывая дрожь и предвкушение. Асагири попеременно с трогательной нежностью гладил Сенку по щеке, а потом резко и совершенно без стеснения лапал его за талию.       Температура в коридоре накалялась, подстёгивая быстрее избавляться от одежды. Первой с плеч Ишигами улетела куртка, некрасивой грудой упав на дощатый пол. Хозяин дома не желал оставаться в долгу, поэтому проворно расстёгивал рубашку партнёра, больше лапая скульптурную грудь, чем на самом деле пытаясь раздеть Гена. Кожа под пальцами ощущалась такой, какой и была в мечтах Сенку — прохладной, алебастрово бархатной и безумно приятной на ощупь. Асагири коротко и низко простонал прямо в губы Ишигами, который этот звук засчитал за свою маленькую победу. Всё происходящее походило на неадекватный, но безумно горячий сон.       За рубашкой отправилась футболка. Горячие прикосновение расползались по телам хаотичными узорами удовольствия: парни изучали друг друга, вместе с тем торопливо стараясь перейти к главному. Поцелуи становились всё острее, касания — более собственническими. Стоны смешивались с хриплыми выдохами и редкими всхлипами. Сенку терялся в ощущениях настолько, что уже не мог сказать, где он находится. В раю, и не ебёт, если не устраивает ответ, сходите-ка на хуй.       — Мы не доберёмся до кровати, поэтому ограничимся пока дрочкой, — полувопросительная интонация из уст Гена прозвучала почти смешно. Ишигами сейчас бы согласился на что угодно, кроме возможной остановки, поэтому он несколько раз судорожно кивнул, не отрываясь от губ партнёра, и сразу же полез расстёгивать ремень. Асагири тихо рассмеялся, помогая справиться с хитровыебанной застёжкой, параллельно приспуская спортивные штаны Сенку вместе с бельём.       — Если тебе что-то не понравится…       — Да-да, я понял, просто продолжай, — Сенку почти зашипел, когда горячая ладонь сместилась с живота на член, почти сразу же начиная надрачивать. Ген будто бы заранее знал, какой темп взять, поэтому, когда в его ладонь легли оба члена, Ишигами окончательно отлетел в иную реальность от вороха ощущений. Чужая головка тёрлась о его, крепкая ладонь продолжала двигаться, а поцелуи Гена всё активнее покрывали плечи и шею. Сказать, что это было охуенно, значит жестоко соврать. По мнению Сенку, ещё не придумали слова, которое бы описало это состояние истинного блаженства.       Ебучие лингвисты.       Асагири всё ускорялся, продолжая целовать партнёра, и Ишигами понял, что долго не протянет. Тугая спираль напряжения всё сильнее закручивалась в животе, пока наконец не рванула со страшной силой. Сенку совсем беззастенчиво застонал прямо в рот Гена и кончил, выпав из реальности на несколько минут. Через пару движений Асагири последовал за ним и, оторвавшись от губ партнёра, уткнулся ему в плечо. По телам расплывалось восхитительное удовлетворение вперемешку с теплом. Неожиданный оргазм был неплохой альтернативой отдыху после дерьмового дня.       — Кажется, нам нужно привести себя в порядок и обсудить это, — голос Гена сочился довольством, но в глубине его глаз Сенку угадывал неуверенность. Поэтому он потянулся вперёд, собираясь ещё раз нежно прикоснуться к губам Асагири, но…       — Блядь, Ген, когда я давал тебе его номер, я не думал, что ты так быстро им воспользуешься, — на пороге стоял невозможно красный от смущения Хром. Асагири осоловело моргнул и элегантно подтянул джинсы.       — Я не виноват в том, что Сенку слишком привлекательный, когда выглядит, как брошенный котёнок, — с этими словами парень развернулся и с совершенно неэлегантным свистом ушёл вглубь квартиры на поиски ванны. Ошалевшие Хром и Сенку остались в коридоре в полной тишине и с неразрешёнными последствиями. Подсыхающая на животе Ишигами сперма делала картину ещё более гротескной. Оргазменная нега резко сменилась смущением, особенно после лёгкого кивка Хрома, намекающего одеться. Сенку оставалось лишь раздражённо выдохнуть и всё-таки оправить одежду, пока его юный падаван неловко переминался с ноги на ногу.       Ну пиздец.