Жить!

      — Пить!       Ни на что больше, кроме жалкого хрипа, сил не хватило.       И вот как можно было умудриться нажраться воображаемым огденским до вполне себе реального похмелья?       В руку ткнулся пузырёк с зельем. Плевать. Сейчас даже яду выпью с удовольствием. Но горечь, комком осевшая в желудке, дала понять, что никто травить меня не собирается. Обычное антипохмельное. И прилетевший следом за ним стакан с водой, сдобренной тремя капельками мятного отвара, доказал мою догадку.       — Северу-уус.       — Здесь я, чудовище! Вот скажи мне, Звёздочка моя, чем ты думал, когда затевал попойку с Тёмным Лордом? — что-то слишком уж безэмоциональный голос был у супруга.       Несмотря на остатки головной боли, а они, к сожалению, никогда не купируются до конца антипохмельным зельем, мозги у меня начали работать в стандартном режиме. Но и то, что я чувствовал по нашей с Севером связи, не внушало оптимизма.       Супруг переживал. За меня. Настолько, что снова скрылся под маской полного равнодушия. Видимо, ему так было проще — привычка никому не показывать своих истинных чувств, взращиваемая годами и доведенная до полного автоматизма, так и не изжила себя за эти несколько месяцев. Хотя то, что досыпали мы с ним сегодня всё равно на одной кровати, немного обнадëживает — надеюсь, что буря, которая обязательно обрушится на меня сейчас, будет не слишком катастрофической.       — Головой, Северус. Головой я думал. Ну, и ещё немного сердцем.       Саркастически заломленная бровь на бледном уставшем лице чётко дала понять, что в моих словах Север сильно сомневается.       Поэтому, вздохнув и поудобнее устроившись на кровати, начинаю рассказ.       — Знаешь, Север, после того, что я вчера (или уже позавчера?) узнал от Тома, моё желание просто уничтожить нашего директора переросло в нечто более глобальное. Я очень хочу сделать так, чтобы он мучился. Сильно. Долго. Чтобы прочувствовал на собственной шкуре всё то, что чувствовали все его жертвы.       — Что же такого вчера поведал его Темнейшество, что ты, не успев проснуться толком, уже кипишь жаждой мести?       Не знаю, с чего начать. Под руку попалась каким-то чудом затесавшаяся в нашей кровати голубая диванная подушка с кисточками по бокам. Потому одну из них я и перебирал сейчас пальцами в попытке привести собственные мысли в порядок и выдать мужу то, что по моему личному мнению, было особенно важным.       — Ты знал, что Том приютский? И в каких условиях он жил до поступления в Хогвартс?       Северус отрицательно мотнул головой. Ну, конечно, дурацкий был вопрос. Кто ж в здравом уме будет интересоваться подробностями жизни самого Тёмного Лорда?       — А в магловском приюте, где он жил, на широкую ногу была поставлена одна интересная услуга для богатых… — видя, как округляются в понимании глаза мужа, утвердительно кивнул. — Именно. Посуточная аренда детей для оказания секс-услуг.       Мне и самому становилось нехорошо, едва я представлял маленьких девчонок и мальчишек, проходящих через все круги ада. Что уж говорить про Северуса, выросшего пусть и не с самого раннего детства, но всё-таки в магическом мире. В мире, где большинство магов относилось к магическим детям, неважно, своим или чужим, почти что с обожанием. И хотя эта тенденция пошла по причине чересчур маленькой рождаемости, но любое применение насилия к ребенку-магу каралось законом крайне жестоко — вплоть до поцелуя дементора. Поэтому к детям и относились с особым трепетом.       — Его забирали дважды… До того, как он смог, пусть и неосознанно, управлять своей силой.       — Пиздец! — да-а… Проняло моего благоверного неслабо, раз он даже материться начал.       — Согласен. Полный. А ты знал, что Абраксас Малфой был Истинным Тома Риддла?       — Как? Он же женился, причем уже в осознанном возрасте? Почему?       — Я так думаю, что на фоне детской травмы у Тома развилось неприятие таких отношений. Из того, что я понял, его тянуло к Малфою, но мозги категорически отказывались с этим соглашаться. И жениться, кстати, Абраксаса именно Том заставил.       — Кошмар какой-то! — Северус устало потëр переносицу. — Мне Люциус ни о чём таком ни разу даже не намекал.       — Том взял со своей Пары Обет, что никто ни о чём никогда не узнает. Он сейчас безумно обо всём жалеет, но, сам понимаешь, вернуть ничего нельзя.       Кисточка от подушки уже превратилась в спутанный комок ниток, а я всё продолжал её терзать.       — Поэтому он и решил мне помочь с Драко. Вроде как во искупление прошлых грехов.       — Он знает, что с ним происходит?       — Да. У его деда, Абраксаса, было то же самое, только в более позднем возрасте. Где-то лет в шестнадцать. А у Драко, видимо, на фоне перенесённого сильнейшего стресса, ну, и потому, что он чуть не умер, активизировалось Наследие.       — Мордред! — Северус аж с кровати, где сидел, подорвался как ужаленный. — Ему же всего одиннадцать! Слишком рано! Магическое ядро ещё не сформировано. Его силы просто не хватит!       — Я прекрасно понимаю, что ему грозит смерть. Поэтому сделаю всё, чтобы приостановить Принятие.       — Стар, — Северус огорчённо посмотрел мне в глаза. — Принятие наследия невозможно отложить. Этого никто ни разу так и не смог сделать.       — Никто не мог, потому что у них банально уровня силы не хватало. А я в любом случае попробую. Как ни страшно это говорить, но выбор у нас небольшой: либо получится, либо нет. А он по любому сейчас умирает. Тебе решать: ты со мной или нет.       Супруг лишь на миг задумался, а после уставился на меня с возмущением на лице и каким-то безумным огоньком азарта в глазах.       — Даже и не думай, что пойдёшь на это безумство в одиночку.

***

      — Поппи, я тебе ещё раз объясняю, что это экспериментальное зелье. После его приёма мне минимум сутки будет необходимо за ним наблюдать.       — Но почему не здесь, Северус? Я могу помочь тебе в уходе за мальчиком.       Нет, мадам Помфри не была против того, чтобы именно Север попробовал вернуть Малфоя-младшего в сознание. Просто нерастраченный материнский инстинкт требовал её личного при этом присутствия.       — Послушай, я не доверяю тому, что здесь происходит… — и, взмахом руки не дав разразиться медиковедьме гневными воплями, продолжил: — У тебя же здесь рай для гриффиндорцев. Да и директор слишком уж часто за последний месяц повадился заглядывать в твою вотчину…       Недосказанные слова повисли в воздухе. Но ведь и мадам не была дурой — и прекрасно поняла, о чём так тактично умолчал декан змей.       Нахмурив брови и что-то сосредоточенно обдумывая, она после пары минут молчания согласно кивнула.       — Его отец знает?       — Люциус Малфой вместе с женой полностью в курсе происходящего. У меня карт-бланш на всё, что касается их сына.       Поправив и без того идеально сидевший на голове белоснежный чепец, Помфри сдалась.       — Хорошо. Я открою тебе камин.       Молча, одними глазами поблагодарив медиковедьму, Северус аккуратно подняв на руки худенькое тельце Дракона, шагнул в зелёное пламя.       — Покои декана факультета Слизерин.       Появившийся в нашей гостинной Север молча отнёс Малфоя в нашу спальню, где заботливые домовики заранее приготовили ещё одну кровать. И вот теперь я снова смотрю на это осунувшееся за месяц лицо, на котором яркими пятнами проступали не только синяки под глазами, но и буйным цветом цвëл лихорадочный румянец на впалых щеках. Сердце болезненно сжалось. А вдруг у меня не получится?       Обрывать чужую жизнь очень легко. Особенно если это жизнь неприятного тебе человека. Но очень сложно не дать оборваться тоненькой ниточке, что связывает кого-то родного с миром живых. Тут даже Северус со своим даром целителя не поможет. Ведь он может вернуть в тело только родную изначальную душу. А при принятии наследия душа носителя намертво спаивается с тем существом, кем принимающий наследие человек должен в итоге стать. Грёбаные гены магического хрен-знает-чего, что присутствовали в роду лишь одному Создателю известно сколько поколений тому назад, буквально перекраивают тело своего носителя. Но чаще, чем телу, достаётся психике. Хотя может случиться так, что просто характер поменяется.       Но это происходит лишь при полном принятии. При частичном результаты не столь кардинальные, да и проходит оно намного легче. Будем надеяться, что именно второй вариант будет в будущем и у нашего блондина.       — Боишься? — Северус крепко обнял меня со спины.       — Очень. Ведь если у меня не получится — он уйдёт…       Долгий поцелуй в шею. Ни малейшего намёка на сексуальный аспект. Только лишь как символ безграничной поддержки.       — Надо предупредить Нарциссу и Люциуса. Пусть спускаются в родовой зал.       Светить собственным Патронусом у меня пока нет ни малейшего желания. Поэтому Северус, громко шикнув, призывает свою мантикору и диктует:       — Мы начинаем через десять минут. Напомни Люциусу, что необходимо провести воззвание к Магии за здравие наследника Рода. Позже скажу, как всё прошло. Не переживай.       И, погладив по голове почти что материальную серебристую кошку, отдал приказ:       — Нарциссе Малфой. Убедись только, что рядом никого чужого нет.       Даже обычный Патронус в наше время стал для многих магов недосягаемым показателем силы. Большинство из них не сможет даже бестелесного наколдовать, что уж говорить про псевдоразумное призрачное животное? В их промываемых годами добрым дедушкой мозгах намертво закрепилась мысль, что это невозможно. И то, что быть сильнее многих, — очень-очень плохо.       Как же я ненавижу эту гниду! Но я терпеливый. Прошлая жизнь меня много чему научила. А самое главное, что я намертво запомнил, что мстя на горячую голову — можно без этой самой головы и остаться. Поэтому я подожду. А после отомщу. За Северуса, за маленького Гарри, за Драко. А теперь к этому списку добавился ещё и Том Риддл.       Для настройки нашей с Драконом связи мне нет необходимости сидеть с ним рядом, но я всё равно пристраиваюсь на краю кровати и беру его за руку.       — Готов? — уверенный голос мужа вселяет надежду на то, что в конечном итоге всё у меня получится.       — Готов.       — Тогда начинаем.

***

      До боли знакомая молочная дымка. Но мне нужна не она, а та маленькая сверкающая золотом точка, что олицетворяет нашу с Драко связь. Продираюсь сквозь туман, вязну в нём, словно муха в киселе. Никаких ориентиров. Никакого намека на то, где мне её искать.       Ау, Дракончик! Ты нужен мне, братишка!       Где-то там, на самой границе сознания я даже не слышу, а лишь чувствую слабый отклик, словно взмах крыльев бабочки.       Спешу туда. Я знаю, ему сейчас плохо. Ему одиноко, страшно и больно. Я нужен ему!       И я бегу что есть мочи. Продираюсь сквозь молочный туман, который почему-то ранит меня не хуже острейших лезвий. Но я точно знаю, что цель моя близка.       И вот наконец-то, на грани потери сознания, я вижу её. Маленьким золотым бутончиком наша с Драконом связь медленно истончается, умирая. Умирая так же, как там, в реальном мире сейчас умирает тело моего лучшего друга и брата.       Держись, Дракон! Ты сильный! Ты сможешь дождаться меня! Я и так слишком долго тянул, и в том, что сейчас тебе безумно больно, виноват лишь я один.       Последний рывок на грани сил. И я буквально выпадаю из окутывающего меня белëсого нечто рядом с почти увядшим золотистым бутоном.       Ещё совсем крошечная, но уже такая прекрасная золотая орхидея несмело пытается распустить свои лепестки. Только вот чёрные, словно покрытые плесенью края цветка говорят о том, что ему не хватает сил с этим бороться.       Но я не дам раскрыться ему раньше времени. Мой друг, мой брат, человечек, что за короткое время стал мне очень дорог, не примет это грëбаное наследие сейчас! Ещё не время. А когда оно придёт, я лично помогу ему в этом.       Пытаюсь руками закрыть лепестки обратно. Но у меня почему-то не хватает на это сил.       Эй, не я ли второй после самой Жизни? Неужели Северус был прав, и отсрочить Наследие может только сам Создатель?       И снова и снова бесплодные попытки собрать раскрывшиеся лепестки в бутон. Цветок словно противится этому, но в то же время стремится помочь. Там, внутри, Дракон из последних сил борется за своё тело и разум. А бутон орхидеи в моих руках пульсирует словно живой, и я чётко слышу от него исходящую мольбу о помощи.       Когда от усилий в глазах начали появляться цветные пятна, вмешался мой невольный сосед по разуму.       Я уже чувствовал на себе ментальную магию Тёмного Лорда. Она ощущалась словно ледяной горный поток. Такая же холодная, колючая и безжалостная. Но та волна, что Том Ридлл направил на маленький беззащитный бутон, ничем на неё не походила. Это была Сила, которая плескалась словно ласковое тёплое море, что вечером после жаркого дня бережно остужает разгорячённую за день кожу.       Но даже этого было мало.       Северус!!!       И он словно только и ждал моего зова. Родной, теплый и тягучий словно мёд ментальный поток мужа придал мне новых сил. И я с удвоенным усилием начал собирать почти распустившийся у меня в руках цветок.       И у меня почти получилось.       Почти. Не хватало сил на то, чтобы зафиксировать получившийся результат. А бутон в руках, словно живой, извивался, пытаясь сбросить с себя навязанные мной оковы.       И снова в последний момент пришла поддержка. Родовая магия Малфоев тонкой, но такой необходимой сейчас струйкой вливалась прямо в мои руки. Почти задыхаясь от напряжения, я одним лишь безумным желанием спасти завязываю на бутоне потоки общей силы в простой узел. Так, чтобы не разорвать. И не снять без посторонней помощи.       Дëрнувшись в последний раз, бутон в моих руках словно обмер, подчинившись воле сильнейшего.       И перед тем, как потерять сознание, я с облегчением понял, что у меня всё получилось.       Мой Дракон будет жить!

***

      Так вот ты какое, магическое истощение!       Лежа в кровати, пялюсь в мрачный каменный потолок, но всё равно улыбаюсь. У меня получилось!       Сбоку доносится мерное дыхание Дракона. И я счастлив.       Скосив глаза на соседнюю кровать, потому что сил на то, чтобы просто повернуть голову, не было, вижу белобрысую макушку, лежащую на подушке ядовито-зелёного цвета (мой подарок Драко за помощь в рунологии). Только вот почему-то моего благоверного нигде не слышно.       Интересно, сколько я так провалялся? И как Северус объяснил профессорам моё отсутствие? Сам он, скорее всего, на занятиях. Подожду.       Правда, пить хочется зверски. А сам я, похоже, с этим справиться пока не в состоянии.       — Типпи!       Услужливый эльф призраком неслышно появляется передо мной.       — Пить!       Вот что бы делали маги, не будь у них в распоряжении этих странных существ? Да, теоретически рассуждая, домовые эльфы являются паразитами. Они подпитываются разлитой в воздухе силой Родовой магии. Поэтому чем сильнее Род, тем больше магических сил он вырабатывает. И тем больше домовиков он может прокормить без вреда для себя. Вот именно поэтому у семейства Уизли их и нет — при том, что сами они являются чистокровными. Только вот Рода Уизли как такового уже почти сотню лет как не существует — Магия не любит предателей. Особенно Предателей Крови.       Но несмотря на такое нелестное определение — домовые эльфы крайне приятный и полезный бонус. Вот как сейчас, например.       Напоив меня сначала зельями, которые, оказывается, целой толпой стояли на тумбочке рядом со мной, а только потом уже обычной водой, домовик, как-то странно посмотрев на меня, осторожно прикоснулся лбом к моей руке. Что обозначал этот несвойственный этим ушастый созданиями жест я спросить не успел, так как он просто исчез.       Долбанная эльфийская аппарация! Вот почему я, не раскрываясь перед директором, тоже не могу так перемещаться по Хогвартсу? Столько времени можно было бы сэкономить на блужданиях по коридорам и ожидании мордредовых двигающихся лестниц!       Пока лежал и переваривал влитые в меня зелья, из тени в углу комнаты неслышно появился мой супруг. Сказать ему я тоже ничего не успел, так как меня заткнули властным поцелуем. Северус целовал меня, как сумашедший, прерываясь лишь на то, чтобы вздохнуть. И я ясно чувствовал через нашу с ним связь, что именно он сейчас пытался выразить через этот на грани боли поцелуй.       Он наказывал, ругал, обещал мне все кары небесные, но в то же время любил, ласкал и извинялся. Честно? Ничего не понял, но от такого мужа у меня просто крышу сорвало. И если бы не крайняя степень обессиленности, одним поцелуем сегодня дело бы точно не ограничилось.       Когда губы уже просто горели, а во рту не осталось ни одного самого крохотного местечка, до которого не добрался бы язык супруга, Северус отстранился. А я, протестующе замычав, потянулся за ним в надежде вернуть это офигенное ощущение обратно. На что тот молча ткнулся лбом мне в грудь и прошептал:       — Если когда-нибудь ты всё же уйдёшь за Грань, я последую за тобой в ту же секунду. И не потому, что у нас брак и связь, благословлëнная Магией. А потому что это будет лишь мой осознанный выбор. Я не смогу без тебя, Звёздочка.       — Северус, ну ты чего? — видеть своего всегда сильного духом мужа в таком разобранном состоянии было невыносимо. Тем более я не понимал причины, по которой он стал таким.       — Я испугался за тебя, Звёздочка. Я ещё ни разу так сильно не боялся потерять тебя. Передай Лорду от меня мою глубочайшую признательность. Если бы не его своевременная помощь, ты мог бы не выбраться оттуда.       Охренеть. Перспективу остаться в чьëм-то сознании я как-то до этого всерьёз не рассматривал.       — Долго я уже тут валяюсь?       — Четвёртый день.       — Ни фига ж себе! А что Дамблдор об этом говорит?       Север криво ухмыльнулся.       — А чего ему говорить о том, о чём он не знает?       — Это как?       — Мисс Паркинсон.       Снова нифига не понял. Каким образом Панси удалось скрыть от директора тот факт, что меня нет на занятиях? Нет, мозги-то у меня соображали исправно, только вот ни одной дельной мысли имено по этому вопросу что-то не возникало.       — Оборотное, Стар. Улучшенное. То, которое действует четыре с половиной часа вместо обычных двух.       Вот было бы у меня сейчас силëнок побольше, я наверное подскочил бы на кровати от удивления. А так единственное, что смог, это вытаращить на мужа большие глаза, в которых чётко можно было прочитать неозвученный мною вопрос.       — Ну да, мисс Паркинсон оказалась крайне полезным другом. Она третий день уже изображает тебя на уроках. Даже успеваемость умудрилась тебе подтянуть за это время.       Блин, ну не даётся мне эта идиотская трансфигурация! Точнее, очень даже даётся, но то, как нам её преподносят, плюс предвзятое отношение МакКошки именно к моей персоне даёт в итоге лишь Удовлетворительно. Хотя я и делаю всё так же, как и остальные ученики, но эта старая карга докапывается до любой мелочи. А в результате мы имеем то, что имеем.       — Хочешь сказать, что никто ни о чём не догадывается?       — Ну, официально твоя подруга сейчас находится в Больничном Крыле в отдельной палате. У неё крайне заразная сыпь и к ней никого не пускают. А ты за эти три дня умудрился трижды разругаться с Теодором Ноттом и проклясть Забини чесоточным проклятьем.       — И по какому же поводу я всё это совершил?       — А эти двое крайне нелестно отзывались о причине болезни мистера Малфоя — и твоя ранимая душа не выдержала такого отношения к лучшему другу.       Представив описываемую Северусом картину и зная пакостную натуру своей подруги, я лишь удивился, что Забини отделался так легко. С Панси сталось бы исподтишка применить что-нибудь крайне гадостное. Такое, что смогли бы снять только в Святом Мунго. Просто Панси, похоже, решила сильно не нарываться, а дождаться моего возвращения.       Ладно, с этим позже разберёмся. Но заметку для себя по поводу этих двоих я сделал.       — Родной, как там Драко?       Север пожал плечами.       — Неплохо. Принятие ты остановил. А физически он и так был здоров.       — Почему тогда он ещё не очнулся?       — Да спит он просто. Ты же без сознания всё это время был. А у него теперь сильная привязка на тебя. Да не делай ты такие испуганные глаза! — Северус впервые за время, что здесь находился, рассмеялся. Какой же всё-таки у него изумительный голос! — Всё с ним хорошо. Ты очнулся, значит, и наш Дракон скоро соизволит проснуться.       — А эта привязка не помешает ему нормально жить? — этот вопрос меня действительно сильно волновал. Не хватало ещё сделать из брата подобие домового эльфа!       — Нет. Наоборот — поможет. А в будущем облегчит вхождение в Наследие, — видя, как я собрался завалить его новыми вопросами, Север быстро заканчивает: — А когда ты снимешь с него те узлы, что навязал, твой Дракон снова станет таким же независимым, как и был до этого. А пока потерпишь!       Понял. Рот закрыл. Глупые вопросы больше задавать не буду. Пока.       — А у тебя есть какие нибудь предложения, кто из учащихся мог его тогда похитить?       — Нет, — Север снова нахмурился. — Одно могу сказать с уверенностью — из этой истории явно торчит кончик бороды старого интригана. Не знаю как, но это точно было сделано с его благословения.       У меня тоже ничего. Я месяц пытался выяснить, кто же всё-таки настолько безрассуден, что не побоялся гнева Главы Рода Малфой, но так и не узнал ничего. Ощущение, словно он просто испарился.       — Значит, будем ждать пока наш Дракон проснётся. Если, конечно, он после такого потрясения хоть что-нибудь вспомнит.       Северус лёг рядом, обнимая рукой поперёк груди и пристроив голову на моём плече.       — А если он ничего не помнит, значит, будем использовать наши родовые дары. Для чего-то же они должны пригодиться!       — Это какие из? — весело хмыкнул я в макушку, что так заманчиво сейчас торчала перед моим носом. Не удержался — звонко чмокнул, чем вызвал у Севера счастливый вздох.       — Это, супруг мой бестолковый, называется легилименция. И мы с тобой будем её применять без согласия властей и директора школы к каждому ученику. Списки я завтра, если надо, добуду.       — Эй, и чего это я сразу бестолковый? У меня в отличии от твоей крайне сомнительной и незаконной затеи была мысль просто вызвать элементалей. Тех, что обитают в наших подземельях, ну, и в гриффиндорских тоже.       — Бестолковый и безрассудный! Вызывать этих тварюшек в материальный мир крайне опасно. Больно уж они злобные и плохо поддаются магии, — Северус мстительно укусил меня прямо за сосок. У-у-у, змеюка злобная! Больно же!       — Естественно! А перспектива загреметь в Азкабан на неопределённый срок за применение запрещённой в Англии магической науки — это, конечно же, лучший выход!       Не знаю, до чего бы довела нас наша перебранка, если бы с соседней кровати не раздался тихий голос.       — Не надо ничего планировать. Я всё помню.